Подари мне солнечный свет

      Каким бы разбитым Ян не был, глаза он открыл уже в семь, привыкнув вставать рано, чтобы добраться до университета. Болело всё и везде. Он поморщился, откатился на край кровати, стараясь не смотреть на второго человека, раскинувшегося под одеялом куда вольготнее. Даже сквозь сон самодовольно ухмыляется, упырина.       Морщась и кривясь, Ян обошёл квартиру в поисках своей одежды. Нашёл сырую, пожёванную стиральной машиной, видать, Влад закинул, а достать забыл.       — Ну зашибись, — мрачно бурчал он, вычищая уже шкаф с хозяйской одеждой. Хорошо, они с Владом ростом почти одинаковые, разве что Ян худее, вон, футболка на нём как висит, на Нивалове такая же в облипку.       Среди вороха брюк нашёл джинсы, на полу в прихожей поднял куртку. Спасибо за радушный приём, но пока! Вообще не стоило сюда приходить и дело даже не в том, что случилось… Ян не маленький, а на поцелуи он вообще добровольно отвечал… Просто было такое странное ощущение… что Ян попался. Будто в лужу вступил и теперь в ботинке неприятно хлюпает.       Спустился вниз на лифте, прошёл холл.       — Шустро как ножками перебираешь, мазька-то почти волшебная оказалась.       Он обернулся — из стеклянной будки как-то подозрительно скалилась вчерашняя консьержка. Ян отвернулся и поспешил к двери, затылком чувствуя на себе чуть насмешливый взгляд. Как назло споткнулся. Роза хихикнула.       — Уж лучше бы ты отлёживался, малыш.       Обернулся. Консьержка, лицо кирпичом, смотрела по планшету бразильский сериал.              Консьержка оказалась на удивление умной женщиной! Как Ян добрался до университета, он уже не помнил: одно дело после подобной физкультуры ползать по квартире и совсем другое идти в скопище людей, где орут, толкаются и куда-то спешат. Вышел он рано, но дошёл уже к восьми и хотя дневное отделение просыпалось к девяти, в холле уже было полным полно народу — началась сессия у заочников, преподаватели тоже приходили раньше — вылавливали должников. На него налетели, едва не сбили с ног, ещё и матом навешали.       — Ян!       Он обернулся. К нему спешила Наташа. Прорвалась через недовольно гудящую толпу, внимательно присмотрелась.       — Ты как, в порядке, чего так рано?       Ян неопределённо пожал плечами — рассказывать правду он точно не собирался.       — А ты чего так рано?       Наташа чуть покраснела.       — Заряна звонила, сказала, ты дома не ночевал. Думала, ты у меня остался.       — Эм… — Ян напряг память, но так и не вспомнил, чтобы знакомил приятельницу с сестрой, а та, не замечая замешательства собеседника, весело хихикнула:       — И всё-таки фантазия у твоей мамы буйная, такие имена необычные детям дать.       — Наташ, откуда ты Зорьку знаешь?       — Ну… я как-то звонила тебе, а трубку она взяла, вот и разговорились.       — И с чего это она решила, что я мог у тебя остаться? — так же напряжённо поинтересовался Ян, но Наташа туманно пожала плечиками.       Всё-таки девчонки — болтливая стайка сорок, молчать они могут только тесными кучками штук по семь-десять.       — А где ты был на самом деле?       — У знакомого, — почти не покривил против истины Ян и поплёлся в корпус, радуясь, что пришёл так рано и теперь в аудитории забьёт последний ряд, где можно растянуться и почти безнаказанно подремать на лекциях.       — Ты бледный какой-то, тебе не плохо?       Ян предпочёл сделать вид, что зевал и вопроса не расслышал, а Наташа напротив, встревожилась ещё больше и вилась вокруг, как учуявшая варенье муха. Хуже всего оказалось как раз в аудитории: Ян счастливо прополз к вожделенному последнему ряду… и едва не взвыл, когда с разбегу плюхнулся на жёсткий стул. Поморщился, стянул куртку и куда осторожнее подложил на манер подушки.       Пары тянулись медленно, к концу третьей он уже мало что соображал не отличаясь цветом от парты, в которую уткнулся лбом, чтобы хоть как-то остудить горячий лоб. Зато остальное тело знобило и куртку пришлось опять надеть, хорошо хоть общее состояние паршивости перебило боль сзади. Несколько раз звонил Влад, невесть знает когда успевший вытащить свой номер из чёрного списка Яна, в итоге сдался и просто отправил смс: «Я иду в университет». Ян тихо взвыл, его тут только не хватало!       В аудитории кто-то зашёл, протянул преподавателю журнал.       — Мария Степановна, моему соседу плохо, — тут же заложила Наташа, едва Ян перестал на неё шикать и грозиться отвинтить голову. Яна лихорадило, он расползся по парте и в ушах волнами нарастал шум.       — Вескур, эй, Вескур…       Кажется, всплыло щекастое встревоженное лицо политолога Марии Степановны, она обхлопала по щекам, приложила полную ладошку ко лбу больного.       — Скорую ему вызвать, что ли, — с сомнением, ни к кому не обращаясь, спросила она.       — К ректору из больницы приехали, должны несколько лекций прочитать, наверняка помогут, — послышалось от кафедры. — Могу провести.       — Ну ладно, — преподавательница ещё раз проверила Яну лоб, обнаружила там липкую испарину и поскорее выпроводила из аудитории болезненный элемент.       — Сюда, — тонкая властная ручка сжала плечо и развернула. Вроде бы к ректору было в другую сторону, но одурманенный болью Ян путал небо и землю, не то чтобы направление. Они прошли коридор, свернули на лестницу, спустились на этаж, свернули опять, где-то там Ян окончательно заблудился и почти перестал соображать.       А потом открылась дверь и его туда толкнули. Не кабинет — гул шагов разносится далеко, и где-то издалека шум студентов, словно скучковались за партами.       — Поздравляю, Дим, ты опять Владу продул, — звонко, чтобы все услышали, сказала девушка. Ян узнал голос — Олин, но такой… злорадный. К говорившей разом жадно потянулись все взгляды. Большая часть группы разбрелась по курилкам или вообще ещё не пришла, но и без того здесь сидело человек десять. И минимум трое поняли, что именно сказала Оля. Ян даже в предобморочном состоянии увидел, как сидящий в центре темноволосый встрепанный парень натянулся струной и замер, недорассказав шутку. Рядом с ним удобно умостившись на коленях качка сидела маленькая тоненькая брюнетка. Оба смуглые, кареглазые, даже родинки на щеках в одном месте чернеют. Не глядя на узы, братская рука лежала на сестринской попе отнюдь не по-родственному. Дима прищурился, разглядывая Яна, хмыкнул, покачал головой, а того словно прибойной волной окатило — Дима понял.       — Да ну, Оль, не бузи. У мальца на лице вооот такими буквами написано — девственник!       Брат и сестра тоже рассмотрели Яна.       — Ну, шмотки на нём явно с плеча Влада, — справедливости ради заметила брюнетка.       — Да он едва на ногах стоит, а Влад не был замечен в некрофилии, — ухмыльнулся её брат.       А Ян стоял перед ними и медленно сползал по стенке. Они говорили… так буднично, так спокойно, словно обсуждали погоду, а не его с Владом совместную ночь. Взгляды жалили как пчелиные укусы — любопытный, насмешливый, злой. От окна кто-то шушукался, но те шепотки не били набатом по ушам, куда сильнее рвало мозг спокойное дыхание рядом — Оля так и не отпустила его плеча, впивалась тонкими пальцами, не давала упасть… или подняться. И взгляд у неё был даже чуточку жалостливый.       — Прости, — без покаяния сказала она, — Влад только играет бесчувственную сволочь, но у него явно не хватило духу разобраться с этим дурацким спором при тебе. А без тебя тут никак, ты же понимаешь? Ты же не всерьёз решил, что он тобой увлёкся? Чтоб ты знал, у нашего Влада комплекс, его мама в детстве бросила, и теперь его просто разрывает доказать всем и каждому, что его все любят, вот и спорит на всякие синие чулки — чем труднее цель, тем он счастливее, когда добивается своего. А парень, ну парня соблазнить, это же вообще из кожи вон вылезти! Держись от него подальше.       — Оль, это ты зря, — всё же выдавил Дима. Вот Диме Ян был благодарен, он на Яна смотрел как нашкодившая дворняжка, и на том спасибо.       Спор, значит. И то верно, он и забыл, как познакомился с этими людьми, только тогда не он был в центре, он был тем, кто открыл дверь и ворвался в этот дурдом…       Дверь за спиной распахнулась, словно кто-то от души двинул с ноги. И тут же мурашками по коже хриплый от бега голос:       — Где он?       — Тут, где же ещё? Переваривает.       Оля всё же убрала с плеча руку, Ян тяжело привалился к стене, боясь отлипнуть и мешком упасть к ногам новоприбывшего.       — Что ты сказала?       — Правду! Спасибо мне, такой хорошей, что я тебя белым и пушистым выставляю! Можешь на меня даже поорать.       — Так вы… переспали? — недоверчивый и восторженный голос из серой мути.       — А вам какое дело? — огрызнулся Влад.       — Переспали. — Ян решил, что терять нечего и отклеился от стены. Шатать не перестало, но и упасть не упал. Кто-то из парней присвистнул, девчонки мигом зашушукались. Компания Влада так и осталась недвижима и молчалива. — А если кому интересно, он был сверху, придурок неуклюжий, потому мне теперь так херово. Так что если кто горит попробовать — ищите другого.       Гробовая тишина. Ян нащупал ручку двери, потянул на себя. В коридор он выходил пунцовый, но взгляды всех были направлены уже не на него; закрывая дверь, Ян услышал, как сдавленно хрюкнул Димка, а за ним залилась и остальная мужская часть аудитории.       …Заряд в Яне кончился аккурат у родной квартиры. В коридор он ещё вполз и даже помнил, как начал сдирать с себя вещи. Куртку повесил на крючок, она была Артёмова и её нужно было вернуть, а ещё в ней очень кстати оказались деньги, на которые Ян уехал домой, потому что в свою аудиторию он не вернулся и вещи все так и остались в универе. Джинсы и футболку он сдирал уже без всякого почтения, лишь бы скорее избавиться от жгущих тело шмоток. Везде, где ткань касалась тела, кожа зудела. Ян изодрал её, не чувствуя, как полосует себя до рубцов, а когда под ногтями стали оставаться кровавые дужки, забрался в ванную и включил горячую воду.       И наконец смог поверить, что лицо ему обжигает льющаяся сверху вода, а не катящиеся из глаз слёзы…