Гарри Северус Снейп

В Больничном Крыле Гарри был далеко не впервые. Впору уже выдавать абонемент, как постоянному посетителю. Неужели он не может и года прожить, чтобы не попасть в очередную неприятность? Подобное уже порядком подбешивало — все словно сговорились против него, устроив наверняка очень веселую игру — сломать Гарри кость — 10 очков, довести до потери сознания — 50 очков, устранить новым и необычным способом — бесценно. Зато в этой ситуации был один неоспоримый плюс — Гарри пропустил сеанс у психолога. Травма не очень серьезная, но ближайшие два дня мадам Помфри разделает на ингредиенты любого, кто посмеет забрать ее постоянного пациента из Больничного Крыла. Гарри вообще мальчик добрый, поэтому очень не хочет своими историями ломать психику незнакомому человеку. Но минусов все-таки гораздо больше. Он опять в палате — на кровати, которая уже официально считалась его собственной, рука болела, пусть и терпимо, рядом постоянно кружились и охали люди, в разной степени раздражительные. — И что скажем твоей матери? — скучающе спрашивал отец, присаживаясь рядом. — Ничего, — Гарри бы пожал плечами, но сейчас это не представлялось возможным. — Сокрытие важной информации, молодой человек, — с усмешкой произнес отец. — Не приводит ни к чему хорошему, тем более в случае с Лили — она все равно узнает. — Да ладно, — фыркнул Гарри. — Ничего же страшного не случилось. Похожу немного с повязкой, и все будет хорошо. Зачем маму зря волновать? — То есть надо написать ей только тогда, когда ты умрешь? — Нет, а зачем? Все равно уже поздно. — Как-то безысходно получается, не находишь? К тому же, я не советовал бы тебе скрывать информацию от собственных родителей. Особенно, важную, — это прозвучало с очевидным намеком. — И я уже написал твоей матери. — Вот так всегда. Зачем спрашивать, если уже все решили за меня? — обиженно буркнул Гарри. — Мне интересно было узнать твое мнение. Не могу сказать, что я в восторге, — покачал головой Северус. — Твое желание защищать близких похвально, но не стоит скрывать важные вещи от них. Мы можем помочь тебе, Гарри. Тебе нет смысла бороться с чем-то в одиночестве. Понимаешь меня? Гарри не понимал. Он искренне верил, что дорогих ему людей нельзя подвергать хоть малейшей опасности. Забавно — Гарри сам становился причиной, ради которой его близкие готовы были пожертвовать собой и идти до конца, чтобы спасти его. А еще его с детства учили самостоятельности. Это будто отпечаталось в памяти каленым железом, Гарри считал, что он всегда должен справляться со всем в одиночку. У него не получалось. И из-за этого Гарри чувствовал себя так, словно опозорился перед своими родными. Не судите его строго — он всего лишь тринадцатилетний ребенок, на плечи которого опустилось ужасное бремя, по тяжести несравнимое с проблемами его ровесников. С того самого момента, как на их семью напал Темный Лорд, Гарри был заклеймен. Метка на лбу — молния — осталась на его лбу после того злополучного Хэллоуина. Кто-то мог считать это знаком свыше — избранностью. Кто-то мог считать это даром. Кто-то мог считать это невероятным счастьем. Для Гарри это было проклятьем. И для Северуса тоже. Впрочем, даже несмотря на гнетущие разговоры, Гарри нравилось говорить с отцом. Другое дело, что даже его мрачные намеки не раздражали так сильно, как все остальные его гости. Серьезно — еще раз, и он попросит мадам Помфри запирать дверь на три замка и два заклинания. Начать нужно с Игнотуса, с восторгом разглядывающим руку Гарри. Поняв, что ему не больно, Поттер рассматривал повязку со всех сторон, беспечно болтая о том, как же это круто. Ну да, это же такое веселье, быть атакованным огромным гиппогрифом, лениво размышлял Гарри. — Фантастика! Ты так эпично прыгнул, заслонив Малфоя собой. Прямо ниндзя! Я только повернуться успел, а ты уже оттолкнул его! Прямо вау, а не реакция. Тебе точно нужно попробовать играть в квиддич — не пожалеешь. С такими-то навыками. — И зачем тебе это? — хмыкнул Гарри. — Только сильного соперника Гриффидору еще не хватало. — Ну в этом году у них буду я! — заявил Игнотус. — Мне не терпится сразиться с тобой на поле! Лечись и начинай тренировки, супермен местного разлива. Чем там тебя Снейп подкармливает, а? Игнотус даже умудрился расписаться у него на повязке — «От Игнотуса Поттера, лучшего игрока в квиддич во всем Хогвартсе. Когда-нибудь эта роспись будет стоить миллионы, а за мой автограф люди будут готовы продать свой дом, машину, почку и душу. Не благодари за бесплатный подарок и поправляйся :)» От скромности не умрет. Но постоянная болтовня Игнотуса скорее веселила, чем раздражала. Его самоуверенность так невероятно умиляла, и Гарри даже был немного рад, что он рядом (он никогда в этом не признается). Из Поттеров еще заходил Джеймс. Похоже, это их новая семейная традиция — проведывать Гарри и писать у него на повязке всякие глупости, вроде: «Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы (прости, это было очень смело и чуть глупо, так что я обязан был это написать, хотя я рад, что ты не такой мудак, как твой отец. Мерлиновы подтяжки, как стереть маркер?)» Хорошо, что хоть еще Мэри Поттер, она же мать Игнотуса, не приходила и не оставляла свой автограф. «Остроумный» и «искрометный» юмор — их семейная черта. Еще приходила Гермиона, очень злая и расстроенная, обеспокоенная его «глупым поведением, недостойным истинного слизеринца, но все равно спасибо», как она сама выразилась. Она кричала на него в течение десяти минут, упомянув около трех десятков синонимов к слову «дегенерат», при этом ни разу не повторившись. Вот это талант у человека! — Дурак, безумный, идиот, бессмысленный, абсурдный, несуразный, бестолковый, гриффиндорец недоделанный, неразумный, ду… опрометчивый! — Гермиона, мы все оценили твой словарный запас, — слабо прервал поток слов Гарри, но его не послушали. Пришлось перейти к крайним мерам — закашляться. — Гарри, — тут же подскочила Гермиона. — Ты в порядке? Тсс, все хорошо! Хочешь водички? Гарри, пожалуйста, ответь! Шоколадку? Сладких апельсинов? Хочешь, я расскажу тебе, как Драко сегодня растворил котел на зельеварении? Пожалуйста, не умирай! Гарри бы обиделся на поток неконтролируемых ругательств или на это нелепое сюсюканье, но прекрасно понимал, что Гермиона очень о нем волнуется и просто не может держать себя в руках. К концу дня она успокоилась, покраснела и взяла с него обещание, что он никому и никогда не расскажет о ее выходках. Гарри едва убедил ее, что он и не собирался, и отговорил от непреложного обета. — Честное избранновское, я никому не скажу! Гарри мог стерпеть и припадки Гермионы, особенно когда она таскала ему кексы в извинение. Но Дафна и Драко раздражали его сильнее всех. В самом плохом из смыслов. Вообще, в начале Драко и Дафна его даже забавляли, умиляли и здорово улучшали настроение. Веселиться в Больничном Крыле было строго запрещено. Дафна не сходила с места, заботливо предлагая ему поесть, попить, поговорить, жениться (это, вероятно, какой-то юмор для избранных, решил Гарри) и трогательно держа его за здоровую руку. Зачем, Гарри так и не понял. Драко явно был ошеломлен, смущен, с ярко пылающими щеками, так что Гарри растрогался. Он приходил на каждой перемене, ничего не говорил, просто стоял и смотрел, словно Гарри был диковинной зверушкой в зоопарке. Он ждал, но Малфой просто молчал, словно не мог поверить в его реальность. Гарри решил с этим смириться и не задавать лишних вопросов. А потом все пошло наперекосяк. Дафне и Драко просто очень захотелось испортить Гарри и без того не особо счастливую жизнь. — Можешь не волноваться, — внезапно заговорил Драко однажды. — Тварь, которая ударила тебя, больше здесь не появится. Мы накажем Хагрида и его монстра, они не уйдут от правосудия! — Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри, резко подскочив на постели. — Тсс, ложись обратно, тебе вредно волноваться, — спокойно сказала Дафна, удерживая его необычайно сильными руками. — Драко имеет в виду, что Хагрид и его гиппогиф будут наказаны за все, что они натворили. — Папа пожаловался в Совет Попечителей и в Министерство Магии, — похвастался Драко. — Что? — Гарри показалось, что из всей комнаты внезапно пропал кислород. Он попытался сделать вдох и закашлялся. — Ты в порядке? — озабоченно поинтересовалась Дафна. — А что… что сделают с Клювокрылом и Хагридом? — хрипло произнес он, не в силах поверить. — Гиппогрифа казнят, скорее всего, этого увальня лишат работы, — равнодушно ответил Драко. Так спокойно, будто не произошло ничего страшного. Гарри повернулся к Гермионе и увидел в ее глазах отражения собственного ужаса и неверия. Но стоило взглянуть на Дафну, как он понял: Дафна тоже не ужаснулась, как и Драко, просто начала поправлять его волосы, непривычно мягко и нежно. Гарри затошнило от этого лицемерия, двойственности, и он остановил ее руку, крепко схватив. Дафна непонимающе посмотрела на него. — Не прикасайся ко мне. — Что случилось, Гарри? — растерялась она. — Вы сумасшедшие, — прошипел Гарри. — Безумцы! Вы совсем идиоты? Я вас просил об этом? С какой стати вы это сделали? Клювокрыл не виноват, что Драко полоумный и оскорбил его! Хагрид здесь вообще не причем! Боже мой, Вы хотите убить неповинное животное просто так. — Неповинное? — взорвался Драко. — Оно едва не оторвало тебе руку, бестолочь! Спасибо бы сказал. — За что? — взъелся Гарри. — Клювокрыл действовал инстинктивно, руку он никогда не оторвал, а вы ведете себя, будто вы имеете право отправить кого-то на смерть! Мне плевать, о чем вы думали, это ужасно. — Похоже, эта птица дала тебе по мозгам, — прошипел Драко. — Гермиона, скажи ему! — Драко, — тихо начала Гермиона. — Я считаю, что Гарри прав. — Что? — крикнул Драко, ошарашенный таким ответом. — Вы совсем идиоты? — Нет, Драко, — еле слышно произнесла Гермиона, а потом ее голос сорвался на крик. — Это вы идиоты, раз решаете, что имеете право даровать или отбирать жизни! Ты избалованный, жалкий засранец, не имеющий никакого права на это! Ты хоть на секунду задумывался, как твои глупые поступки повлияют на других? На Гарри, Хагрида, Клювокрыла, меня, в конце концов?! Нет, тебе просто хотелось потешить свое самолюбие, унизить Хагрида и заодно выпендриться — смотрите, какой я великолепный, по одному моему приказу отрубили голову чудищу! — если поначалу Гермиона и владела собой, и обращалась к Дафне и Драко, то теперь она не просто вышла из себя, гневно крича на все Больничное Крыло, но и совсем забыла о Гринграсс — каждое ее слово, ядовитое, злое, наполненное болью и разочарованием, относилось именно к Драко. — Я пытаюсь помочь! — слабо возразил Драко. — И как всегда все испортил, — покачала головой Гермиона. Вышла мадам Помфри и выгнала их, ужаснувшись тем, как они кричат и мешают ее пациенту отдыхать. Она не заметила или сделала вид, что не заметила, горящих глаз Драко, его гневно сжатых кулаков, красного лица и слез в глазах Гермионы, непривычно растерянную и покинутую Дафну. Гарри отвернулся. Гермиона вышла первая, мгновенно сорвавшись с места, чтобы никто не увидел ее жалких слез. Драко и Дафна отправились за ней. За ними захлопнулась дверь Больничного крыла. Как только они отошли достаточно далеко, в безлюдное, тихое место, Драко с остервенением замахнулся и ударил стену, скривившись от боли, в его глазах сияли слезы. Малфои все делали красиво, даже плакали. Слезы стекали вниз, и он даже не стирал их, Драко совсем не привык плакать. С его глаз не сорвалось ни слезинки до этого момента и с того раза, когда ему отказались купить огромного плюшевого павлина в четыре года. Он всегда знал, что плакать — ниже его достоинства. Сейчас же ему хотелось разреветься, как глупой малолетней истеричке, рухнуть на пол и отчаянно осыпать его ударами, роняя слезы по разбитым мечтам, хныкая и скуля. Он держался, пытался сохранить остатки достоинства. Гермиона имела слишком большую власть над ним. Дафна шла за ним, и ее глаза оставались до больного сухими. — Они вернутся, — решительно заявил Драко хриплым голосом. — Точно я тебе говорю. Они и недели без нас не протянут. — Дафна кивнула и повела его умываться. Кто-то же должен заботиться о нем, когда Гермионы нет рядом. Ситуация не изменилась ни на следующий день, ни через неделю. Гарри выписали, и он вновь с завидным упорством занялся учебой, не отвлекаясь на внешние раздражители. У Гермионы получалось хуже, она постоянно смотрела на Драко, если думала, что он ее не видел, а когда тот оборачивался, тут же переводила взгляд. Глаза у нее покраснели и воспалились, но она не позволяла себе плакать. Драко злился, но виду не подавал, сбивая костяшки в кровь ударами об стену по ночам в пустых классах. Дафна чувствовала себя так, будто выбили почву из-под ног, отправили в открытый космос без скафандра. Одно дело — знать, что Гарри считает тебя просто подругой, и совсем другое, когда он презирает тебя, даже не пытаясь понять твоих истинных намерений. В тот момент, когда гиппогриф ударил Гарри когтями, Дафне показалось, что это конец, весь мир замер, а планета замедлила свое движение, но миг — словно час — и Гарри сдавленно застонал, пытаясь подняться. Мир очнулся, планета вновь закружилась, а Дафна подскочила к нему. Когда первичный шок спал, облегчение и радость сменились раздражением и злостью. Как посмел этот идиот Хагрид притащить такого опасного зверя на урок? Чем он вообще думал? Драко, ошеломленный и сбитый с толку, согласился с ней, и они вместе ухватились за эту ненависть, как за спасательный круг. Драко хотел поблагодарить Гарри, Дафна желала мести. На что боролись, на то и напоролись. Гарри и Гермиона проводили часы у Хагрида, успокаивая его и убеждая, что все будет хорошо, и они сумеют выиграть суд, спасти Клювокрыла. Неожиданно к ним подключилось семейство Поттеров, причем Джеймс постоянно кивал в сторону Игнотуса — мол, я помогаю из любви к животным: гиппогрифам, ниффлерам, моему сыну, они же все пропадут без Хагрида. Да, странное выражением, но Джеймс не писатель, а аврор. Не судите его строго. Гарри старательно игнорировал все его намеки, но вскоре они перестали быть ненавязчивыми. — Профессор, у Вас нервный тик? — вежливо побеспокоилась Гермиона, пока они в сотый раз изучали законы. — Нет, все в порядке, — очаровательно улыбнулся Джеймс. С того момента Гарри понял, что больше не может бегать от неизбежности, и прямо в тот вечер предложил Игнотусу заниматься с ним зельеварением. Поттер изумился, задумался и неохотно согласился. Сразу было видно, что он жалел о своем выборе всей душой. Гарри тоже втайне очень хотелось, чтобы Игнотус отказался. Похоже, Джеймс припугнул или завлек его чем-то значимым на темную тропу дополнительных занятий по зельям. — Игнотус справится с такими нагрузками? — без обиняков спросил Гарри тем же вечером, подойдя к Джеймсу. — Он ведь стал ловцом в команде по квиддичу, это большая ответственность. — Я знаю, — вздохнул Джеймс. — Поверь, он очень настойчив и вынослив, когда хочет этого. Я так и сказал Игнотусу: если он хочет играть в квиддич, то ему придется исправить оценки. Он хорошо учится по всем предметам, кроме зельеварения. Игнотус знает это и не посмеет прогуливать ваши занятия. Но если вдруг начнет халтурить, обращайся сразу ко мне. — Вы с огнем играете, профессор, — фыркнул Гарри. — Профессор МакГонагалл Вас уничтожит, если Вы в середине сезона запретите Игнотусу играть. — Я рисковый парень, — рассмеялся Поттер. Итак, теперь Гарри сидел в одном классе с Игнотусом и терпеливо ждал. Они оба сверлили друг друга испытующими взглядами. Им не так уж и часто приходилось общаться вне уроков и каких-нибудь самоубийственных миссий. Гарри вытащил чемодан, в котором хранились все ингредиенты, что ему удалось добыть — Джеймс обещал покрыть все расходы. Учитывая «талант» Игнотуса к зельям, он скоро пожалеет о своем обещании. — Игнотус, — начал Гарри. — Мы здесь, чтобы помочь тебе исправить оценки по зельям. Говорю сразу, сегодня одна теория, никаких зелий варить не будешь. — Хорошо, — Игнотус почувствовал значительное облегчение — убивать Гарри своими неудачными экспериментами он не хотел. — Начнем с ингредиентов, — решил Гарри и открыл чемодан. Как выяснилась, варить зелья они не будут еще долго. Игнотус умудрился перепутать даже безоар с бегонией — учитывая, что это камень и цветы. Гарри вздохнул и принялся за активное просвещение. Сейчас он понимал, как тяжело было коммунистам в СССР, проводившем ликбез среди крестьян, хотя Игнотус не был неграмотным бывшим крепостным, а Гарри — вообще ни разу не коммунист. Сначала они договорились об одной встрече в неделю, потом они быстро переросли в две, а затем и в три. Несмотря на свою вопиющую неграмотность в плане зельев, Игнотус был способным учеником с хорошей памятью. Поначалу прогресса почти не было, Гарри глотал успокоительные сутками, переписывал учебный план, а Игнотус ругался и возмущался. — Гиппогриф тебя дери, Поттер, ни у кого не появится существенные прогресс только за неделю занятий! — не выдержал Гарри и всплеснул руками. — Это все бесполезно! — заныл Игнотус. — Так, — Гарри постарался взять себя в руки и поднял взгляд на Игнотуса. Тот вымахал почти на полголовы выше него, чем очень смущал горе-учителя. — Расскажи мне, как ты научился летать на метле? — Я занимался часами каждый день, — воодушевился Игнотус, но потом заметно скис. — И причем тут это? — Это то же самое, — объяснил Гарри. — Моя мама занималась со мной каждый день зельеварением, как твой отец учил тебя летать на метле. Все занятия требуют усердного, долгого труда, ничто не дается легко. — Хочешь сказать, мне придется заниматься с тобой каждый день? — испугался Игнотус. — Мерлин упаси, — замахал руками Гарри. — Я не планирую поднять тебя на свой уровень. Я пытаюсь помочь тебе догнать хотя бы школьную программу. — Тогда ладно, — успокоился Игнотус, а потом хитро улыбнулся. — И вообще-то гиппогриф драл тебя. — Почему я согласился тебя учить? С этого дня они начали заниматься чаще и дольше, с пугающим усердием вгрызаясь в гранит науки. Гарри радовался его удачам как своим, у них даже появилась традиция — праздновать, когда Игнотус проходит новую тему. Ничто не получалось сразу, число испорченных ингредиентов росло в геометрической прогрессии, но рано или поздно Поттер добивал эту тему и переходил к следующей. Гарри осознал, что Игнотус действительно мог быть усердным и талантливым — трансфигурация этому в пример — и сейчас не совсем понимал, почему он так плохо учился по зельям. Он по-прежнему путался в ингредиентах, портил зелья, забывал теорию, и все-таки его навыки заметно улучшились. Игнотус мог без запинки рассказать о меняющих цвет зельях, Гарри пришлось силком его оттаскивать от Оборотного и Феликс Фелицис, кто знает, что взбредет в его голову. А вот некоторые темы просто не давались Игнотусу, и он активно проваливал зелье, способное сделать что угодно прозрачным, периодически путал ингредиенты в сонном зелье, а вот бодрящее варил просто отлично. Рано или поздно это должно было случиться. Появились значительные успехи в зельях, и даже Северус Снейп, презирающий всех Поттеров до пятого колена, был вынужден признать, что Игнотус намного улучшил свои результаты и заслуживал теперь не меньше, чем «удовлетворительно». — Неожиданно, мистер Поттер, — произнес он однажды, рассматривая безупречное бодрящее зелье. Гарри тогда даже пришлось защищать честь своего ученика перед собственным отцом — за это зелье меньше, чем «превосходно» он не смел поставить, несмотря на все свои предубеждения насчет гриффиндорцев и Поттеров в частности. Отец очень странно на него взглянул и сказал только: — Видимо, привязанность к Поттерам это семейное. Вот так всегда! Сначала ты ненавидишь Поттеров, а потом выходишь за него замуж и рожаешь ему супергероя, после чего тактично умираешь. Гарри не понял, а Снейп не стал объяснять. Больше этот вопрос не поднимался. После столь очевидного прогресса даже Джеймс отметил невероятную работу Гарри, похвалил его и совершенно незаметно протянул плату. Гарри не особо волновали деньги, приятнее было видеть отличный результат, но от денег он не отказался — первые честно заработанные им самим. О первых нечестно заработанных им деньгах ничего неизвестно. — Если честно, я не ожидал, что получится, — признался Джеймс. — Совсем не верил, что ты сможешь научить моего оболтуса хоть чему-то. — Спасибо за веру в меня, — фыркнул Гарри. Джеймс расхохотался, потрепал его по голове, но от теста по ЗОТИ не освободил. Преподавателем он был специфичным, зато крайне веселым и познавательным. Иногда он мог весь урок проспорить с учениками о Чемпионате по Квиддичу и Лиге Чемпионов, порой он рассказывал интересные истории со службы, а случалось — давал внеплановые контрольные, «чтобы они не успели сделать шпаргалки», как комментировал Джеймс. Поэтому многие ученики начали носить с собой подсказки на все уроки. — Ты придешь на последний в этом году матч по квиддичу? — спрашивал Игнотус. — Не планировал, — ответил Гарри. — А что? — Просто я участвую в этих матчах только благодаря тебе, и мне хотелось бы поблагодарить тебя, — смутился Игнотус. — Я бы посвятил свой пойманный снитч тебе! — Как самоуверенно, — рассмеялся Гарри. — Приду, чтобы увидеть, как ты падаешь с метлы и выбиваешь из головы вбитые мною с трудом знания. Не могу же я пропустить такое зрелище. — О, тебя ждет непередаваемое шоу, — коварно улыбнулся Игнотус, и Гарри резко расхотелось идти. С этими постоянными занятиями, редкими праздниками, периодическими видениями, собственной учебой, попытками спасти Клювокрыла, Гарри и не заметил, как пришло Рождество. Он пропустил первые игры со спокойной душой — обычно, Драко подробно рассказывал ему о матче и результатах. Сейчас было как-то грустно, Гермиона просто сообщала результаты, брала кота в охапку и садилась за учебу или изучение очередной книги. Гарри был очень занят, Гермиона тоже, поэтому они почти не ощущали этого пронизывающего холодного одиночества. Дафна и Драко не делали шагов к примирению, только смотрели долго, грустно, злобно, отчаянно — они не знали, как исправить все. Блейз, Нотт, Гойл и другие шептались, переговаривались, пытались давать советы. Драко смотрел мрачно, отворачивался и выдавал еще одну презрительную тираду. После такого Гермиона обычно бледнела и уходила, иногда отвечала такой же стремительной речью. Они не могли жить без друг друга, а сейчас были вынуждены ненавидеть. Они кричали друг на друга долго и со вкусом, а уставая, просто садились рядом и пили чай, не говоря больше не слова. Оба не в силах сказать несколько простых слов, сделать первый шаг. И все равно Дафна завидовала им, потому что Гарри даже не вспоминал о ней, словно она никогда не существовала. Сейчас Гарри опять не смотрел в ее сторону, а переговаривался — кто бы мог подумать — с Игнотусом Поттером, который занимал почетное предпоследнее место в топе приятных Дафне однокурсников. Они довольно часто общались в последнее время. Дафна никак не могла понять, неужели Гарри настолько обиделся, что начал следовать правилу: враг моего врага мой друг? Что потом? Нацепит на себя гриффиндорский шарф, возьмет меч и пойдет убивать Темного Лорда? Дафна все никак не могла сконцентрироваться и отвести взгляд от Гарри и подошедшей Гермионы. По ней было видно, что она страдала без Драко, их прежней счастливой жизни, этих забавных споров, дискуссий и шуток, сейчас она осознавала, как плотно Драко вплелся в ее жизнь. И стоило ему исчезнуть, как в груди осталась брешь, черная дыра, засасывающая внутрь все дорогое ей и ценное. Драко опускал взгляд — он чувствовал то же самое. Они тянулись к друг другу всем своим существом. Гарри либо прекрасно скрывал эмоции, либо ничего к Дафне не чувствовал. Гринграсс готова была поставить Гойла на второе. На самом деле Гарри просто слишком устал, чтобы испытывать эмоции, сами его эмоции устали, сама жизнь устала, по венам текла усталость, так что все его сознание было чересчур уставшими, чтобы возвращаться и страдать по Дафне. Гарри всегда считал ее отличным человеком, способным на подвиги, и он безмерно уважал ее. И он никогда не думал, что она испытывала к нему хоть что-то, помимо раздражения. В его голове никак не укладывалось, как Дафна решилась пойти за ним к Пушку, но и здесь он быстро нашел объяснение — она, вместе с Поттером, просто хотела приключений или заполучить философский камень. Судя по ее характеру, скорее второе. Они почти не общались вне уроков, Гарри искренне считал — они даже не друзья. Дафна думала, что Гарри абсолютно нет до нее дела. Оба ошибались.

***

Было чертовски холодно, и Гарри зябко укутался в пальто, с нетерпением следя за непрерывно двигающимися фигурками в красных и зеленых мантиях. В том году на матче лился стеной дождь, сейчас же и вовсе повалил снег. Гарри злился и протирал очки, ставил защиту, но с каждым разом чары слабели. Зато за ним больше не охотится безумный бладжер — отличное преимущество. Гарри сидел на межфакультетской трибуне, сразу с двумя повязанными шарфами — гриффиндорским и слизеринским. Так было намного теплее, пусть люди и бросали на него недоуменные взгляды. Гарри давно уже было не до чужого мнения. Голова опять разболелась, шел мокрый, противный снег, Добби до сих пор не вернулся, Драко и Дафна игнорировали, слева сидела белокурая рейвенкловская девочка, от которой пахло имбирем, чернилами и сыром, что смешивалось не в самый приятный, резкий аромат. Справа был Невилл, опять провозившийся весь день в теплице с растениями. Гарри чихнул и пожалел, что вообще решил прийти сюда. Особенно его волновал Добби. Может, и не стоило отправлять его на эту миссию? Регулус явно не хотел, чтобы его нашли, иначе не стал бы так прятаться. Но как Гарри мог поступить иначе? Терзаемый сомнениями Гарри не знал, что предпринять. Где-то на задворках сознания звучал веселый голос Ли Джордана, во всю глотку рассказывающего о текущем превосходстве команды Слизерина и на необычную нервозность и резкость их ловца. Гарри укутался поплотнее в шарфы, и тут его голову пронзило острой болью. Он сжался, скривился, согнувшись пополам, сдерживая стон. Невилл вскрикнул, но Гарри его не услышал. Сидящая рядом рейвенкловка протянула под нос какой-то дурнопахнущий корень, мир поплыл перед глазами, предметы потеряли четкость, смешиваясь воедино. Начали выписываться очертания комнаты, ремонт в которой делали в середине так прошлого века. Было очень темно, несмотря на горящий в камине огонь, полыхающий ярким пламени, и в его отблесках были заметны зеленые и синие искры. Вся мебель старинная, ее явно давно не использовали, все покрыто внушительным слоем пыли, окна в грязных разводах, свет через них едва просачивался, становясь мутно-зеленым. На деревянном полу, у массивного кресла, на коленях стоял мужчина, протягивая бледную руку с меткой. Гарри хотел отшатнуться и закричать, убежать, но он не мог сдвинуться с места — его тело ему не повиновалось. Вместо этого он протянул свою длинную, молочно-белую с серым отливом, склизкую, тонкую руку к его метке и провел костлявым пальцем по руке. Гарри испытал острый прилив отвращения, но мужчина перед ним с благоговением и трепетом следил за слабыми движениями своего господина. Метка Пожирателя Смерти была едва заметна, совсем немного потемнев. — Мой лорд, Вы становитесь сильнее, — восторженно прошептал он. — Но этого все еще недостаточно, — прошипел Гарри, слова вылетали сами по себе, он не мог контролировать их. — Слишком медленно. — Мы делаем все, что можем, милорд, — склонил голову мужчина. — Нас слишком мало, и у нас больше нет способа спасти Вас. — Если я хочу уничтожить Дамблдора и грязнокровку, мне надо стать сильнее, — холодно заявил он, не теряя достоинства даже будучи запертым в жалком немощном теле. — Существует ритуалы, способные мне помочь, но я все еще слишком слаб для них. Как только я завершу свою трансформацию, мы начнем один из них. И тогда все пожалеют о том, что посмели перейти дорогу самому лорду Волдеморту! Гарри вздрогнул, холодный смех эхом отдавался от стен, пробираясь в самую душу. Мужчина перед ним усмехнулся и убрал руку. Гарри открыл рот и зашипел, он узнал парселтанг и тихие слова «приди ко мне и дай мне свою силу». Прежде, чем он успел их осознать, он заметил огромную змею, приближавшуюся к ним. Мужчина рядом смотрел на нее, не меняясь в лице, но Гарри чувствовал его бешеный страх и неожиданно для самого себя почувствовал злостное удовлетворение — его все еще боятся, пусть это только часть его души. Это была чужеродная, незнакомая Гарри эмоция. Его словно сковали льдом, он сжался, и вдруг — весь мир вновь перевернулся, превращаясь в прежнюю мокрую трибуну и склонившееся над ним лицо Невилла и той странной рейвенкловки. Гарри несколько раз слепо моргнул и попытался встать. Невилл и Джинни Уизли — вот от кого помощи он не ждал, они вообще хоть раз говорили? — поддержали его. Гарри уселся обратно на свое место и на всякий случай подвигал рукой — повинуется. Ребята смотрели на его потуги с удивлением. — Что сейчас произошло? — спросил Гарри. — Ну, ты схватился за голову и упал, — рассказал Невилл. — Луна предположила, что у тебя передоз мозгошмыгов в голове и сунула лирный корень, а мы с Джинни плеснули тебе воды в лицо. Ты закрыл глаза, мы думали все — нас посадят за убийство, а корень у Луны и вовсе ядовитый, а потом ты очнулся, и дальше ты все прожил только что. — Ты отключился всего на пару секунд, — подсчитала Джинни, трогая его лоб. — Ты был весь горячий, хотя сейчас температура спадает. Не хочешь сходить к мадам Помфри? — Нет, спасибо за заботу, — Гарри благодарно улыбнулся, но это их не успокоило. — Я в порядке, просто слишком много навалилось в последнее время. — Ладно, — недоверчиво протянул Невилл. — Хочешь воды? — предложила Джинни. — С удовольствием! — заметно обрадовался Гарри. — Спасибо. Джинни — да благословят ее Мерлин, Моргана и все четыре Основателя — протянула ему бутылку воды. Гарри взял бутылку, руки едва заметно подрагивали, он весь трясся, стараясь скрыть это от внимательно наблюдающих Невилла и Джинни. Он сделал пару глотков и стало легче. Гарри глубоко вдохнул, сердце перестало биться как сумасшедшее, возвращаясь к привычному ритму. — Я Джинни Уизли, — представилась девочка. — Это Луна Лавгуд. Прости ее за лирный корень, она не хотела ничего плохого. — Ничего страшного, — неловко улыбнулся Гарри. — Переживу. А я Гарри… — Я знаю, как тебя зовут, — фыркнула Джинни. — Все знают. Кстати, я слышала, что ты занимался с Игнотусом зельеварением дополнительно. Или наврали? — Странно, — изумился Гарри. — Я думал, это не в его интересах, рассказывать всем о наших занятиях. — А он сначала так и увиливал от ответа, а всем не особо интересно было. До определенного момента. Все просто узнали, что он получил П за свое бодрящее зелье, прижали его в угол и начали допрашивать уже обстоятельно, и он раскололся, — объяснила Джинни. — Классно, что ты не поддерживаешь стереотипы, а помогаешь гриффиндорцам. Межфакультетская дружба — это прекрасно, вот например, мы с Луной, — она приобняла белокурую рейвенкловку. — А ты бы не хотел организовать какой-нибудь кружок для помощи всем неуспевающим в зельях? Просто Снейп многих пугает, прости, но это правда, и все бояться к нему подходить за помощью. Старшие классы, которые написала СОВ на П, говорят, что не так страшен Снейп, как его малюют, но никто не рискует проверить. Так, как тебе мысль? — Открыть подпольный кружок по зельям? — хмыкнул Гарри. — Интересно, но сейчас я к этому не готов. Третий курс всего лишь. — Но перво- и второкурсникам ты мог бы помочь, да и своим однокурсникам, — настаивала Джинни. — Невиллу точно нужна помощь. — Да, — согласился Невилл. — Ты лучший на нашем курсе, мог бы попросить Дафну Гринграсс тебе помочь, она тоже очень талантливая. — Подумай над этим. Кстати, — она задорно усмехнулась и подмигнула Гарри. — Классные шарфики. — Спасибо, — рассмеялся Гарри. Они вернулись к игре. Обморок Гарри никак не повлиял на матч, никто и не заметил его падения, так что игроки продолжали носиться по небу за мячами. — Вы смотрите, Вуд прямо делает мертвую петлю в воздухе, чтобы не дать противнику забить! Вот это самоотверженность!!! — восхищенно кричал в рупор Ли. — Изумительно! Впрочем, неудивительно, это ведь последний год Оливера Вуда, последний его шанс забрать кубок по квиддичу! Подумать только, уже семь лет прошло. Вуд, мы никогда тебя не забудем!! — Предлагаю отвлечься от биографии Вуда и вернуться к игре, — заявила МакГонагалл, как обычно, сидящая рядом. — Да-да, простите! — извинился Ли и тут же заголосил. — Анджелина Джонсон перехватывает мяч, пас Кэти Белл, та уворачивается от бладжера, а второй отбивает Фред Уизли прямо в Драко Малфоя. Да, так тебе, блондинистый павлин, за Клювокрыла, за Хагрида, за Гринпис! — как ни странно, МакГонагалл не остановила его. — Стивенсон отбивает оба бладжера, вот это зверь! Непонятно, зачем Малфою нужен загонщик, если своим мрачным взглядом он отгоняет бладжеры и белочек? Пас на Алисию Спиннет, она у ворот команды Слизерина. Бросок, промазала… погодите, это же Игнотус Поттер несется за золотым снитчем, пока Малфой прохлаждается со своим личным загонщиком. Игнотус Поттер — новичок в этом году, удачное приобретение команды, поймавший снитч прямо под носом у хаффлпаффской команды! Он безумно талантлив, и я говорю это не ради оценки по ЗОТИ! — Если не хотите испортить свою оценку по трансфигурации, говорите о матче, Джордан, — перебила его профессор МакГонагалл. — Конечно, вы посмотрите, Малфой очнулся и летит к Поттеру на полной скорости. Неужели наш камикадзе решил умереть и заодно убить восходящую звезду Гриффиндорской команды? — взволнованно трещал Ли. — Нет, он легко уворачивается и тянется к снитчу! Малфой сегодня агрессивнее и злее обычного, неужто его гиппогриф покусал? Профессор, у гиппогрифа есть зубы? — У него клюв, Джордан, как Вы думаете? — недовольно ответила Минерва. — Я и не думаю, профессор, Вы запретили, — засмеялся Джордан, но вдруг завопил. — Оооо, Малфой бьет Поттера по голове, а тот пинает его ногой! Когда мы успели перейти на бои без правил? Где свисток? Да в Мерлинову задни… кальсоны этот свиток! Нешуточная драма, снитч прямо перед двумя ловцами, а они дерутся! Да уж, у двух ловцов снитч без глазу. Они летят наравне, рука к руке и… Метко пущенный Джорджом или Фредом Уизли бладжер уничтожает шансы Слизерина на победу! Игнотус Поттер поймал снитч! О да! Еще одна победа, и кубок по квиддичу у нас в кармане! Оуе, где мой виск… вискас, покормлю кошечек! Какой жаркий матч, господа и дамы! Счет 220:80 в пользу Гриффиндора! Троекратное ура чемпионам! Драко опустился на землю самым первым и рухнул на колени с метлы. Команда Гриффиндора пролетала свой круг почета под безумные крики болельщиков. Гарри аплодировал вместе со всеми. Джинни размахивала огромным гриффиндорским флагом, вырванным из чьих-то рук, и вопила гимн. Невилл подскочил с места и запрыгал как ребенок. Луна улыбалась, стоя рядом с подругой и ее огромным флагом. К ним подлетел Игнотус и, не слезая, наклонился к Гарри. — Я же обещал, что выиграю этот матч, — самодовольно сказал он. — Если бы не Уизли, ты бы проиграл, — фыркнул Гарри. — Надеюсь, мне не придется тебя целовать в честь этого? — Мерлин упаси, — покачал головой с улыбкой Игнотус. — Хотя, одну Уизли я бы поцеловал. — Я передам Рону, — кивнула Джинни. Игнотус замер, глупо уставившись на нее. Джинни покатилась со смеху. Гарри рассмеялся тоже, и Игнотус неожиданно фыркнул и полетел обратно, демонстрируя свои навыки кручениями и поворотами. Гарри покачал головой, отвернулся и неожиданно натолкнулся на Луну. — То, что ты видел — правда, он приближается, — просто сказала она. — Иногда у нас нет иного выбора, кроме как принять бой. И это — твой бой. — Как… как ты узнала о Волдеморте? — ошарашенно спросил Гарри. — О каком Волдеморте? Я говорили о восстании огненных гномов, подготовленном Министерством, — безмятежно пояснила Луна и ушла обратно к Джинни. Гарри замер на месте, смотря ей вслед. Он готов был поклясться, что она совершенно точно что-то скрывала. Странная девочка. Он не мог понять ее. Вот только очередной тайны ему сейчас не хватало, подумалось Гарри, и он прикоснулся к своему шраму. И что же теперь делать?