The Piano

— Я хотел бы ещё немного поиграть перед сном, — когда Майк провожал его до палаты, произнёс Леви, остановившись перед общим залом. Сейчас он был пуст. — Хорошо, но я останусь здесь, — санитар слился со стеной, растворяясь в сумерках. — Всё равно. Хотя я не люблю играть перед другими, но выбора нет, — вздохнул Леви, садясь за инструмент. После свиданий с Эрвином ему всегда хотелось играть. Сливаясь с музыкой, он прокручивал в голове каждое слово, звучащее между ними, каждый взгляд и жест. Конечно, до профессионалов ему было далеко, но собственная, даже немного корявая игра его успокаивала. В этих стенах он всё больше чувствовал зависимость от музыки. И, похоже, не только он один. — Что ты здесь делаешь? — посреди игры, когда музыкант смотрел на верхние клавиши, в поле зрения попало знакомое лицо. Леви тут же прервался, замечая, что Эрен спокойно сидит на полу и глядит на него, как на божество, практически не дыша. — Мы шли мимо, и он услышал, как ты играешь, — произнесла Ханжи, стоя в темноте рядом с Майком. Леви увидел её не сразу. — Прибежал сюда и начал слушать. Ты был настолько увлечён, что не заметил, что творится вокруг. — Ещё не хватало, чтобы весь психдом сюда сбежался, — пробурчал Леви. — Тогда буду брать деньги за концерты, слышишь, Ханжи? — предупредил он, послав доктору корыстный взгляд. Она тихо засмеялась. — Похоже, Эрену нравится, как ты играешь. Он успокаивается, пока слушает тебя. Знаешь, это может стать одним из видов лечения! — она щёлкнула пальцами, будто сделав открытие. — Кажется, я тоже больной, а не доктор, — проводя рукой по клавиатуре, заметил Леви. — Майк, на секунду, — Ханжи внезапно схватила санитара и утащила из зала. — Они оставили нас одних? — удивился пианист. — Как опрометчиво. Он взглянул на Эрена, который за всё это время не пошевелился и сидел чуть ли не с открытым ртом. Леви махнул рукой перед его глазами. Парень вздрогнул. — Наверное, ты никогда не слышал настоящих пианистов, раз тебе нравится моя игра, — с пренебрежением к себе сказал Леви. — Нет, я не слышал пианистов. Но… Вы так хорошо играете. Разве Вы не настоящий? — слегка раскачиваясь из стороны в сторону, спросил Эрен. — Нет, я не настоящий. И мне до них далеко. Ты знаешь, сколько у меня проблем? — Леви развернулся к юноше. Тот покачал головой, но глаза наполнились интересом. А с ним ведь легко говорить. Легче, чем с Ханжи или Эрвином. — Запястья зажимаются при быстрой игре. Пальцы от лекарств отекли. Совершенно не ворочаются. Из-за этого не могу «выговорить» пассажи. Иногда мажу басы или вверху беру не те ноты. А иногда… — он зашептал так, будто рассказывал о чём-то потустороннем. — Посреди пьесы прихожу в себя и не понимаю, где я, в каком месте. И не знаю, что играть дальше. Это что-то наподобие ступора. Голова не вовремя включается и пытается взять всё под свой контроль. А руки будто живут сами по себе и не хотят подчиняться. Видишь, как всё сложно? И я должен справляться со всем этим одновременно, чтобы слушатели со стороны ничего не заметили. Поэтому я не люблю играть для других. Приходится постоянно отвлекаться и следить за всем. А когда ты один… Ты можешь не бояться ошибиться. Ты можешь уйти туда полностью. Отключить голову и раствориться в звуке… — в блаженстве закончил он. Потом, вспомнив, что Эрен до сих пор здесь, снова стал мрачным. — Ты думаешь, это просто? — он указал на фортепиано. — Думаешь, сел и начал играть? Нет, это труд, это техника, это память. Ты не можешь выучить простую мелодию из восьми тактов, а у меня вот здесь, — пианист постучал пальцем по голове, — десятки страниц нотного текста. Я стараюсь играть каждый день, потому что чувствую, что память начинает подводить из-за лечения. Я уже и так много забыл, не хочу растерять последнее. Иначе, негде будет спрятаться от всего этого. — Но я думаю, — робко подал голос Эрен, — думаю, Вы всё равно не просто так начали заниматься этим, — он указал на инструмент, за которым до сих пор сидел Леви. Тот нахмурился. Чтобы ответить, нужно вспомнить прошлое, а ему этого не хотелось. — В детстве мне говорили, что у меня есть способности к музыке. Но это не совсем так. У меня были общие способности ко всему: к рисованию, спорту, точным наукам… Может быть, я бы мог стать неплохим художником или фехтовальщиком, — он несколько раз сжал и разжал кулак. — Или каким-нибудь микробиологом, — усмехнулся парень. — Но я выбрал музыку. Почему? Эрен пожал плечами. — Потому что хотел быть один, — закончил Леви и, расслабив руки, начал одну из своих пьес. Она была обречённой, грустной и одинокой, как раз под стать его словам. Эрен даже не заметил, как пролетели эти несколько минут: он увлечённо наблюдал за руками и телом пианиста и вслушивался в каждую ноту. — Чем ты пристальнее смотришь, тем больше я испытываю напряжения, — проворчал Леви, когда закончил. — Я бы слушал Вас вечно. Это гораздо лучше, чем тишина в палате… Не хочу возвращаться туда, — голос Эрена дрогнул, а подбородок задрожал. Вместо слов утешения Леви сыграл один короткий этюд. Потом ещё один. И ещё, пока парень не успокоился окончательно. — Ты… до сих пор видишь их? — закончив игру и давая рукам возможность передохнуть, Леви встал из-за инструмента и присел рядом с Эреном на пол. Юноша, взглянув в окно, кивнул. — Это ничего. Просто думай о них, как о деревьях, — прикрыв глаза, Леви вытянул ноги, а руки завёл за спину, опираясь ладонями в пол. Неожиданно на его бёдра опустилось что-то тяжёлое и тёплое. Вздрогнув, он открыл глаза и посмотрел вниз. На его ногах уже лежал Эрен. — Я думаю, — прошептал юноша. — Пытаюсь увидеть в них деревья. Ханжи-сан говорит то же самое, но у меня пока не выходит… — почувствовав, как напряглось его тело, Леви запустил пальцы в его волосы. Эрвин так часто делал с ним самим, и это действительно успокаивало. — Ты хотя бы никого не убил в своей жизни, — перебирая пальцами, произнёс пианист. — Да лучше бы убил, чем постоянно видеть всё это… — в отчаянии ответил Эрен. Леви сжал его волосы, и парень невольно вздрогнул от боли. — Ты не должен говорить такого. От этой болезни тебя вылечат, а вот от убийства ты уже не сможешь очистить себя, — безотрадно произнёс он. — Капрал… — начал Эрен. Пианист недовольно цокнул языком. — Ты не должен называть так. У меня есть имя, — он снова начал выкручивать прядь из головы Эрена. — Ай-яй! — тот схватил его за запястья и испуганно посмотрел в глаза. — Леви…-сан, — сбившись, прошептал парень. Леви не сводил с него спокойных глаз, взглядом говоря о правильном ответе. Эрен снова сел рядом и начал смотреть в окно. — Вы ведь многих убили, — прошептал он, считая на небе звёзды. Пианист напряжённо выдохнул. Ему не хотелось вспоминать об этом. — Людей или титанов? — вспомнив, что Эрен может говорить о чём угодно, уточнил он. Парень улыбнулся. — И тех, и тех. Ведь на самом деле, титаны — это люди. Скольких вы убили? — юноша развернул к нему голову. В зелёных глазах что-то сверкнуло, будто отражение звёзд. Леви замер, чувствуя, как сердце в груди сбило ритм. Его внезапно осенило, и от этой мысли будто открылось что-то новое. — Подожди… Как ты говоришь, можно уничтожить титана? — быстро спросил он. — Разрубить затылок, — тут же ответил Эрен, с интересом наблюдая за состоянием капрала. — Все мои убийства… — Леви обхватил голову руками. — У всех жертв были пробиты затылки. Это характерная черта моих убийств. Что за совпадение? — он уставился на Эрена, пытаясь найти в парне ответы на свои вопросы. Юноша тоже был полон недоумения, а потом тихо охнул — Значит, Вы тоже видели их? — прошептал он. — Пора спать, — за их спинами неожиданно вырос Майк с ещё несколькими санитарами. Те подхватили Эрена, выводя его из общего зала. Майк сжал руку Леви, но тот не двинулся с места. — В чём дело? — с подозрением спросил он. Пациент смотрел застывшими глазами в один из углов комнаты. — Мне нужно поговорить с Ханжи. Прямо сейчас, — он попытался освободить руку, но тот лишь крепче сжал её. — Ты не понял? — голос пациента задрожал в тишине. Затем прервался. Леви заметил, как рука санитара скользнула в карман. — Нет, Майк. Ты не понял. Со мной все в порядке. Мне просто нужно поговорить с Ханжи, — пытаясь успокоить свой голос, повторил Леви, понимая, что тот собирается делать. — Доктор сейчас занята. Доставили нового пациента, она осматривает его, — в руках санитара показался шприц. — А тебе лучше успокоиться. — Эй, я же ничего не делаю! Мне не нужен укол! — Леви снова попытался вырваться, но игла легко кольнула плечо. — Чёрт, почему? — мгновенно обмякая в руках санитара, прошептал он. — Я же просто просил поговорить… — чувствуя, как закатываются глаза и заплетается язык, прошелестел музыкант. ________ С.В. Рахманинов. Элегия es-moll, op. 3