«Должно быть, друзья Боятся, что снег не растаял, Зайти не спешат, А слива у хижины горной Белеет не снегом — цветами». Кагава Кагэки
Войско полковника Линга остановилось в последнем из захваченных им на данный момент городов: крупном торговом центре на берегу большой реки. Линг держал своих солдат в жестком кулаке, не позволяя мародерствовать и проявлять жестокость по отношению к мирному населению, о чем знало уже все царство земли, поэтому местные охотно позволили солдатам Линга квартироваться в своих домах. Конечно, жители царства земли все еще немного побаивались огненных солдат в войске Линга (хотя значительно, значительно меньше, чем когда полковник начинал свой нелегкий путь), но им было объявлено, что за любой произвол, насилие и жестокость любой солдат, как огненный, так и земной, немедленно будет повешен, и это немного успокоило горожан. Айро глубоко уважал Линга за ту решимость, с которой он отправлял на виселицу тех, кто нарушил его краткие, понятные и жесткие приказы («не воровать», «не мародерствовать», «не убивать мирных людей») даже в те дни, когда его армия была намного меньше. Тогда это было рискованно: Линг сам уничтожал своих же людей, так ему необходимых, но слишком суровая, на первый взгляд, мера подействовала прекрасно: Линг выковал дисциплинированную и подготовленную к боям армию. На нее приятно было смотреть. Сытые, довольные, хорошо обмундированные солдаты, охотно помогающие горожанам восстанавливать город после битвы, веселые и готовые к новым сражениям. Они верили в победу, верили, что сражаются за правое дело. Айро не мог не улыбаться, когда видел их из окна своего временного дома. Командующая верхушка армии Линга заняла дом мэра города, поставленного на этот пост Королем-Фениксом. Сам он мирно сложил с себя полномочия, когда понял, что его город взят окончательно и бесповоротно. Последние недели или даже месяцы были для Айро сумасшедшими, поэтому теперь, когда ему впервые за много дней выдалась свободная минутка, он решил приготовить себе чаю (его это всегда успокаивало) и немного поразмышлять. Дела шли хорошо. (Чайный набор на столе, в военном, раз и навсегда утвержденном порядке расставленные принадлежности, все выверено настолько, что Айро спокойно может заварить чай с закрытыми глазами.) Войско Линга одержало серию крупных побед. Какие-то дались совсем легко (в основном благодаря мирному населению, которое все разом, в едином порыве, переходило на сторону ополченцев, и солдатам, защищавшим город, ничего не оставалось, как сдаться), какие-то значительно тяжелее (ах, эти многодневные осады, Айро надеялся, что никогда больше не будет, щурясь, смотреть на стены осажденного города и привычно оценивать на прочность его укрепления...), но проигрышей у них не было. Линг и его солдаты знали, что сражаются за правое дело, что они должны победить. Как говорил сам Линг, вдохновляя солдат в своей жесткой манере: «Я не буду говорить вам «мы победим, или умрем». Я скажу «мы умрем, но победим!». (Айро с наслаждением вдохнул аромат еще не заваренного чая в аккуратной резной коробочке.) Конечно, они побеждали не только из-за вдохновляющих речей. Факторов было много. Впервые за столетия по континенту шла армия, состоящая из людей сразу трех элементов: к ним присоединялось все больше солдат из армии огня, которые тоже устали от этой бесконечной войны и понимали, что Озай — не тот правитель, который нужен их родине и всему миру. Прежде вместе с Айро и Пиандао частями огненных войск командовал Джонг-Джонг, но... «Мой бедный, мой добрый друг...» — между бровей Айро пролегла страдальческая морщинка, сумрачная тень пробежала по лицу. Он один взял на себя удар большой части вражеской армии. И выдержал этот удар, и заслужил этим почетный караул от всего войска Линга, но после этого в два дня сгорел от сотен ран, что украсили его тело. Бедный, добрый Джонг-Джонг, еще одна жертва, сгоревшая в пламени беспощадной войны... Особенно больно Айро было вспоминать об этом, потому что за несколько недель до его смерти он сам сделал то же самое: велел своим солдатам отступать и один принял на себя удар вражеской армии. Поступок отчетливо попахивал безумием, Айро и сам это понимал, но другого выхода тогда не было. И он тоже двое суток отсыпался после того, как выплеснул все силы, ему долго пришлось залечивать раны, но он выжил, и солдаты до сих пор восхищенно рассказывают друг другу байки о «нападении дракона», а Джонг-Джонг, его несчастный друг... (Айро заставил свои руки двигаться неторопливо и аккуратно, наполняя чаем заварочный чайник, хотя они так и норовили сорваться на резкость и жесткость движений.) С наступлением настоящей зимы особенно полезен сделался Пакку и его отряды магов воды с северного полюса. Город, в котором они находились сейчас, взяли, по сути, именно они: начался сильный снегопад, огненные и земляные части были частично парализованы, и тут вперед вышли маги воды... Это было потрясающее зрелище. Лихой свист ветра, блистающая в лунном свете ледяная сталь, стремительные и хлесткие удары. Айро завороженно наблюдал за разворачивающимися впереди боевыми действиями и понимал, почему его отца называли великим полководцем. Если уж один отряд (пускай и возглавляемый сильнейшим магом воды своего времени) сумел взять целый город — что же могли сделать армии магов воды, да еще и на море?.. Отец... (Первая заварка. Шипение кипятка, еще не до конца раскрывшийся аромат чая, плывущий в воздухе. Айро глубоко втянул его в себя и слабо улыбнулся уголками рта.) Отец... Мама... Хотелось провести рукой по лицу, но Айро продолжал неторопливую и размеренную чайную церемонию, жестко подчиняя себя и свои мысли ее плавному, успокаивающему ритму. Все идет хорошо. Войско Линга находится в апогее своей силы. У него очень много людей, оружия, животных, медикаментов (Айро знал их точное количество, но сейчас ему не хотелось вновь погружаться в жесткий и угловатый мир чисел, карт, планов и смет по потреблению пищи и лекарств), они готовы сражаться за то, во что верят и чего желают, они находятся совсем недалеко от победы, в них верит целый мир! И правая рука того, кто возглавляет все это — сын тех самых Азулона и Айлы, которые положили свою жизнь на то, чтобы покорить этот мир. Родители покоряли — сын освобождает. Разве не иронично? «Гордились бы они мной?» — спрашивал себя Айро. (Вторая заварка. Уже раскрывшийся, многогранный, глубокий аромат чая, который старик вдохнул полной грудью. Успокаивающее тепло глиняных боков чашки в ладонях.) Ему было больше шестидесяти лет, он далеко ушел от того возраста, когда жизненно необходимо одобрение родителей... И приблизился к тому возрасту, когда начинаешь задумываться, как встретят тебя родители в мире духов, когда придет твое время. Айро не без горечи усмехнулся, наполняя чашку готовым чаем. Достаточно было закрыть глаза, чтобы, как наяву, увидеть их лица. Бледное от ярости, гневное лицо отца с побелевшими губами, глаза, черные от гнева, дрожащие и сжимающиеся в кулаки тонкие пальцы. У любого другого старца такая дрожь в руках показалась бы признаком возраста, но Айро знал, что это дрожит и гудит яростное пламя внутри него. Отец всегда был таким, непримиримым, яростным, жестким, категоричным. Особенно после смерти матери. Он твердо верил в свои идеалы. Он никогда не примет его. А мама? Айро почти услышал ее низкий от гнева, давящий к земле голос. Когда она сердилась, то называла его и Озая не по именам, а «старший сын» и «младший сын». Ее голос, царственный, строгий и властный, на всю жизнь впечатался в его разум. «Старший сын, извинись перед генералом Чжоу». «Младший сын, я глубоко разочарована твоим недостойным, несдержанным поведением». «Старший сын... ты разочаровал меня». Даже когда Айро лишь в мыслях вызвал эти слова, по его спине пробежал холод. Ладони сжали горячие бока чашки сильней. «Старший сын, ты отступился ото всего, во что верили твои предки». «Ты разрушаешь все, что мы строили: своим потом и кровью, невзирая на все покушения и угрозы для жизни, как бы трудно нам ни было». «Ты предал свою страну...» Айро с тихим стуком поставил чашку на стол. Его глаза вспыхнули, сделавшись похожими на твердый золотистый металл. «Нет, мама. Нет. Я не предал свою страну (хотя на каждом углу вот уже второй год вижу листовки со своей дурно нарисованной физиономией и надписью о щедром вознаграждении), я люблю ее, как прежде, как твой сын и принц страны огня. Я хочу ей только самого лучшего... но мое понимание «самого лучшего» отличается от твоего, мама, и отличается вот уже очень, очень давно. Как бы сильно я тебя ни любил, мама, ты знаешь, как много ты значила для меня (о Агни, я до сих пор обращаюсь к тебе в мыслях, вспоминаю о тебе, если чую аромат вишневого табака, помню все твои любимые цветы и хоть сейчас могу наиграть любую из твоих любимых мелодий!), я понял одну важную вещь: вы с отцом творили ужасные дела. Великие — да. Но ужасные. И теперь я не «разрушаю то, что вы построили». Я «исправляю то, что вы натворили». И мне больно говорить это тебе даже в мыслях. Я люблю тебя, мама. Прости меня. И пожелай мне удачи». Айро нахмурился и покачал головой, выталкивая оттуда горькие мысли. Все это он скажет ей потом, в мире духов. Сейчас ему нужно позаботиться о жизни. Например, о том, что... Ох. Айро быстро налил себе еще одну чашку успокаивающего жасминового чая и одним глотком опорожнил ее до половины, хотя полагалось смаковать напиток маленькими глоточками. Он так давно не видел своего племянника! В последний год они проводили вместе очень мало времени: встреча после победы Озая в лагере полковника Линга, затем встреча в Омашу, и... Все? И это — после того, как они два года провели бок о бок, каждый день мозоля друг другу глаза! Айро безумно не хватало своего ворчливого, вечно всем недовольного, раздражительного, вспыльчивого... Но такого любимого мальчика. Как он там? Все ли хорошо?.. Нашли ли они то, что искали, или карты оказались обманкой? Не заболел ли его мальчик, держит ли в тепле уши?! После Агни Кая с отцом он на некоторое время оглох на одно ухо и ослеп на один глаз, поэтому Айро очень об этом беспокоился, а его племянник никогда не умел себя беречь. Скорей бы снова встретиться с ним... Айро с горечью ловил себя на мысли, что, наверное, случится это уже после Ба Синг Се. Снова Ба Синг Се... Нет-нет. Не сейчас, сейчас он решил думать о другом: о том, что будет потом, когда (или «если») город будет взят, и они одержат победу. Читая исторические трактаты, Айро не раз ловил себя на мысли, что многие великие полководцы и правители не думали о том, что будет после того, как война закончится. Возможно, об этом не думал даже его отец: он поставил себе цель выиграть войну, а что делать с покоренным миром, пускай решают его дети. Он, Айро, не сможет так поступить: хоть ему и больше шестидесяти, для его семьи это не возраст, ему еще жить и жить. С царством земли все было более-менее понятно: им будут править Буми и Куэй, которого царь земли уже взял под свою защиту. Сейчас Куэй находился в тылу и с помощью верных помощников, людей Буми, правил уже надежно завоеванными городами, для которых война, слава духам, отгремела. Это был славный юноша, добрый, начитанный, умный... Чересчур мягкий и наивный, правда... Айро тихонько вздохнул. Как часто бремя власти ложится на плечи тех, кто к ней не подготовлен. «А Зуко? Он подготовлен?» В последние дни эта мысль зудела в его висках слишком часто. Айро любил племянника всем сердцем. Он верил, что именно такой человек достоин всех почестей, какие только может возложить на него мироздание: прямодушный, отважный, решительный, добрый, благородный, в самую последнюю очередь думающий о себе. В глазах Айро не было никого лучше Зуко, и в то же время... Он понимал, что допустил ошибку, сказав ему, что именно он должен исправить грехи своих предков и встать во главе страны огня. Он сказал это в дни, когда решился на безумство: думая, что иного такого шанса не предвидится больше никогда, он хотел атаковать Ба Синг Се с одним лишь отрядом сильнейших магов. Они могли бы выиграть, тем более, что Айро никогда в жизни не чувствовал в себе так много сил, но сам отставной генерал не надеялся выйти из жаровни при Ба Синг Се живым. Теперь — надеялся. У них были все шансы победить, у них были силы, армия, преданные и верящие в свои силы люди... И что будет дальше, если все это удастся удачно использовать? Айро прожил всю жизнь при королевском дворе страны огня и знал, что за люди вращаются там. Хитрые, изворотливые, умеющие так изящно завернуть оскорбление в словесные шелка, что оно покажется тебе комплиментом, умеющие обвести вокруг пальца любого. Его родители умели обращаться с ними, он сам и Озай научились со временем и под их внимательным руководством, но у них самих эта изворотливость и хитрость была в крови. А Зуко? Его благородный, такой прямолинейный, такой вспыльчивый Зуко, который совершенно не умеет врать и держать язык за зубами?.. Агни, да его просто сожрут. Айро по-прежнему считал, что Зуко обладает всеми качествами правителя... из героических баллад и легенд. Его милый мальчик словно весь сошел с их страниц. Но в реальной жизни правителю помимо благородства, доброты и альтруизма понадобятся множество других, более прозаичных качеств. Например, умение управлять людьми. (Айро вспомнил, как Зуко едва ли не в драку кидался с лейтенантом Джи на корабле во время изгнания, и как ему даже пришлось раскрыть карты и поведать команде о несчастьях опального принца, чтобы пресечь на корню вновь назревающие бунтарские настроения.) Или глубокие знания в политике, экономике и ряде других наук, которым Зуко пытались научить, но... Айро чуть поморщился. Он всем сердцем любил Урсу и глубоко чтил память о ней, но... Она и вправду была слишком мягкой с ним. Она не желала помнить, что ее милый мальчик, помимо всего прочего, наследный принц. Пускай он далеко не первый в очереди на престол, но если сложилось бы так, что и Айро, и Лу Тен, и Озай погибнут — именно Зуко должен был занять трон, и для этого у него должны быть соответствующие знания, но... В детстве Зуко, как любому нормальному ребенку, больше нравилось проводить время с нежной и любящей матерью в саду, чем корпеть над скучными учебниками. Озай быстро поставил на нем крест и перестал даже пытаться усадить его за учебники, сам Айро больше бывал в походах, чем дома и, возвращаясь, эгоистично хотел приятно проводить время с племянником, а не заниматься его учебой... Сейчас он корил себя за это. Во время изгнания Зуко, конечно, и вовсе было не до того. Айро с трудом мог припомнить, видел ли он его хоть раз за книгой, а не одержимо упражняющимся в магии огня. Что ж, теперь его племянник стал воистину сильным магом. Но стал ли он сильным политиком? Тяжелые, неприятные мысли... Айро покачал головой и хотел было налить себе еще чаю, чтобы успокоиться, но чайник уже опустел, а за дверью его покоев слышались бойкие торопливые шаги. — Генерал Айро! — Ладный, порядком окрепший парнишка с озорными глазенками и растрепанными, сколько бы ни пытались их загнать в пучок, волосами вытянулся во фрунт на пороге его покоев. — Полковник Линг вызывает вас к себе! — Вольно, — улыбнулся генерал. — Иду. Как ты поживаешь, Зэн? Мальчишка только широко и очень красноречиво улыбнулся. Несмотря на то, что Зэн оказался в самом эпицентре военных действий, именно последние месяцы стали самыми счастливыми в его жизни со времен смерти родных. Ему нравилось бегать по поручениям самого крутого, классного, умного, умелого, мудрого и вообще самого-самого лучшего в мире человека, ему нравилось носить изготовленные специально для него, точно по мерке, маленькие доспехи, ему нравилось чувствовать свою принадлежность к чему-то великому... или просто — к огромной семье. В войске Линга любили расторопного, дружелюбного и бойкого паренька. Уличная ершистость слетела с него, как шелуха, и в Зэне открылось настоящее маленькое солнце... Что, впрочем, не мешало ему по-уличному лукавить и делать вид, что жутко голоден и устал, чтобы ему перепало лишнее яблоко. Линг старался отучить его от этой привычки, говорил, что если он голоден — пусть идет на кухню, ему дадут столько еды, сколько он захочет, но рефлексы голодного уличного кота были сильнее разума: каждый раз Зэн ел как в последний, жадно запихивал еду себе в рот, глотал, не прожевывая. Впрочем, в войске это никого не смущало. Ему были рады у каждого костра, каждый норовил чем-нибудь угостить, что-нибудь для него сделать... каждый, наверное, тайком видел в мальчишке сына или младшего брата, оставленного в тылу. Наверняка многим обаятельный бойкий мальчуган подарил мечту: закончится война — у меня будет такой же! Но сам Зэн мог сколько угодно сверкать обаятельной улыбкой и хитрющими глазами со всеми солдатами разом — ни к одному из них он не был привязан так, как к Лингу. Каждый день мужчина старался находить время для своего подопечного, хотя бы только для того, чтобы потрепать его по волосам и спросить, здоров ли он и не нуждается ли в чем-то. Он не умел расточать ласковые слова, полковник Линг, его любовь была деятельной, немного грубоватой и неуклюжей... Но очень искренней. Айро видел, как Линг смотрит на «этого маленького паршивца». Уже очень-очень долго он не видел глаза друга такими светлыми и мягкими. Обычно неразговорчивый — для Зэна он находил слова и даже рассказывал ему иногда истории. Обычно неласковый — Зэна он грубовато трепал по волосам, крепко обнимал за плечи, а один раз Айро даже мельком видел, как Линг, тот самый «господин Сыч», «угрюмое лицо», «не умеющий улыбаться» Линг, осторожно целует спящего мальчонку в макушку... Что ж, Айро оставалось только искренне радоваться за него. — Генерал Айро... — услышал он холодный и сухой голос. — Генерал Бо Дин... Мужчины коротко поклонились друг другу, разминувшись в коридоре. Генерал Бо Дин, крепкий, кряжистый, белокожий мужчина, один из лучших генералов царства земли, с которым Айро и сам не единожды сталкивался на поле битвы, когда был еще Драконом Запада... Он вместе с несколькими сотнями верных людей присоединился к войску Линга уже довольно давно. Когда они впервые встретились как союзники, Айро опасался, что вспыхнет ссора, и приготовился выслушивать поток (заслуженных, несомненно) обвинений во всех смертных грехах, но Бо Дин повел себя достойно: «Мы были врагами, но сейчас боремся за одно дело. Я ненавижу вас, — сказал он, твердо глядя ему в глаза, — вы причинили огромное зло моей родине, но сейчас единственный способ добиться для нее добра — это воевать на вашей стороне. Я не предлагаю вам дружбы. Но я буду вам верным союзником». Он держал слово и держал своих людей в ежовых рукавицах. Все конфликты пресекались в зародыше, до драк и убийств дело не доходило никогда, и все же — конфликты возникали. Раз за разом. И это всерьез тревожило и Айро, и Линга, и всех остальных. Армия должна быть единым слаженным организмом, пока внутри нее возникают конфликты — она никогда не будет достаточно сильна. Конечно, генерал Бо Дин не перейдет на сторону Озая и Азулы — скорее уж небо упадет на землю — но как положиться в бою на тех, кто так и не смог отпустить прошлое хотя бы и ради будущего? А недавнее пополнение армии магами огня... И без того неразговорчивый и угрюмый, Бо Дин сделался еще мрачнее прежнего. Прежде ему еще удавалось держать себя в рамках нейтралитета — теперь он на всех магов огня смотрел оголодавшим волком... Айро терзали нехорошие предчувствия. И так досадно и горько! Части Бо Дина — последние, кто еще цепляется за прошлое, остальные давно позабыли давнюю вражду, перестали держаться обособленно, давно уже сделалось привычно видеть у костра зеленоглазых и желтоглазых мужчин, травящих солдатские байки, одинаковые во всех концах света. Но эти продолжали держаться особняком. И, глядя на оставленные огнем шрамы на их лицах, вспоминая строчки досье, которое он сам собирал когда-то, десятилетия назад, на тогда еще врагов, Айро понимал — почему. Он проводил Бо Дина взглядом сумрачной печали и толкнул дверь в кабинет Линга. Зэн сунулся было следом, но натолкнулся на строгий взгляд полковника, скорчил ему рожицу и остался в коридоре. Такие разговоры — не для детских ушей. — Друг мой, — кивнул с теплой улыбкой, приближаясь к столу, где раскинулась подробная карта окрестностей Ба Синг Се. Карта мира, испещренная пометками о завоеванных (вернее будет сказать — отвоеванных) городах висела у него за спиной. — Что у нас? — Ба Синг Се. Айро не подал виду, что слишком хорошо знакомые звуки холодными мурашками пробежали по его спине, лишь на лоб будто набежала легкая тень. — Как ты оцениваешь наши шансы? — спросил напрямую. — Потеряем больше половины армии. Но захватить сможем. — А удержать? Два полководца встретились глазами. Оба знали, что в свое время этот вопрос послужил одной из причин, по которым Айро снял шестисотдневную осаду с великого города. Смерть Лу Тена перевернула его мир, не оставила даже пепла от его души... Но помимо нее были и другие причины. Например, то, что его люди устали от кажущейся бесконечной осады, появлялись даже дезертиры — происшествие вопиющее для армии огненного народа, фанатично преданного идеям Лорда Огня Азулона — длительная осада напрочь истощила армию... Да, до захвата Ба Синг Се тогда оставались считанные дни. Но удержать его Айро бы не сумел. Сейчас дело обстояло по-другому. — Я думаю... — Линг тут же оборвал себя: слишком неуверенная интонация, у него нет права говорить так: сейчас они уже не могут сомневаться, они должны действовать. — Да, сможем. Что говорят твои шпионы? — Горожане Ба Синг Се поддержат нас. Они запуганы... Но и злы. Очень злы. Но, полагаю, ты понимаешь, что мы не должны слишком рассчитывать на их неорганизованную поддержку. Попытка организовать сопротивление внутри Ба Синг Се провалилась, моего человека сожгли публично. — И это подстегнуло злость горожан, — цинично заметил Линг. — Нет худа без добра. — Всегда любил твой черный юмор, — мрачно буркнул Айро. Полководцы переключились на обсуждение плана. В основном говорил Айро: он знал этот город лучше, чем даже огненную столицу. Там, на столичном острове, он родился, вырос, возмужал... В Ба Синг Се — постарел. Такое не забывается. Линг соглашался почти со всем в его плане, лишь время от времени вставлял ремарки — в основном определял, какие части куда отправит. План обсуждали уже не первый раз, поэтому закончили быстро... И повисла гнетущая тишина. Айро старательно не смотрел на друга. Смотрел куда угодно: на карту, на песочные часы рядом, на резную чашку с остатками молока на дне. На мундир Линга, по-военному аккуратно свернутый на койке. Но не на самого Линга, нет-нет. Имеет же он право на слабость? Ну — хотя бы на отсрочку? — Айро. Нет. — Да, друг мой? — откликнулся с привычной мягкой улыбкой. — Вот хватит мне этого «друг мой»! Слушай, я знаю. Я понимаю. — Полковник крепко стиснул его плечи. Под шелком домашнего кимоно (Айро скидывал доспехи при каждой возможности: еще в молодости не любил эту горячую металлическую тяжесть) — камень напряженных мышц. — Твой сын... — Не в этом дело, — оборвал генерал. — Это было давно. Я никогда не перестану любить его, но эта рана уже затянулась. — Тогда почему? Айро дал себе две секунды молчания под недоуменным и в то же время требовательным взглядом друга. Наконец, заговорил. — Я не знаю... стоит ли мне брать командование. Возможно... лучше, если... это будешь ты. Ты командовал войском на протяжении всего нашего... похода... и командовал более чем результативно. Зачем что-то менять? Я... — Пальцы потянулись было скомкать край карты... Отставить! — Я дважды пытался взять Ба Синг Се. И ничего не вышло. Я не лучшая кандидатура, Линг. Секунду полковник смотрел на него из-под удивленно вздернутых бровей... а потом хрипло рассмеялся. — Кох, Айро! Я уже было подумал... много чего я про тебя подумал! — Тяжелый дружеский хлопок по спине и тут же пальцы, крепко сжавшие все еще окаменелые мышцы. Твердый взгляд в глаза, решительный, острый блеск. — Айро, слушай меня. Я не буду сейчас говорить, что тебе повезет, или что во всех легендах духи даровали воинам удачу именно на третий раз... К Коху в пещеру эти россказни. Я скажу вот что: если ты не сможешь взять этот город, то не сможет никто. И никогда. — Ты более чем хороший полководец, Линг, — он качнул головой. — Это ты привел нас к победе. — ...и все же до тебя мне далеко. Ты забыл, кто ты? Так я напомню! — Линг слегка тряхнул его за плечо. — На чьей бы ты стороне ни сражался, где бы ни жил, как бы ни пытался это забыть... Ты — Дракон Запада! Дракон Запада, — отзывалось у него внутри. Величайший полководец страны огня. Принц страны огня. Сын своих великих и ужасающих родителей. Где бы он ни был. Кем бы он ни был, каким бы именем ни назывался... как бы ни пытался забыть о собственном прошлом, просто отмахнуться от него, перечеркнуть, начать новую жизнь, тихую и безмятежную... все это всегда оставалось внутри него. Задавленное, задушенное, почти забытое, но оно было в нем: в манерах, в походке, во всегда прямой спине, в изяществе речи, которого не должно было быть у простого странника Муши, в том, как он безотчетно оглядывался по сторонам, оценивая обстановку, как даже когда шагал по великолепным лесам — не только наслаждался их красотой, но и машинально просчитывал, как наиболее выгодно расположить в этих условиях армию... Он пытался перечеркнуть все это. Он верил в новое начало. Но судьба наглядно показала ему, чего оно стоит: новая жизнь в Ба Синг Се быстро оборвалась в кристальных катакомбах и обернулась тягостными месяцами в тюрьме, одними из самых тяжелых в его долгой и не очень-то легкой жизни. Судьба — воистину забавная штука, верно? Но в каждой ее забаве таится урок. Ему не отвертеться от своего прошлого, от своих родителей и своей страны. Каким бы жестоким и ужасным оно ни было, оно по-прежнему его часть... но в то же время оно его не определяет. И никогда не определяло, как бы он этого ни боялся, и даже с этим прошлым, с этой кровью на его руках, с тем, что он, именно он, своими собственными деяниями изуродовал этот прекрасный мир, он остается хорошим человеком. Человеком, пытающимся вернуть мир к гармонии и спокойствию. Магистром Ордена Белого Лотоса. Принцем страны огня, прожившим всю жизнь с мыслью, что именно ему следующим править этой страной. Сыном своих великих и ужасающих родителей. Величайшим полководцем. И в его власти направить свои умения в ту сторону, которую он посчитает правильной. Драконом Запада... Айро лукаво (или угрожающе?) прищурился. — А Ба Синг Се, если я не ошибаюсь... находится на западе, ммм? Темные глаза Линга словно просветлели изнутри, наполнились ясным теплом. — Верно! Ну так что, — ядовитая усмешка, насмешливо задранная бровь, — перестаешь вести себя как желторотый сопляк, или мне еще одну задушевную речь тебе задвинуть? — Перестаю. Но от задушевной речи отказываться не стану: не каждый день тебя на них прорывает. — Извини, на сегодня лимит истрачен. Так... — Линг быстро провел пальцами по вискам, с силой надавил. — Давай еще раз проверим. Меня все еще беспокоит восточный фланг...***
— И все-таки мне жаль, что мы не стали отмечать твой день рождения, — заметил Айро, пригубив ароматный жасминовый чай. Они с Лингом как-то незаметно разговорились едва ли не впервые за последние пару месяцев. Разве это не печально, когда ты каждый день находишься рядом с искренне любимым другом, а время, чтобы просто посидеть вдвоем за чашкой чая и молока выдается так редко? — Твой мы тоже не отмечали, — пожал плечами Линг. — Но меня поздравил Зуко... — Айро слабо улыбнулся. — Этого достаточно. Письмо было коротким, но искренним. «Дядя, прости, но я ничего не могу подарить. Мне очень стыдно. Спасибо тебе за все. Ты самый лучший дядя, какого только можно пожелать. С днем рождения! Когда все это закончится, честное слово, я научусь играть в пай шо, и я обещаю, дядя, мы (здесь что-то было несколько раз зачеркнуто) Я буду как можно чаще приезжать к тебе в Ба Синг Се. Я люблю тебя. Зуко». «Я люблю тебя. Зуко». «Я люблю тебя, Зуко. Какого еще подарка я мог желать?» «Когда все закончится, я буду как можно чаще приезжать к тебе в Ба Синг Се...» Айро долго хмурился, рассматривая эти строки. Конечно... Конечно, что еще его племянник мог написать? Ведь он прекрасно помнил его же собственные слова... сказанные, чтобы успокоить его. Все будет хорошо, племянник, я вот сейчас схожу, быстренько завоюю Ба Синг Се, а потом буду там продавать чай. Да. Все так и будет. И в пай шо еще играть, конечно же. И я вовсе не собираюсь на смертельно опасное, каким бы сильным магом я ни был, и какие бы могущественные чародеи меня не сопровождали, мероприятие. Но хочет ли он действительно держать чайную до конца своих дней? «Ты серьезно, Айро? — спрашивал внутренний голос и делался низким и медовым, и Айро чувствовал запах вишневого табака и видел насмешку в темных глазах матери. — Ты — чайным мастером до конца своих дней? Прислуживать, считать выручку в конце месяца?.. В городе, где слишком многие тебя ненавидят и продолжат ненавидеть и дальше? Старший сын, ты разочаровываешь меня. А готовить чай, чтобы расслабиться и вызвать им улыбку на чужих устах можно и дома. И ты знаешь, где твой дом». Сейчас на столичном острове уже расцвели зимние сливы, и их запах делает слаще прохладу ласковой огненной зимы... — Меня тоже поздравили, — слабо улыбнулся Линг и поднял повыше чашку, из которой пил. Резьба на ней изображала зимнего духа, укрывающего широким плащом вихрастого мальчугана... А рядом неуклюжим детским почерком — «С днем рождения». — Как узнал только, когда... — Натолкнулся на насмешливые искорки в янтарных глазах, на едва заметную улыбку, приподнявшую уголки губ... Подавился хриплым смешком. — Так и знал. Разглашаем военную тайну, генерал Айро? — Ты же видел эти глазки! — рассмеялся тот. — Ему невозможно отказать. А я, к тому же, ужасающе сентиментален, — и покаянно опустил голову... чтобы тут же резко повернуть ее к двери. Там стоял запыхавшийся мальчишка, о котором они только что говорили: щеки горят, в глазах сумасшедший блеск, волосы всклочены, запыхался... — Что случилось?! — мгновенно вскинулся Линг. — Там... там... — не мог отдышаться его подопечный... Полководцы быстро переглянулись. Айро бросил другу меч — тот поймал, не глядя, и подцепил клинком в ножнах подбородок Зэна. — Останься здесь. И они вдвоем плечо к плечу вышли из кабинета... а Зэн, конечно же, увязался следом. Еще фыркнул, мотнув непослушными волосами: ну какой же этот Линг все-таки наивный! Умный, крутой, самый лучший мечник на свете, но наивный иногда ну как девчонка. Пора бы уже запомнить, что он его никогда и нигде не бросит, ага? И чего это они так перепугались? — еще недоумевал мальчишка, едва поспевая за широким шагом двух покорителей. — Там же... там... ...быть не может... В первое мгновение Айро даже не поверил — так и застыл: глаза широко распахнуты, рот приоткрыт, мгновенно позабыл о том, что собирался вести солдат в бой и сражаться самому... Рядом в том же состоянии застыл Линг. А в груди поднималось счастье: горячее, недоверчивое, острое и колючее, как волосы одного до боли любимого мальчишки, ершащиеся под рукой. Это был Аппа. Победоносный, прекрасный, ревущий громче грома, огромный комок меха! А на нем — они, смеющиеся, ослепительно красивые, раскрасневшиеся с мороза, растрепанные и сияющие... живые! Катара, Сокка, Аанг и Суюки радостно машут руками, Тоф и Зуко сдержаннее, но оба улыбаются: Тоф широко, Зуко — как обычно уголками губ... Зуко... Айро обежал взглядом всех, и каждому его сердце пропело счастливую песнь, но Зуко... Зуко, мальчик! Генерал охотно рванулся бы к нему и сгреб в объятия, но многолетняя привычка держать лицо перед солдатами взяла свое. Он стоял неподвижно, лишь на губах ярче солнца сияла улыбка. Под радостный и изумленный гомон солдат (кажется, здесь собрались все, кто только мог ходить!) ребята легко спрыгнули с Аппы. Стегнула по воздуху тугая коса красавицы-Катары, радостно взмахнул бумерангом Сокка, сверкнул солнечной улыбкой аватар... Они что-то говорили, кричали, приветствовали их — юные, счастливые, смеющиеся, ослепительные в своей радости настолько, что совершенно неважно было, что они говорят. Каждого Айро обегал цепким взглядом: живы? Целы? Кажется, да... Зуко, племянник, а ты?! Не болел, здоров, рад? Держал ушки в тепле? Зуко... В какой-то момент все возгласы стихли и повисла тишина, звенящая, как звонкое серебро колокола, который только что отзвонил счастливую песню. Смеясь и сияя невозможно юными глазами, аватар и его друзья оглядывали всех кругом так, словно их распирала какая-то тайна, а в глазах солдат, в глазах Линга и даже Айро, хотя ему, да и, наверное, всем другим все уже было очевидно, застыл немой вопрос... И тишину прорезал звонкий, серебристый смех аватара Аанга. Темно-серые глаза засияли изнутри, мелькнули в воздухе тонкие мальчишеские руки, растянулись губы в ярчайшей широкой улыбке — и между его ладонями быстро-быстро замелькали несколько обыкновенных камушков. Секунда недоуменной тишины... Еще секунда недоуменной тишины... Айро и Линг быстро переглянулись... И вдруг из-за их спин послышался восторженный визг Зэна: — Вау!!! Это тот самый фокус магов воздуха?! И со всех сторон грянули громовые аплодисменты.