Серые слёзы. Серая кровь

— Но я не хочу! — воскликнула светловолосая девочка лет четырнадцати, размахивая кулаками. Она притопывала ножкой и вообще пыталась выглядеть грозно, но её кукольная внешность заведомо портила ожидаемый результат. Она была поразительно красива — именно тот идеал красоты, что всегда сидел в голове многих поэтов и художников — пухленькая, но с ярко выраженной талией, с объемными формами, но ровно настолько, чтобы она выглядела аккуратно и благопристойно, с кругленьким щекастым личиком, на котором красовались алые губки и сияющие голубые глаза. Платье её из дорогого шелка и атласа, тоже отливавшее небесным цветом, говорило о высоком происхождении, что уж точно никак не вязалось с грубыми словами, то и дело слетавшими с её языка. — Ясно вам, ублюдки? Вы меня в эту тюрьму не запрячете, уроды! Её обуревал гнев и ненависть, желание кинуться и расцарапать лицо людям, стоявшим напротив — высокому пожилому мужчине, явно рыцарю, если судить по осанке и выдержке, и растерянной женщине, доверчиво к нему прижимающейся. Волосы её были такими же золотыми и кудрявыми, что и у девочки, и красота такой же миловидной, но уже тронутой временем, а вот стоящий рядом человек имел внешность абсолютно противоположную — резкие черты лица, тонкие губы, темные волосы, связанные сзади в тоненький хвостик. Йоль вздохнула и закрыла лицо руками. Вот опять. И чего она так страдала, что Видений не было? Радоваться следовало, а она разнылась! И вот результат! — Доченька, не надо так выражаться! — жалостливо попросила женщина, но девочку её тон нисколько не смутил: — А я буду! Ублюдки! Ублюдки! Замуж меня! Ну конечно! Вот вам! — и она с удовольствием показала им фигу. — Думаете избавиться от меня и заодно денежки получить? А фиг! Ничего не получите! — Талика! — повысил голос мужчина. — Сию секунду замолкни и ступай в комнату! Этот вопрос не обсуждается! Ты выйдешь за него замуж! Им нужен более высокий титул, нам нужны деньги! Я всю жизнь растил тебя… — Как подкидыша? Как беспородного щенка? Или как свинью на убой, которую и отдать не жалко? А? Ну, что молчишь? Да об этом каждая собака в замке знает! СЛУГИ ШЕПЧУТСЯ ПО УГЛАМ, ЧТО Я — БАСТАРД! Думаешь, эта семейка богачей поверит, что я твоя родная?! Хрен они поверят! В её душе смешалась горечь и ненависть. Горечь за саму себя, за то, что она несправедливо оклеветана, и ненависть к матери-шлюхе, которая не смогла сдержаться или потом, после всего этого, не придушила её в колыбели. Мужчина вдруг шагнул и быстрым движением отвесил кричащей девочке оплеуху. По большому роскошному залу, сейчас пустому, мерно прокатилось эхо. Она пораженно отшатнулась, глядя на приемного отца с тем неподдельным удивлением, которое бывает, когда что-то происходит в первый раз. «Он никогда меня не бил! — обиженно подумала Талика. — Никогда! Так вот значит что! Они не просто от меня избавиться хотят. Они меня еще и ненавидят! В Бездну все! В глубокую-глубокую Бездну! Лучше уж как нищенка жить на улице, чем тут с ними в роскоши!» — Ты ничего не знаешь об этом, так что молчи! Живо в свою комнату! — повысил голос её отец. И она, гордо вскинув голову, она побежала в свою комнату. Йоль потянуло за ней против её воли. Она знала, что разгневанная невеста замышляет нечто весьма интересное. …Дождь лил вовсю, так что мало кто заметил невысокую, ровно Йоль по плечо, фигурку, одетую в мужскую одежду и сгорбленную под тяжестью походного мешка. Хотя спутать Талику с мальчиком было трудновато — её женственные формы не скрыл даже такой уродливый балахон. Она пробралась в конюшню, оседлала красивую кобылу, серую в яблоках, и побежала открывать ворота. Йоль ощущала бушующую радость, такую, что захлестывала как океанская волна, она отплёвывалась, но радость эта снова появлялась и снова топила её. Девчонка была безумно счастлива оттого, что наконец делает хоть что-то сама, что теперь она свободна и может идти в любую сторону, и в спину ей не будет нестись ненавистное «бастард», а если и понесется что-нибудь подобное, то не зря же отец обучал её, не зря же она украла их фамильную реликвию — рыцарский меч, который папа обещал ей подарить на свадьбу. И оседлав свою лошадь, Талика с гиканьем понеслась во тьму, а Йоль осталась стоять под немокрым дождем и слышала только: «Энн! Сестренка Энн, проснись!» *** — Живее, — рявкнула Йоль, одеваясь и экипируя оружие. Живот заурчал, поэтому Йоль приказала Арно взять с блюда фрукты. Он, разумеется, сгреб все. — Что там у Арло? Что происходит? Почему вы меня разбудили? — Там человек, — жуя яблоко, рассказывал мальчик. — Он вышел из таверны и ходит вокруг замка. Думаю, он что-то плохое замышляет. И Арло так думает. Вот он и приказал за тобой бежать. Йолле выругалась и понеслась по коридорам к выходу. Пацаненок еле за ней поспевал. Голова трещала. Она помнила слова Бришека о том, что после приступа оказалась совсем «пустой», поэтому сейчас, желая проверить одну из теорий, активно накачивалась магией из того синего камешка, который всегда был с ней. Того самого, который остался с прошлой жизни от охотника. Как ни странно, ей стало намного лучше, но все же энергии там не хватило для того, чтобы голова полностью перестала болеть, а слабость прошла. В следующий раз надо запасать больше. У неё уже была теория о том, что именно собирается делать убийца. Сегодня был один из тех дней, когда к Насуаде толпой валили жалобщики, оказавшиеся не в состоянии самостоятельно справиться со своими мелкими дрязгами. Значит, предводительница варденов будет сидеть на одном месте половину дня точно. Человек сказал «сверху». От одного болтливого мага из Дю Врангр Гата, который вчера пересказывал сенсационную новость Гэльти, Йоль узнала, что в Насуаду стреляли с крыши хозяйственной пристройки. Никто не ожидает, что покушение повторится так скоро и с того же места. Это был бы верх наглости, но убийца, по-видимому, излишней скромностью не страдает. Далее — он договорился, что поедет на экипаже в два часа дня. Значит, убьет он до этого времени. От замка до станции — полчаса пути через весь город. — Время? — быстро спросила она, выскакивая на улицу. Стражник у ворот немедля ответил: — Около полудня, госпожа. И только собрался разглядеть «госпожу», как та уже унеслась. — Вот здесь, — окидывая взглядом небольшой садик, произнес Арно. — Тут братик и был. — Ладно, ты свободен. Не шляйся рядом, вали, или стражники тебя вышвырнут! — Пусть сначала поймают! — самодовольно ухмыльнулся мальчик и исчез. Йоль нужно было сосредоточиться. Она не хотела расширять сознание, потому что убийца мог заметить её, но другого способа их найти не было. Вопреки её теории он мог пойти куда угодно. Легкий ветерок обдул её лицо, но все равно не смог развеять стоявшую жару. Йоль прощупывала каждый закоулок, стараясь отыскать сознание маленького помощника и при этом не задеть его жертву. Но попадались только стражники и всякие благородные господа, да еще жалобщики Насуады. Среди этой толчеи определить, где был Арло, не представлялось возможным. В голове больно укололо, так что девушка застонала и прикусила язык. Наконец, она наткнулась на что-то очень похожее. Это что-то все время пряталось, скрывалось и направлялось к той самой пристройке. Дальше Йоль прощупывать не стала, опасаясь потревожить преступника, выругалась, и припустила к месту назначения. Пока её теория оправдывалась. Она бежала со всех ног, молясь, чтобы не оказалось слишком поздно. Нехватка информации сказывалась на времени. А на пути вечно возникало невообразимое количество препятствий — вельможи сновали туда-сюда, слуги бросались прямо под ноги и обливали её отборной бранью, а она неслась, расталкивая всех на своем пути. Арло Йоль увидела сразу. Его макушка темнела на фоне иссохшегося куста. Йолле осторожно подкралась к нему, так что, обернувшись, он даже вздрогнул и пробормотал что-то неприличное. — Ну и где он? — поинтересовалась девушка как можно тише. — Да вон, за углом стоит. Ковыряется с чем-то. Иди вокруг и увидишь. Йолле выглянула, но заметила лишь лёгкое движение темного плаща, как раз такого, которые носят королевские гонцы. — Ладно, я пошла, — прошептала она, проверяя оружие. Это её успокаивало, но кровь все равно пульсировала в ушах, а в животе образовалась воронка размером с Кабанье Око. — Заплачу, когда вернусь. — А если не вернешься? — Тогда пойдешь к Белому пауку, выложишь все и потребуешь денег с него. Но учти, если раньше времени меня похоронишь, выпорю хворостиной. Арло многозначительно хмыкнул, сделавшись похожим на своего брата, и что-то неразборчиво проворчал, но Йоль не стала уточнять, что именно. Она осторожно обошла пристройку, вспоминая те времена, когда могла подкрасться к оленю на двадцать шагов. Но на том месте, где в теории должен был находиться убийца, никого не было. Прокляв все на свете, девушка рванула к зданию, скидывая на ходу лук и зажимая стрелу в зубах. Наверх она залезла очень быстро, можно даже сказать, взлетела. Он лежал на крыше, уже приготовившись, и проверял новехонький арбалет, покрашенный чёрной краской, чтобы не заблестел, когда не надо. Видимо, услышав непонятный шум за спиной, убийца обернулся, чтобы проверить, все ли в порядке, и тут Йоль выстрелила ему в правую икру. И он зашипел от боли. Арбалетный болт просвистел прямо у неё под ухом, она едва успела отдернуть голову. — Вот сволочь! — рявкнула она, выхватывая кинжал, и бросилась вперёд. Она знала, что он будет колдовать — все чернорукие были хорошими магами — поэтому, когда все тело охватил непонятный жар, а движения стали замедленными, будто в киселе, она тут же активировала щиты, которыми окружала себя то ли от паранойи, то ли от скуки. Но время было потеряно. Поняв, что заклинания на неё не действуют, убийца попытался вторгнуться в её сознание, но и там потерпел неудачу — слишком часто после тюрьмы Йоль тренировалась защищаться. Соперник зарычал, но тут подлетевшая девушка со всей силы пнула его по простреленной ноге. Она хотела рассечь ему лицо, но он блокировал её руку и ударил кулаком в живот. Она была быстрой — он быстрее, она была ловкой — он ловчее, она месяц отходила от травмы — он тренировался каждый день. Йоль чувствовала, что все её тело горит, множество порезов кровоточит, и она вот-вот оступится и полетит с пристройки вниз, как вдруг убийца начал замедляться. Сначала это было почти незаметно, но вот он уже не смог увернуться от её удара ногой по колену, из его горла вырвалось какое-то непонятное бульканье, и Йолле, наконец, смогла столкнуть его вниз. Он упал с глухим стуком, будто бревно. Она не боялась, что человек решит убить себя как тот, предыдущий, потому что этот не мог говорить. Не мог пошевелить губами, рукой, ногой, пальцем, даже веко опустить. Он был полностью парализован. Йоль спустилась вниз, подошла к неподвижному телу и с силой выдернула Ламэльс — еще одну эльфийскую стрелу с собственным именем, означающим «паралич». В комнату Джормундура она вошла не то чтобы с торжеством, но все-таки с некоторым чувством превосходства. Раны ей давно излечила сама Трианна, так что девушка чувствовала себя великолепно. Пришлось выложить военачальнику все, что она знает. Он с мрачным лицом поблагодарил её, сказал, что это не забудется, а потом попросил больше не в свои дела не лезть. И тогда Йоль взорвалась. Обычно она контролировала это, обычно она умела сдерживаться и оставлять разрушительную бурю эмоций глубоко внутри, но сейчас не пожелала. — Да ты издеваешься, да?! — рявкнула она, так сильно треснув кулаком по столу, что стражники у дверей напряглись. — Это я поймала его, да еще и живым в отличие от ваших магов-недоучек, а ты меня просто вышвыриваешь вон?! Ты не можешь со мной так поступить! — Чего ты хочешь? Ты поймала его, мы тебе благодарны. — Я и дальше хочу их ловить! Так долго, пока не переловлю всех ублюдков до единого! И не надо кривить лицо, я знаю, что маги теперь тоже этим занимаются! — Откуда? «От Гэльти, твоего сына, которому известно, наверное, все, что в замке происходит!» — мрачно подумала она, но выдавать друга не стала. — Это не важно. Важней — что я хочу работать, делать дело… — Ты уже работаешь. — Нянькой? Да не смеши! Сколько это еще может продолжаться? Сколько ты волка собираешься выдавать за комнатную собачку? Джормундур в ярости вскочил и тоже стукнул по столешнице: — А не слишком ли много ты на себя берешь, девочка?! Волк? Тоже мне волк! С пробитым черепом, поджатым хвостом и… — он бросил взгляд на её запястья. Знал, значит. Все это время знал. Йолле отступила на шаг назад и, криво улыбаясь, горько произнесла: — Я давно уже не девочка, Джормундур. И сын твой давно не мальчик. Ты не убережешь всех. Ты прячешь меня, но меня это разрушает. Даже если я не попаду в ту команду, я все равно найду способ лезть в их дела, все равно буду мстить Черной Руке. Посмотри, — тут она обнажила запястья, на которых виднелись следы от кандалов и порезов, — видишь, что они со мной сотворили? Они меня пытали, залазили ко мне в голову, морили голодом. А это, — она задрала рубаху, обнажив живот, где еще остались шрамы от ожогов, которые ей не удалось залечить, — это я получила, когда бежала от них через огонь, и мне до сих пор снятся кошмары. Так или иначе, но я расквитаюсь с ними, и тебе меня не остановить. Ты можешь усложнить мне задачу, тут я не спорю, но полностью ты меня не сможешь сковать. Потому что если ты попытаешься… — То что ты сделаешь? — уже устало произнес Джормундур, садясь обратно в кресло. Но Йолле не ответила. — Ладно, это все равно не я решаю. Тебе надо к Трианне, но ты ей не очень нравишься. Лучше иди сразу к Насуаде, она мне рассказывала, как ты её спасла в битве при Тронжхайме. Ну, Йолле и пошла. Решила не откладывать дело в долгий ящик, потому что, во-первых, нужно ковать железо пока горячо, а во вторых, ей, откровенно говоря, становилось скучно. Да, ей необходим был отдых, непринужденная обстановка и легкое занятие, которое позволило бы ей прийти в себя, и побегушки за Гэльти отлично ей помогли. Но её силы полностью восстановились — об этом говорило так внезапно накатившее видение — и пора было в бой, сражаться с жизнью, за жизнь, вырывать у крови земли все, что она ей задолжала за перенесенные страдания. Теперь не Йоль была обязана жизни, а жизнь — ей. У Насуады сидела Трианна и что-то с ней тихим голосом обсуждала, на вошедшую Йоль она даже не взглянула, а только презрительно фыркнула. Предводительница варденов оказалась более гостеприимной и вежливо поинтересовалась, что, собственно, Йолле нужно, потому что кого попало стражники к ней в кабинет не пускают. Но вошедшая только многозначительно взглянула на главную волшебницу. В воздухе повисло напряжение, подогреваемое аберонской жарой, донимавшей всех подряд. — Думаю, на сегодня все, Трианна, — вежливо закончила разговор Насуада. — Можно продолжить завтра. — Госпожа моя, неужели ты завершаешь разговор только из-за этой… — тут она презрительно скривилась. — Из-за «этой»? — холодно переспросила её собеседница. — Я не потерплю оскорблений в моем кабинете, и не важно, кто какую должность занимает! И если я сказала, что мы закончили, значит, мы действительно закончили! До завтра, Трианна. Волшебница вскинулась, сжала губы в тоненькую полосочку, но ни одним словом не выдала своей злости. Когда она вышла, Йоль немедленно высказала Насуаде свое восхищение. — Поверь, если бы ты барахталась в этом котле столько же, сколько и я, ты бы тоже так умела. Что случилось? По какому поводу ты пришла? Йолле подошла ближе и присела на тот стул, где раньше располагалась главная волшебница. — Я жизнь тебе спасла, — как бы невзначай бросила она. Её собеседница рассмеялась. — Да, об этом мне известно. Честно говоря, мне не по себе — как-то слишком часто я становлюсь мишенью для убийц. Боюсь, если так дальше пойдет, я и до первой битвы не доживу. Хочешь кофе? — голос у неё был безумно усталый, будто непрерывная забота о варденах, постоянная жара и споры с королевским двором совсем её доконали, а эти покушения стали последней каплей. — А что это такое? — Напиток местный. Оррин говорит, что его надо пить горячим, без молока и без сахара, а я не могу в этой духотище что-то даже теплое пить. Так что он будет холодным, ладно? — Да мне, в общем, все равно. Когда Фарика принесла им этот экзотический напиток, Йоль уже досказывала, сколько мучений ей принесла Черная Рука, и почему именно она хочет с этой организацией бороться. — Знаешь, они ведь всю мою жизнь исковеркали. Перевернули с ног на голову, изрезали, избили. Прожарили даже. Я тебе показывала… Насуада никак не соглашалась. Она из тех, кто делает все наверняка. — Шрамы, да. Помню. Это — причина. Я хочу знать, что ты можешь сделать. Йоль шумно выдохнула, будто вспоминать ей не хотелось и объяснять тоже, а хотелось, чтобы Насуада залезла в голову и там сама все увидела. Перспектива была блестящей, но кто знает, что еще там углядела бы предводительница варденов. — Я выследила агентов Черной Руки самостоятельно, знала о них еще до того, как о них узнали вы, использовала метод, о котором вы даже и не думали. У меня не было много денег для подкупов, не было обученных людей для слежки, не было причин все тебе рассказывать, но я это сделала. Насуада кивнула, взяла изукрашенный шелковый веер ручной работы и принялась яростно обмахиваться, позабыв об изящности. Открытые окна не спасали от жара, который проникал сквозь занавешенное окно. В комнате не было даже самого маленького ветерочка, зато отлично слышался назойливый гомон с улиц. Йоль покачала головой, подошла к окну и захлопнула скрипящие ставни. Стараясь не замечать удивленного взгляда своей собеседницы, она прочла короткое заклинание, температура в комнате вдруг понизилась, и обе девушки с удивлением обнаружили, как легко на самом деле дышать. — А есть причины, которые могли бы бросить на тебя тень? — Даже если и были бы, думаешь, я бы о них сказала? — усмехнулась Йоль, сжимая руки в кулаки. — Я надеюсь, ты сможешь все объяснить. В голове застучало, потому что перед глазами возник образ парня с медными волосами, в которых виднелась ранняя седина, улыбающегося парня с почти незаметными веснушками, заботливым голосом и такими нежными руками… Того самого, который оказался предателем. Йоль почти задохнулась и, наверное, выдала бы себя, но посмотрела на запястья, где поверх застарелых шрамов от кандалов виднелись полоски на венах, но тут же спрятала их, испытывая странное чувство разочарования и пустоты. Чернорукие отобрали у неё все… Теперь настал её черед! — Таких обстоятельств нет, но если и есть, то, возможно, я просто не придаю этому значения. Если что-то обнаружится, я с удовольствием объяснюсь перед тобой и еще кем угодно. — А почему, — спросила Насуада, протягивая руку к изящной фарфоровой чашечке, — ты нам раньше об этом не сказала? — Потому что не была уверена, так ли все на самом деле. Стала бы ты проверять глупые туманные догадки? Насуада вздохнула, поставила опустевшую чашку на блюдце и тут же сделалась серьезной. По правде говоря, именно к такой Насуаде привыкли все вокруг, и это её странное гостеприимство и готовность потратить толику драгоценного времени сначала обескуражили Йолле. Но потом она поняла — ей нужно было отвлечься, перестать… быть собой, забыть на пару мгновений о проблемах и просто попить кофе с хорошо знакомым человеком. Теперь перерыв кончился. — Думаю, ты неплохо постаралась, и использовать уличных мальчишек — весьма интересная идея. Я уверена, что ты окажешься весьма полезной Хальфреду и его команде, так что я направлю тебя к нему. С особыми указаниями, разумеется, насчет того дела, которым тебя следует занять. Из-за этих Двойников наша сеть тайных служб сильно пострадала, так что нам нужны доверенные люди, а тебе я верю. Мне надоело давать этим магам столько власти и свободы в действиях. Должна тебя предупредить —Хальфред весьма… своеобразный человек. Не принимай все близко к сердцу. — Прости, — осторожно, стараясь сдержать восторг, рвущийся наружу, переспросила Йоль, — а из-за кого, ты сказала, все рухнуло? Двойников? Они не знают, что это был Роу? Может, думают, что он погиб в битве? Сдать его или нет? Нет, она не может. Не может! А вдруг это проверка? Вдруг они все знают, но хотят убедиться, что для победы она сделает все? Что если это ловушка специально для неё, для её ненормальных чувств? — Да, я более чем уверена. Они проверяли мысли всех и каждого, кто входил в Фартхен Дур, но их самих мы не проверяли ни разу. Таким образом они могли узнавать нужную им информацию даже если не имели к ней официального доступа, а такое редко случалось, и пропускать предателей, утверждая, что они ничего дурного не замышляют. Поэтому я и не хочу давать Дю Врангр Гата столько власти. Не нравится мне это — доверять магам. — Я постараюсь не обмануть твоих ожиданий… госпожа. Лицо у Насуады передернулось, будто кто-то очень близкий и доверенный зарядил ей оплеуху, которой она не ждала. — Прошу, только без этих «госпожей», мне это смертельно надоело. Хоть раз хочу побыть нормальным человеком. Йолле засмеялась, вспомнив разговор с двумя бездомным мальчишками возле беседки поцелуев. Только в отличие от своей собеседницы она нормальным человеком желала остаться. — А на людях? — А на людях ты у меня появляться не будешь! Завтра Йоль отправится к этому Хальфреду, и у неё, наконец, появится возможность поработать. И внести хоть какой-то вклад в победу. Вообще она никогда не стремилась стать богатой и влиятельной, да и в этом мире явно потерялась, а дело — это все-таки маяк, дело дает ей ложную цель до тех пор, пока она не определится с истинной. Вечер был чертовски хорош, а небо так и кровоточило, озаренное засыпающим солнцем, небольшие облачка скрывали редкие звезды, и легкий ветерок, такой редкий здесь, в знойной Сурде, носился меж каменных домов. Воздух в кои-то веки был свободен от пыли, и тратить такое волшебное время на четыре стены было просто преступно. Вспомнив о том, как она бесславно сражалась с убийцей и победила только благодаря эльфийской магии, Йоль решила отправиться на ристалище и немного потренироваться, чтобы совсем уж не расклеиться. Захватив с собой кинжалы, она недолго проплутала, прежде чем нашла то место, где махали мечами вардены — король выделил им отдельную тренировочную площадку. Там, как и всегда, заправлял Фредерик, что-то громогласно выкрикивая двум сражающимся юнцам. Не сразу девушка сообразила, что сражаются они на одной стороне против подозрительно знакомого человека. — Денсен?! Он отбивался сразу от двоих, причем так легко и изящно, что, казалось, он просто отдыхает или развлекается, если судить по выражению его лица, на котором было написано невыразимое удовольствие. Сначала он вывел из игры одного, пнув его куда не положено, а потом и второго, сильно вдарив ему по лицу навершием меча. — Не по правилам! — мрачно воскликнул Фредерик, скрестив руки на груди. Кто-то уже помогал проигравшим подняться, а Денсен прям весь сиял от радости. — Да что ты говоришь! — язвительно ответил он. — Думаешь, перед тем, как их убить, убийцы будут правила оговаривать? — Думаю, не стоит их калечить раньше времени. С этим могут справиться и воины Империи. Денсен только махнул рукой, мол, не помрут же, и перевел взгляд на Йоль, которая вот уже несколько минут смотрела на его бой с открытым ртом. — Ба, кого я вижу! Сумасшедшая девчонка! Она подошла ближе. Он всегда её напрягал, и рядом с ним возникало чувство затаенной угрозы, будто стоит только дернуться не в ту сторону, и все, пес сорвется с цепи и раздерет горло. — У меня имя есть вообще-то! — Ага, есть, есть, я помню. Йоль. Йолле. Йо-Йо! Хочешь потренироваться, Йо-Йо? Она достала кинжал, подкинула его, и незамедлительно сообщила, что да, разумеется, для этого она и здесь. Денсен сделал её за пару минут. Она была сосредоточена и напряжена, а он говорил, что это — как развлечение, как игра, в которую играют везде, все и каждый — кто кого обманет. Он просто врать умеет лучше, а так все легко. Обмани. Он говорил — обмани меня, Йо-Йо, можешь? А она вспоминала, как они с Роу чуть не подрались. Она вспоминала Роу. Его лицо. И его слова. Те самые: «Значит, ничего не боишься, да?» Она все помнила, как она обманула лжеца, и знала, что слишком это тяжело. И смерть шла по пятам, и без эльфийской магии Йоль умерла бы еще утром. Но она не хотела умирать. Такое было только раз, но и тогда Анжела ей не позволила. Поэтому Йолле спросила, не может ли Денсен приходить сюда каждый вечер и тренировать её. Конечно, может, ему же не сложно, конечно, Йо-Йо. Только потом Йо-Йо останется должна ему, ладненько? Да? — Да.