Критическая масса

— Боунс, когда он придёт в себя? — в очередной раз за последние несколько часов спросил Кирк, прижимаясь щекой к краешку одеяла Спока и наблюдая искоса за Маккоем, сосредоточенно считывающим какие-то показания с приборов. Тот хмурился. — Почему ты молчишь? — Кирк выпрямился и растерянно поглядел на Спока. — Боунс! По-прежнему не произнося ни слова, Леонард наклонился над вулканцем и всадил ему в шею инъекцию. Джим сочувственно поморщился, памятуя о том, какими неприятными были эти процедуры — особенно в исполнении главного врача. Впрочем, ему показалось, что на этот раз Маккой был чуть более осторожен, чем обычно. — Бо… — Вот поэтому я терпеть не могу посторонних в медотсеке, — процедил Леонард, даже не глядя на встревоженного капитана. — Перестань говорить под руку. Твоему драгоценному помощнику ничего не угрожает, просто я решил оставить его под наркозом ещё на некоторое время. Нужно поменять бинты, а это весьма болезненный процесс. Кирк снова скривился — лишнее напоминание, пусть и случайное, о том, что Споку больно из-за него, не добавляло уверенности в благополучном разрешении всей этой маленькой катастрофы. — Будь добр, позови парочку санитаров, — попросил его Маккой, открывая переносную аптечку. — Нет, я сам тебе помогу, — вызвался Джим. — Пожалуйста, Боунс. То есть я хотел сказать, это приказ. Врач в очередной раз возвёл глаза к потолку. — Хорошо, тогда для начала подойди сюда и крепко держи, — дождавшись, пока Кирк выполнит указание, он отключил вентилятор и несколькими быстрыми движениями освободил вулканца от трубки в горле. Веки у Спока затрепетали, а потом он, не открывая глаз, хрипло закашлялся, выгибая спину с такой силой, что Джиму с трудом удалось прижать его обратно к кровати. Кашель нарастал, становясь захлёбывающимся, как будто Спок задыхался. — Что ты сделал? — испуганно спросил Джим, а Маккой только буркнул: — Поверни его голову набок. Мало-помалу вулканец задышал нормально и снова обмяк, не приходя в себя. Кирк вопросительно посмотрел на доктора. — Теперь приподними его немного. Джим послушно зашёл с другой стороны и попытался придать пациенту полусидячее положение. Голова вулканца откинулась назад так безжизненно, как будто в шее у него не было костей; этот вид заставил капитана занервничать, и он поспешил пристроить голову Спока у себя на плече. Пока Маккой освобождал его спину и грудь от бинтов, Кирк готовился к тому, что это будет неприятным зрелищем, но, вопреки его ожиданиям, кожа вулканца выглядела почти целой. Следы ожогов виднелись ещё довольно отчётливо, но они были бледными, как будто от застарелых ран, а не от тех, которые появились не больше нескольких дней назад. Перехватив взгляд Кирка, Леонард горделиво потряс прибором в своей руке. — Эти новые регенераторы просто чудо. Современная медицина слишком быстро залечивает шрамы, подумал Джим и отвёл взгляд от возни Маккоя с новыми повязками. Лицо Спока даже во сне, — а капитан видел его во сне несколько раз, хотя самому Споку об этом не стоило знать — оставалось сосредоточенным, словно он решал очередную задачу или продумывал планы на ближайший день. Сейчас он выглядел умиротворённо, почти безмятежно. Кирк знал, что это ненадолго. Он бездумно пригладил тёмные пряди, придавая им знакомую форму. Подняв голову, он обнаружил, что Леонард смотрел на него во все глаза. — Теперь руки. — Ты идёшь, Джим? — спросил Маккой, когда они закончили. — Куда? — Ко мне. Я же вижу, что тебе неймётся о чём-то поговорить. — Да, на самом деле… — Кирк бесцеремонно плюхнулся прямо на кровать доктора, чем вызвал полный недовольства взгляд со стороны последнего. — На самом деле, я хотел поговорить о том… о том, что мне делать дальше. Но Леонард вовсе не выглядел озабоченным. — Позволь узнать, что ты планируешь делать? Посыпать голову пеплом до конца полёта? — скептически осведомился он. — Я не об этом, Боунс. Я о том, что мне делать со Споком. Я не знаю, как повести себя, когда он очнётся. — Джим, я, может быть, и врач, но я не долбаный психолог! Ты не мог выбрать кого-нибудь более подходящего для обсуждения таких проблем? Только не говори, что ты ожидаешь от меня наставления на путь истинный, после которого вы заживёте вместе долго и счастливо! Не впечатлённый этой бурной реакцией, Кирк уныло продолжил: — Ты мой лучший друг… и единственный, кто может ответить со всей откровенностью: что я делал не так? Я крутился вокруг него уже многие месяцы, я делал намёки разной степени прозрачности, я постоянно обращал на себя его внимание. Я ведь не ожидал вовсе, что он немедленно упадёт мне в объятия, но я ждал реакции — хоть какой-нибудь, но… — И не дождёшься, — вдруг сказал Леонард. Джим поражённо посмотрел на него, и доктор сдался. — Хорошо, Джим. Давай рассуждать последовательно. Спок всегда чувствовал себя изгоем. Его ненавидели почти все на родной планете, ненавидели, но терпели: за это время он научился быть недоверчивым и скрытным; он привык чувствовать фальшь, но не может точно различить её: ему по умолчанию кажется, что она есть везде, в чьих угодно словах. И поверь, твоё обычное поведение в стиле «я весь такой разнузданный сердцеед» только мешает возможному доверию. Оно сбивает его с толку, кажется нелогичным; он не знает, что за показной грубостью может скрываться желание познакомиться поближе, он отгораживается от всего, что может потенциально ранить, от всего, что представляет своего рода угрозу. — Да, но… но мне всегда казалось, что я смогу расшевелить его… И потом — он ведь уже несколько лет служит во флоте, окружённый людьми; неужели ничего не изменилось за это время? — Если ты не заметил, все наши служащие как-то не стремятся завести с ним тесного контакта; я бы даже сказал, они его побаиваются. Можешь возразить, что и он никогда не делает шага навстречу, и я с тобой соглашусь. Это замкнутый круг, и кто-то должен его разорвать. Но если этим кем-то хочешь быть ты, то придётся сменить стратегию. — Боунс, ты… я… я… — …сейчас немного взбудоражен. — Да, я… — Кирк шумно вздохнул. — Но раз ты настолько хорошо его понимаешь, почему так обращался с ним? Почему постоянно огрызался, называл остроухим гоблином, роботом, мутантом без эмоций? Маккой побарабанил пальцами по столу, качая головой. — Видишь ли, я так хорошо осведомлён о твоих ошибках, потому что веду себя так же глупо. Я ничем не лучше тебя. То есть, вообще-то, хуже, потому что ничего не пытаюсь исправить, — Леонард отвернулся. — На самом деле, я ужасный человек. Жена меня попросту не вытерпела. — Эй, и кто из нас сейчас посыпает голову пеплом? — попытался поддразнить Кирк, и тут из соседней комнаты донёсся шорох. — Вот же упорный; он не должен был проснуться так рано, — поднял брови доктор, глядя на часы. — Да подожди же ты, Джим, — он остановил порыв капитана, толчком в грудь заставив его сесть. — Сначала я осмотрю его сам. Когда он снова заглянул спустя несколько минут и жестом пригласил Кирка выйти, на лице у него застыло довольно мрачное выражение. Переминувшись с ноги на ногу, он хлопнул Джима по плечу и быстро удалился куда-то по коридору. Спок вздрогнул, заслышав шаги Кирка, но продолжал смотреть перед собой, и только когда тот позвал его по имени, медленно повернул голову. — Капитан?.. — неуверенно спросил он, борясь со звуками, как любой пациент, только-только отошедший от продолжительного наркоза. — Почему вы аннулировали собственный приказ?.. Надежда Джима, почти окрепнувшая было после разговора с Маккоем, разбилась вдребезги об эту единственную фразу. Значит, он всё-таки оставался уверен в том, что это был осознанный выбор. Голос Спока всегда был очень ровным, но обычно он всё равно вибрировал энергией, какой-то скрытой силой. Сейчас он был пустым; Спок весь был пустым, как неудачная копия самого себя, и дело было далеко не в одних последствиях травмы. Кирк отчётливо видел разницу, жаль только, что ему понадобилось сравнение, чтобы оценить… каким он был на самом деле, и как он его сломал. Все красивые слова Леонарда о замкнутом круге, который нужно разорвать, вдруг разом потеряли смысл, потому что Джим упустил свой шанс — окончательно. Потому что он вовсе не аннулировал своё действие, а только успел едва подправить финал. Он многое делал неправильно слишком давно, просто не замечал этого, но когда накапливается критическая масса, цепную реакцию уже не остановить. А если добавить ещё немного, самую малость — один приказ, одну фразу, один недосмотр — происходит взрыв.