Серые слёзы. Серая кровь

В каждом доме нужно всего лишь дождаться рассвета. В своем — тоже. Просто нельзя идти дальше, если внутри – ночь. Жилец. Тук-тук-тук Джормундур внимательно смотрел на неё, а она на него. Попасть к нему оказалось сложно, но не из-за того, что воин мнил себя великим и важным, а просто потому, что у представителя Совета старейшин и правда оказалась куча дел. И сейчас он с подозрением разглядывал черноволосую девицу весьма потрепанного вида, которую так не вовремя ему подсунул их вечно суетящийся агент. Первое, что бросилось Йоль в глаза — это его руки. Большие, мускулистые, покрытые шрамами и рубцами. На остальное она даже не смотрела. Не заглянула ему в глаза, как делала всегда, хотя Джормундур не отводил взгляда. Просто она сразу все поняла — если она не станет кривить душой, этот человек тоже не будет юлить. Он создан для сражений, защиты, приказов, а не политических игр разума. Для него это было так глупо и суетно, так что не стоило в эту грязь и соваться. — Кто ты такая, и зачем тебе понадобилось со мной поговорить? — поинтересовался он, вновь уставившись в книгу с записями. Йоль вздрогнула. Кабинет у него был маленький и тесный, весь заваленный оружием, доспехами и книгами. Места почти не было, и это страшно её угнетало. — Моё имя Йолле, хотя Роу, наверное, уже все сказал. Я пришла сюда в поисках своего отца. Думала, что обрету семью. Но оказалось, что вся моя семья давным-давно умерла. Мне это сказала ваша лекарка Берта. — И чем же я могу тебе помочь? — Она не знает, кто они, — теперь Йоль заговорила торопливо, опасаясь, что Джормундуру надоест её слушать, что он просто прогонит её. — Она помнит только Джейлин, мою… тетю. И все. А родителей нет. Но я хочу знать, что именно с ними произошло, какими они были. Я прошу тебя, скажи мне! Берта упомянула о твоей дружбе с моим отцом… Только через некоторое время Йоль с удивлением обнаружила, что её собеседник больше книгой не интересуется, а внимательно, теперь уже гораздо внимательней, чем в прошлый раз, рассматривает её лицо. — Йолле, — зачем-то сказал он. И усмехнулся. И повторил еще раз. — Йолле. — Да, это я, — девушка уже ничего не понимала. — Да, я знал её. Джейлин. Самую восхитительную женщину в этих проклятых пещерах. И брата её тоже знал. Одмунда. И эльфку проклятую. Элиль. Йоль будто пронзило. Одмунд?! Не тот ли это человек, который завел в засаду целый отряд? — И дочь его я помню. Маленькую наглую девчонку, которая все время таскала у всех сладости и рвалась передраться с каждым движущимся объектом. Йолле. Йоль. Так это ты… И ты зачем-то вернулась… — Я вернулась за правдой! — Правда может оказаться очень горькой девочка, — с болью в голосе произнес он. — Ты действительно хочешь все знать? Она кивнула. — Ради этого я пересекла всю Империю. — И раз ты одна, значит, Джейлин уже нет в живых. Тогда правду за правду, девочка. Согласна? Потом расскажешь, что с ней случилось. С Джейлин. Он подошел ней, стряхнул со скрипящего табурета старую кольчугу и пару книг и галантно, насколько мог, предложил ей сесть. Йоль воспользовалась случаем, потому что ноги как-то предательски подрагивали. Да и к тому же, судя по скорбному выражению лица её собеседника, история будет не самая радужная. — Элиль прибыла к нам с делегацией эльфов двадцать лет назад. Сказать, что она была красива — это ничего не сказать. Её красота не знала себе равных. Ни одна женщина Тронжхайма не могла стоять рядом с ней. Поэтому они все надеялись, что она уедет. А она осталась. Позже я понял, что осталась она не потому, что ей здесь понравилось, а потому, что эльфы из Дю Вельденвардена были недовольны её экспериментами с магией. И её происхождением. Она была полукровкой. Поэтому никто из эльфов не называл её «эльфийка», а только «эльфка». Одмунд же был моим лучшим другом. Всегда. Можно сказать, мы выросли вместе. Болели за одно и то же дело, тренировались, ходили в походы. Он был отличным воином и, по правде говоря, смазливым. И с девками обходиться умел. Что-то им там скажет, как-то подмигнет, и все, имеет над ними полную власть. Как он эльфку увидел, так сразу и заявил, что, мол, моей будет. Да только шиш. Она его ни во что не ставила, только свои магические ритуалы проводила. Это ж она наше тайное общество колдунов и создала, Двойники потом пришли, все испоганили, назвали как-то по-другому, ну, да ладно, не об этом речь… Одмунд. Йоль даже не удивилась. Она знала, что обязательно ещё его встретит, только понятия не имела, когда. Она уже привыкла, что мир вечно подсовывает ей нужные воспоминания. И Элиль. Полукровка. Даже если она всего лишь полукровка, то в ней, Йолле, тоже есть кровь эльфов. Вот почему она умеет колдовать, бегает быстрее других людей, силы у неё больше. И вот почему у неё обрезаны кончики ушей — кто-то из её семьи боялся, что остальные узнают о её происхождении. Она быстро взглянула на своего собеседника — он махнул рукой, будто отгоняя старые воспоминания, но потом опомнился, что сейчас они ему, пожалуй, все-таки нужны. «Наверное, — подумала Йоль, — ими больше никто не интересовался. И ему сейчас очень хочется все забыть, но еще сильней — все вспомнить». — Так вот, — продолжил Джормундур, кажется, оставив все свои срочные дела. — Бросился он на завоевание той эльфки. Уйму времени положил, но своего добился. Да только сам в процессе втрескался в неё по уши. Даже свадьбу хотел играть, но Элиль и слышать об этом не хотела — мол, у них, эльфов, такое не делают. Просто живут вместе и все. Она так была повернута на всей этой эльфийской дряни, что смешно даже становилось. Все твердила — эльф я, эльф, настоящий, чистокровный эльф. Видно, несладко ей пришлось от того, что кровь смешанная. Ни одна сторона не хотела признавать её своей. А вот ребенка они заделали. Да получилось все случайно, девочку… ну, тебя то есть, чуть не убили. — Меня хотели убить?! — пораженно переспросила Йоль. — То есть как это? — Так вот! — рявкнул ей в ответ Джормундур. — Не хотела она детей, ясно? Ответственность, видите ли, большая! Да только ты все-таки родилась! Ни эльфка ни Одмунд с тобой нянькаться не желали, и тебя отдали тетке — Джейлин. Ты с ней одно лицо была. Её все любили, чуть что — звали её. Лекаркой она была. Тоже всех любила. Но бездетная. Вот ты ей дочерью-то и стала. Голос его дрогнул. Он вдруг замолчал и надолго задумался, глаза его будто подернулись дымкой, и Йоль поняла одну очень важную вещь, поняла, почему едва заслышав её имя, воин тут же бросил книгу и уставился на нежданную посетительницу: — И ты тоже её любил. Это был факт, правда, здесь даже вопрос не нужен был. Какой же женщиной была её тетя, если прошла столько испытаний и в глазах каждого мужчины оставляла такую вот дымку? Потому что во взгляде графа, Йоль теперь была абсолютно уверена, при воспоминании о полуслепой варденке появлялось такое же выражение… Джормундур даже не стал отрицать, просто продолжил свой рассказ: — Потом все стало хуже. Элиль слишком увлеклась каким-то там опытом и однажды перешла границу. В её комнате произошел взрыв. Все было забрызгано кровью и внутренностями. Я её не очень-то любил, но терпел ради друга. А вот Одмунд с этой минуты совсем обезумел. Он перестал есть и спать, превратился в ходячего мертвеца. Стараниями Джейлин нам все-таки удалось его спасти, но Од так и остался ургюмым и замкнутым. На дочь и других женщин он смотреть не желал. Потихоньку стал ходить в рейды. Я, дурак, подумал, что он оправился. Но потом кое-что узнал. Оказывается, Одмунд стал ходить к магам и разведывать, можно ли вернуть мертвеца с того света. Я, конечно, не колдун, во всех этих магических штуках не разбираюсь, да только все равно считаю, что если уж перешел кто-то смертную черту, то такое видел, что не след ему воротаться. Я говорил с ним, но он упрямился, по ночам сидел в библиотеке… Джормундур замолчал. Чем дальше продвигалась история, тем сложнее ему было говорить. Тоска, бушующая сейчас в его душе, была для Йоль почти физически ощутима. Казалось, её можно зачерпнуть прямо из воздуха, но делать такое нельзя никак, потому что утопнешь, захлебнешься в этой смертной тоске, да так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. — А однажды он сказал, что выследил какие-то важные для Империи документы, собрал наших лучших воинов и отправился в засаду. Я пошел за ним, надеясь и себе заработать славу, а заодно убедиться, что с ним все в порядке. Убедился — Одмунд подставил нас. Видимо, совсем свихнулся. Все. Конец. Точка невозврата. Когда прежним уже не быть. Маги ему крышу-то и свинтили. Может, ритуал какой кровавый задумали, но скорей всего, он просто нас продал королю-тирану, у которого на поводке куча этих проклятущих колдунишек. Все оказались убиты. А я убил его. Еле потом дополз до Тронжхайма. Нашел Джейлин и велел ей бежать. С тобой. Потому что в том отряде были чьи-то мужья и дети, а за преступления одного у людей принято винить всю семью. Понимаешь, я должен был доложить нашему предводителю, но опасался, что кто-то прознает. Вот и велел ей спасаться. А после этого… я понятия не имел, что с вами сталось… Он замолчал. Йоль повезло, что Джормундур рассказывал быстро, торопясь освободить свою душу. Ей повезло потому, что растяни он эту историю, ей не поздоровилось бы. Любая душа даже будучи выжженной, все равно остается живой, все равно бьется в борьбе за каждый лишний вдох. Ей повезло, потому что говори он медленно, она бы заново пережила ту боль от осознания своей бесплодной и бессмысленной погони. Ей повезло, что теперь она тоже должна была кое-что ему поведать, а не осмысливать новую информацию в молчаливой ненависти к себе. — После того как Джейлин бежала, — начала Йоль, — она, видимо, попала в руки к работорговцам. Её и меня продали в Тирм. Когда мне исполнилось лет шесть, она организовала мой побег. Я понятия не имею, как у неё это вышло, потому что сама помню только ночь, крики, а потом холодный Спайн. Меня очень долго преследовали, а потом я встретила Охотника. Который меня и вырастил. Однажды, когда мне было шестнадцать лет, я обнаружила, что наш дом сгорел, а его хозяин мертв. Когда мне исполнилось восемнадцать, я встретила Роу. Он опознал в шраме на моем плече клеймо работорговца из Тирма и отвел меня туда. В городе я узнала, что Джейлин продали в Белатону какому-то важному графу. Я пошла в Белатону. И там этот шейдов граф сказал мне, что она мертва. Что она, чокнутая, напала на него ночью, и он придушил её. Придушил. Её. А ведь я считала её своей матерью! — А как ты поняла, что она из варденов? — хриплым голосом спросил Джормундур. Кажется, весть о том, как умерла его возлюбленная, сильно его поразила. — Этот граф и сказал. Я не была уверена, что это правда, но выбора у меня не оставалось. Либо это, либо ничего. Вот и вся моя история. Я выбрала варденов, но просчиталась. Какая ирония. Воин покачал головой и ухмыльнулся. Любовь любовью, но было это очень очень давно, а сейчас нужно думать о насущных проблемах. — Нет, девочка. Кое-что все-таки есть. Ты не думала присоединиться к нашему сопротивлению? Я все равно предлагаю тебе, хотя выбора у тебя нет — Аджихад не отпустит тебя, ведь ты теперь знаешь расположение нашего убежища, да и вообще много всего, что тебе не положено знать. Ну, так что ты думаешь? Йоль смерила Джормундура тяжелым взглядом, окатив его волной сухого безжизненного воздуха, сжала зубы и процедила: — Я пришла за семьей, а получила мертвецов. Спасибо тебе за рассказ, но я сейчас ничего не хочу. И дома у меня нет, так что я никуда не денусь. И сдавать вас не собираюсь. Можешь не беспокоиться на счет меня. Она круто развернулась и потянулась к ручке двери, как вдруг голос вардена настиг её: — Я-то тебе верю, но для твоей же безопасности прошу — не называй никому своего происхождения. Многие еще помнят предательство Одмунда и могут решить отомстить его единственной дочери. — Я не дочь ему, — горько прошептала Йоль и выскочила за дверь. И тут же сердце её вновь вспыхнуло дикой тоской, от которой хотелось выть. Она ринулась вперед, не разбирая дороги, не смотря, куда идет, просто шла, бежала, петляла в надежде потеряться, спрятаться от боли, разъедающей остатки души. Она одна. Вот и закончилось её путешествие. Совершенно одна. Теперь ей некуда идти, и не только потому, что нет такого места, которого она хотела бы достигнуть, просто ей незачем это делать. Просто она теперь навечно останется в этом озере, переполненном горем, тревогой и ядом одиночества. Она понятия не имела, сколько вот так бродила по расписным залам Тронжхайма. будь это другой момент, Йоль непременно бы насладилась красотой прирученных гор, но сейчас она не желала разглядывать окружающий её мир. Сейчас её волновала только она сама. Точнее то, что от неё осталось. Неизвестно как, но она добралась до своей комнаты. Дальше она мало что помнит, только бесконечные мысли, пожиравшие её живьем, заглатывающие уцелевшие куски её души и прихлебывающие боль от рухнувшей надежды. Йоль просто лежала и смотрела в потолок, отказывалась от воды и пищи. Смотрела на них как на что-то чужеродное, не имеющее к ней никакого отношения, хотя все же иногда ела, чтобы совсем не загнуться. Однако большую часть времени она все-таки думала. Размышляла о своей матери с эльфийскими корнями, об отце-предателе. Почему он сделал это? Единственной причиной ей виделось обещание Гальбаторикса вернуть её мать к жизни. Король — могучий маг, в этом Йоль ни капли не сомневалась, потому что лишь великий колдун может держать в повиновении разваливающуюся Империю вот уже сотню лет. Мысли снедали её, отбив все иные потребности, и даже заснуть она не могла, вместо этого впадая в какую-то вечную дрему, когда к ней приходило её прошлое, все, по секундам, то замедляясь, то ускоряясь. Иногда она видела пожар или графа, но ей было все равно. В душе не осталось ничего. Ни капли. Первым вернулся страх. Вот она лежит здесь беззащитная, и любой человек с легкостью может проникнуть за хлипкую дверь в жилище Фригги и вонзить ей, почти беспамятной, кинжал в сердце. С тех пор она засыпала с оружием под подушкой, но руки все равно были слишком вялыми и слишком медленными, чтобы атаковать и отбиваться. Однажды она встала. И пошла бродить. Через пару дней уже могла осознавать, где она и что хочет. Ей нужны были люди. Живые, стремящиеся к чему-то, пусть низкому, пусть приземленному, но к чему-то настоящему. Живому. Существующему. Все продолжалось бы с одинаковой точностью, если бы она не набрела на место, буквально пышущее жизнью. Пробродив по городу-горе несколько часов, Йоль вышла в огромную продолговатой формы залу, заставленную столами, за которыми вольготно расселись гномы. Они ели, болтали, потягивали пиво и совершенно её не замечали. Впрочем, люди среди горного народца тоже встречались, так что появление всклокоченной черноволосой девушки у них не вызвало никаких вопросов. В конце этой столовой располагалась стойка из мыльного камня, за которой трещал очаг, и сновали туда-сюда повара. При виде того великолепия, которое они наготовили, Йолле почувствовала все нарастающий голод. Впервые. Хотя, со здоровым животом она уже распрощалась, так как после подобной голодовки точно какая-нибудь гадость появится. «Интересно, а что тут надо делать, чтобы меня покормили?» — подумала она. Роу ей насчет этого никаких инструкций не давал, но она ведь не маленькая девочка, сама справится. Впрочем, даже будучи мелкой, она неплохо жила. Йоль подошла к стойке и на минуту залюбовалась красотой камня, отливавшего фиолетовым цветом, как вдруг её кто-то окликнул. — Эй, милочка, чего встала тут? Делать нечего? — рявкнул один из поваров. — Я есть хочу, — прямо сказала Йоль. — Ну и хоти! — буркнул повар, строгая картошку. — Я очень хочу. Что мне нужно сделать, чтобы получить еду? По правде говоря, она вполне могла поесть у Фригги, но не хотела встречаться с этой ворчливой и слишком правильной женщиной. Той не нравилось, что Йоль ходит в штанах, таскает нож, якшается с мужчинами и вообще появилась неизвестно откуда и неизвестно зачем. — Проявить терпение! — еще раз рявкнул гном и поставил перед ней каменную (каменную!) тарелку, полную какой-то странной жижи, по недоразумению названной рагу, пахнущей, однако, довольно аппетитно. Усевшись за тот стол, где никого не было, Йолле спокойно принялась трапезничать. Думать ей сейчас ни о чем не хотелось. Просто жевать. Просто. Не думать. Ни о чем. Еда ей показалась настолько отвратительной, что она с трудом проглотила безвкусный мокрый комок и отодвинула тарелку. Даже не вкус был ужасен, а сама мысль о том, что ей нужно есть. Дышать. Думать. Живот призывно заурчал, но Йолле стоически проигнорировала его истерический вопль. Хотя окружающие с аппетитом поедали рагу, она решила, что еще раз проглотить подобное точно не сможет. Вдруг на её плечо кто-то опрометчиво положил ладонь. Она быстро схватила её левой рукой, правой доставая нож, и приставила лезвие кинжала к горлу незнакомца. Тот смотрел на неё на удивление хладнокровно и даже как-то нагло. — Воу, теплый приемчик, ничего не скажешь! — произнес до боли знакомый голос. С секунду Йоль соображала, что происходит, но потом, осознав, что на неё уставилась половина обитателей столовой, медленно отпустила мужчину, отстранилась и спрятала оружие. — Здравствуй, Денсен, — горько ухмыльнулась она. Перепутать его нельзя было ни с кем — это скорее из-за выражения его лица, такого самоуверенного, что он даже местных гномов мог бы переплюнуть. Его каштановые волосы, слегка вьющиеся, и уже не покрытые слоем грязи, были стянуты в аккуратный хвостик сзади, да и мяса на костях со времени их расставания у тюрьмы заметно прибавилось, а растительность на лице вообще разбушевалась — тюремный бунтовщик щеголял коротко подстриженной бородкой, которой явно гордился. — Тю! Ты жива! Ну, надо же! И оказалась в единственном месте, в котором я точно не ожидал тебя увидеть! Он и правда был поражен. Или чертовски хорошо притворялся. В любом случае, для Йоль это не играло абсолютно никакой роли. — А ты не кажешься удивленной, — хмыкнул он, усаживаясь за стол. — Скорее зашуганной. И надо сказать, выглядишь ты преотвратно! И без стеснения принялся уминать жижу, которую местные называли едой. — Зато ты выглядишь очень неплохо, — ответила девушка, садясь рядом. Удивляться чему-либо у неё просто не было сил. Ну, Денсен. Ну, среди варденов. Ну, и что здесь такого? — Откуда ты здесь взялась? И правда, откуда? — Слишком долго рассказывать. Я шла за призраком. Но только здесь поняла, что это был призрак. В общем, не твое дело. — Фи, как грубо! Учти, все тайное когда-нибудь становится явным! — Мне плевать. Но он не обращал на неё никакого внимания. Казалось, все, что ему было нужно — человек, который с каменным лицом будет слушать его болтовню, и вот он нашел идеальный вариант — Йолле, которой более того все было абсолютно безразлично. — Я прямо-таки ощущаю тот вопрос, что вертится у тебя в мыслях, — жизнерадостно продолжил её новый собеседник. — Как мы выжили, и как я оказался тут. Да, я прав? — Мне плевать, — меланхолично повторила Йоль, но Денсена оказалось не так просто заткнуть. — Вообще-то выжили только я, Син и Аннет. Ух, ну и бой-баба! А в постели-то какая, слов нет! — Мне плевать. — Знаешь, я могу и обидеться на такое обращение! Я тут её развлекаю… А, кстати, как ты сама выбралась из того пожара? Я, честно говоря, вообще не ожидал тебя увидеть! Сразу подумал, что тебе кирдык! А знаешь, почему мы сюда вернулись? — Ей плевать, — подсказал кто-то сзади. Йоль обернулась, положив руку на рукоять кинжала, и наткнулась на холодные ночные глаза. — Сингвет, — произнесла она. Он изменился. Исчезла изнеможенность, худоба, щеки уже не были символической частью лица. Его кожа приобрела вполне нормальный, ну, может, слегка бледноватый окрас, но вот его улыбка, точнее, ухмылка, его привычка горбиться и прищуренный взгляд исподлобья все-таки остались. — Синге, — поправил он. — Он самый, крысеныш собственной персоной, — хмыкнул Ден. — А ты не рада нас видеть? — Чему радоваться? Син сел рядом с ней, и она тут же почувствовала напряжение, исходящее от него. Как будто он чего-то опасался, как будто ждал самого худшего. В этом они было до боли схожи. Его золотистый меч по-прежнему был с ним, и Йоль снова ощутила манящее желание коснуться Сингвета. — Ну, мы вместе столько пережили… Дальше следовала почти бессмысленная болтовня, которую Йолле даже не удосужилась послушать. Она сосредоточилась на том, что пережила она, потому что какая-то часть её прошлого, какой-то очень маленькая, какой-то очень давний момент не давал ей покоя, что-то, что она должна непременно сделать, кого-то спасти… Но кого? — Мне нужно кого-то спасти! — крикнула она, почти обезумев от поисков. Денсен сразу замолчал, а Син изучающе на неё уставился. — Чего? Кого спасти? Ты что, народная героиня? — Я могу кого-то спасти, но я не знаю, кого! Я должна! — Ты чокнулась, деточка! — самоуверенно заявил Денсен. — Кажется, после твоего путешествия у тебя снесло макушку! Ну, иди поспрашивай, кого тут можно того… спасти. Не сомневаюсь, вон у тех солдатов-амбалов на тебя бооольшие планы… Пожалуй, даже сам Аджихад не знает всех, кого тут нужно спасти! Вот оно! Аджихад! Как же давно это было, неудивительно, что она даже не помнит! — Он жив? — Кто? — Денсен уставился на неё как на дурочку. — Да Аджихад, конечно! Он снова посмотрел на неё так, будто она произнесла какое-то святотатство. — Жив, — ответил за него Син, даже глазом не моргнув. Йоль стремительно обернулась: — Тогда мне нужно с ним поговорить! Срочно! Ему грозит страшная опасность! — Детка, да ему постоянно грозит страшная опасность! Чего только стоят эти наглые коротыши, возомнившие себя королями мира! За соседним столом кто-то возмущенно рявкнул и заявил, что такому губошлепу место в курятнике, так нагло он кудахтает. — Денсен, я серьезно! Очень серьезно! Послушай, мне нужно с ним поговорить! Она внимательно посмотрела ему в глаза и заметила, как он напрягся. Сжал кулаки. Ему очень не нравилось, что эта неизвестная девчонка тут указывает. — Понятия не имею, как это устроить, — медленно произнес он, и Йоль всем телом почувствовала угрозу, исходящую от него. Он может убить её прямо тут, на месте. Точнее, мог бы, если не учитывать магию, находящуюся в её полном распоряжении. За доли секунд, которые потребуются ему, чтобы достать кинжал, висящий за поясом, она вполне успеет его обездвижить. Правда, сзади еще Син, но с ним она тоже как-нибудь разберется. Наверное… Остатки её души боролись за жизнь с тем же поразительным упорством, как раньше целая нетронутая душа. — К счастью, я это знаю. Йоль мгновенно обернулась. Который раз к ней кто-то подходит со спины, а она даже не замечает этого. Все её чувства оказались будто залитыми вязким клеем, и полагаться на них она больше не могла. И ей это очень, очень сильно не нравилось. По голосу она сразу узнала, кто это. Тот самый лысый колдун, который встречал её на входе. Хотя, что-то в нем изменилось. Что-то было немного другим, хотя она и не могла точно сказать, что именно. Еще тогда, после проверки, она спросила Роу об этом человеке, и он объяснил ей, что их двое, и имен у них нет, но вот маги они очень сильные, так что связываться с ними себе дороже. Про то, что он сам только что этого мага разозлил, он предпочел не вспоминать. — Безымянный, — произнесла она и легонько кивнула. Расшаркиваться перед этим подозрительным типом она не собиралась, но и неуважение проявлять тоже не хотела бы, тем более находясь в его доме. Однако колдун не счел нужным ей ответить, только сказал: — Следуй за мной. Аджихад хочет с тобой поговорить. И тут же круто развернулся и пошел к выходу. — Ну и сильно же ты кому-то насолила, девочка, раз за тобой одного из этих скользких гадов послали! — присвистнул Денсен. — Ладно, иди. Может, мы еще пересечемся, а может тебе повезет. «Мне никогда не везет, я уже привыкла!» — мрачно подумала Йоль, направляясь вслед за двойником. И ещё очень долго она чувствовала тяжелый взгляд убийцы, которым он буравил ей спину. Массивная дверь из кедрового дерева даже не скрипнула, когда один из стражников отворял её. Йоль вошла, а позади неё остались двое крупных и хорошо вооруженных охранника, из чего гостья Тронжхайма сделала вывод, что её опасаются. Но, разумеется, ей скажут, что это просто необходимые меры предосторожности, и прочее, прочее, бла-бла-бла. Кабинет предводителя варденов был элегантным и просторным, по бокам стояли доверху забитые книжные полки, да и вообще тут было столько всяких предметов роскоши, что Йолле тут же почувствовала себя неуютно. У дальней стены она увидела стол, за которым сидел что-то читающий мужчина с кожей цвета эбенового дерева, единственной растительностью на его лице была коротко подстриженная бородка. Он был могучим и широкоплечим, совсем как его военачальник. «Что? Это шутка? — насмешливо подумала девушка. — Неужели варденов возглавляет человек из кочевых племен пустыни?» — Добро пожаловать в Тронжхайм, Йолле, дочь Одмунда, — совершенно спокойно, но вместе с тем как-то насмешливо проговорил он. «Отлично, — его слова вызвали в ней самые худшие опасения. — Он вспомнил моего отца-предателя. Кажется, этот разговор будет не самым приятным».