Зимняя сказка

      Ждал ответа царевич весь день. За то, что не испил он воды из кувшина царь велел болотную воду каждый день приносить. Но только стража на покой, лягушка из кувшина выскочит и Чансону про невесту рассказывает. Слушал царевич Чансон да наслушаться не мог. Полюбилась ему Хозяйка Кувшинкового Озера.       - Только, вот, что Озеро-то наше на самом деле озеро никто из людей-то и не ведает, кроме Хозяйки-то нашей. Она же его озером-то из болота и сделала. Так что ты, царевич, не побрезгуй водицей принесенной. Лягушка в нечистую воду не сунется, - поведала ему собеседница в теле лягушечьем.       - Лягушечка, как звать-то тебя? Есть ли у тебя имя-то человеческое? - спросил юнец на третий день.       - Есть, - ответила ему зелёная лягушка-поскакушка, - матушка-хозяйка Алёнкой нарекла.       - Красиво имя, а отец да матушка по тебе не волнуются? - поинтересовался Чансон.       - Кто бы знал, а мне не ведомо, - погрустнела Алёнушка. - Нету у меня матушки да батюшки. Их давно уж мальчишки местные по выловили. Хозяйка мне матушкой названной и стала. А так-то я сиротинушка.       - А много таких, как ты, сиротинушек на вашем озере-то? - заволновался царевич Чансон.       - Одна я, последняя. Другие уже взрослые, людьми обратились да по земле разбежались, поди найди.       Вздохнул тяжело Чансонушка, сердце у него за Алёнушку заболело. Не один он на свете сиротинушка.       - Слушай, Алёнушка, коли удастся мне из заточения вырваться да в любимой увидеться, стану тебе батюшкой. Согласишься ли? - промолвил думу свою Чансон-царевич.       - От чего ж не соглашусь? Я согласная! Пойду матушку Тэкёну обрадую, чтоб до вечера вернуться.       Проводил Чансон дочку названную и стал вечера ждать. Но сон его одолел, и чудилось ему, что он на Озеро попал. И покрыто то озеро цветами диковинными, кувшинками теми самыми. А встречает его Тэкёна-красавица слезами да улыбками, и маленькая Алёнушка тут же. И жить они будут счастливо. Но нарушил сон его радостный громкий крик царя Джебома. Велел тот выпороть племянника за то, что Чансон дары его безвозмездные простаивает. Но знал Чансонушка, что если он водицы той выпьет, ничего ему не станется. Он, напуганный побоями незабытыми, взял кувшин с тиною, дунул, её отгоняючи, да хлебнул водицы студёной. Сам дивится. Вода в кувшине чистая, вкусная. Заметил царь, что царевичу водица приятна, забрал и хлебнул в полный рот. Тут-то стража и потешилась. Царь-то тиной задавился, начал её изо рта вытаскивать. А та к бороде да рубахе пристала, не оторвать силой мужицкой. Разгневался царь, велел накормить царевича караваем солёным, да чтоб ни крошки не пропало. А воды не давать ни колодезной, ни болотистой. Загоревал пуще прежнего Чансон, горько-прегорько заплакал. Понял он, что не видать ему больше дочки Алёнушки, не получить от любимой невесты послания о здоровье её, о делах сегодняшних.