Серые слёзы. Серая кровь

Когда Йоль приблизилась к лагерю варденов, огромному кипящему месиву, то почувствовала приступ удушья — снова так много людей, и после тихого спокойного леса это казалось настоящей пыткой. Она была абсолютно уверена, что Насуада захочет выслушать подробности её диверсии, и что ей, несомненно, уже доложили о печальном исходе. Шпионы Хальфреда таились повсюду, и Йоль, несмотря на её положение, знала далеко не всех из них. — Она не даст тебе продышаться? — Дес как никто другой ощущал каменные мысли Йолле. Та лишь пожала плечами: — Сначала доклад, потом отдых. *** Она сужает глаза и презрительно фыркает — эльфийка с лунно-белыми волосами. — Уйди с дороги, — требует она, глядя на Синге. — Или пожалеешь. Но он не отходит. Не отступает. Он вообще не знает, что такое отступать — если есть какая-то проблема, и её надо решить, но не получается — решай до тех пор, пока она не исчезнет. Сейчас такой проблемой оказалась луноликая эльфийка. Ни к чему говорить краткое, но ёмкое «нет» или пафосное «только через мой труп». Полукровок общался с помощью действий, и сейчас его действия прямо и довольно-таки доходчиво сообщали, что с места он не сдвинется. Синге осторожно положил руку на эфес. — Сингвет, — предупреждающе произнес эльф, с ног до головы покрытый темно-синей шерстью. — Тебе не под силу будет справиться со всеми нами. Отойди. — Блёдхгарм. Лиотха сказала моё имя? — Лиотха. Луноликая эльфийка тоже схватилась за меч. *** Перед встречей с Насуадой Йоль всегда чувствовала некоторое волнение. Отчего-то у предводительницы варденов получалось прижать к стенке кого угодно, независимо от его положения, характера и степени вины. Степень вины Йолле зашкаливала. Как она и рассчитывала, где-то посреди толпы варденов их нагнал Джарша и трясущимся голосом передал, что «госпожа светлейшая предводительница варденов ожидает госпожу Энн к себе». Йоль усмехнулась — интересно, отчего же этот мальчишка не прокричал на весь лагерь «госпожу сестрёнку Энн», получился бы тот же самый эффект, потому что посланца Насуады тут знали все, и они уже начинали оглядываться, кого это он там зазывает. Предводительница варденов восседала на кресле и барабанила пальцами по подлокотникам. Её руки светились белыми бинтами, и на фоне тёмной кожи и красного платья выглядели поразительно и странно. «Что это? — Йоль прищурилась и дёрнула головой, сдерживаясь, чтобы не оглянуться. — Кто-то напал на неё? А как же девочка-провидица?» — Здравствуй, Энн, — властно проговорила Насуада. — Не расскажешь ли, как всё прошло? Позади неё возвышались Джормундур и Хальфред. Смертельно уставшая Йоль вздохнула еще раз — это будет весёлый разговор. Джормундур хмурился, но видел в ней Джейлин, потому внутри боролись гнев за провал и любовь к иллюзии прошлого. Хальфред как всегда потешался над всем и вся, и Йоль была почти уверена — он знал, что всё так закончится. Конечно, не во всех подробностях, но знал. — Задание выполнено, госпожа Насуада, — она постаралась не усмехнуться на этих словах. Предводительница варденов нехорошо нахмурилась: — Что значит — выполнено? — Заданием было вытащить нашего человека из Фейнстера. Мы его вытащили. — О, разумеется. Только в то же время всполошили почти весь город и Черную Руку. Разрушили тюрьму, устроили погоню, расстреляли отряд стражников. Это провал. Никто теперь не откроет ворота. Мы потеряем сотни, тысячи людей в бессмысленной осаде. Ты провалилась. Тебе нужно было понимать это, нужно было расставить приоритеты, а теперь, после ваших выходок, Гальбаторикс знает, что мы сделали и что можем сделать в будущем. Теперь нам не удастся пробраться в другие города, чтобы там открыть ворота! Что-то тревожило её, разъедало изнутри, и оттого она не могла говорить спокойно — голос то затихал, то переходил в крик. Какая-то мысль засела в голове и не давала ей покоя. Интересно, где маленькая провидица, которая знает, как утешить любого человека? Любого, разумеется, кроме обладателя серой крови. — Мы бы и так этого не смогли, если бы открыли Фейнстер, — возразила Йоль. Она думала, что после гневной речи Насуады совсем упадет от усталости, стараясь при этом хотя бы помнить, где находится, но, ощутив чужую злость, вдруг накалилась и затем затвердела, будто только что кованый метал опустили в холодную воду. — Но тогда мы бы открыли хотя бы его. В данном же случае у нас нет ничего, кроме упущенной возможности. И как ты её упустила! Устроила целое представление! Сбросить тюрьму в реку — красиво и эффектно. И громко. — Тюрьма была настолько старой и неустойчивой, что вполне могла бы упасть сама, — развела руками Йоль. — Скажи, Насуада, какой у меня был выбор? Был Берг — он стоял на плахе, его вот-вот должны были казнить. Твой приказ — спасти его. Мы и так пришли слишком поздно, когда его не только раскрыли, но и приговорили… — Энн, — задумчиво прервал её Хальфред, — ответь-ка мне на один вопрос. Йоль перевела взгляд на главу тайной службы и вздёрнула бровь. Он спросит что-то нехорошее? Что-то, что опять заставит её усомниться в своих людях? — Тебе не показалось странным, что Берг был абсолютно целёхоньким? Старые шрамы — да, а вот новых ран нет. Он был изранен ровно настолько, чтобы суметь сбежать. У Йоль внутри что-то провалилось. Не может быть. Нет. Это неправда. Ты поверила ему безо всяких оснований? Рядом должен быть кто-то, кто делает нас лучше, но он не должен менять нас полностью. Нельзя верить каждому прохожему, как это делает Талика. Ты настолько устала, что потеряла всякую бдительность? Конечно. Да, да, всё верно — он так долго пробыл в стане врага один на один с лучшими экзекуторами и магами Империи, что вполне разумно было ожидать от него чего-то… подобного. Но Йоль не ожидала. Отчего? Почему? Куда делась вся её подозрительность? Раз вошедший в её тесный круг, Берг вдруг получил статус неприкосновенности и полное доверие. Йоль выругалась и ощутила внутри сгусток ярости — и на себя, и на него, и на Талику, радостно принимавшую весь этот мир. Ярость переродилась в желание. Хотелось немедленно побежать и всё исправить, хотелось врезать как следует этому Бергу, хотелось стать более осторожной и не доверять уже так горячо мнению Талики… — То-то и оно, — Хальфред цокнул языком и изогнутым кинжалом принялся вычищать грязь из-под ногтей. — То-то и оно. — Считаешь, что это была ловушка? — подозрительно осведомился Джормундур. — А ты, — тут он взглянул на Йоль, — неужели ничего не поняла? Она выдохнула, почти придавленная собственной слепотой. — Я заметила это, когда к тюрьме подходил отряд. Но тогда я решила, что им нужны наши головы… — А на самом деле, милочка, они решили запустить лису в курятник. Насуада хоть и была невероятно зла, позволила себе коротенькую усмешку: — Не сказала бы, что мы — такой уж курятник. Но лиса в любом случае есть и она, — тут предводительница варденов взглянула на Йоль, — тебя обыграла. — Нужно немедленно схватить этого мерзавца и бросить в темницу! — взревел Джормундур, стукнув кулаком в грудь, но Насуада его резко осадила: — Нет. Ни в коем случае! Если он шпион — а уж мы найдем способ это выяснить — то мы сами сыграем с ним в игру. И играть будешь ты, — она не сводила с Йолле глаз, — и выиграешь. Это как наказание за весь её провал. За то, что вовремя не увидела предателя, что не смогла контролировать своих людей, не разделила семью и соратников.Насуада сказала «мы» — «мы сыграем», что означало «ты отыграешься, ты возьмешь реванш за то, что упала и потянула варденов за собой, это твоя вина, и ты должна её искупить». Поэтому всё, что сказала Йоль, — всего лишь одно слово: — Цель? — Он будет передавать своим хозяевам то, что мы хотим, чтобы они получили, — Хальфред скрестил руки на груди. — Тебе придется контролировать поток поступающей к нему информации, и если понадобятся актеры, обращайся, у меня их целый балаган. Только помни, что он тот ещё лис. Следил за имперской властью в Фейнстере. Но слишком там засиделся — это его слабость. Он годами работал по одной и той же схеме, так что теперь ему будет тяжело переменить тактику, и в этом твоё преимущество. Йоль уже представила, какой огромный объем работы ляжет на её плечи, и медленно выдохнула. — Кто будет сообщать информацию мне? — Я найду, кто, — кивнул Хальфред, как бы отпуская её. Он явно показал, что его разговор с ней закончен. Джормундур только тяжко вздохнул — все эти игры были ему не по душе, но как главнокомандующий, он обязан быть в центре событий. Насуада молчала, и это молчание тяготило сильнее, чем крики, потому что кто знает, какие там, у неё в голове, мысли. — Какое наказание будет за провал? — спросила сестрёнка Энн, не желая оставлять недомолвок. *** Йоль сжала кулаки. Эльфы. Проклятые эльфы. Так много (целых одиннадцать!) она видела первый раз в жизни — статные, красивые, невероятно изящные, они производили впечатление, а этот покрытый шерстью, которого Син называл Блёдхгармом, казался страшно притягательным, так что на ум приходили всякие интересные картины… «Обалдела что ли?» — возмутился Денсен. Йоль одёрнула себя. Что это такое? Что с ней творится? «Не знаю, что от него исходит, что-то магическое, наверное. Впрочем, на мне же стоят щиты, так что вряд ли… Значит, это природное воздействие…» Она прошептала несколько заклинаний, и странные чары эльфа исчезли. Хорошо еще, что Талерики рядом не было — она куда-то улетела уже на подходе к лагерю, прихватив с собой Берга, и Йоль только успела мысленно крикнуть, чтобы та не вздумала ничего ляпнуть про Фейнстер. Луноликая эльфийка смотрела прямо на поверенную Насуады. — У тебя есть то, что тебе не принадлежит. Отдай это немедленно. — Всё, что при мне — моё. И отдавать я ничего не собираюсь. Йоль знала, что с одиннадцатью заклинателями ей не справиться. Даже самый лучший фехтовальщик-человек проиграет самому слабому из эльфов, а о магии, пожалуй, и упоминать не стоит. Конечно, не будь Йоль сейчас так измотана, а энергия её синего камешка полностью истощена, она могла рискнуть и оказать сопротивление одному из них, если бы потребовалось. Но их тут одиннадцать! Это чистой воды самоубийство. Оставалось лишь надеяться, что эльфы не захотят ссориться с варденами. Только не в такое время. И к тому же, они же должны понимать, что Всадник их за такое по головке не погладит. Постойте… А они вообще знают, кто такая Йоль? Первый раз в жизни она собиралась воспользоваться своим положением лично для себя, и это немного беспокоило. Но выбора не было, и Йоль, пристально глядя на внезапную противницу, тихо прошипела: — Знаешь, кто я? — это звучало глупо и пафосно, но пути назад уже не было. — Кто? Йоль молча подняла руку с кольцом-печаткой. — Du hünd abr Myrkleikr Veidhrandi*, — почти выплюнула эльфийка. — Du garm**, — поправила Йоль, и эльфы засмеялись. — Вы не хотите с ней ругаться. Йоль вышла вперед, оставив Синге позади, обернулась, посмотрела на его руку, которая всё еще лежала на рукояти меча и покачала головой. Не надо быть таким угрожающим — эльфы только снаружи такие все из себя невозмутимые, кто знает, что у них внутри… — То, что у меня, принадлежит мне, — вновь повторила Дочь Спайна, и луноликая эльфийка прищурилась. Теперь у Йоль появился еще один враг. Другие эльфы, по счастью, особой неприязни не выражали, но кто их, в общем-то, разберет. Однако в чём Йолле была уверена абсолютно, так это в том, что прямо сейчас они нападать не станут — это хорошо. Плохо — обязательно наступит тот момент, когда они всё-таки решат это сделать. — Loi, atra älf waíse***, — прошептал эльф-волк, осторожно прикоснувшись к руке эльфийки чуть выше локтя. Та вскинулась, но послушала, и одиннадцать эльфов удалились так же внезапно и бесшумно, как и появились. — Вот ведь вляпались, — выплюнул Дес. Йоль только пожала плечами — ей еще идти к Насуаде, и сейчас главное, чтобы она не узнала об этом происшествии раньше, чем закончится встреча. *** Когда Дочь Спайна вышла из шатра предводительницы, то наткнулась на нежданного гостя. На этот раз Эцур был в красном. Он стоял к ней спиной, и она могла видеть изящные узоры, выполненные золотой нитью. Йоль горестно вздохнула — вот кто здесь Du hünd abr du könungr****, так это он. Ещё одной партии с рыцарем Даута она не выдержит, особенно после той трёпки, что устроила ей Насуада с двумя её верными hündar. Не надо спускать на провинившегося всех собак, достаточно спустить лишь двух, но способных разорвать глотку с первого раза. — Почему ты рыцарь именно Даута? — спросила она, подходя ближе. Он не вздрогнул, даже не дёрнулся и нарочито медленно обернулся. — В приличном обществе сначала принято здороваться. — А я не из приличного общества — я из тех, кто вечно куда-то спешит, и у кого нет времени размениваться на условности. Он усмехнулся. Она-то знала, что ему условности надоели до колик, и он бы с радостью послал бы их куда подальше, но вот только он в Игре, а Игра полностью состоит из условностей. — В Дауте как-то орудовал маньяк, убивал молодых девушек и зачем-то оставлял их без одежды и срезал волосы. Орудовал довольно долго, где-то около полугода. Я выследил его и убил. Прикончил на месте, сразу и без разговоров. С тех пор и стал рыцарем. Интересно, а его венценосный братик хоть выделил ему какую-нибудь землю? Бастарды, как правило, ничего никогда не имели, кроме того, что им подарили. Даже прав не имели. Значит, Эцуру с рождения не причиталось никаких поместий и прочей дворянской дряни, папа-дрессировщик вряд ли ему что-нибудь дал. А вот брат, который полагается на него во всем и в то же время так страстно ненавидит? «Надавить на больную мозоль или нет? Пожалуй, не стоит — когда-нибудь возникнет более отчаянная ситуация, вот тогда и задам это вопрос», — решила Йоль. — Чем обязана? — Для не-сестрёнки Энн ты слишком часто ходишь к Насуаде. — А для абсолютно постороннего человека ты слишком часто за мной наблюдаешь. Эцур усмехнулся снова. Отчего? В Игре он, скорее всего, встречал куда более смелых женщин, и от Йоль они отличались лишь тем, что всегда носили платья. Он протянул ей правую руку, в которой держал нечто продолговатое, завернутое в тряпку. — Король Оррин не любит оставаться в долгу. Он обещал награду и он выполняет свои обещания. Это тебе в благодарность за… моё спасение. Он развернул тряпицу, и взору Йоль предстал изящный кинжал — гарда слегка выгнута, рукоять обтянута чёрной кожей, а навершие имело два зубца, которыми, если постараться, можно было пребольно ткнуть противника. Ножны тоже были сделаны из черной кожи, и всё это великолепие покрывали узоры из серебра. — Я заметил, что ты в бою предпочитаешь кинжалы, и также подумал, что вычурное золото тебе явно не понравится. Этот экземпляр сделан на заказ королевским кузнецом из настоящей аберонской стали, которую можно определить по особому голубоватому блеску и изгибающимся узорам. Йоль выдохнула, потому что секунду назад перестала дышать от восторга, и взяла оружие в руки. Провела рукой по гладким ножнам, ухватилась за рукоять и вытащила клинок, сполна насладившись тонким и стремительным звуком скользящей стали. Приняла боевую стойку, сделала пару выпадов из разных позиций и осознала, что у кинжала идеальный баланс. Идеальный для её роста, веса, стиля боя. Для неё. — Кто определял длину и размеры клинка? Кузнец? Это всего лишь удачное совпадение. Пожалуйста, пусть будет так… — Нет. Это делал я. Она подняла глаза на Эцура. Как странно, как всё это странно… Как кто-то может лучше неё знать, что ей нужно? Внутри промелькнула какая-то смутная догадка, но Йоль не успела уловить, какая, потому что ощутила, что к ним приближаются Денсен и Талерика. Девчонка была в приподнятом настроении, разведчик что-то ей радостно рассказывал (небось, пошлую шутку, с него станется), но когда увидел Эцура, настроение его резко скатилось к уровню сварливой старухи, которой всё не нравится, и у которой каждая вторая ворует, а каждая первая —та ещё прошмандовка. «Это еще что такое?» — завёл свою песню Дес, но не успела Йоль ответить ему что-нибудь язвительное, как вдруг Талерика завыла. Все немедленно кинулись к ней. — Что? Что такое? — Йоль мгновенно активировала вокруг Талики защитный блок против магии, но никакого воздействия извне не ощущалось. — Мне холодно! Мне очень холодно! — девчонка обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. И Йоль тоже похолодела. Ещё один? Здесь? Сейчас? *** Эльфы нагнали их уже у баррикад, так что зрителей собралось немного. Идеальные, великолепные, они были существами из иного мира, вечного, но застывшего навсегда. И одна из них, беловласая эльфийка, пожалуй, самая прекрасная из всех, негромко окликнула Йоль. Негромко для остальных, но не для Дочери Спайна. Йоль обернулась, неизменно радуясь, что Талерика и Берг куда-то исчезли. — Да? — она попыталась сохранить на лице невозмутимое выражение. Впрочем, получилось это без труда: она так устала, что на эмоции просто не хватило сил. — Этот лук… —эльфийка приблизилась со скоростью ветра, но Йоль всё же успела отпрянуть, и Синге в мгновение ока загородил её собой. — Лук? — переспросила Йоль, ощущая, как струна внутри неё медленно, но верно натягивается. Покрытый тёмно-синей шерстью эльф покачал головой и проговорил: — Лой, это невежливо. Atra esterní ono thelduin. Вероятно, он поздоровался первым, потому что ощущал, что его соратница поступила некрасиво. Но откуда здесь эльфы? Их королева прислала их на подмогу? Или в помощь принцессе? Впрочем, неважно — они союзники варденов, поэтому их присутствие вполне объяснимо. Потом можно будет расспросить Насуаду. — Mor'ranr lífa unin hjarta onr, — Йоль слегка прищурилась, разглядывая неожиданных собеседников из-за плеча Синге. — Чем могу помочь? Та, кого шерстистый эльф назвал Лой, гордо вскинула подбородок: — Златокрылый лук, что у тебя за спиной, тебе не принадлежит. Не знаю, откуда он у тебя, но вот что я скажу — он был украден полукровкой по имени Элиль, и он принадлежит моему роду Сьяра'Сумир еще со времен Великой войны с драконами. И сейчас я требую, немедленно верни его! Йоль прищурилась. Йоль сжала зубы. Йоль никогда не отдавала то, что принадлежало ей. — Нет. Эльфийка дёрнулась. — Нет, — для верности повторила Йоль.— Этот лук мне достался в наследство от моей матери. У тебя нет никаких доказательств, что он действительно был украден и что он принадлежал твоему роду. — Ты получила его в наследство от воровки. Она, эта Лой, знала мать Йоль? Не то что бы полукровка была так важна — Джейлин важнее — но всё же… Йолле никогда не задумывалась о том, что у неё есть родичи среди эльфов, слишком далёким и загадочным казался ей этот народ, как будто его и вовсе не существует, а теперь вот его представители стояли прямо перед ней, и, возможно, у кого-то в жилах течёт та же кровь… Серая от пыли и пепла, которые остались после долгого пути и сгоревшей души. — Ты кем-то ей приходишься? Семья? — после этих слов Йоль замерла. — Не смей делать её моей семьёй, — процедила эльфийка. — Нас обманули, жестоко обманули, и она появилась в результате этого обмана. Так что она никогда не будет частью моей семьи. «Значит, Лой — её сестра? Или что-то вроде того? Двоюродная, может быть, или племянница, но в любом случае, родственница. Да так я могу и деда с бабкой найти, если, конечно, они живы, а то все члены моей семьи с завидной регулярностью внезапно оказываются мёртвыми… И что это за обман?» Эльфийка сделала шаг вперед, но на её пути стоял непоколебимый Синге. — Уйди с дороги, — с ледяным спокойствием проговорила Лой. *** — Всё в порядке, сейчас пройдет, — зашептала Йолле, прижимая Талику к себе. Тело девочки сотрясала крупная дрожь. — Что это ещё такое? — недоумённо пробормотал Эцур. — Магия? Денсен сначала тоже хлопал глазами, а потом на него накатило понимание, и он открыл рот, а потом закрыл, будто выброшенная на берег рыба и закачался из стороны в сторону, как маятник, и Йоль отчётливо ощущала, что он понятия не имеет, радоваться ему или нет — с одной стороны да, потому что есть ещё один из них, к кому можно будет без опаски повернуться спиной, а с другой… с другой он страшно не хотел впускать в их маленькую семью какого-то чужака. — Вероятно, магия, — но сейчас разум Йоль занимала лишь одна мысль: кто это? Кто из всех этих людей? — Миледи, могу ли я чем-то помочь? Эцур так не вовремя решил включить благородного рыцаря и, вопреки всем правилам поведения с дамами, аккуратно дотронулся до запястья Талерики. Вероятно, он ожидал, что этот жест её успокоит, придаст смелости, польстит, в конце концов, но девчонка заверещала ещё сильнее и отдёрнула руку. «Это он… — волной прокатилось в голове у Йоль. — Он! Вот проклятье, брат короля Оррина, бастард, вернейший человек сурдийской короны — один из нас. Вот проклятье! Проклятье! Проклятье!» Так этот холод во время битвы… этот холод — не озноб из-за недостатка сил? Этот холод был знаком, но Йоль в то время слишком увлеклась сражением с Бездушными, чтобы обратить на него внимание, а потом спасала чью-то жизнь, а потом новости о графе, гильдия убийц, чертов Фейнстер, и она совсем позабыла об этом незначительном факте… — Что за… — пробормотал Эцур, но Йоль быстро перебила его, желая хоть как-то объяснить все те странности, что здесь творятся: — Есть на тебе какие-нибудь защитные чары? Он удивлённо вскинул бровь, но всё же ответил: — Разумеется. Я был бы дураком, если бы у меня их не было. — Думаю, они вступили в конфликт с её чарами. Я поговорю с магами их Дю Вранг Гата, может, они найдут объяснение… Благодарю за подарок, Эцур, рыцарь Даута. Возможно, еще увидимся, — быстро пробормотала Йоль и под удивленный взгляд бастарда быстро ретировалась, буквально волоча на себе трясущуюся Талерику. «Боги, Йоль, ну почему ты всегда выбираешь мужчин, которые могут подложить тебе гигантскую свинью?» — отчаянно взвыл Дес. «Да не выбирала я его! Он сам выбрался! И вообще, это Трианна его ко мне направила». «Брат королька Оррина! Его правая рука! Его слюнявая псина! Ты попала Йоль, причём крупно…» «Сейчас это не важно. Он один из нас! Ты понимаешь, что это значит?» «Нет, — Дес будто отрезал. — Нет, ни за что! Только не этот надутый индюк, Йо-Йо. Ты только посмотри на него! Разрядился как павлин, нос задрал, да только задница-то у него всё равно куриная!» — Дес, мы не бросим его, — Йоль прищурилась. — В чём дело? — Талерика наконец-то оклемалась. Стоит ли ей говорить? Что если она ненароком их сдаст или сделает ещё что-то глупое? Впрочем… Нехорошо это, лгать своим, со своими надо быть предельно честным, иначе как поворачиваться спиной, если нет абсолютного доверия? И Йоль решилась: — Я хочу, чтобы ты никогда и никому об этом не говорила. Я хочу, чтобы ты дала мне клятву на Древнем языке, потому что бессознательное иногда может быть сильнее нас. Если хоть кто-то узнает нашу тайну, в лучшем случае тебя сочтут сумасшедшей, в худшем — на нас будут ставить опыты. К удивлению Йоль Талика слушала внимательно, не спорила и не перебивала. Лишь резко кивнула, соглашаясь с каждым словом. — Этот холод — знак, что рядом кто-то из нашего народа. Быть может, народ — слишком громкое слово, но знак остаётся знаком. Думаю, Эцур — один из нас, но с ним будет намного сложнее. Ты сама это понимаешь. Какими хорошими ни были отношения варденов и сурдийцев, Насуада и Оррин всё равно соперничают. Открыв свои мысли правой руке короля, мы подставим нашу предводительницу, так что тут надо действовать очень осторожно, и я прошу тебя, — тут она взглянула на Деса, — и тебя тоже оставить это мне. Денсен злился. Денсен кипятился по-страшному, но прекрасно осознавал тот простой факт, что сделать ничего не сможет. Причем в обоих случаях — с решением Йоль и с Эцуром, которому нужно как-то втолковать, что такое Серые, семья, доверие, и что политика тут ни при чём. Со стороны лагеря к ним приближался сияющий Берг. «С этим тоже надо быть осторожней, — мгновенно предупредила она. — Вероятно, он шпион. Потом объясню». — Берг, рада тебя видеть, — Йоль училась играть на струнах. — Знаешь, после того, что мы провернули в Фейнстере, ты — один из немногих, кто удостоился этой чести! «Вот ведь вляпались», — мрачно прокомментировал Дес. * пёс Ночной охотницы (слова «пёс» во Введении не нашла, так что просто перевела с Норвежского и добавила сверху умляут) ** волк *** Лой (лилия), оставь это **** пёс короля