Рояль, или Тишина не будет длиться долго

       Август подходил к концу, и следы осени желтыми фигурными листьями начали появляться на тротуарах. Улица была усеяна домиками с цветными фасадами, стоящими так близко, что образовывали многоцветный пазл. Это был один из тех немногих уголков Роттердама, который сохранил капельку старинной атмосферы. В основном же город производил впечатление чего-то огромного, индустриального и современного. Но в этом районе, далеком от центра одного из крупнейших торговых портов, все было по-другому. Маленькие кафе на улицах, столики с резными ножками и плетеные кресла, уютная атмосфера, лишенная суеты - все это было близко Алану. Он остановился возле одного из таких кафе, чтобы выкурить оставшуюся сигару и выпить чаю. Только крепкий черный чай мог мысленно возвратить его на родину, в Честер. Закрыв глаза, Алан поднес чашку к губам, и он будто снова очутился в Англии - неторопливой, соблюдающей традиции, такой родной его сердцу.   Алан Гаспар переехал в Роттердам, когда ему едва исполнилось одиннадцать. В этом возрасте он стал сиротой. Отец Алана, Джеффри Гаспар, оставил в завещании сыну все, что у него было - помятые костюмы с концертов в питейных заведениях, золотые, которые ему давали немногочисленные слушатели, и старое расстроенное пианино. Профессия музыканта давала Джеффри достаточно денег ровно на то, чтобы скромно жить в однокомнатной квартире в одном из окраинных районов и без того небольшого городка. Семья никогда не голодала, но тем не менее, о каких-либо более приличных яствах, чем овсяная каша по утрам и суп из чечевицы на обед, не могло быть и речи. Маленький Алан интересовался музыкой, и как ребенок, он не думал о том, что это далеко не прибыльная и весьма тяжелая работа. Он всегда тянул ручки к черно-белым клавишам, и говорил, что станет пианистом. Джеффри с умилением и отцовской гордостью наблюдал стремление сына к музыкальному искусству, но в то же время понимал, что если его сын пойдет по тому же пути, что и он, вряд ли он сможет стать обеспеченным джентельменом. Алан рос, но его пристрастие не угасало. Кроме того, его талант нельзя было оставить незамеченным. В 9 лет он с упоением играл "Лунную сонату" Бетховена, затем принялся за "Грезы любви" Листа. Вскоре он уже знал эти произведения наизусть, но из-за несчастья, обрушившееся на него так внезапно, Алан на какое-то время забросил фортепиано и все, что с ним связано. Он был вынужден почти один, с вечно нетрезвым соседом в качестве сопровождающего, лететь через пол-Европы к дяде Бенедиктусу. Алан имел голландские корни, и дядюшка в Роттердаме остался его единственным родственником. К слову, о матери Алана отец всегда молчал, и ему чудом удалось избежать вопросов сына о ее судьбе. Джеффри знал, что она долгое время изменяла ему. После того, как Алан родился, он расстался со Сьюзи Гаспар, но согласился взять на попечение ребенка. Больше Джеффри никогда не видел свою жену и не промолвил ни слова о ней до конца своих дней.   Алан поселился жить в большом доме дядюшки Бенедиктуса, и все свое отрочество провел там. Старое коричневое фортепиано привезли в Роттердам вместе с вещами Алана, и оно сослужило ему неплохую службу. Будучи трудолюбивым, Гаспар неустанно разбирал ноты, и однажды ему выпал случай выступить на публике. Его приняли не сразу, но вскоре удача улыбнулась молодому пианисту, и от малых сцен он постепенно перебирался в большие залы, где его уже знали и встречали гулкими аплодисментами. Сейчас имя Алана Гаспара известно многим почитателям искусства - он гастролирует по всей Европе и добился того, о чем его отец мог только мечтать…   Чай уже был допит до дна, и Алан подозвал официанта за счетом. Тут он увидел медленно приближающегося к нему тучную фигуру, такую знакомую… Вилли Клостерман! Гаспар уже собирался уходить, а он тут как тут. Этот скрипач вечно опаздывал, и даже на свои концерты. Он так смешно и несуразно выглядит со скрипкой, думал Гаспар. Ведь это совершенно не его инструмент! Вилли растянулся в улыбке, и поправил шляпу, постоянно съезжающую с его сверкающей лысины.   - Добрый день, Алан. Как поживаешь? По-прежнему хочешь переехать в Лондон?  - Да, я покину Роттердам через три дня. Осталось только собрать вещи и решить один вопрос.   - Может я могу чем-нибудь помочь?  - Это насчет моего инструмента. Мое старенькое пианино, конечно, когда-то, имело лучший звук во всем Честере, но сейчас оно совсем прохудилось. Никакие настройки не помогают. Оно звучит глухо и сыро, клавиши пожелтели… У меня давно было достаточно денег, чтобы купить новое, тем не менее, меня совершенно устраивало звучание своего собственного. Но теперь, похоже, бедняжка прошла все сроки, и ей пора искать замену. Надо бы нагрянуть в магазин к этому американцу, Сиду Брэкстону…  - Сиду Брэкстону? - Вилли посмотрел на Алана с такой тревогой и замешательством в голосе, что Алан побледнел.  - Да, к Сиду. У него лучшие инструменты в городе.   Вилли какое-то время молчал, но жесткий взгляд темно-карих глаз Алана заставил его заговорить.  - Его не стало прошлой ночью. И это явно дело рук какого-то убийцы. Ян Хоккэ, известный голландский детектив, приехал специально из Амстердама, чтобы исследовать "дело Сида Брэкстона".   Руки Алана задрожали, но взгляд стал еще суровее и серьезнее. Он хорошо знал Сида, и мысль, что его могли убить, на секунду повергла его в шок. Если бы его магазин и подвергся нападению злоумышленников, то Брэкстон со своей врожденной хитроумием и молниеносной реакцией определенно бы оставил их ни с чем.   - Это все непонятно, безумно непонятно! - пролепетал Вилли, и его щеки покраснели в волнении. - Я прочел в "Де Телеграф", что он был найден мертвым на полу в собственном магазине музыкальных товаров, и что самое странное, его руки были по кисть в крови, а на остальном теле - никаких других повреждений! Надеюсь, что Ян разгадает эту страшную загадку, как и все предыдущие…  - А кто же будет управлять магазином?  - Его сын Бен согласен взять магазин на свое попечение и продолжить дело отца. Сейчас он подписывает все необходимые бумаги, и с завтрашнего дня - представляешь, уже завтра! - собирается продавать инструменты.  Алан задумался. Это действительно необычное преступление. Допустим, его убили, чтобы обокрасть лавку. Но товары-то на месте! А может быть, он знал чей-то секрет, и кому-то невыгодно было оставлять его в живых…  - Слушай, Вилли, - сказал наконец Алан, - может нам самим прийти туда, на место преступления? Тем более, я все-таки собирался в магазин.  - Ох, Алан, может ты обойдешься без нового фортепиано? Мне как-то не хочется идти в это злачное место. Оно мне неприятно уже потому, что…  - Потому что тебя всегда одолевают предрассудки. - Алан раскинулся на кресле. - Давай, наконец, мы попробуем себя не только в роли музыкантов. Мы можем помочь Яну Хоккэ в раскрытии этого дела, потому что мы в какой-то мере связаны с ним. Я и ты знали Сида лично, и сведения о нем уже наполовину откроют завесу тайны - может, даже помогут составить список подозреваемых. Как тебе вариант?  - Ну не знаю, не знаю, Алан.  Гаспар придвинулся к Вилли почти вплотную, и тихим, вкрадчивым голосом прошептал:   - Представляешь, мы будем знамениты. Уже вижу заголовки в газетах: "Британский сыщик Алан Гаспар и шпион из Нидерландов Вилли Клостерман раскрыли шокирующее убийство" - он отклонился назад и рассмеялся. - Ну, а если серьезно, то я по-любому пойду туда завтра же, так что думай.  Вилли поправил галстук и встал со стула.   - Нет, Алан, извини, я не пойду с тобой. Ты скажешь, что я трус, но я не пойду. Да, я верю, что все несет свою энергетику, и не хочу без надобности посещать места, где случились мрачные события.  - Еще скажи мне, что ты веришь в существование йети и Лохнесского чудовища. Ну как хочешь, придется мне забрать всю славу, - Алан задвинул стул и похлопал Вилли по плечу, усмехнувшись.   Они попрощались, и Алан пошел домой с чувством какого-то странного наслаждения в груди, ожидания чего-то, что заставляло его трепетать.