The Piano

— Нет. Сколько тебе раз объяснять, что это и это — разные ноты, несмотря на то, что одинаково пишутся? — прошипел Леви, пробивая в самодельном нотном листе дырку карандашом. — Мы уже битую неделю этим занимаемся, и ты до сих пор не можешь выучить? У тебя мозги через уши вытекают? — Я… — Эрен стиснул кулаки от своей бестолковости. — Простите. У меня в голове все ноты со знаками перепутались… — Нет. Просто ты постоянно о чём-то думаешь, — вздохнул Леви, поднимаясь со стула. — Их немного видно отсюда, — едва слышно прошептал Эрен, кивком головы указав на окно. Леви тоже посмотрел туда и увидел крону деревьев. Парень сидел как на иголках, и временами по нему пробегала мелкая дрожь. — Это легко исправить, — Леви уверенно подошёл к окну и зашторил их. — Санитары тоже смотрят, однако их ты не боишься, — заметил музыкант. — К моему возвращению выучи хотя бы первые восемь тактов. — Вы на лечение? — привстав, спросил Эрен. — Не совсем. Ко мне… кое-кто пришёл, — уклончиво ответил пианист. — Освобожусь ближе к ночи, — он кивнул Майку и направился к двери. — Ага… — покинуто вздохнул Эрен и уставился на листок бумаги, на котором была записана простая мелодия. Нотную грамоту с горем пополам он освоил, теперь предстояло научиться правильно извлекать звук. — Кажется, ты нашёл с ним общий язык, — негромко произнёс Майк, провожая Леви до места встречи. — Парень до этого ни с кем не шёл на контакт. — Я просто выслушал его. И всё, — когда из-за угла показалась высокая фигура Эрвина, стоящего у окна, Леви застыл и бросил грозный взгляд на Майка. Смит развернулся на звук их шагов и голосов. На лице доктора тут же заиграла слабая улыбка, когда он увидел пациента. Склонив голову, Майк быстро удалился, оставив этих двоих наедине. — Ты пришёл, — шевельнул губами Леви, приближаясь к Эрвину и видя ясные голубые глаза, в которых тут же отразилось беспокойство. — Я же обещал приходить к тебе каждую неделю, — мужчина склонился и крепко обнял остановившегося подле него музыканта. — Сам же знаешь, каково мне не видеть тебя. А ты совсем не скучал? — Нет, напротив. Если мне чего и не хватает, то только тебя, — ровно произнёс Леви, дожидаясь, когда доктор выпустит его из объятий. Дышать с каждым разом становилось всё сложнее. Эрвин, чувствуя некую отчуждённость, отстранился от него и с новым волнением в сердце заглянул в глаза. Леви находился в больнице уже несколько месяцев, и почти каждые выходные доктор приезжал к нему, замечая, что тот меняется на глазах. Сначала эти отличия были незначительны, теперь же они явно бросались в глаза. Парень сильно похудел и, казалось, стал ещё тоньше, чем в предыдущий раз, когда проходил лечение. Глаза с большими лиловыми кругами так же равнодушно смотрели на мир. Прохладные пальцы на руках больше некому было согревать, поэтому они постоянно немели. Дыхание не было бесшумным, как обычно, Леви больше сидел, чем стоял. От лекарств у него потускнели волосы, а кожа была странного оттенка. Бледные губы едва выделялись на осунувшемся лице. — Леви… — в глазах доктора теперь можно было прочитать страдание. — Давай я заберу тебя отсюда. Ты превращаешься в куклу. Скоро от тебя совсем ничего не останется. Не могу тебя видеть таким, — Смит в отчаянии закрыл глаза и опустил голову. — Нет, Эрвин, — тут же возразил ему Леви. — Может, я и выгляжу ужасно, и ослабевшее тело словно не моё, но мне здесь спокойнее. Я уверен в том, что не причиню никому боли. Я не мешаю людям жить, — его голос звучал легче. — Мне очень тяжело без тебя. Может быть, остальным людям и легче жить. Но только не мне, — через силу улыбнулся Смит, с надеждой смотря на Леви. Тот отвернул голову, пытаясь придать мягкость своему лицу и не причинять Эрвину ещё больше боли своим равнодушием. — Если хочешь, я могу не приезжать к тебе вообще или приезжать каждый день. Тебе стоит лишь сказать — хочешь ты видеть меня, или нет. Я всё пойму, можешь не волноваться на этот счёт, — замечая некоторую неловкость в поведении парня, произнёс врач. — Нет, я хочу, чтобы ты приезжал. Один раз в неделю достаточно. Прости за то, что не встречаю тебя как надо — просто нет сил. Я хочу остаться здесь не потому, что не хочу видеть тебя. И не только потому, что мне здесь спокойнее. Есть ещё кое-что, — Леви открыто посмотрел на Эрвина. Тот насторожился. — И что же? — Здесь есть один парень. Совсем ещё мальчишка. Он очень болен. И мне хочется помочь ему, — признался Леви, слегка нахмурившись. — Но чем ты ему можешь помочь? Здесь полно врачей, которые разбираются в заболеваниях, — в недоумении сказал Эрвин. — Дело не в заболевании. С ним я вряд ли справлюсь. Дело в том, что он один. Совсем как я тогда, — негромко ответил парень. Смит понимающе вздохнул. — Этот парень, он… Уловив в голосе доктора непонятные колебания, Леви снова посмотрел на него. У Эрвина был сосредоточенный взгляд и хмурое лицо. И капля недовольства, которую он пытался скрыть. — Просто парень, которому я хочу помочь. И всё, — уверенно произнёс Леви. — Ты же не думаешь о какой-то ерунде, Эрвин? — грозно спросил он. Смит поднял глаза, встретившись с его вызывающим взглядом. — Я здесь только потому, что хочу вернуться к тебе. И я вернусь, как и сказал. Ничего не поменялось, — пристальный холодный взгляд сказал всё Эрвину лучше слов. — Тем более, ты знаешь, кому отдано моё сердце, — музыкант отвернул голову. Он заметил, как лицо Смита просветлело в надежде. Губы Леви чуть дёрнулись в улыбке. — Музыке, — с удовольствием отмечая, как скисся доктор, произнёс пианист. — Ты жесток, — вздохнул доктор, но тоже улыбнулся. — Хорошо. Тогда и я тоже хочу помочь тому юноше, если позволишь. Можем взять его на прогулку. Я хотел, чтобы мы побыли вдвоём, но если хочешь… — задумчиво бормотал он. — Нет, не получится, Эрвин. Он слишком болен. Боюсь, ему вообще противопоказано находиться с людьми, — покачал головой Леви. — Да Ханжи вряд ли разрешит такое. Тем более, эти деревья… — музыкант заглянул в окно, высматривая исполинские дубы. — Что же с ним такое? — поинтересовался Эрвин, замечая задумчивость Леви. — Ханжи говорит, тяжёлая форма шизофрении. Парень живёт в выдуманном мире. Видит вместо деревьев каких-то титанов, говорит о том, что они уничтожат всех людей, что мы должны их остановить… Это, конечно, бред, но он так серьёзно об этом говорит… — Я надеюсь, ты не веришь ему? — боязливо спросил Смит, пока они выходили на улицу. — Нет, конечно. Я ещё не совсем сбрендил, — усмехнулся тот, шагая вровень с Эрвином. Ханжи разрешила им прогулки без контроля санитаров под личную ответственность Смита. Большую часть территории больницы занимал огромный лесопарк, раскинувшийся во все стороны света. Эрвин и Леви часто гуляли по нему, проходя все тропинки и дорожки. Тишина и спокойствие разливалось вокруг. Благодаря размерам зелёной зоны создавалось такое ощущение, что они здесь одни — других пациентов можно было вообще не встретить. — Ты чувствуешь какие-нибудь улучшения? — осторожно спросил Эрвин, когда парень устало опустился на лавку в одной из беседок. — Не особо. Из-за препаратов я слабею и постоянно хочу спать. Но прошло уже довольно много времени. Приступов пока не было, — медленно проговорил он, смотря на заходящее солнце сквозь листву деревьев. На море оно было прекраснее… Эрвин хотел спросить что-то ещё, но Леви предупредительно покачал головой. — Давай просто посидим. Я хочу услышать тишину с тобой, — тихо произнёс он, прикрывая глаза и растворяясь в шуме ветра и шорохе деревьев. — Хорошо, — согласился Эрвин, накрывая его ладонь своей и переплетая пальцы. Через несколько минут голова Леви опустилась ему на плечо. Уснул он, или нет, Смит не знал, однако в любом случае тревожить не стал, в молчании наслаждаясь мгновениями их встречи. Когда сумерки начали уступать место ночи, Леви очнулся. Он внимательно посмотрел на доктора, который даже не шевелился, пока они сидели вместе. Покачав головой, музыкант поднялся на ноги и, таща Эрвина за руку, повёл по дорожке. — Мы не виделись целую неделю, а я так себя веду, — мрачно произнёс он, уткнувшись взглядом в землю. — Спрашивай, о чём хочешь. Я всё расскажу тебе… — Если тебе в тягость говорить, то не стоит, — возразил Смит. — Мне достаточно просто видеть тебя. — Нет. Говори, — настойчиво повторил Леви, кинув на доктора острый взгляд. Тот улыбнулся, и их оставшаяся часть прогулки прошла в разговоре. — Спасибо за встречу. Это именно то, что было необходимо мне, — когда их время подошло к концу, Леви прикрыл глаза, с удовольствием вдыхая ночной воздух. Сейчас больница не казалась таким ужасным местом. Тьма укрывала абсолютно всё, придавая окружению мягкость и плавность. — Леви… — Смит приблизился к нему и осторожно, но крепко обнял со спины. Пациент едва заметно дрогнул, сразу почувствовав тяжесть и жар. Обычные тёплые объятья теперь были не так приятны. Эрвин тоже почувствовал его напряжение, поэтому вскоре освободил парня и отошёл на шаг. — Эрвин, сейчас я не могу. Из-за этого тела, — музыкант передёрнул плечами. — Оно совсем мне не подчиняется. И из-за лекарств я не чувствую ничего. Извини меня, — спокойный глухой голос был наполнен пустотой. — Не волнуйся, Леви. Я ничего от тебя не требую. Я буду ждать столько, сколько потребуется, — мягко произнёс Смит, перебирая прохладные пальцы на его руке. — Только попробуй не вытерпеть, — угрюмо пробурчал Леви, бросив на доктора мрачный взгляд. — Ты сомневаешься в моей стойкости и выносливости? — с улыбкой спросил Эрвин, переплетая пальцы и согревая своими ладонями его. — Нет, я на всякий случай предупредил, — уточнил парень. — Что ж, мне пора на процедуры, — заметив стоящего вдалеке Майка, произнёс он. — Время так быстро пролетело, — Эрвин нехотя отпустил его руку. — Мне этого совсем мало. А увидеть тебя я смогу лишь через неделю. — Я буду ждать тебя, — Леви приподнялся и прижался к его губам. Поцелуй получился таким же прохладным, как и сам пианист. Но Эрвину и это было за счастье. — Я приду, — пообещал он, смотря, как пациент входит в здание больницы. Затем в одиночестве отправился домой.