Серые слёзы. Серая кровь

«Случай сделал положение; гений воспользовался им», — говорит история… Лев Толстой. Война и мир. Йоль тяжело дышала и сжимала платок. Они немного возвышались над рогатыми головами куллов, но это не помогало. Серые чудовища смотрели гневно и недружелюбно, бросая короткие взгляды на одного из них, самого крупного, который, казалось, одной рукой мог пришибить медведя. От Деса пришло ехидное замечание, что набедренная повязка (единственное его одеяние) с трудом прикрывает его причиндалы, и Йоль, вся напряженная и злая, тихонько хмыкнула. Хотя надо сказать, что на кулле еще висело несколько грубо откованных железных пластин, скрепленных стальными кольцами, а между рогами — металлический диск, представляющий из себя весьма сомнительную защиту головы. Дес сзади испытывал неописуемый восторг, раскачивался туда-сюда, но спину держал прямо, чтобы остальные разведчики не пали духом и не бросились наутек. В сознание Йоль то и дело врывались картины того, как он браво режет рогатых чудовищ. Она слезла с Нока, чтобы выглядеть менее агрессивно, и тут же пожалела об этом — ургалы нависали над ней, словно скалы, и тут вот пришло понимание, что в любую секунду они могут броситься на неё и растерзать. Кто знает, понимают ли они, к чему это приведет? Может, они ожидают, что здесь тоже действуют правила военной славы, которую они так любят? Может, они решат, что Насуада послала их сразиться с незваными гостями, дабы проверить их доблесть? Струна внутри натянулась и протяжно звякнула, не решаясь больше произнести ни звука. Она затаилась и лишь бесшумно дрожала, заставляя Йоль то и дело подносить руки к кинжалам в попытке вовремя их выхватить. Но им не устоять! Она привела их всех на смерть! Нет, стоп, паниковать нельзя. Так она точно убьет всех разведчиков… Дес, ощущавший её нерешительность, занервничал, приготовившись в любой момент броситься вперед, и стал похож на безумный маятник, так что ближайшие к нему ургалы с недоумением и подозрением на него посматривали. Йоль помнила, что делать. Она задрала голову как можно выше и протяжно прорычала. Она надеялась, что ургалы распознают в этом неумелом «рыке» приветственный рев, который она часто слышала, когда на пару с вороном следила за их поселениями. Их глотки завибрировали, и Йоль поняла, что над ней смеются. Тогда она поздоровалась на их языке, и перешла на свой в силу того, что больше ничего и не знала. — Кто вы такие и с какой целью прибыли? Тот ургал, на которого все периодически глазели, выступил вперед, задрал глотку и ответил: — А ты кто такая? Мы хотим встречи с предводительницей, а не с её псами. Йоль шумно выдохнула, но не позволила себе сорваться. Нельзя, нельзя, они ж растерзают её как котенка. Хотя она прекрасно помнила, как сражалась с ними в Язуаке, а потом и в Фартхен Дуре. Как резала их глотки, как её стрелы входили в самые мелкие щели их доспехов и разрывали жесткую кожу… — Быть может, — согласилась она, вытаскивая печать Насуады. — Но, видишь ли, псы на то и псы, чтобы охранять покой хозяев. Поэтому без моего согласия ты к ней не попадешь. И я в последний раз спрашиваю, кто вы и чего хотите? Ургалы заозирались, но тот, кто говорил с ней, все же ответил: — Ладно, пусть. Я — Нар Гарцвог, вожак. Гальбаторикс обманул нас. Он обещал нам земли для жизни, а на самом деле бросил умирать. Вы доблестно сражались в пустой горе, люди и гномы. Мы хотим отомстить этому лгуну, и для нас будет честью встать бок о бок с такими храбрыми гхарк, воинами. Если вы примете нас, мы станем биться как соратники. Йоль бросила косой взгляд на разведчиков и увидела на их лицах такое неописуемое отвращение, которое ясно давало понять, что о подобном не может быть и речи. Они руководствовались чувством ненависти к ургалам, но решать, в конце концов, не им. Дочь рыцаря, к чести её будет сказано, не проявляла ни малейшего признака малодушия, хоть и испытывала такую же всепоглощающую ненависть, как и остальные. За компанию. – Талерика и Денсен, отправляйтесь к Насуаде и передайте ей послание Нар Гарцвога. Спросите, согласна она принять его или нет. Ты, Талерика, останься там, потом встретишь нашу группу и проложишь дорогу через толпу, а Дес вернется и передаст, что сказала Насуада. «Хитрюга, — радостно отозвался Денсен, едва сдерживаясь, чтобы не заверещать от восторга. — Хочешь спасти девку на всякий случай?» «Перестраховка редко бывает лишней», — усмехнулась Йоль. «Зато она бывает скучной!» — крикнул напоследок Дес, разворачивая лошадь. И они остались в гробовой тишине, которую нарушало только хриплое дыхание ургалов. Разведчики, будь на то их воля, ускакали бы вместе с Десом обратно в лагерь, в безопасность, но им пришлось остаться и молча озираться вокруг, в любую секунду ожидая смерти. Страх сочился из земли, как кровь, из неба, как дождь, из воздуха, как ветер. Страх шел от людей, боязнь за собственную жизнь, но они всегда могли бы в этом признаться, потому что имели такое право. Страх шел и от ургалов, потому что их могли бы не принять, выгнать с позором, но эти уж точно никогда бы не показали его, потому что страх равен смерти. По рядам гостей прошел шепоток. Нар Гарцвог вдруг поднял глаза и проговорил, сотрясая своим мощным голосом воздух: — Что-то лицо твое мне кажется знакомым… Они для нас все одинаково уродливые, но ты чем-то отличаешься. — Правда? — вскинула бровь Йолле. Нужно заболтать их, может, тогда они не станут бросаться на людей. – И чем же? — Я был в пустой горе. Я дрался наравне со всеми. И в один миг увидел женщину, черную, будто ночь. Я захотел сразиться с ней, это принесло бы мне славу, но на моем пути встала другая, такая же, как все, с белой кожей. У неё были темные волосы. И она была очень быстрой. Как лань. И злобной как волчица. Она толкнула ту, что обладала черной шкурой, и могла бы увернуться от моего удара сотню раз, могла бы ответить ударом на удар, но что же она сделала? У Йоль засосало под лопаткой, вдох давался все трудней. Это все очень плохо кончится. Она же знала, что эти воины были там, в Фартхен Дуре, она же знала, но что она могла? — Что? Трусость. Это — величайший грех народа ургалгра. Если они посчитают её трусливой, то разорвут на месте. При том, что других они и не подумают трогать, но разведчики, разумеется, этого не поймут — они храбро бросятся её защищать и все полягут как один. — Она оцепенела, будто овца, и пропустила мой удар. И я так её ударил, что она отлетела далеко-далеко. Я хотел её добить, но тут дорогу мне преградил Всадник со своим драконом. Если бы не он, я бы достал эту человеку и перерубил её трусливое горло. — Хорошая история, — сквозь зубы проговорила Йоль, молясь, чтобы Дес поскорее вернулся. — И зачем же ты мне её рассказал? — Это была ты! – гаркнул Нар Гарцвог, набычившись. Ургалы зашумели, заорали, и Йоль могла только разобрать, что «смерть трусам» и «с такой даже разговаривать позорно». — И как же предводительница варденов позволила такой как ты служить ей?! Может, и она сама такая же? — крикнул кто-то из-за спины её собеседника. — А может, ты заткнешь свой грязный рот и прекратишь оскорблять её?! – рявкнула Йоль, обнажая оружие. Гигантский кулл бросил на неё такой яростный взгляд, что, казалось, сейчас вспыхнет земля. — Хотите проверить мою храбрость, да?! Вы — никто, и если мы умрем, наше огромное войско перебьет вас, как цыплят! Но чтобы вы не возникали, глядите! — и она резко сорвала подаренный Насуадой шарф, выставляя новый шрам на всеобщее обозрение. — Их было трое. Трое! Лучшие воины Гальбаторикса. И они напали со спины. Я отбивалась, как могла, уложила двоих. А потом еще один напал, когда думал, что я сплю! И вы считаете меня трусихой? Нужно задавить их. Неважно, что её аргументы шаткие и неправильные, неважно, что чести и храбрости в них мало. Нужен напор. Мощь. Нужно утвердиться, а иначе они, как собаки, ощутят её слабость, что еще текла по мышцам, и разорвут на месте. Атмосфера все накалялась, становясь жарче аберонского полдня, и Йоль страшно пожалела, что отослала Деса. Всех этих разведчиков с застывшими от ужаса сердцами она променяла бы сейчас на одного-единственного человека. И не потому, что он прекрасный воин, хотя это тоже важно, а лишь потому, что только ему она могла полностью и бесповоротно доверить свою спину. Она шагнула вперед, наклоняя голову, будто там были рога, которыми можно кого-то боднуть, приблизилась к тому куллу, что выкрикивал оскорбления, и прошипела: — Хочешь сразиться? Давай сразимся! Только потом не говорите, что желаете быть нашими союзниками! Какие вы в Бездну союзники, если режете всех без разбору?! Кулл нахохлился и только собрался ответить на её вызов, как вдруг в горло ему уперся меч Нар Гарцвога. — Мы не будем драться сейчас, Гармог, отойди. Мы не верим в твою храбрость, маленькая волчица, но не можем допустить сражения сейчас. Только скажи, отчего ты там оцепенела? — Потому что я хотела, чтобы ты убил меня. А у тебя не хватило сил. Кулл покачал головой и уселся на землю. «И это все? Он не станет вызывать меня на дуэль? Не станет продолжать этот разговор? — судорожно металась Йоль, все еще сжимая кинжалы. — Не понимаю… Ничего не понимаю… А разведчики-то трясутся все… Проклятье, вот проклятье. А что если… да, в этом есть смысл, скорее всего он…» — Эй, Йоль, это я, Денсен! — проорал кто-то у неё за спиной. Ну конечно, кто еще мог приближаться к стаду разгневанных ургалов с таким радостным воплем? Она ощутила напряжение — такое же, как перед сильнейшей грозой, которая обязательно сметет все на своем пути, повалит деревья, побьет градом крыши и разворошит весь урожай. Ургалы не знали, что там сказала Насуада, но если это отказ — они покойники. Все, кто тут есть. Потому что при отказе для рогачей не существовало иного выхода кроме смерти, а прежде чем убьют их, они сами перережут как можно больше народу. Казалось, кровь в жилах застыла, а время замедлило свой бег. Казалось, остались лишь звуки клинков, которые с тихим скрежетом вытаскивают из ножен. На лицах отпечаталась мрачная решимость стоять до конца, а тело уже подрагивало, готовое рефлекторно броситься вперед… Зато Дес, сияющий, как двести начищенных котлов, радостно прискакал, буквально слетел со своей лошади-инвалидки и объявил, что Насуада согласна на переговоры. Вздох облегчения пронесся в воздухе. И вздыхали не только распрощавшиеся с жизнью разведчики во главе с Йоль. — Но только чтобы кто-то один пошел, — добавил он. — Тот, кто будет говорить за всех. Нар Гарцвог немедля выступил вперед. — Я иду. – Эээ, не так быстро, бравый ты наш! Сначала надо проверить твою непробиваемую головушку! Нар Гарцвог нахмурился: — Такого уговора не было! — Конечно, не было! — казалось, что с каждой следующей фразой Дес сияет все ярче. — Но видишь ли, рогатенький наш друг, условие для всех союзников варденов… — Это проверка мыслей, — перехватила инициативу Йоль, опасаясь, что Денсен ляпнет какую-нибудь гадость и снова спровоцирует скандал — воздух вокруг буквально искрился от напряжения.– Я не причиню тебе боли, я хороший ментальный маг. И никогда никто не узнает, что я увидела в твоих мыслях, если ты не предатель. Клянусь. Ургхар. Кулл хмурился, злился, бурчал, но потом вдруг выдал, что не верит ей. Что единственная клятва, которую нельзя нарушить — это клятва кровью. Йоль знала, что это такое. Она медленно вытащила кинжал и приставила к ладони. И тут к горлу подступил комок. Когда-то она, не задумываясь, перерезала себе вены на запястье, а теперь боится маленького надреза. Шрам на шее предупреждающе запульсировал. Если она не сделает этого, то все, конец! Но она не может, не может, стоит только коснуться лезвием плоти, как очередной вдох начинает казаться невозможным. Йоль задыхалась. В глазах темнело. Она приведет их к концу… «Дес, — в ужасе взмолилась она. – Дес, помоги мне!» И он помог. Он забрал её тело, осторожно вытеснив паникующее сознание, прижал гномий кинжал к ладони левой руки и полоснул. Он не позволил ей закричать, сжав зубы как можно сильней, пожал кровящую лапу Нар Гарцвога и, когда боль успокоилась, оторвал от нижней рубахи полоску ткани и перевязал рану. И ушел обратно к себе. После такого представления кулл на проверку согласился, и Йолле, как главная, этим и занялась. В общем-то, ничего нового она не увидела, быт народа ургалгра ей давно был знаком. Она быстро пробежалась по ранним воспоминаниям, посмотрела, как Гарцвог взрослел, как стал военачальником, как сражался за Гальбаторикса, а потом с болью и гордостью отпускал свою боевую подругу за ответом императора. Она так и не вернулась. Он знал, что она не вернется, но так решила Херндалл, мудрейшая, а мудрейшей никто противится не смеет. — В его мыслях нет предательства, – тихо объявила она, утирая пот со лба. Голову ломило так, будто она просмотрела десяток Снов Серых. Но надо было двигаться, не стоит стоять здесь, как истуканам, а то Насуада передумает. «Дес, она приказывала оставить тут кого-нибудь? Охрану?» — спросила Йоль, залезая на Ночного Кошмара и пристраивая его справа от Гарцвога. Дес встал слева, а остальные разведчики — позади. «Нет. Я тут ребят не брошу. Да и к тому же, в лагере уже все вооружились, и еще у нас Всадник есть, так что нечего с ними нянькаться, как с мелкими недоносками. С этим справятся наши маги-недоучки». «Погоди, что ты сказал? Всадник?» — недоуменно переспросила Йолле, пуская коня в галоп. Кулл побежал с ним наравне, изредка даже обгоняя. «Ага. Пока мы тут возились с этими баранами, он, представляешь, прилетел! Ребята сдуру начали в него стрелять. Ха! Вот идиоты, кто ж в дракона простыми стрелами стреляет! Никогда не думал, что они такие тупые». «Значит, он там будет?» «Где?» «Да с Насуадой, Дес! Ты, к слову, не умнее их!» «Отстань! Будет он там — не будет, а тебе какое дело? Втюхалась что ли?» Йоль только покривилась. Впереди уже отчетливо виднелась граница варденского лагеря, ощетинившаяся кольями и траншеями, и люди… такие же ощетинившиеся, они стояли, вытащив оружие, окружив себя кольями ненависти и презрения. Йоль не могла понять их — она знала ургалов, она привыкла к ним, и какие бы зверства они не творили, в ответ получали то же самое, если не больше. Человек оказался не менее страшным монстром, чем народ ургалгра, но о таких гадостях мало кто вспоминал. «Ах, ну да… — довольно продолжил Денсен. — Ты же втюхалась в господина шестерку-крыску, так?» «ХВАТИТ!» – рявкнула Йоль так громко, что у Деса голову будто разрезало напополам. Он вскрикнул и чуть не грохнулся с лошади. Его команда недоуменно выпучила глаза, но спросить ничего не успела, потому что перед орущими варденами еще громче орала Талерика, пытаясь привлечь их внимание. Йоль немедленно накрыла передние ряды ментальной волной, отчего у всех стоящих впереди воинов зазвенело в ушах. Когда они затихли, она вытащила лук и крикнула так громко, что даже в горле запершило: — Каждый, кто посмеет причинить этому ургалу вред, получит то же самое обратно! Всем ясно?! Я повторять не буду! Талика, давай вперед. Поведешь нас. Дочь рыцаря немедленно выпучила от удивления глаза, но ничего не сказала, и через мгновение, сияющая от гордости, направила маленькую соловую лошадку прямо на беснующуюся толпу. Животное пугалось, дергалось, так, что Талерике приходилось проявлять недюжинное упорство, чтобы заставить её идти вперед. А когда посыпались оскорбления и вопли, лошадка и вовсе поджала уши и вообще кое-как двигалась. Зато сама девчонка с видом заправского пирата обругивала всех рядом стоящих воинов, нисколько не стесняясь своего женского происхождения. Урод, тварь, баран, монстр, чудовище — какими изобретательными оказались люди, если дело касалось причинения боли рядом стоящему. А кулл только усмехался, хотя никто из варденов не мог этого понять — они не умели и не хотели различать эмоции монстров. И, разумеется, совершенно не понимали, что именно по-настоящему оскорбляет ургалов. – А ну пошла, Милаха! – громогласно понукала её девчонка, одновременно хлестая кнутом тех, кто подобрался слишком близко. Йоль даже и не подозревала, что у неё такой звучный голос и такая мстительная натура. «И что это за трюк, а?» — с претензией на воспитательность поинтересовался Дес, привставая в седле, чтобы поймать летящий камень. Поглядел на него, плюнул и запустил обратно. Из толпы послышался вопль, полный обиды. «Хочу понять, как она справится с внезапно навалившимися обязанностями. В конце концов, кто знает, что может случиться со мной…» — объяснила Йоль, магией отправляя дырявый сапог туда, откуда он прилетел. «Никогда не замечал, что ты беспокоишься о смерти». «А я и не беспокоилась. До того момента, как заполучила этот милый шрам. Ты понимаешь, Дес? Я ведь могла умереть. Умереть! И меня бы больше не было…» – перед глазами вновь замелькали силуэты нападавших, а потом боль, горло режут, и кровь, кровь, кровь хлестает, она повсюду, и ужас, крики… – ЙО-ЙО! — гаркнул Денсен, хлопая лошадь-инвалидку. Йоль нахмурилась и потерла шею. Поглядела на шрамики на запястьях. Зря она ослабила внимание – Ночной Кошмар всхрапнул, лягнул особо зарвавшегося вардена, который решил отомстить не только угралу, но и его охранникам, и ей пришлось срочно хвататься за его мускулистую шею, чтобы не полететь радостной птичкой вниз. «Дес… Спасибо! За все». Они, наконец, прибыли к месту назначения, удачно отбив все членовредительские атаки недовольных. Насуада выглядела одновременно грозно и благосклонно, укутанная Эрагоном, Эльвой, Джормундуром и прочими военачальниками, решившими при любой подозрительной активности со стороны гостя немедленно предпринять немедленные боевые действия. Хотя, по их виду можно было сказать, что и без угрозы они вполне бы такие действия предприняли, и не без удовольствия. Ну конечно, бравые солдатики, какую огромную славу они получат, победоносно разгромив одного-единственного ургала! А над всей этой бравостью величественно возвышалась грозная, но убийственно-спокойная дракониха. Йоль впервые видела Сапфиру с той самой битвы в полой горе и, признаться честно, вновь задохнулась от великолепия идеальной охотницы. Она стала еще больше, взрослей, угловатость и легкая непропорциональность, свойственные любому молодняку, исчезли, уступив место литым мускулам и твердой самоуверенности, что мир, в общем-то, лежит у неё в ногах, а она только позволяет ему любоваться её красотой. Хотя… на самом деле так и было. Передняя и две боковые стенки шатра предводительницы оказались поднятыми, так что у кулла не было нужды подходить ближе. Он весь вытянулся и зарычал так, что содрогнулось небо. Он уважал её за силу и смелость, за то, что она держит в эбеновом кулаке прорву людей, не позволяя им шевельнуться без её приказа. Все это Йоль уже знала, как и то, что посланец собирается сказать. Ургалы понятия не имели о правилах переговоров, но именно это, их простота, прямота в таком сложном вопросе, пожалуй, и очаровывала. «Думаешь, она согласится?» — спросил Дес, почесывая спину и одновременно пиная какого-то зарвавшегося мужичка. «Думаю, да. Ты сам знаешь, какие они сильные. А наше войско меньше. Так что тут без вариантов. Я бы согласилась… Тебя, кстати, Эльва не беспокоит?» Впервые он встретился с ней, когда страдал от скуки, а Йолле попросила сопровождать её к Насуаде. Сколько тогда было воплей. Дес орал, что его голова разваливается на кусочки, и никто не мог понять, в чем дело, пока Йоль случайно не бросила взгляд на маленькую девочку, вперившую взгляд в стенавшего Денсена. Она так старательно пыталась пробить его мысленный барьер, что не замечала ничего вокруг. Когда же наемника вывели и утащили подальше, девчонка переключилась на его спутницу. Надо сказать, что раньше Йоль её вообще не замечала. Это проходило мимо неё. Да, было какое-то легкое вмешательство в сознание, но блоки прекрасно его сдерживали, так что поводов для беспокойства не было. Но теперь Эльву охватил азарт. Ей не нравилось, когда кто-то оказывался недоступным для её всевидящего ока. Почему все началось именно с Денсена? «О, эта мелкая прохиндейка? Клянусь, когда-нибудь я надеру её тощий зад!» — самоуверенно заявил он. Этого никогда не случится: он слишком уязвим для ментальных атак. Его вечно приходится прикрывать. Насуада тогда сказала, что Эльва в ярости. Ну, насколько это вообще возможно для такого странного существа, как проклятая девочка. Йоль не видела, как Эрагон «благословлял» её — слишком была занята своими страданиями, а предводительница варденов особо об этом случае не распространялась, не желая марать идеальный образ Всадника, призванного вдохновлять воинов. Оттого почти никто и не знал о существовании маленького стража. Ярость Эльвы шла оттого, что она не могла проникнуть в головы Йоль и Деса. Правда, на сознание наемника ей удавалось воздействовать крайне неприятным образом — каждое её вмешательство причиняло ему страшную боль, что его несказанно злило, но подходить к ней он не решался. Сзади неслышно возник Синге. Под громовой голос Гарцвога сделать это было легче легкого. Она даже спрашивать не стала, где он был и чем занимался, потому что знала, что в любом случае он пришел сразу же, как только смог. Он даже не стал спрашивать её о самочувствии (на самом деле оказалось весьма приятным, что каждый встречный-поперечный не кудахтает над ней, будто она уже при смерти) — она жива, и этого вполне достаточно. К чему лишние слова? Обратно они сопровождали Гацвога вчетвером, только вела теперь уже Йолле. Талерика недовольно сопела, раздраженная решением Насуады, Десу и Синге было плевать, они ехали сзади и, охваченные почти детским азартом, пытались пнуть друг друга, а сам кулл хранил молчание. Ближе к лагерю он начал как-то странно посматривать на поверенную Насуады, так что ей стало не по себе, и она скинула с плеча лук — просто для спокойствия. Вперед выступил тот самый Гармог и быстренько переговорил со своим вождем на языке ургалгра. А потом пристально так взглянул на Йоль. — Теперь мы можем сражаться! — запальчиво произнес он, обнажая оружие, но Нар Гарцвог со всей дури пнул его. – Дхакр! Скоро будет много крови для сражений, не надо проливать её сейчас. У нас будет время, чтобы испытать Маленькую волчицу — вон сколько воинов Лживого языка собралось. Йоль усмехнулась и убрала лук. За что и можно было уважать ургалов, так это за их верность слову — если они решат переменить сторону, они не станут убегать втихаря, а прямо скажут «Мы, мол, сторону меняем, если кому че не нравится, подходите, разберемся!» И если они заявили, что не станут нападать на неё сейчас, значит, так и будет. — Скажи-ка, — спросила она, спрыгивая с Ночного Кошмара, — Нар Гарцвог, отчего ты зовешь меня маленькой? Разве я так уж мала? По возрасту я вполне взрослая, да к тому же ни один представитель людей не вырастет размером с ургала. Вождь похмыкал (ловя неодобрительные взгляды остальных воинов) и ответил: — А оттого, что ты и правда маленькая. Вот тут, — и он ткнул гигантским пальцем прямо ей в лоб. — Прямо тут. И стая у тебя маленькая. Когда соберешь большую стаю, буду называть тебя большой. Но не слишком большую, а то не сможешь о ней хорошо заботиться. И когда вырастешь, тоже буду называть большой. А пока маленькой, потому что ты — Маленькая волчица, которая у Ночной Охотницы заместо охотничьих псов. Волчица умней, она заменит дюжину псов, а если у неё есть еще волки (тут кулл мельком взглянул на разъяренного Деса и обманчиво-спокойного Сина), то и две дюжины. Йоль засмеялась. — Я тоже придумаю тебе прозвище, — пообещала она, подходя ближе к гигантскому куллу, и изо всех сил отмахиваясь от раздражения Денсена. Значит, как самому соваться в пекло — так это пожалуйста, а как ей — то нельзя. И вообще, кто тут главный? *** Со времени побега из тюрьмы Аннет оставалась все такой же – короткие светлые волосы она зачесывала назад, чтобы не мешались. Они у неё были жесткими и неприятными на ощупь, как солома, но это, наверное, только пока они втроём шлялись непонятно где. Может, сейчас они стали мягкими? Тогда бы Дес обязательно запустил пальцы в её пряди, ломая всю прическу, как делал это с Трианной. Губы тонкие, тоньше, чем у Меолитты. Аннет всегда их поджимала. Всегда, когда была недовольна. А вот смеялась она громко и свободно. Да и вся она, такая тощая, совсем не растолстела со времени их путешествия, страшно напоминала ему её во время болезни. Запястья у Аннет были совсем тонкими, точно такими же, как и у… Проклятье! Когда Дес нашел её возле бадьи с водой, то взял за руку и поцеловал в запястье. — Ты чего? — удивилась она. — Все в мыле же. — Я пришел разузнать, как ты тут обитаешь? — махнул рукой Денсен, вытаскивая из-за пазухи цветок. Он был замызганным и уже доживавшим последние часы, но Аннет все равно обрадовалась, улыбнулась и тут же схватила подарочек. Ну, или подачку – как посмотреть. — Как видишь, не так уж и плохо, — она кивнула на бадью. — Вот, вардены прачкой меня устроили, я и не жалуюсь. Во время битвы, ну, там, в гномьем городе помогала лечить раненных, только я ж ничего в лечении не смыслю… Дес нахально приобнял её за талию и намекнул, не хочет ли она продолжить то, что они так активно начали во время побега. Мало кто из женщин сразу не догадывался, что Дес не из тех, кто радостно обвешивает себя обязательствами, словно рыцарь доспехами. Аннет в эту категорию не входила. Она была одинока, она страшно хотела кого-то рядом. Она получила. Проходившая мимо Трианна злобно зашипела и сплюнула на землю.