Серые слёзы. Серая кровь

Для того, чтобы проявить разумную предусмотрительность, нужно иметь при себе разум и предусмотрительность. Но этот комплект редко бывает полным. В голове застучали молоты, и Денсен завыл. Слова, слова, слова, огненные, горящие, выжигающие. Они меняли его, сущность, жизнь, образ мыслей и чувств, меняли с болью, возвращая сторицей всю ту боль, которую он выкинул в мир, они рвали изнутри, разрезая и препарируя все, что мешалось, что было лишним, ненужным, но что принадлежало ему, составляло его душу. И Денсен кричал, хватаясь за голову и чувствуя, как часть его отрывают, ощущал невидимую кровь, текущую по рукам, и казалось, что его кожу содрали, чтобы заглянуть внутрь и натянуть новую. — Хватит! — в перерыве между бессвязными криками простонал он. — Прекрати это! Бездна тебе в глотку! Прекрати сейчас же! — Я не могу! Прости, прости! Прости меня, но я не знаю, как! Я вообще думала, что ничего не случится, я просто проверяла догадку! — Сумасшедшая! — рявкнул он, смотря в её серые насмешливые глаза. По крайней мере, ему казалось, что она смеется. — Ты промахнулась! — Да, нет… Наоборот. Денсен заорал снова, а потом его поглотила тьма, которая, как панацея от всех бед, даровала ему, наконец, блаженное спокойствие. Она избавила его от боли, чему он, если бы мог, несказанно обрадовался. Но он не мог, так как валялся без памяти, а впереди его ждала куда более мучительная пытка. *** На вид «Ободранный кот» выглядел отвратительно, но его это не остановило. Это единственное место, где все — верные люди, и есть абсолютная гарантия, что никто не потревожит. — Здесь кто-нибудь есть? Эй, хозяин! Денсен пораженно косился на приземистого человека и удивительно неприятным лицом, таким… рыбьим. Его пухлые губы, женские глаза с длинными ресницами и нос картошкой совершенно не вязались друг с другом. И злобное раздражение, которое, Денсен был совершенно уверен, ему самому не принадлежало, переполняло душу неожиданного гостя. — Мы закрыты, — недовольно ответил выплывший из-за стойки старик, протиравший какую-то чашку. Посетитель вспыхнул: — Да ну, собака ты подзаборная! Живо подай поесть и постель постели. Здесь медом не намазано! «Что за бред? Что тут вообще происходит? Почему я как будто стал этим человеком? Я… схожу с ума? Так, нужно успокоиться. Нужно… имя я свое знаю, а что еще? Были слова… Да, страшные слова, такие жгучие, магия, наверное. Ага, с этим разобрались. Кто колдовал? Что они сейчас с моим телом делают? Женщина! Да, там была женщина! Как её зовут? Как её имя? Я же её сто лет знаю, как её имя? У-у-у, проклятье!» Мысли его путались и будто пробивались сквозь гранит, так сложно было собрать информацию о самом себе. Его постоянно возвращало к ощущениям того человечка, который сейчас расселся за столом и спокойно ожидал своей порции еды. — А осы мед и не собирают! — ответил ему появившийся из ниоткуда хозяин и шлепнул на столешницу тарелку еды. Довольный посетитель спокойно поел и ушел наверх. Вопреки всем законам, Денсена потянуло за ним. Наемник попытался устоять на месте, ухватиться за стену, но руки его будто прошли насквозь. А человечек расположился на кровати, разложил свои скромные пожитки и принялся рассматривать какие-то записи. Денсен был не из тех людей, которые в любой непонятной ситуации паникуют. Скорее, наоборот. Если брать пословицу «В тихом омуте черти водятся», то Дес непременно всех этих чертей из омута повытаскивает, построит, рассмотрит и отправится с новой компанией в ближайший кабак. Про «не суйся в воду, не зная броду» и говорить нечего. Уж кто-то, а Дес непременно сунется, особенно старательно сунется в том случае, если его предупредят ни в коем случае этого не делать, а больше всего его привлекут слова «опасно для жизни». В данной ситуации действовали все три случая, так что он активно принялся за дело. — Знаешь, парень, — как можно беззаботней произнес наемник, — тебе бы побегать по утрам, а то за твоим животом и лица не видно! О, боги, сколько там у тебя складок? Боюсь со счета сбиться! Субъект не шевельнулся, не поднял глаз, даже не напрягся со злобы. Тогда Денсен хорошенько размахнулся и со всей дури врезал ему в челюсть. Рука прошла сквозь тело, и наемник ласточкой пролетел в соседнюю комнату, однако немедленно был притянут обратно неизвестной силой. «Бездна мне в глотку! Все, это конец! Я стал призраком! И моя участь — доводить до ужаса хорошеньких вдов… Больше я ничего сделать не смогу, не напьюсь вдрызг, не поцелую женщину! О, боги, за что мне такая судьба?!» Он помаялся вокруг еще немного, но ощутил серьезную работу мысли у сидящего человечка и решил-таки посмотреть, над чем же таким важным этот неизвестный толстяк так серьезно размышляет. Залез рядом на кровать, присел на корточки и заглянул в бумаги. И похолодел. Потому что память вдруг нахлынула, и он понял, что, где, когда и зачем. Потому что человечек читал доклад обо всей известной деятельности человека по имени «сестренка Энн». *** — Денсен? Дес? Ты как? Голос прорывался будто сквозь толщу воды, но он все равно узнал его. Могло показаться, что звучал он обеспокоенно, но Дес не стал обнадёживаться, подозрительно прищурив только один глаз. Ещё бы, не узнать такое — да кем же он должен быть. Он уже давно (сколько лет прошло с того заклинания?) мечтал уничтожить хозяйку этого голоса, причём уничтожить как можно более жестоко, чтобы потом знала, как всякую бурду над ним бормотать. Голова трещала так, будто лошадь его лягнула и не раз, и он мучительно застонал, отчаянно пытаясь сдержаться, чтобы не завопить как девчонка. Она присела рядом и дотронулась до него, отчаянно произнося, что ей очень жаль, что она не ожидала, бла-бла-бла-бла, и прочее, и прочее… Она несла всякую околесицу до тех пор, пока он вежливо не попросил её прикрыть рот. — Да заткнись ты! — провыл он, испытывая все большую ненависть, ибо слова словно молоты стучали по его больной голове. — А вот так со мной разговаривать не стоит, — уже холодно ответила она, но Денсен тут же выхватил кинжал и молниеносным движением приставил к её открытому горлу. Что она сделает, а? Что теперь она сможет? Она не шелохнулась, зато стоявший рядом Син приставил к его груди свой золотистый клинок. Не касаясь, и Дес знал, почему, Дес помнил, что случилось там, на острове... Появилось стойкое ощущение предательства и тайного сговора, которыми обычно на досуге мучилась одна дамочка. — Ты против меня, Синге? Йоль довольно улыбнулась и двумя пальцами отвела острие кинжала подальше. Ишь ты, как нахально усмехается! Будто мешок золота нашла. — Убери оружие, Дес. Знаешь, я и не подозревала, что так ужасно выгляжу во время видения. Ты же ведь видел что-то, да? Или это был просто приступ от активации заклинания? — Что ты там несешь, курица? Проклятье, я весь в грязи! Они были в Ситхри, этом затхлом городишке, спокойно сидели и обсуждали свои действия, как вдруг ни с того ни с сего Йоль взяла и обдала его каким-то непонятным заклинанием, причем Синге и не подумал хоть что-то сделать, будто даже его и не услышал. Точно предатель! И где таких клепают, спрашивается? А он-то ему верил! Площадь, на которой они расположились, и площадью-то назвать было стыдно, но ночь укрывала их от людских глаз, а комендантский час, объявленный в связи с грядущей войной, обеспечивал куда более вероятное отсутствие лишних ушей, чем в какой-нибудь таверне. Он, наверное, обкатал собою всю эту недоплощадь, когда у него был припадок. — Это ты виновата! — крикнул он, еле поднявшись на ноги. Его шатало и мутило, а голова будто раскалывалась на тысячи мелких кусочков, но в удовольствии поголосить на Йоль он отказать себе не мог, тем более что причины на это появлялись так редко. — Что со мной творилось? Что за муть я видел? Лицо её тут же из сострадательного превратилось в сосредоточенное, что Денсена сильно разочаровало и привело в ещё большее бешенство. Она обязана горевать как минимум целый час! — Ты что-то видел? Что? Что именно? — Да ничего я тебе не скажу, пока ты мне не объяснишь, что это такое! — Дес, сейчас не время! Клянусь, я все тебе расскажу позже, только сначала ты! Кто знает, может ещё не поздно! — Что не поздно? — Использовать твоё видение! — Знаешь что, гадина, я вот что тебе… — Дес! Голос Синге всегда был оглушающим, ибо говорил он только в тех случаях, когда, по его мнению, молчать нельзя, никогда не болтал попусту, а при обсуждении плана всегда высказывался последним, и никто ничего не решал прежде, чем выслушает мнение Сина. Поэтому когда он тихо окликнул взбесившегося наёмника, тот, разумеется, замолчал, но скорее от удивления, чем от желания подчиняться — подобными стремлениями он редко отличался, а то и вовсе обходил их стороной. — Проблемы с субординацией, — коротко бросил Синге в сторону Йолле, но та только поморщилась. — Сделай, что она сказала, — добавил он, поворачиваясь к ним спиной и исследуя площадь в поисках подозрительной активности. Денсен был зол, Денсену хотелось врезать этой глупой девке, но он покорно исполнил указание, будто какая-то неведомая сила заставила его смириться и отложить гнев на потом. В принципе, у него ещё будет шанс припомнить этот случай пару раз, так что сейчас вполне можно сделать умное лицо и сказать нечто, смахивающее на важную информацию. — Я видел человека. Уродливого такого, низенького, с пухлыми как у девки губами и длинными ресницами. И нос у него картошкой. Он зашёл в таверну «Ободраный кот», поел там, пошёл в комнату и стал читать. — Читать? — непонимающе переспросила девушка. — Да, да, читать, — раздражённо повторил он. — Читать все, что натворила сестрёнка Энн. Ты, значит, дура! Йоль вдруг обдала его холодным взглядом, и Денсен понял, что переступил черту. — Ладно, — Йоль торопливо зашагала туда-сюда. — Держу пари, это тот самый Вайк, поэтому нам нужно немедленно в эту таверну. Расспросим, когда он там был, куда потом отправился... — Час и три минуты назад, — как в бреду ответил Денсен. — Что? — То, что я видел, случилось час и три минуты назад. — Откуда ты знаешь? — она недоверчиво взглянула на него, однако во взгляде больше не было мыслей о праведной мести, и он снова осмелел. — Откуда надо! Понятия не имею, ясно? Просто… просто знаю и все! Барзул, Йоль, это же просто идиотизм какой-то! Из-за глупого сна пускаться сейчас бежать на другой конец города! Мы ведь только приехали, может, этой таверны не существует вообще, а мы ведь только с дороги, и вообще я спать хочу! Она улыбнулась так странно, загадочно, будто знала куда больше, чем он, и Дес понял, что так и есть, и непонятное чувство, явно не ему принадлежавшее, вдруг хлынуло в его душу — чувство застарелой боли, смешанной со страхом. И ещё сожаление и одновременно радость. Совсем как в том сне. «Может, — подумал он, снова присаживаясь на землю, — я снова сплю? И всего этого нет?» — Всё это есть! Всё это настоящее, Дес! — Барзул, ты что, в мои мысли полезла? — Что?! Больно надо! Ты это вслух произнес, разве нет? — Нет. Я просто подумал. Серьёзно, я же не сумасшедший! Они посмотрели друг на друга как идиоты. Что сейчас произошло? Барьеров в его голове, по правде говоря, не было никаких, всё, что его защищало — небольшой гномий амулет, который Йоль смела бы без особых проблем. И также, будучи в своём уме (почти полностью), он точно знал, что в её сознание не лез да никогда бы и не стал, потому что раз — он этих штук проделывать не умеет; и два — даже если бы и умел, дело это гиблое, он просто утонет в ее сломанном разуме. У Йолле, кажется, возникли те же идеи, поэтому они решили обстоятельства выяснить попозже, а сейчас отпрянули друг от друга, будто застигнутые врасплох рассерженным папочкой молодые любовники, и пошли, постоянно оглядываясь друг на друга, словно подозревали каждый миг предательство. Синге только вздыхал как обеспокоенный родитель и шагал позади, явно готовый быстро их разнять, если они опять вздумают сцепиться. Впереди их ждал «Ободранный кот». *** Вайк глядел на них испуганно, явно пытаясь изо всех сил припомнить хотя бы одно заклинаньице, хоть самое мелкое, но судя по тому, что ничего не произошло, зелье, которое Йоль в него влила, действовало, и действовало отменно. Денсена это мало устраивало — те побегушки, которые они устроили на улицах этого жалкого городишки явно его не удовлетворили, и нерастраченная сила сейчас плескалась в его мышцах, перегнивала и перерождалась, отчего руки и ноги ныли и напрягались сами собой. Десу хотелось действовать, хотелось выплеснуть ту энергию, что сейчас бурлила в его венах, но он сидел и молчал, находясь на финальной стадии борьбы с собой. По правую руку от него уселся Синге, как всегда невозмутимый и самодовольный, а на острие их треугольника устроилась Йоль, наклонив голову так близко к пойманному шпиону, что тот при желании мог рвануться и укусить её за нос, хотя, не будучи слабоумным, он, вероятно, понимал возможные последствия подобного поступка. Они сидели в маленькой комнатушке с сырыми стенами и одним-единственным факелом на стене, где было слишком тесно, а потолок нависал и давил на душу, так что хотелось поскорее выйти отсюда, убежать, захлопнуть изо всей силы дверь и навсегда потом её запереть. Отвратительное место, но для допроса подходило как нельзя лучше. — Значит, ты искал сестренку Энн, — Йоль состроила такое серьезное лицо, будто объявляла о казни короля. Вайк стоически молчал, изображая бравого партизана, но Дес знал, что изображать он будет недолго. Дес был в его шкуре, пусть и недолго. — Искал, — согласился он. — Поздравляю, ты нашел. Пленный сразу начал стрелять глазками, перескакивая с одного из них на другого, явно не понимая, кто из них и есть тот мистический охотник на черноруких, с остервенением и одержимостью излавливающий каждого, кто попадется ему на пути. Видимо, граф не допускал мысли, что это женщина — на Йоль он почти не смотрел, презрительно прищуриваясь, когда взгляд его падал на её лицо. Денсен почти физически ощущал её раздражение, он мог поклясться, что сам раздражен этой мыслью. Что он — женщина, которую не признают. Это вызывало в нем злость, но не такую, которая обычно вспыхивала в нем как огонь, сметающий все на своем пути. Это была другая злость — легкая, немного колючая, но в основном, такая, которая заставляет устало усмехаться и говорить про себя: «Да-да, конечно вы все правы, а я нет, уж куда мне правой-то быть. Я влево пойду, там народу поменьше и дышать легче будет». Денсен с затаенной насмешкой ждал того момента, когда она просветит пленника по поводу этого вопроса. — Это я. Наконец-то! Выражение лица у Вайка было непередаваемо — будто несчастному забитому работяге сказал кто-то, что его жена спит с его начальником. Тут и неверие и разозлиться хорошенько нельзя — куда там на начальника. — Ты?! О, представление началось! — Но ты же… — Что я? — оборвала его раздраженная как ёжик Йо-Йо. — Женщина? А что, по-твоему, женщины тупые безвольные существа? То есть, я не могу охотиться на вас лишь потому, что не родилась с мужчиной? Возможно, тебе стоит знать, что думают люди отнюдь не тем самым местом, так что никакого превосходства оно вам не даёт. Да, это я сестренка Энн, я поймала Говарда Гвинна, из головы которого и узнала, что теперь ты будешь назойливо искать со мной встречи. Вот мы и встретились. Есть что сказать? Денсен злобно усмехнулся и взглянул на совершенно растерянного шпиона. Как будто жена от начальника еще и забеременела. Они уже битый час сидели так друг напротив друга, будто собрались побуянить в таверне, глазели и обменивались колкостями. И пытались убедить этого жалкого человечка говорить. Все, что он знает. Он никак не убеждался, но Йоль не теряла надежду. Син сидел молча, но наемник всё равно решил сделать оскорбленное лицо и вообще обиделся на то, что этот мерзавец так нахально его предал. Разумеется, Дес и сам потом жалел бы, что вспорол ей горло, но как говорится, лучше жалеть о сделанном… Правда Йоль утверждала, что есть моменты, когда жалеть о несделанном — единственный верный путь. Дес отвлекся на размышления о вечном, а когда пришел в себя, то заметил, что Йоль смеется, хоть на лице её не дрогнул ни один мускул. Он был уверен, что она насмехается над Вайком, он точно это знал, будто присосался к её голове как пиявка и тащил вместе с кровью все эмоции, что она испытывает. — Не удастся, — покачала головой Йолле, которой надоело наблюдать за бесплодными попытками пробудить заглушенную магию. — В тебе сейчас столько зелья, что ты и поздороваться на Древнем языке не сможешь. Поэтому я предлагаю тебе сделку — ответишь на наши вопросы, и мы убьем тебя быстро и безболезненно, или отвезем тебя к Хальфреду, и там он уже вытянет из тебя все, что можно, но ощущения будут очень неприятными. Так что? — Пошла ты! — и он яростно плюнул ей в лицо. Слюна не долетела, остановленная одним из постоянно действующих щитов, развернулась, и врезалась щеку чернорукого. Он издал возмущенный вопль, а его допросчица только усмехнулась. «Дес, — позвала она мысленно, и он удивился, как легко ему было установить с ней связь. — Мне, откровенно говоря, это всё надоело. Ты знаешь, что я не умею допрашивать. Тем более что этот работал за идею, а не за деньги, и никакими посулами нам его не разговорить. Может, сделаем все проще?» «Проще — это как? Залезем ему в голову?» «А почему нет?» «Пфф, ты знаешь, почему. Трианна опять начнет орать, что у тебя на это не было полномочий, и прочая фигня. Хальфред будет заявлять, что ты снова лезешь не в свое дело, твое — только их ловить. Мне их вопли слушать неохота — уши закладывает так, будто на Фартхен Дур лезешь». «Дес, на орущую Трианну мне плевать. То, что она не в силах самостоятельно удовлетворить свое тщеславие, не мои проблемы. И тебя я слушать их излияния не заставляю, для того, чтобы красиво постоять сзади, у меня и Синге имеется, тем более что он не такой болтун. Но здесь, в городе, есть обширная сеть Черной Руки. Мы вычистили только Аберон, а что с другими городами? Я не говорю, что другие плохо работают, но не так, как мы. Никто из его приспешников еще не знает, что Вайк схвачен, у нас есть шанс быстро покончить с этим, нужно просто извлечь информацию из его головы и все». «Валяй. Сама знаешь, что будешь потом себя чувствовать отвратительно. Да и к тому же, ты мне еще должна кое-что объяснить, если не забыла. Так что я буду ждать». «Не будешь ты ничего ждать, умник! Ты мне поможешь. Таких как Вайк обучали, и при том очень хорошо, защищать свой разум от подобных атак, так что ты не будешь просто так отсиживаться в сторонке! Давай, вперед!» И Йоль атаковала, а Дес присоединился к её разуму и тоже всё бил, бил, бил, ощущая сознание Йоль рядом, но между тем, воспринимая его чуть по-другому, будто она стала ему чуточку ближе и понятней… Дес никогда не атаковал мысленно. Он этого не умел. Он не умел выходить за границы своей головы, но однажды туда забралась Йоль (разумеется, после его разрешения) и вытащила его сознание наружу. Такое странное чувство, будто он превратился в целый мир. С тех пор он выбирался только с её помощью, но и этого было достаточно. Вайк закричал, выставил барьеры, и Дес, уже проникнувший на первый уровень, увидел яркий свет, но сразу понял, что он не настоящий, поддельный, ложь и блажь, просто ширма, за которой скрывается что-то смертельно опасное. «Осторожно!» — предупредил он и сорвал слепящую глаза маску. Это — условность. В борьбе сознаний не зрения, обоняния, а потому и лишить этого нельзя. И если Денсен слепнет, то лишь потому, что перенес условности реального физического мира сюда, на другой уровень существования. Он привык, а от привычек нужно избавляться, когда они вредят. Когда становятся слабостями. Нужно избавиться от слабости. И наемник, ослепший, оглохший, все равно полез вперед, прорывая и свет, ненастоящий и мертвый, и тьму, что за ним скрывалась, и в которой можно было заблудиться, утонуть и захлебнуться. Там, вдалеке, был эпицентр бури, самое тайное и сокровенное, и он почему-то точно знал, где именно. И Йоль тоже знала, он чувствовал её прикосновение там, на ином уровне. Он не мог понять, сколько времени прошло, но когда они закончили, то Вайк выглядел не лучшим образом. Бледный, вспотевший, под глазами залегли ярко-синие круги, а зрачки такие расширенные, что, казалось, та самая тьма вытекла наружу. Как будто он просто городской сумасшедший, сбежавший из приюта для душевнобольных. Но смотрел он с такой ненавистью, что если бы веревки, стягивающие его тело вдруг лопнули, он бы ринулся на Йоль и вгрызся ей в горло как дикий зверь. Она, кстати, тоже особо жизнелюбием не страдала, внешностью больше походя на местного призрака. — Так, — командным голосом произнесла Йоль. — Синге, ты берешь тот отряд, что находится под нашим командованием, и отправляешься на улицу Вельвет. Там проживает торговец по имени Кхего, он и все его работники принадлежат к Черной Руке. Жену не трогай, она ничего не знает, но все равно приведи сюда, а то поднимет шум на весь город. Потом идешь… И тут пошел длинный список имен, и Дес подозревал, что к утру темницы городской ратуши будут полны заключенных. Разумеется, если их удастся взять живыми, в чем он сильно сомневался. Всех — не получится, но и из голов даже половины удастся извлечь столько информации, что удар Черной Руке будет нанесен огромный, возможно, непоправимый. И они работали день и ночь, искали, арестовывали, перехватывали. Йолле помахала у городского совета перед носом личной печатью Насуады, и злые зажравшиеся председатели с искаженным от презрениея лицом выделили им и отряд воинов, и городские темницы, где Йо-Йо отчего-то начинала задыхаться, и дознавателя, способного вытянуть что угодно из кого угодно (пришлось сразу его предупредить, что им не признания любой вины нужны, а только подлинные). День за днем Йоль отнекивалась, не желая объяснять Десу, что с ним произошло там, на площади, но однажды поздно вечером он ворвался к ней в комнату и заявил, что больше она от темы не уклонится.