Свой путь

Вчера Сириус видел Гарри. Мёртвого. Стоял перед трупом крестника в полном ступоре, и, Мерлин знает, сколько продолжалось это тупое стояние. Лапы точно свинцом налились, приросли к земле. А что в мозгах творилось… Невразумительные куцые мысли срывались с распухших извилин, как тяжелые камни с обрыва. Подкараулили. Выманили. Обманули. Похитили. Прикончили. Подкинули. Труп… Был здоровый мальчишка, стал труп. Не уберёг. Не сохранил. Проморгал. Прошляпил. Сначала друзей разменял, теперь — их сына. Козёл! Убить мало. Он завыл с горя. Не ведал до той минуты, что значит для него крестник. Все прошлые кошмары внезапно показались мелочью, детским лепетом. И в тюрьме люди живут. Из тюрьмы выходят, в крайнем случае, убегают. В Азкабане его держала на плаву соломинка, единственная спасительная мысль — он невиновен. Не убивал он тех магглов. Зато друзей подставил. Забыл? Но ведь не предавал! ХА! Сам же, своими руками, отдал предателю в лапы! Да кто ж знал, что Хвост окажется сволочью? А разнесчастной псине опять захотелось потявкать на судьбу? Ну-ну… Неделями и годами он бичевал себя за ту последнюю, роковую минуту, когда уговорил Лили и Джеймса переменить свой выбор. И всё же, несмотря ни на что, не переставал надеяться, ждал, что вот-вот откроется дверь и за ним придут. Разберутся и выпустят. А как иначе? Он же НЕВИНОВЕН. Теперь крыть нечем. Оправданий нет. Погубил крестника. И вот вихрастый парнишка лежит перед ним — неподвижный, распластанный. Мертвый. Нелепые круглые очки сползли набок. Свет фонаря падает в остекленевшие глаза. Немой укор во взгляде. Ему, Сириусу, укор. Черты мальчишеского лица перекосились от боли. Пытали ребёнка, сволочи. Открытые, перекошенные судорогой губы. Гарри кричал, звал на помощь. А Блэк не слышал, Блэк дрых в своей пещере… Трижды козёл этот Блэк! Что-то надломилось в нём, опустилось и смёрзлось, покрывшись мёртвой коркой отчаяния. Как жить теперь? Зачем? Да дементору в глотку такую жизнь! Долгий, леденящий душу вопль вырвался из пасти и заполнил собой ночь. А тяжелый сырой воздух сгущался вокруг него и того… что осталось от Гарри. И давил, давил, давил… Шестым звериным чутьём пёс расслышал, как скрипнула дверь, как на крыльце показался мужчина. Но мускулом не дрогнул. Куда он мог двинуться от Гарри? Вяло подумалось: странно, что выбежал один человек? Такой вой мог бы собрать полдеревни. Сириус опомнился, когда крестник вдруг пошевелился и вскочил на ноги. Только это был уже не Гарри. Кто-то другой, в роскошной мантии небесно-голубого цвета. Вышивка серебром по низу. Длинная седая борода, очки-половинки… Дамблдор? Что здесь делает директор? Только тут в черепке стукнуло. Боггарт? Это всего лишь боггарт!!! Дышать стало чуточку легче, но только на один вдох-выдох и хватило. Очень скоро, уронив взгляд на собственные лапы, Сириус разглядел скрюченные человеческие пальцы, вонзённые глубоко в землю ногти… Ты точно козёл, Блэк! Плакало твоё собачье инкогнито. Дёргать надо отсюда. Со всех ног, пока цел. Или думаешь, пальчики твои нервные не заметили? Пёс резко отпрянул назад, прочь из освещённого фонарём круга, в спасительную тень. И всё же он остановился, едва оказавшись под защитой темноты. Любопытство и гриффиндорское безрассудство взяло верх над осторожностью. Кто же здесь настолько боится нынешнего директора школы, что боггарт воплотил этот страх в видение? Очень, кстати, похож. Когда-то Дамблдора боялся сам Тёмный Лорд. А что, если это он и есть? Внешность, и даже запахи в магомире обманчивы, а «Кабанья голова» — место тёмное. Кто только не останавливается в этом клоповнике. Одно странно: по случаю турнира Хогсмид напичкан министерскими шавками под завязку. Всё проверяют и перепроверяют. Насколько Сириус помнил, даже в расцвете сил — в первую войну — этот темный гений предпочитал обходить подобные места стороной. Да он и в принципе не часто засвечивался сам. Пошиб не тот. Его стиль: появиться внезапно и выдать что-нибудь эффектное. Вряд ли Тот-Кого-Столько-Лет-Ищут-Всем-Министерством станет сейчас гонять клопов в «кабаньих номерах». Но если это не Волдеморт, то кто? Сириус сощурил глаза, всматриваясь в высокие фигуры, стоящие под фонарём. Одна из них сомнений не оставляла. Точно — Дамблдор. Старик был узнаваем, несмотря на довольно потешный вид: на него уже успели надеть «бабушкин» кружевной чепчик и всучить в руки вязальные спицы. Сириус подумал, что тот, второй, действительно страшится, потому и действует по классической схеме. Чтоб наверняка. Разглядеть лицо волшебника не удавалось. Он стоял спиной к Сириусу, направив волшебную палочку на боггарта. — Ридикулус! Привидение лопнуло. Собачий нос уловил слабый запах дыма. — Так… — отвесил в темноту грубый мужской голос. — С одним гастролёром разобрались. Полнолуние, нечисть ползёт из всех щелей! Волшебник откинул с головы капюшон и огляделся по сторонам в поисках собаки. Сириус увидел спутанные седые волосы и длинную бороду, тоже выбеленную годами. На носу блеснули линзы очков. Неужели Аберфорт, хозяин «Кабаньей головы»? Никогда бы не подумал… А, собственно, почему? Встретить хозяина заведения на собственном же заднем дворе вероятнее всего. Да следовало бы догадаться! То ли бякоблохи покусали беднягу Нюхалза, то ли собачьи мозги спеклись от ступора? Трактирщик поднял палочку, но пёс рванул со двора прежде, чем прозвучало поисковое заклинание. Пробежав пару кругов вокруг деревни и убедившись, что погони нет, Нюхалз сбавил ход. Он поднимался вверх по тропинке, полагаясь на собачий нюх и не думая о дороге. Зато много размышлял об увиденном. Волшебники не любят говорить о сокровенных страхах. Дети ещё так-сяк, но взрослые — в большинстве своём — предпочитают о них помалкивать. Показать своего боггарта — всё равно, что выказать слабое место, дать фору врагу. Да и спалиться недолго. Персональный ужас выдаст тебя в любом обличии, что в условиях войны недопустимо. Такое оно — Locus minoris resistentiae. Мысленно зачитав цитату, Блэк чертыхнулся про себя. «Святую» латынь, вдолбленную в его «никчемную» голову стараниями покойной матушки, не стёрли из памяти даже двенадцать лет общения с дементорами. Хорошо выучили! Характерец у миссис Блэк был далеко не сахар, и требовать она умела. Особенно со своих сыновей. Тут спрос был по максимуму с обоих. Регулус всегда выдавал родителям образец сыновнего поведения. Навлечь на себя её гнев было для младшего Блэка равносильно катастрофе. Из кожи лез, лишь бы маменька оставалась довольной. Но когда на школьном уроке боггарт Регулуса вдруг принял облик Валбурги, это стало для Сириуса неожиданностью (Нюниус обсуждал новость с дружками, они с Джеймсом подслушали). Как ни крути, а боггарт — это сокровенный страх, временами неосознанный, вытаскиваемый наружу из глубин подсознания. Эх, братик-братик… Тогда же стало ясно, что искать дружбы с Регулусом — глухая затея. Пока старший сын у матушки не в чести, и пока матушка держит младшего в ежовых рукавицах, взывать к братской любви и пониманию — всё равно, что пытаться воевать без палочки с дюжиной драконов. Станет постарше — сам поумнеет. Может, и у Дамблдоров так? Просто семейные разборки и ничего особенного. Но чтобы Регулуса через сто с лишним лет трясло от страха при виде матери? Нет, не представить. Сириус помнил Аберфорта по прошлой войне. Впрочем, «помнил» — громко сказано. Формально младший Дамблдор состоял в Ордене, но на собрании появился всего один раз и вёл себя странно. Сидел с хмурым отсутствующим видом, не скрывая зевоты, и испарился, едва Грозный Глаз дал команду расходиться. Мрачный тип. Так ни с кем и не заговорил тогда. Полная противоположность слегка чудаковатому, но добродушному старшему брату. Собачьи лапы привели Нюхалза к пещере, и он махнул хвостом на странности седобородых братьев. Мерлин с ними, с обоими Дамблдорами! У Сириуса Блэка своя забота — Гарри. Боггарт этот — неспроста. Сириус так и не смог отвязаться от мысли, что встреча с «мертвым» крестником не что иное, как предупреждение свыше. Остаток ночи заполнился тяжелыми раздумьями. Сон не шёл. Лёжа на земляном полу и тупо разглядывая танцующие в лунном свете пылинки, Сириус вновь и вновь видел перед собой застывшие мальчишеские глаза, ещё хранившие в себе зелень майской листвы, но с каждой минутой неумолимо теряющие первозданную яркость. Лишь на рассвете удалось задремать. Его разбудила Букля, прилетевшая с письмом от крестника. Опять повторение летнего кошмара: боль в шраме, подозрительная связь с Темным Лордом, странные видения. Что с этим делать? Позже обнаружилась ещё одна неприятность: из подола мантии был выдран кусок ткани. Ерунда, в общем-то, тем более, что это тюремное наследство. При других обстоятельствах Сириус и бровью не повёл бы. Но сейчас он подозревал, что выдранный лоскут есть не что иное, как тот самый клок шерсти, с которым пришлось расстаться, сматываясь впопыхах со двора «Кабаньей головы». Зацепился хвостом, пробираясь сквозь заросли остролиста. Оглядываться некогда было. Самое скверное, что на кусте остался не шматок шерсти, а серый обрывок азкабанской робы. Конечно, можно надеяться, что Аберфорт ничего не заметит. Но что-то подсказывало, что младший Дамблдор не чета своему брату, проморгавшему в стенах школы трёх анимагов. Этот засечёт всё.