Свой путь

Неровный стук копыт давно затих, а пёс не двигался с места. Он размышлял над услышанным, ругал себя и злился, не находя ответа на вопрос: «Как можно быть таким ослом, Нюхалз?» Он всегда был уверен, что в школе, под защитой Дамблдора, Гарри ничего не может угрожать. Не сейчас, естественно, а три года назад. Смешно сказать, но самой большой угрозой для крестника Сириус считал Питера. Да он из тюрьмы дёрнул, потому что Крысюк был опасен. А тут вот оно как… значит… Прелестно! Сириус вынужден был с горечью признать, что не знает о крестнике почти ничего. Что происходило с ним первые два года учёбы в Хогвартсе? Сам Гарри, по скромности своей, вряд ли поспешит раскалываться в школьных грешках. Да и Сириус бы не признался. Подумаешь, малость пошалил... Бывает. Не бывает другого: школьников, да ещё первокурсников, не отправляют отбывать наказание в Запретный лес. Уж кому, как не Сириусу, знать это? Учителя, дабы образумить двух сорвиголов, чего только не испробовали! В ночной лес, однако, послать не догадались. Ну, темнота… Как-то нехорошо подумалось, что у них с Гарри совсем не было времени на разговоры и воспоминания. Письма не счет! Там, в основном, о текущих делах. Да и сколько тех писем? А Гарри, как и Сириус, предпочитает быть кратким. Люпин, возможно, что-то знает, но Сириус не видел друга с того злополучного полнолуния. Какая-то сучка из Министерства протащила очередной декрет, и шансы оборотня найти работу — и без того мизерные — свелись к жирному нулю. Ремус ещё прошлым летом сообщил, что вынужден искать счастья за океаном. Совы из Америки прилетали очень редко. Кто там ещё остался? Дамблдор? Сириус тихо зарычал. Замечательный скромный мальчик. Вежливый и воспитанный, внешне вылитый Джеймс. Учится хорошо, лучше, чем можно было ожидать. У него замечательные друзья… и, в общем, всё. Вернее, остальное — нравоучительная трескотня про «знак глубинной связи» и «защиту крови». И всё исключительно в общих словах. Не упомяни кентавр об отроке, «отмеченном злой судьбой», Сириусу не пришло бы в голову, что речь всё время шла о Гарри. Мерлин и Моргана! Они же там такого боггарта напророчили… Пёс вскочил на ноги, мысли понеслись галопом. Отрок увидит фестралов… Гарри столкнётся лицом к лицу со смертью? Когда? Скоро. Час уже назначен, и назначили его не небеса… А кто? Кто может установить час злому року, если не… сами люди? Сердце упало. Как там пишут в газетах: «На закате двадцать четвертого июня…» Чёртов турнир! Ну, отчего ж на закате-то??? Дня, что ль, мало? Не зима же! Сириус замотал головой, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей — кентавры ведь ни словом не обмолвились про турнир — но ничего не получалось. Чем больше он размышлял, тем больше укреплялся в подозрении, что «роковой час» — это день третьего задания и ничто другое. А потом просто перестал ломать голову: плевать ему на всё остальное. Им с Гарри, во что бы то ни стало, нужно пережить двадцать четвертое июня. Нюхалз медленно шёл по лесу, не разбирая дороги. Думал. Кто тот злодей, который решился на убийство единорога? Кому настолько нечего терять? И как могло случиться, что проклятый убийца обитал в замке весь год? Надо написать Гарри. Узнать. Немедленно. Потом будет поздно. Пусть расскажет подробно. Сейчас это — главное. Плевать на больших и волосатых, многоногих и… хвостатых. Пёс встал, как вкопанный. Чуть не забыл самое главное: Беглая комета — это что? Или, может, кто? И вдруг откуда-то изнутри, из недр подсознания всплыло подозрение, что речь шла о нём, Сириусе. Потому что всё сходилось, как в папенькином пасьянсе. Ему три дюжины лет, и он уже три раза изменил свою судьбу. Теперь он беглый одиночка, у него нет волшебной палочки… Да ему жрать нечего, живёт заботами крестника. И он, разинув рот, пялится на… Юпитер. Потому что не на кого уповать, кроме Дамблдора. Нашёл, болван, свет в окошке! И даже само слово «Комета» означает «волосатая» (спасибо матушке за латынь!). И как там отмечал один римлянин, эти небесные тела «имеют свою область, куда они уходят, но не потухают». Уходят туда, где они родились… Домой. Но Беглая комета Сириуса — бездомная… Пёс скребанул лапой землю. Ещё раз, с силой. Сердцебиение резко участилось, и Сириус вдруг почувствовал, как вскипает кровь в жилах. Так… Хвост, говорите, короткий? А у кого длинный? У Петтигрю, что ли? У него нет своего пути? Найдём! Он опасается собственного дома? Угу. Щас! Нюхалз пулей сорвался с места и во весь дух помчался туда, где час назад оставил гиппогрифа. Он одинок? Здрасьте! У него есть Клювик, а значит попасть на площадь Гриммо не проблема. Тяжело дыша, пёс выбежал на поляну. Язык свисал из пасти, словно тряпка. Гиппогриф, чистящий клюв о ствол дерева, чинно повернул голову и с изумлением уставился на Нюхалза. — Что, своих не узнаёшь? — гавкнул Сириус, на ходу оборачиваясь человеком. Вместо ответа Клювокрыл крепко чихнул. Пришлось тратить время на поклоны. Обработанная кентаврийским помётом мантия воняла немилосердно. Гиппогриф ворчливо щёлкал клювом и смотрел на Сириуса с недоумением. — Ну-ну, Клювик, не вороти нос, — успокаивал Сириус, поглаживая зверя по зашеине. — В Лондон летим. Ты рад? Клювокрыл присвистнул: «Нафига?» — Хвост отращивать, — рыкнул Сириус. План действий Сириус обдумывал уже на лету, сидя меж крыльев гиппогрифа, и время от времени бросая взгляд на Беглую комету (казалось, что бесхвостая ему подмигивает). Он не знал, что ждет его на площади Гриммо, не мог объяснить себе, что его туда тянет. Что надеется он найти в доме, порог которого не переступал без малого два десятка лет? Но в его голову чуть ли не намертво въелись слова кентавра: «Она бездомная и бежит отовсюду, и потому ничего не изменит…». А Сириус хотел изменить. В душе он посмеивался над собой: как можно изменить то, о чем не ведаешь? Ответа не находил, но почему-то надеялся, что его телодвижения здесь, на Земле, как-нибудь повлияют на далёкое небесное тело. Вдруг да, вместо того, чтобы двигаться к Юпитеру, навстречу своей гибели, Беглая комета повернёт к Марсу? Ну идиот, разумеется. И Дамблдор, неустанно призывающий к благоразумию, по головке не погладит. Да и хрен с ним, со старым! Кажется, сейчас Сириуса ничто не могло отвлечь от мысли, что просиживать штаны в пещере и есть самая великая глупость из всех возможных. И неудачу с Крысом нечего поминать — не тот случай! Пусть спасибо скажет, что Блэк не намылился на площадь Гриммо сразу после побега. Правда, тогда Сириус и в мыслях не держал подобной ахинеи — прямо у порога напороться на патруль, что ль? Но всё равно! За два часа полёта встречный ветер охладил не только тело, но и остудил не в меру горячую голову. Когда внизу показались огни Лондона, мысли уже более-менее упорядочились, и Сириус рассуждал вполне трезво. Идею пробраться в дом через парадный вход он откинул сразу. Оставят министерские шавки дом беглого Блэка без наблюдения — жди! Хоть пару вшивых кобелей, да выделят. Нет, через дверь точно нельзя. Да ещё и с гиппогрифом! Хм-мм… Зато с Клювиком через окно можно. Или нет — через чердак! В детстве непоседа-Сириус частенько забирался под крышу, и сколько он помнил, фрамугу на чердаке всегда держали открытой. Повезло и на этот раз. Фрамужный проём был узок, но исхудавшему Сириусу вполне хватило. Соскочив на пол, он поднял ворох пыли, но, прочихавшись и осмотревшись, смог раскрыть окно и затащить Клювика внутрь. — Родовое гнездо, — отрекомендовал Сириус, глядя на озирающегося по сторонам гиппогрифа. — Нравится? Клювик издал смачное: «Апчхи!» — Ладно, не тоскуй, — успокоил Сириус. — Надолго не задержимся. Привязывать не стану, но сиди тихо и ничего не трогай, — добавил он, увидев, как Клювокрыл тянется передней лапой к сваленным горой ломаным стульям. Освещение оставляло желать лучшего. У окна ещё худо-бедно, но в глубине чердака, там, где находился входной люк, было так темно, что Сириус с трудом мог разглядеть собственные ноги и пробирался практически вслепую. Чертыхаясь и отплевываясь от пыли, Сириус нащупал, наконец, крышку люка и потянул на себя рукой. Створка не дрогнула. Он попробовал дернуть ещё, на этот раз обеими руками и с силой. Безрезультатно. Крышка не поддавалась, дом не спешил признавать нового хозяина. Отчаявшись, Сириус взобрался на люк и начал громко топать ногами. Дверца, обитая железом, отзывалась оглушительным гулом, но не вскрывалась. Сириус прекратил шуметь и, в поисках чего потяжелее, потянулся рукой к ближайшей куче хлама, прикидывая в уме, не выломать ли ему, к дементорам, досадную преграду? И вдруг снизу донёсся чей-то хриплый утробный голос: — Кто шумит в доме благородных Блэков? — Свои, — буркнул Сириус машинально. Как раз в этот момент под руку попалось что-то крепкое, длинное и округлое. Ощутив кожей холодок металла, Сириус возликовал: ломик — штука хорошая. Он с силой потянул железку к себе, но от его неловкого движения в груде рухляди что-то нарушилось. Всё с грохотом обвалилось на пол, вызвав на чердаке пыльную бурю. Сириус зашёлся кашлем. Потом в сердцах покрыл фамильное добро отборными ругательствами. — Кто шумит в доме моей госпожи? — вновь раздалось снизу. «Моей госпожи?» Странно… Кто бы это мог быть? Когда поминали «благородных Блэков», Сириус подумал о привидении. У матери был вздорный характер, от неё всего ожидать можно. — Свои шумят, — сумрачно повторил Сириус, решив пока не раскрывать своего имени. У него вдруг перехватило дыхание от мысли, что в доме полно живых портретов, и если его пращуры (сумасшествие уложило в гроб не только матушку) захотят вдруг выслужиться перед Министерством… Мерлиновы подштанники, куда ж он сунулся?! — Господин? — ошеломленно квакнул снизу незримый собеседник. — Узнаёшь уже своих? — переспросил Сириус, занимая время разговором и одновременно перебирая в памяти бывших домочадцев. Неужели старый Кричер? До сих пор не обезглавили?! Имя Сириуса Блэка ещё красовалось на родовом гобелене, а со старичины-эльфа уже тогда песок сыпался. Разговоры о том, не пора ли рубить голову одряхлевшему домовику, заводились изо дня в день и почитались за развлечение. Правда, эльфа такие гнилые шуточки не расстраивали. Так… Если это домовой эльф, то жизнь наследника семейства делается много проще. — Открывай, Кричер! — решительно потребовал Сириус. — Хозяин вернулся. Несколько мгновений показались почти вечностью. Кричер, игнорирующий его приказ — ерунда. Но это означает, что родовой дом не принял последнего Блэка. Сам Сириус легко пережил бы эту печаль, но бездомная комета непременно должна была обрести пристанище. И когда только он успел стать таким суеверным?! Внизу что-то щелкнуло, створка люка заскрипела, приподнялась и откинулась в сторону, открывая проход. Издав облегчённый вздох, последний из рода Блэков разжал скрещённые пальцы. Он дома. Его словно озарило: он спешил сюда за этим. Снизу потянуло чем-то затхлым. Сириус заглянул в проём. Внизу царил полумрак, но приглядевшись, он различил два огромных вытаращенных глаза. — Ты бы хоть немного посветил хозяину. Темно тут у тебя… Кричер щёлкнул пальцами, и в пыльном воздухе образовался крохотный шарик света. Придерживая руками край люка, Сириус нащупал ногой верхнюю ступеньку лестницы и спустился вниз. С минуту они стояли напротив друг друга. Эльф глазел на хозяина, Сириус разглядывал эльфа. Кричер здорово постарел. Пожалуй, Сириус не узнал бы его при мимолётной встрече: кожа собралась в бесчисленные складочки, глаза выцвели и заполнились красными прожилками, нос огрубел и напоминал рыльце животного. Спохватившись, эльф склонился в глубоком поклоне. Он чуть ли не возил кончиком носа по полу и долго не разгибал спину. — Ты здесь один живёшь? — спросил Сириус, когда Кричер, наконец, выпрямился. — Нет, господин, — квакнул эльф. — С госпожой. — И как, получается? — не сдержался Сириус. — Хозяйка каждый день зовёт Кричера, и Кричер спешит к портрету своей бедной госпожи, — сипло прогундосил эльф. Сириус возблагодарил небо — слава Мерлину, вроде обошлось без привидений. — И как там… поживает госпожа? — спросил Сириус, но увидев, с каким недоумением уставился на него домовик, быстро понял свою оплошность. — В смысле, как там портрет? То есть, здоровье моей матери? — Господин горазд пошутить, — надуто проговорил Кричер. — Господин — мерзкий упрямый мальчишка, он разбил материнское сердце… — Ну-ну, потише! — предостерег Сириус. — Забыл, с кем разговариваешь? Кричер согнулся в поклоне, уткнувшись носом-рыльцем в пол. — Я, кажется, спрашивал тебя о своей матери? — напомнил Сириус. Рыльце приподнялось над полом, водянистые глазищи недобро покосились на хозяина. Сириус повторил вопрос, на этот раз жёстче. — Как будет угодно господину, — буркнул эльф себе под ноги и, не поднимая головы, забормотал скороговоркой: — Ох, моя бедная госпожа! Как она обливалась слезами, когда господин ушёл из дома и связался с грязнокровками. Как она страдала, когда узнала, что её единственный оставшийся в живых сын пошёл по плохой дорожке. Когда господин оказался в тюрьме, она ничего не могла взять в рот и сохла день ото дня. Она рвала на себе волосы от бессилия и гнева! Однажды её материнское сердце не выдержало… — Погоди! — перебил Сириус, чувствуя, что Кричер несёт вздор. — Тебе не кажется, что с сердцем моей матери что-то не так? Домовик подозрительно медленно разогнул спину, исподлобья бросил на хозяина порицающий взгляд и выдал до нелепости трагическим шёпотом: — Да, господин. Её сердце разбито навсегда. Чтобы сдержать усмешку, Сириусу пришлось сделать над собой усилие. — А что так тихо? — осторожно спросил он. — Госпожа услышит. Расстроится, — ответил эльф. — И что же столь неоднозначно расстраивает госпожу? — продолжал допытываться Сириус, рассудительный тон эльфа вселил в него некоторую надежду. — То, что я ушёл из дома, или то, что я оказался в тюрьме? — Господин — безмозглый упрямый мальчишка! Ему не понять печалей материнского сердца. У него нет своих детей, и… — Кричер на секунду замялся и, вдруг резко сменив пластинку, завёл другую, явно зазубренную догму: — …благороднейший и древнейший дом Блэков останется без наследника. Бедный старый Кричер, что он может сделать… — Постучаться лбом об стену, — хмуро посоветовал Сириус. Кричер бросился к стене немедленно и, к ужасу хозяина, действительно начал добросовестно биться об неё головой. Ещё и сопротивлялся, когда Сириус прыгнул на него сзади и прижал к полу. Прямо как «нищастный» Нюниус! Вот скажи дураку слово, и он тебя послушает… — Не двигайся, Кричер! — приказал Сириус, поднимаясь на ноги. Эльф остался лежать на полу неподвижной, беспомощной куклой. Глядя на распластанные по полу ручонки, худенькие ножки и дряблые уши, Сириус, к удивлению, почувствовал что-то вроде ответственности. Слабое, скорбное на голову существо — что взять? Люди, бывает, не то отмачивают. — Я же, это самое… не всерьёз про стену сказал, — сказал Сириус, оправдываясь. — Господин горазд пошутить, — просипел Кричер в потолок. — Самодовольный негодный мальчишка, обидевший госпожу… — Да заткнись ты! — отрезал хозяин, почуяв, что старая песня начинается по новому кругу. Эльф замолчал. Круглые гляделки сердито таращились в потолок. Сириус смотрел на него сверху и не знал, как быть? В детстве он как-то не задумывался над тем, чем живёт старый домовик. Есть и есть. Кричер общался в основном с матерью, даже отец не часто видел его возле себя. Каникулы Сириус старался проводить подальше от площади Гриммо, благо родители не возражали против Годриковой Лощины. Понятно, что домовик не может ослушаться прямого приказа. Но что теперь, каждый его шаг проверять? Не ходи туда, не говори то, не стучись башкой об это… Просто всю жизнь мечтал! — И что мне с тобой делать? — пробормотал Сириус, не заметив, что начал размышлять вслух. — Ты ж простой, как барсук, и прямодушный, как гриффиндо… Язык окостенел на полуслове, потому что Сириуса вдруг осенило. Хитростью надо действовать, хитростью. Зря, что ли Шляпа так долго уговаривала его идти в Слизерин? А чего, собственно, стесняться? Ложь маленькая — польза большая. К тому же, в доме он так, проездом… Кометы — они на месте не стоят! Всё. Решено. — Знаешь, Кричер, — сказал Сириус, приседая перед эльфом на корточки, — я вернулся сюда, чтобы покаяться перед родителями. Перед матерью, — добавил Сириус, скорбно потупив взор. Эльф встрепенулся, приподнял голову и уставился на хозяина так, словно впервые увидел. Сириус помог Кричеру подняться на ноги, и теперь их головы — лысая черепушка эльфа и лохматая, давно немытая макушка хозяина — располагались на одном уровне. — Двадцать лет назад твой господин был безмозглым упрямым мальчишкой, мерзким и самодовольным болваном… — Сириус на миг задумался, сомневаясь, стоит ли продолжать список грехов, но увидев, как выцветшие глаза эльфа наполняются влагой, решил остановиться. Нельзя так сразу. — Долгие годы я мечтал вернуться в родной дом, — продолжал Сириус. — Все двенадцать лет, пока сидел в Азкабане. Думал о матери… — Госпожа ждала сына два года назад, — хлюпая носом, вставил Кричер. — Я боялся, что меня здесь загребут и отправят назад в тюрьму, — признался Сириус почти с чистой совестью. — Разве хозяин не помнит, что порог дома Блэков нельзя переступить без позволения главы рода? — от удивления эльф на минуту прекратил сопеть. — Забыл, — сказал Сириус, переходя на драматический шёпот. — Дементоры они… забирают самые светлые воспоминания. Он всего лишь хотел добавить трагичности, но ненароком перегнул палку. Эльф как-то странно пошатнулся и, не удержавшись на хилых ногах, опустился на пол и взвыл. На то, чтобы успокоить Кричера, ушло не менее четверти часа. Казалось, он, Сириус, сам скоро одуреет от горестных воплей домовика и пойдет колотиться лбом об стену. — Проводи меня к матери, — попросил Сириус, когда эльф, наконец, обрёл способность передвигаться. — Хозяин не может появиться перед госпожой в таком виде! — неожиданно запротестовал Кричер. — А что такое? — От хозяина скверно пахнет, — пробормотал эльф, теребя крючковатыми пальцами набедренную повязку — очень грязную, не чище мантии Сириуса. — Госпожу это расстроит. — Ну, это легко исправить. Блэк решительно стянул с себя мантию и швырнул её на пол. — Можно ликвидировать, — приказал он. Эльф щёлкнул пальцами. Серая азкабанская роба исчезла. — Хозяин так собирается идти к госпоже? — вновь возмутился Кричер. — Трусы тоже снять? — не сдержавшись, съязвил Сириус. К счастью, растроганный домовик не обратил внимания на его саркастический тон. Напротив, он принял вопрос, как должное. Заверив господина, что теперь, когда у него есть верный слуга, наследнику рода не придётся ходить в грязных подштанниках, эльф повел Сириуса в ванную комнату. Кричер оставил хозяина за дверью и попросил немного подождать. Минут через десять Сириус с блаженством отмокал в горячей воде и чувствовал себя вполне счастливым. А ведь шагая по пыльному коридору и стараясь пореже вдыхать спертый воздух, он ни на что особо не надеялся. — Господин изволит поесть? — с надеждой спросил эльф, подавая Сириусу полотенце. — Господин изволит, — пробормотал Сириус до нелепости машинально, всё ещё не веря своему счастью. — А что у нас на… завтрак? — Овсянка, хозяин. — А где продукты берёшь? — Сириус с удивлением уставился на Кричера. — В доме вашей кузины, господин. Миссис Цисси так добра к бедному Кричеру. Миссис Цисси знает, что Кричер верой и правдой служит благороднейшему и древнейшему дому Блэков… Под непрестанные причитания эльфа Сириус скинул с бедер полотенце и надел чистое бельё. Потом, изобразив на лице улыбку, похвалил домовика: — Кричер правильно служит. Хозяина надо холить и лелеять. И кормить овсянкой.