Серые слёзы. Серая кровь

Талерика была в ярости, но это не просто ярость — это холодное молчание, хотя внутри всё кипит. Ты слышишь лишь звон в ушах, глаза застилает пелена, а потом ты приходишь в себя и понимаешь, что должен сделать что-то ужасное с этими людьми. Они оставили её дома и уехали на бал. Отец решил, что она потерпит годик. Значит, всё было зря? Она зря терпела невыносимый холод семьи, презрение и смешки, и более того, эту отвратительную проверку? Она мчалась сюда через всю Алагейзию только для того, чтобы полюбоваться на их удаляющиеся спины? Ну нет! Так не пойдёт. Не пойдёт! Она будет там, чего бы это ни стоило, но нужен план, это обязательно, просто покричать и покрушить всё подряд нельзя, на этот раз не сработает. Талика уже знала, что будет делать. И она знала, что ей придётся исчезнуть на какое-то время и превратиться в Йоль — потому что та умеет планировать. Талике нужен план. Вот уж о чём она не думала никогда, так это о том, что когда-нибудь соберётся строить планы, но её отец — человек непростой, с ним одними подвигами не сладишь. Талика резко развернулась — слуги, с любопытством её разглядывающие, немедленно притворились, что их тут нет. Она отправится на этот проклятый бал одна и перехватит свою семью на входе, когда их уже увидят десятки других гостей. Так то! Получи, папочка! Но сначала нужно позаботиться о том, чтобы слуги-собачки не сообщили ему, что она сбежала снова. И Талерика отправилась в голубятню. Глупые птицы смотрели на неё совершенно без страха, и Талике вдруг стало их до смерти жалко. Ну уж нет, она не остановится! Истинный рыцарь всегда знает, когда проявить милосердие, а когда жалость! И она достала саблю. Спустя полчаса, вся в крови и помёте, она шла по замку, надеясь искупаться и смыть с себя отвратительное чувство того, что она чудовище. Да, она уже убивала, и потом лица этих людей являлись ей во сне, бледные, безглазые, порой она просто видела их, а порой убивала снова. Но всё равно — в этом случае у неё была настоящая причина. Эти люди пытались её убить. А голуби… просто птицы, которые оказались у неё на пути. Она пошла по головам? Она теперь монстр? Нет, не сейчас. Будь как Йоль, которой наплевать на такие вещи. Талерика всегда была уверена, что наплевать. Она вошла в свою комнату, скинула грязные вещи и уставилась на бадью с водой. Вода холодная и противная, но пришлось залезть и наблюдать, как она краснеет от крови. Вылезла, вытерлась, направилась к шкафу и ахнула — все её платья, дорогие, красивые, из шёлка и парчи, такие, о которых она с теплотой вспоминала там, у варденов, все они были изрезаны в клочья. Остались лишь рубахи да штаны, в которых она когда-то тренировалась. Талика зарычала и оделась. Что ж, а папочка с мамочкой оказались умнее, чем она думала. Ну ничего, в такой одежде даже удобней путешествовать, а что касается платьев… В конце концов, у неё с Эстер один размер, а противная сестричка не могла увезти все платья — многие из них уже устарели и были совершенно немодными, а значит, мусором в глазах сестры. Талика побежала в её комнату. И правда, в огромном шкафу висело с десяток богато изукрашенных платьев. Итак, много тащить с собой не хотелось, но бал продлится три дня, и на каждый день нужен новый наряд, а иначе тебя сочтут жалкой нищенкой, с которой не стоит и разговаривать. Первый день — это разогрев, как на тренировке. Дамы, которым нечего делать, оценивают других дам, а незамужние и мамаши этих незамужних ещё и молодых неженатых кавалеров рассматривают. Кавалеры, соответственно дам. Но в Талике зародилось мерзкое желание напакостить своей не-семье. Она им не нужна, так? Лорд Этан, он просто играл с ней, как девочки играют в куклы, а мальчики в солдатики. Она была его солдатиком — он притворялся, что она мальчишка, сын, которого он так страстно желал, но так и не получил. А теперь солдатик показал нрав и стал не нужен. Более того — опасен. Его ведь никуда не денешь, разве что замуж. Вот так просто. Она тогда, когда кричала в ярости, что от неё хотят избавиться, и оказалась права. Она придёт в первый день в этом красном бархатном платье. Это до смерти неприлично, все начнут перешёптываться о том, какая она наглая девчонка, и как отвратительно её воспитала мать. Талика даже захихикала от злобного удовольствия. Пусть они познают на себе, что это такое — жить в сплошных шепотках за спиной. Второй день — так себе, но она не знает точно, просто слышала. Отец… точнее, лорд Этан поздно ночью беседовал с их гостем, лордом Бредберном (Талика тогда пряталась под дверью), что в этот день заключаются союзы и тайные договоры. Ну, значит, скука, так что можно приходить в чём-то неинтересном. В этом голубом, например, из парчи. Их швея говорила, что ей очень идёт этот цвет, подходит под её глаза. А последний… это день клятвы Императору. Каждый молодой лорд и леди, впервые пришедшие на этот бал, дают такую клятву. Она открывает дороги куда угодно, позволяет выходить замуж (смешно, конечно, но без этой клятвы даже пожениться нельзя), стать рыцарем, обучаться где-то. Без клятвы дворянин может не больше какого-то простолюдина. «А знатно он нас всех посадил на цепь», — подумала Талика. Она не будет давать эту клятву. Она ускользнёт раньше. За эти три дня она должна раздобыть секрет смеющихся мертвецов. В третий день она придёт в этом чёрном платье с огромным вырезом. Вот и чудно, собралась. Осталось взять припасы в дорогу и оправляться. До Урубаена путь недолгий, за два дня доедет (семья же будет ехать дней пять в медленной и вечно застревающей карете). Поселится где-нибудь в гостевом доме (получше, а не в таком гадюшнике, в каком они жиле в Фейнстере) и спокойно подготовится. Для этого понадобятся деньги, ну да она знала, где они лежат. Выбравшись из отцовского кабинета (он был закрыт, но Талика влезла через окно), она отправилась за припасами, но там её уже ждали — управляющий, немолодой уже лысеющий мужчина с лисьим взглядом. В конце концов, за едой она пришла бы в любом случае. — Отойди, Эван, — властно произнесла Талика, стараясь добавить в голос как можно больше приказного тона. Но управляющий даже не шелохнулся. Видимо, приказной тон лорда Бранвена звучал куда страшнее. — У меня есть чёткий приказ от лорда, Талерика. Я не могу позволить тебе уйти. — Я леди Талерика, — рявкнула она. — Немедленно пропусти меня или очень пожалеешь. — Нет. И в этом нет звучало не только желание исполнить приказ. Она бы поняла, честно. Но в нём звучала жажда унизить её, сделать больно. «Ты не пройдёшь, шавка, потому что ты тут вообще никто. Ты вроде нас, слуг, а требуешь, чтобы тебя звали леди и кланялись тебе. Знай своё место, шавка», — вот что читалось на его лице. Не будь этого, Талика бы не разъярилась, как разбуженный ранней весной медведь. Она выхватила саблю и прохрипела, чуть ли не задыхаясь от ярости: — Либо ты отходишь, либо тебе будет очень больно. Он лишь усмехнулся. Он не верил. И она вогнала лезвие ему в ногу. Эван закричал и упал, прижимая руки к ране: по ткани медленно расплывалось кровавое пятно. Из-за поворота выбежали слуги, целая куча мужчин и женщин, и они смотрели на неё с таким ужасом, что Талерика ощутила мурашки. Никто на неё не смотрел с ужасом, ни у кого не сжималось сердце при виде неё. И это чувство… приносило неимоверное удовольствие, потому что когда тебя боятся, никто не станет шептаться за спиной. Или станет, но так, чтобы ты никогда это не услышал. — Я перережу вас как котят, — предупредила она и перешагнула через управляющего. Дёрнула за ручку — дверь заперта. Талика зарычала и приставила клинок к его горлу. — Открой дверь, — потребовала она, чувствуя, как в ней просыпается Дес. Это его ярость, его угрозы, но сейчас она не мешала ему. Управляющий часто задышал, но покачал головой, и она воткнула саблю в вторую ногу. Он завизжал и трясущимися руками полез куда-то под одежды. Талика на всякий случай отступила назад, готовая немедленно ринуться в бой или уклоняться от метательного ножа, но это оказались всего лишь ключи. — Не надо больше, леди Талерика, — управляющий глядел на неё с мольбой, — не делай этого. Вот ключ от этой двери, только пощади. Талика быстро провернула ключ, распахнула дверь и ощутила что-то неладное. Прыгнула вперёд, уперевшись в связку вяленого мяса, оглянулась и увидела их сокольничего, замахнувшегося дубинкой. Ах так?! Решили огреть её по голове?! Она быстрым движением полоснула его по груди и толкнула ногой. Где-то в конце коридора завизжала женщина. Слуги разбежались, утаскивая раненных. Надо бы побыстрее управиться, пока не пришел командующий замковой охраной, а то будет картина как в Фейнстере… Талика живо собрала припасы и побежала к конюшням. Во дворе никого не было, видимо, слугам хватило урока в коридоре. Быстро оседлав Милаху, Талика взобралась на лошадь и повернула к воротам. Надо спешить, надо спешить, а иначе… А иначе командующий стражей будет ждать её у ворот с целой свитой как, например, сейчас. — С дороги, — прошипела Талика, пришпоривая лошадь. Но ворота были заперты, а перед ними стояло десять человек во главе с сэром Брегаром. Он хороший человек, правда, он смеялся по-доброму и никогда не называл её бастардом и… всегда выполнял приказы своего лорда. Всегда. У Талики сжалось сердце. Она знала, что не справится с ними, её запрут в комнате, и ничего не выйдет. Как оказалось, планировать она не умеет. *** Впрочем, как и Дес, который сидел сейчас связанный в маленьком лагере варденов-диверсантов. Сейчас он активно дёргал руками, пытаясь ослабить путы, но ничего не выходило, ровно как и с ногами. Дес выругался. Потом ещё и ещё, каждый раз всё громче, и ту из-за поворота выглянул совершенно красный мальчишка. Дес удивлённо на него уставился, но потом сообразил. Ну да, всё логично. Кто-то же должен был остаться в лагере, а этого мальца, походу, для того и таскают с собой. — Чего тебе, мелкий? — насмешливо проговорил Денсен. Тот сразу насупился: — Ничего я не мелкий. — А чего тогда краснеешь как помидор, когда услышал неприличные слова? Так только девицы делают. И нахально рассмеялся. Ох, стоило как можно сильнее вывести этого дурачка из себя. Дес снова был в лесу. Ну или на опушке, по крайней мере, но тут был человек, настоящий человек, который — его лес. И Дес расставлял силки. — Я не краснел! Это… это… это у меня от природы такое лицо красное! — заявил он, постепенно бледнея. — Ну-ну, козявка. Ты не только стыдливый, как девица, но и трус! Парень немедленно взвился. Вот чем хорошо военное время — голова у таких юнцов затуманена честью, славой и храбростью. Этот, похоже, и в битве-то никогда не был, раз у него такой туман. Вот увидит пару смертей и одумается, а пока… Он шагнул к Десу и с силой ударил его по лицу. Дес расхохотался, выплёвывая кровь. — Я же говорил — трусишка. Настоящий боец развязал бы меня и сразился на равных. Так, так, высокопарные фразы, честь и прочее барахло — вот что нужно, что бы вывести этого мальчишку из себя. Он стоял и пристально смотрел на Деса, и на лице его промелькнули сотни эмоций. Это и ярость, и желание немедленно развязать его, Денсена, чтобы начистить ему… хм… это самое, и опасение, и воспоминание о том, что связать его удалось лишь потому, что он грохнулся без сознания. Хотелось показать силу, испытать себя, но в то же время он понимал, что против такого воина, как Дес ему не выстоять. Всё это к великому разочарованию Денсена он осознал за доли секунды. — Я не дурак, если что, — предупредил мальчишка. — А жаль. — Я знаю, что против тебя мне не выстоять. Я не боюсь. Денсен пристально на него взглянул. Быть может, когда-нибудь из этого парня выйдет что-то путное. — А вот если бы я стоял бы перед тобой — боялся? — Заткнись, сволочь, дезертир поганый, — рявкнул мальчишка, отошёл подальше и схватил какую-то флягу. Дес закрыл глаза и пошевелил руками. Когда ничего не видишь, мир ощущается как-то ярче, глубже. Верёвки натирали, и он выругался. Жаль, что он не умеет как Йоль одним лишь взглядом заставлять людей делать, что она захочет. Проникать в голову, ворошить там всё и плавить волю. Он помнил, как она плавила его волю. Помнил, как она заставляла его кричать. Боги, что же у них за отношения были такие больные? Хотя, с ним всегда так. Может, это он больной? На голову. Мальчишка сел напротив него и пристально уставился. Он трясётся от страха, и Дес это видел. Иначе бы не глазел на него не моргая, так что слёзы наворачивались. Ничего, парень, ты прихлёбываешь вина для храбрости, так оно тебя скоро позовёт. — Небось старшие тебе не разрешают пить такое, а, малец? Тот взвился: — Небось ты заткнёшься, когда я тебе в рот кляп вставлю? Денсен рассмеялся настолько издевательски, что, пожалуй, даже Насуадочка с её хвалёной выдержкой смутилась бы. А мальчонка и вовсе взорвался, как неудачное заклинание Трин. Он схватил грязную тряпку — если бы устраивали соревнование, она бы, несомненно, заслужила бы звание самой грязной в мире — и с грозным видом двинулся на Деса. Тот, чтобы не испортить атмосферу, паскудно ухмылялся, короче, был самим собой. Парень продолжал надвигаться, грозно сдвигая брови, и Денсен еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он подошёл совсем вплотную, схватил Деса за волосы и попытался воткнуть в рот эту мерзкую тряпицу, но Денсен извернулся и укусил мальчишку за руку. Тот взвыл, но Дес не дал ему опомниться и ударил в колено. Парень упал, воя ещё громче, Денсен ногой треснул ему по лицу, услышав мерзкий хруст. Мальчишка затих. Бедняга. Как говорится, не в то время, не в том месте, но Талерика важнее. Дес кое-как извернулся и просунул руки вперед, гусеницей подполз к неподвижному телу и вытащил из-за пояса кинжал. Быстро перерезал путы и усмехнулся. Интересно, о чём они думали, оставляя его наедине с этим юнцом? Пожалуй, в назидание стоит связать его, может, паскудную записку какую нацарапать. Время будет потрачено не зря. О, Денсен дорого бы заплатил, чтобы увидеть их лица! Он гнусно захихикал и приступил к исполнению плана. Потом отыскал своё оружие, провиант и вскочил на одного из великолепных коней варденов. Его лошадка-инвалидка осталась в деревне, ну что ж, не беда. Дураки-вардены поплатятся за их ошибку. Могли бы просто поблагодарить и отпустить, так нет, надо было выпендриваться. Дес ещё подумывал поджечь лагерь, но решил, что оно того не стоит, да и тем более, его тогда вообще объявят врагом народа, не хватало ещё, чтобы собак на него спускала не только Империя, но повстанцы. Так, героем быть не получилось, это верно. Но рядом с ним не было мастера героизма, так что он найдёт её и попросит пару уроков. *** Талерика хмуро осматривала двор через решётку. Её часто сажали в эту комнату, чтобы она подумала о своём поведении, и она всегда сбегала. Маленькая комнатушка под чердаком, где есть всё необходимое для воспитательной работы — плётки, священные книжки, чан с ледяной водой и неудобная кровать с соломенным тюфяком, который впивался в рёбра как пиявки. И решётка, разумеется. Талика вздохнула. И как она раньше не догадалась? Она так часто играла в солдатиков с отцом, он учил её не нападать на горячую голову, подумать сначала, но она и думать об этом не хотела. Зачем? У тебя есть сила, и ты идёшь вперед, вот и всё. И как она раньше не догадалась, что была для лорда Этана таким вот солдатиком? Ну и, конечно, что нападать стоило осторожней, желательно, когда стемнеет. Отец… то есть, лорд Бранвен… ожидал от неё такого, верно? Что она ринется за ними в ту же секунду, и она сделала это. Надо было спросить себя — чего ожидал от меня оте… лорд Бранвен? Всё очевидно, да? Всё очевидно. Талика сползла на пол и ощутила комок в горле. Она совсем одна. Целый замок слуг против неё, а она одна. Отчаяние заполнило её до краёв, и до смерти захотелось оказаться в лагере варденов, где единственным врагом (кроме имперцев, разумеется) были мерзкие падальщики с отвратительным характером. И тут Талика разозлилась. «Тоже мне, дочка лорда! Может, он и не твой отец, но он воспитал, ну, по крайней мере старался сделать тебя настоящим рыцарем, а ты тут сопли распустила! Нет уж, Брегар, конечно, верный, но не хитрый. Хитрый это лорд, а Брегар…» Она вскочила и заколотила в дверь, крича что-то несуразное, с проклятьями и руганью. Что ж, эффект неплохой, небось, стража за дверью считает, что она бесится тут и ходит кругами, как волк в клетке. Она усмехнулась. «Не стоит считать врагов дураками, даже если они таковыми и являются, — сказала однажды Йоль. — Чем умнее ты их считаешь, тем более ты настороже, а это, поверь, никогда не помешает». Скоро будет бить колокол, призывая всех работников ко сну. Надо успеть. Надо попасть в такт с ним… А пока Талика улеглась на верхнюю балку и принялась рассматривать крышу. Она тут уже старая и совсем ненадёжная. Интересно, об этом дряхлом замке хоть кто-то заботится? Если бы он достался ей, она бы сожгла его, чтоб он сгинул в Бездне. Сожгла вместе со всем притворством, насмешками и болью. Не стоит обижаться на прошлое. Оно было когда-то и сейчас оно совершенно беспомощно, потому что ты можешь сделать с ним что угодно — отпустить, забыть, перекроить. Талика закрыла глаза. Она хотела попасть на бал Императора, всегда хотела. Сначала чтобы показать сёстрам, что она лучше и красивее их. Она мечтала, как мужчины будут приглашать её танцевать, а они останутся сидеть одни-одинёшеньки, источая зависть. И она, Тэлли, найдёт себе завидного жениха, графа там какого-нибудь, и будет счастлива и так далее. Теперь она хотела только раздобыть секрет. Что до жениха, то сейчас явно не до него, да и потом она ещё подумает. Всё-таки станет рыцарем, дел будет невпроворот… Колокол громко ударил, возвещая, что пора заканчивать работу. Внутри Талерики что-то ухнуло, и она подняла ноги. Будет ещё четыре удара, значит у неё всего четыре попытки. Бум! И она со всей силы пнула крышу. На неё посыпалась пыль и солома. Бум! Ещё разок, да посильнее, упираясь спиной в балку. Бум! Пыли стало больше, и что-то, кажется, хрустнуло, хотя за грохотом ударов не понять. Бум! Талика пнула в последний раз, и кусок крыши свалился почти на неё, окатив пылью и чем-то там ещё, из чего делают крыши. Она тут очень давно прохудилась, и никто не позаботился о том, чтобы её починить. А вот теперь стоило поспешить, потому что мало ли капитан решит её проведать перед сном. Талика выбралась на крышу и пригнулась, чтобы на фоне заката её никто не заметил. Осторожно подошла к краю, свесилась и приземлилась на балкон спальни Венетии. Ох, как же жаль, что она плоскогрудая доска, иначе Талика бы не заморачивалась и взяла её платья! Но вместо этого она положила её шкатулку с драгоценностями в первый попавшийся наплечный мешок — в конце концов, чем-то придётся платить, и Талике не хотелось платить натурой. Искать свою сумку было глупо и рискованно, поэтому Талика замерла, приготовилась и прыгнула прямо на дерево, стоящее напротив балкона. Она постоянно так делала, когда подкладывала спящей сестре лягушек в кровать, потому что та предусмотрительно запирала дверь. Так что Талика приноровилась. Она тихонько спустилась, осмотрелась — вроде никого. Вдоль стен прокралась до конюшни — темнота хорошо её прикрывала — скользнула внутрь и сразу же подошла к Милахе. Та радостно заржала и уткнула мягкий нос Талике в лицо, и та ощутила странный прилив спокойствия. Ну хоть кто-то здесь на её стороне! «Не время терять время», — хмыкнула Талерика, вскакивая в седло. Всё как в прошлый раз, верно? Ночь, темнота, одиночество, дождя разве что не хватает. Она нырнула прямо во тьму, а за ней неслись перепуганные герцогские лошади, который она выпустила из конюшни и хорошенько напугала. Погоню они организуют нескоро!