Серые слёзы. Серая кровь

Выбраться из клетки не составило труда. Дес ускользал много откуда, это — лишь одна из десятков тюрем, в которые его швыряли. Да и к тому же, замок такой жалкий, что просто подуй, и он развалится. Конечно, она рассчитана на солдатню, которая отпереть замки может разве что ключом, ну, или хорошим пинком, но эти замки были похожи на амбарные — такие же огромные и несуразные. У Деса он упал открытым уже через минуту. Пробраться ночью в арсенал не составило труда — ну конечно, кто туда полезет? Стоит на страже парочка хиляков, ничего не подозревает — они ж все за правое дело сражаются, армия преданных хомячков. Насуадочка сказала — победим Гальба, если в пропасть прыгнете, и все туда бегут, пока не заполнят её доверху, а потом она её с лёгкостью переходит и идёт дальше, а за ней бегут другие хомячки. Потом она говорит — целуйтесь с ургалами, и все… ну ладно, не все, но целуются, а эта глупая Йо-Йо бежит впереди да ещё и обгоняет. Дес сплюнул. Где его оружие, он понятия не имел, поэтому схватил стаую шпагу, всю в зазубринах. Разобраться с новым клинком не составит труда — в своё время он со многими разбирался. Потом на кухню — захватить еды, а затем можно и в путь. Талерика отправилась в Урубаен, вот и он туда пойдёт. Девчонку надо вытащить, а вообще хорошо бы просто перехватить. Пусть эти мертвецы катятся в Бездну, но её они с собой не утащат, а ведь именно это и случится, попади она в лапы Гальбаторикса. Пожалуй, можно было бы сказать, что внутри у него Бездна вместо души, и эта глупая девчонка просто провалится туда. Дес распихал еду в валявшийся поблизости мешок, прихватил пару бутылок вина и двинулся в путь. Нужна лошадь, поэтому он отправился на конюшню. Мальчишка-конюх, возившийся там допоздна, получил по голове и тихо-мирно отключился. Ну, а что? Дес только оказал ему услугу — нечего в такой час ходить незнамо где. У бедняги — и это совершенно очевидно — бессонница. Не то что бы Дес был хорошим врачом, но кое-что подлечить умел. Радикальными методами. Он взял лошадь под уздцы, тихонько проскользнул мимо стражей, которые стояли по периметру лагеря, и, почти насвистывая от довольства собой, пошёл на север — звезда Глаз дракона, самая большая и яркая, указывала ему путь. И тут внутри что-то дрогнуло. Кто-то рядом, но это не просто чутьё, это чувство внутри, это осознание… Вот проклятье. «Здравствуй», — горным эхом прокатился знакомый голос. «Пошла прочь из моих мыслей!» — рявкнул он как можно громче. Ох, вытолкнуть её будет сложно, но это не та мысленная магия, которая одним только прикосновением превращала его в орущего младенца, нет. Это магия Серых, а закрываться от неё он научился очень хорошо — надо же, в конце концов, хоть как-то сохранить себя от этого всего. — Ну вот что ж ты вечно лезешь, а? — прорычал он, увидев в темноте знакомый силуэт. — Опять по шапке хочешь получить? Учти, в этот раз я церемониться не стану. — Успокойся, Дес, — она помахала перед его лицом чем-то похожим на бутылку. Внутри приятно булькало. — Я не собираюсь тебя останавливать. Я устала от этого, будто плыву против течения. Я просто поговорить. — Этого недостаточно, чтобы свалить меня, если что, — он указал на бутылку. — Я и не пытаюсь. Это я для себя. Денсен резко рванул вперёд, и Йоль поплелась за ним. Она знала, что надо идти — он позволил ей это ощутить. Но больше ничего. Хватит с него всех этий мотаний, его голова принадлежит только ему. Он спустился вниз с холма, чтобы стражи лагеря его не заметили, и присел на мокрую холодную траву. Протянул руку — Йоль послушно отдала ему бутылку — вытащил пробку и сделал глоток. Неплохо, очень неплохо. Похоже, вытащено откуда-то из личных запасов верхушки — только у таких шишек может храниться такое отменное вино. — Неплохо ты подготовилась, милочка, — он хмыкнул и протянул бутылку Йоль. Она сделала глоток, и он ощутил удивление, исходящее от неё. — Как оказалось, да. — Ну и что ты хотела? Чего он ожидал? Ох, да какая разница, что она скажет? Ему не нужны её слова, ему сейчас от неё вообще ничего не нужно. Он уйдёт в любом случае, как бы она ни пыталась его удержать. — Прости меня. Прости меня?! И это всё, что она может сказать? Очень, очень мало. Она не умеет просить прощения, также, как и сам Дес, вот только у неё хватило смелости хотя бы начать. У тебя даже на это не хватит. Ты ведь пытался её убить. «Я за дело пытался!» — рыкнул Дес внутри себя. — Ты же понимаешь, чем ты вообще занималась, а, милочка? Ты пыталась сделать меня игрушкой. Куколкой на верёвочке. Собачонкой на привязи. Вот чем ты хотела, чобы я стал. Чтобы сидел рядом и не тявкал. — Но мы должны быть вместе! — в её голосе звучало отчаяние. — Мы же одной крови! Одна семья! Мы должны держаться рядом, чтобы помочь друг другу, если что! И тут Дес взвился: — Стоп, стоп, стоп! Когда это я задолжал, а, Йо-Йо? И кому? Тебе? Что-то я не припомню, что что-то у тебя брал, чтобы потом отдавать. Когда ты надо мной колдовала? Так я не просил. Я должен только тем, у кого занимаю денег, да и то я даже такие долги не отдаю. Это ты у нас носишься туда-сюда со всеми этими «ядолжна, ядолжна!», тьфу. Понавесишь на себя этих долгов, как праздничных игрушек, а потом валишься под их тяжестью! Она молча выпила. Кажется, она собиралась вылушать всё до конца, ну так у Деса много чего ещё было в запасе. — Я делаю, что хочу. За Талерикой я иду, потому что хочу, а не потому что я кому-то там должен. С тобой я был рядом, потому что хотел. На войне на этой я хотел быть. А вот ты, Йо-Йо… когда научишься делать то, что хочешь, а не то, что должна, вот тогда и поговорим. Она сжала зубы. Посмотела на него. — Есть вещи, которые мы должны по умолчанию — отвечать за свои поступки, например. — Вот ты и отвечаешь сейчас. А всё, что ты там себе напридумывала — «я должна возродить Серых», «я должна победить в этой войне» — это всё дрянь какая-то. Оставь это тем, у кого нет выбора, Всаднику, например, или Насуадочке своей. У меня выбор есть, и ты пыталась его отобрать, вот и поплатилась. Никто и никогда не посмеет отобрать мой выбор. — Но мы семья! Семья всегда должна быть рядом! — Это ты всё пыталась склеить из нас семью. — Хочешь сказать, она совсем тебе не нужна? И тут Дес задумался — а была ли она ему нужна? Что-то, что всегда рядом, что не ударит в спину и не предаст. Да. Пожалуй, скорее да, чем нет, но чтобы всё было не так, чтобы всё было проще, а не это вот всё. Чтобы не крали его волю, его желания. Он не хотел разбираться, что он чувствует, пусть бабы в этом копаются, он просто знал, что хочет к Талерике, и если «семья» ему в этом мешает, он перешагнёт её. Он сам выберет себе семью, не позволит её навязывать. Нужды говорить всё это вслух у него не было — он не стал закрываться. Она смотрела на него и нервно пила вино, всё больше погружаясь в глубины своего отчаяния. Ей ещё только предстояло осознать, как сильно она запуталась, пока бегала за Чёрной рукой, и Дес знал, что это такое. Он, правда, особо долго с этим не затягивал, это дело скучное. — У меня её никогда не было, и я так хотела её получить. Я всегда была одна и всегда мечтала быть не одна. — И, конечно, ты ринулась клеить нас к себе, как только получила эту байку про Серый народ, а, милочка? Кровь-то, конечно, одна, да только она не даёт тебе права превращать меня из человека в собачку. Пфф, тем более, у тебя не получится. Ключ там у тебя, не ключ, ты мне не повелитель, ты такой же человек, как я. Ну, я, конечно, получше буду, тут не поспоришь. Он самодовольно ухмыльнулся. Когда говоришь — Дес так считал — когда говоришь наиполнейшую глупость, стоит ухмыляться, и люди примут тебя за самовлюбленного дурака, а не за неуверенного балбеса. Лучше уж быть (или притворяться) самовлюбленным, чем неуверенным. Он поставил себе цель — найти Талерику — и сквозь эту цель, казалось, ничего не видно, но было какое-то неясное чувство, какое-то… сожаление что ли. Он никогда не жалел, что что-то сделал или не сделал — он сожалел, что когда-то было хорошо, а сейчас дерьмо какое-то, но вот задуматься, отчего всё внезапно, ему в голову не приходило. Нужно просто разгрести. А сейчас это сожаление не разгребалось. Потому что раньше было хорошо, а теперь так себе. Раньше было что-то целое, а теперь сломалось. Неправильно всё как-то. — Ты не можешь превращать людей в собачек. Это как-то мерзко. Когда ходил в наёмниках, у нас и то в собачек не превращали. Хочешь — оставайся, не хочешь — вали. — А ты мог мне сразу сказать, чтобы я катилась в Бездну, а, Дес? — Йоль взвилась, и в её сознании промелькнули искры ярости. — О, нет, конечно, не мог! Ты и сам не знаешь, чего хочешь, да?! Дес оторопел от такого отпора. Он-то считал, что она будет сидеть смиренной овечкой и подблеивать на все его обвинения, но, как оказалось, огонь в ней ещё остался, хоть он стремительно выгорал, пока она пыталась остановить его.Впервые в жизни ему стало кого-то жаль. Глупая Йо-Йо. — Я всего лишь хотела иметь семью, — убито произнесла Йоль. Её попытки защититься выглядели жалкими и неуверенными хотя бы потому, что она сама осознавала, что где-то прокололась. — Ты не умешь иметь семью, Йо-Йо. И ты, как назло, схапала именно тех людей, которые тоже ни черта в этом не смыслят. Ну и как ты собралась тогда это делать? Твоя семья состоит из кучи «должна», при этом ты и на нас хотела всю эту дрянь повесить. Когда-то давным давно она у меня была, и что-то я не припомню всех этих «должна». Есть что-то ещё, но что — не спрашивай, я без понятия. Он поднялся. Выпитое вино дарило чувство лёгкости, а Йоль… та вообще поплыла. Можно говорить всё, что угодно. Но правда есть правда — они не умели быть семьёй. Они так и остались по одиночке. — Семью, как правило, не выбирают, но наша из тех, которые выбрать можно.Но ты учти, Йо-Йо, выбирать придется тщательно. Я вот выбрал. Талика — моя семья, и я пойду за ней хоть на край света. А ты сиди тут и думай, что ты сделала не так. — Что мы сделали не так, — поправила она. — Во всем всегда виноваты двое, Дес. Не перекладывай на меня свою часть. Денсен усмехнулся. Что ж, по крайней мере, она научилась не делать себя виноватой во всех бедах, уже неплохо. Поднялся — она тоже спешно поднялась — и посмотрел ей в глаза. Там, за её спиной, он видел Талику, удивительную, прекрасную, наивно верящую в справедливость и добро, слышал её пронзительный смех, и знал одно — он перейдёт моря, свернёт горы, он отдаст всё, что у него есть, сделает всё, что в его силах и немножко больше, чтобы найти её и помочь ей. Что угодно просто для того, чтобы знать, что она в порядке. Только она, больше никто. Пожалуй, это можно назвать семьёй, а остальное — грязь и дрянь под ногами. Он видел в глазах Йоль две вещи — сожаление о сделанном и невероятную обиду. «Почему не я? — спрашивала своим скорбным выражением лица. — Я ведь готова была сделать для тебя то же самое! Я же тебя отовсюду вытаскивала!» «Действительно, почему не она? — подумал Дес. — Почему Талика? Потому что она маленькая и глупая? Ну так не такая уж она маленькая да и не особо глупая. Наивная — это да. И сильная. Волей уж точно. Йоль тоже сильная, умная, ну и так далее по героическому списку, но почему же всё-таки Талика?» Потому что Талика не тянула его за шкирку в попытке сделать своей «семьёй», вот почему. Потому что она не просила ничего обратно, хотя и дула губки. Потому что… ну, потому что она — это то, о чем он всегда мечтал, и чего у него никогда не было. — Слушай, Йо-Йо, ты не безнадёжна. Я вот безнадёжен, а ты… ну, подумай тут, мозгами пошурши, может, и придумаешь чего. А мне пора. Если ты хотела меня задержать или что-то типа того, то не получилось. Она помотала головой. И правда нет, Йоль этого не отрицала. Наверное, у неё вообще сил ни на что не хватало, а всё из-за какой-то дурацкой вымученности. Ну да сейчас это не его проблемы — если волноваться из-за того, что не может изменить, так и кукухой поехать недолго. Сейчас его забота — Талика, вот ей он и займется. — Прощай. Потом встретимся. — Встретимся ли? Он не стал отвечать на этот вопрос. Он не знал ответа. — Глупая Йо-Йо. Пара бутылок вина и хорошая компания на целый вечер могут это тебе доказать, что жизнь — не такое уж дерьмо! Но люди — твари, им особо не верь. Я вот хороший пример. Прощай, глупая Йо-Йо. Твоя стая разбежалась. Хотя бы свои мысли в кучку собери. Когда я вернусь с балбеской Талерикой, надеюсь, они уже будут в загоне, все красивые и причесанные. — Тебе бы это тоже не помешало, — прошипела она. — Можешь прятать то самое сколько угодно, но если не разберёшься с этим, оно сожрёт тебя. Мы просто скрывали боль друг друга, а не решали её, вот в чём проблема — на самом деле нам было плевать друг на друга, да? Он громко рассмеялся, так, будто выплескивал всю гадость цепей, которыми она его сковала, вдохнул, вскочил на лошадь и хорошенько её ударил. Она взвилась и заржала тем визгливым голосом, который был только у неё. — Прощай, Йо-Йо, и прости, что хотел перерезать тебе глотку. Я со зла, да, я был зол, но ты всё равно прости! Он скачет в Империю, не имея ни плана, ни шанса, ничего вообще. Только старые связи, из которых не выпутаться, а значит, надо хорошенько за них подёргать. Но в любом случае, он бы не смог сделать вид, что ничего не случилось. Йоль — та смогла бы, а он нет. Не получилось у него сидеть на попе ровно и не дёргаться, ожидая, что, возможно, вероятно, может быть всё будет хорошо, и не надо беспокоиться, эта балда сама справится, а не справится — её проблемы. В этом вся суть семьи. Нет чужих проблем, они все общие. Правда, не нужно решать за другого— лучше просто помогать. Но даже тут нужно уметь выбирать. И это право выбора у него никто не отнимет.