Серые слёзы. Серая кровь

Этого не может быть, не может быть! Талерика ударила по закрытым воротам. И почему она подумала, что всё будет так легко? Что она войдёт, заберёт секрет смеющихся мертвецов и спокойно выйдет? С чего она так решила?! Их окружил отряд стражи, и капитан ехидно поинтересовался, куда это юные голубки собрались. Еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться ему в глотку, Талика милым голоском ответила, что прогуляться. Побледневший Джо Рид начал как-то отрывисто выдыхать. — Во время бала не положено, госпожа, — ответил капитан. — Три дня ворота будут заперты. Коли хочется гулять, гуляйте в парке. Он развернул лошадь и припустил, но Талика ещё долго чувствовала его неприязнь. А потом протяжно застонала. Какая же дура! Ну конечно, император позаботится, чтобы никто не пришёл, погулял просто так на балу, а потом смылся без клятвы. Джо Рид позади сделал глубокий вдох. Талика обернулась — лицо у него было красное, будто он не дышал. Он обхватил себя руками и мелко дрожал, и Талика скривилась. «Что же делать? Что делать?! Завтра уже День клятвы императору, но я не могу… Может, спрятаться в городе? Нет, у него на службе стая магов и чернорукие — отыщут. Не хочу давать ему клятву! Не хочу быть его верной собачкой!» Талика в отчаянии оглянулась на дворец. Ей тоже хотелось обхватить себя руками и задрожать, но она не могла позволить себе такую роскошь. *** Одетт Уайтроуз выглядела так, будто сошла с небес. «Боги, какая красивая!» — это единственное, о чём Йоль могла думать, когда Эцур представил даму, стоящую рядом с королём. Она в жизни не видела женщину красивей и изящней, чем Одетт Уайтроуз. Её прямая как стрела спина, алые, удивительно манящие губы, тонкие брови и широкие глаза, в которых можно было утонуть — всё так и искрилось идеальностью. Она стояла справа от Оррина и о чём-то с ним перешёптывалась, и её распущенные волосы спадали ей на плечи. И Йоль понимала, почему остальные дамы бросают на неё возмущённые взгляды — у них у всех на голове красовались сложные сооружения причёсок, а она взяла и нарушила этикет одним лишь движением. Йоль поймала себя на мысли, что захлёбывается в восхищении. Что творилось с мужчинами вокруг сурдийской красавицы, даже описать сложно — в глазах каждого читалась такая преданность, что по единственному её слову они готовы были броситься хоть на самого Гальбаторикса. Либо они очень хорошо играли. «Поле боя. Помнишь?» — День добрый, Энн, — протянул король Сурды, всем своим видом выражая безразличие. — Я желаю выказать тебе благодарность за спасение самого верного моего слуги. И он протянул ей кошель. Деньги? Правда? Интересно, сколько стоит жизнь его брата? Йоль поклонилась: — Была рада помочь, Ваше Величество. Вот и всё. Вся игра. Йоль, конечно радовалась, что всё прошло так быстро, но что-то кольнуло её. Пренебрежение, но Оррин вовсе не ей пренебрёг — он просто не мог этого сделать, потому что она ему и так никто — он пренебрёг братом, одним из Серых. Но Йоль лишь сжала зубы и отошла к самому дальнему столу, пряча кошель в карман. Она потом посчитает, сколько стоит жизнь рыцаря Даута, королевского бастарда, одного из лучших воинов Сурды. И, быть может, однажды швырнёт эти деньги в лицо королю. Однажды. Йоль прикрыла глаза и потёрла кольцо с аметистом. Она купила его у барахольщика сама себе. Ей захотелось. Да и к тому же, полудрагоценный камень можно было с лёгкостью превратить в слабенький амулет, а если время от времени вливать туда энергию, то не придётся тратить силы. Она всё ждала, что кто-то снова начнёт за ней наблюдать, но смотрели на неё все, кому не лень, поэтому амулет не работал. Точнее, работал слишком хорошо, и Йоль прекратила его действие, чтобы не тратить зря энергию. Снова съела тот удивительный фрукт и окинула взглядом людей в шатре. И встретилась взглядом с Одетт Уайтроуз. К своему несчастью. — Только в глаза ей не смотри, — прошептал кто-то ей на ухо. Йоль резко обернулась — прямо позади неё стоял разряженный мужчина, кудрявый, разрумяненный и совершенно бесформенный. — Я — лорд Тиббот, несказанно рад встрече, госпожа Энн! — Ты… откуда ты меня знаешь? — прошептала Йоль. Картошка, натуральная картошка! — Да о тебе все говорят! Что ты вытащила Эцура с поля боя, и что он… кхм… только я тебе не говорил… влюблён в тебя по уши и позабыл свою жену. — Жену? — глупо переспросила Йоль, и у Тиббота вдруг сделалось такое хитрое выражение лица, будто он подстроил пакость. Так, значит, у Эцура есть жена? — Ах, ты не знала, госпожа… Ах, вот я глупец! Спугнул тебя. Ты уж не кори его сильно, он на самом деле нежный и ранимый в душе. А то что заигрался… со всеми ведь случается. И каким же мерзким ей показался Тиббот в этот момент, Йоль, наверное, даже описать бы не смогла. Как грубо, настолько, что даже она заметила. И ей захотелось выбить его из колеи. — Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Ах, спасение с поля боя так романтично, неудивительно, что после вспыхивают чувства… — заливался Тиббот. — А был ли ты, благородный лорд, на поле боя? Он покачал головой. Конечно. Это бесформенное тело, эти нежные ручонки… Он, наверное, вообще никогда оружия не держал. — Я расскажу тебе, благородный лорд, как там всё случилось. Хочешь особенных подробностей? Он закивал в предвкушении, что глупая девчонка ему выдаст очередную карту против королевского пса. — Что ж, слушай. Повсюду кровь. Мясо. Вонь. Кровь везде, и ты уже не знаешь, твоя ли она или чужая. Ты ступаешь по трупам, проваливаясь ногами в кишки и желудки, они рвутся, и тебя чуть ли не выворачивает от запаха. А вокруг люди, которые желают разрезать тебя. Кусочек за кусочком. Всё болит, колет, надрывает, и хочется лишь лечь, закрыть глаза и стать мёртвым мясом, но нет, что-то тянет вперёд, а позади, на носилках стонет и умирает человек, который спас тебе жизнь, и ты идёшь, тащишь носилки, они цепляются за тела и рвут их на части, и на тебя смотрят их мёртвые глаза, боль, вонь, стоны. Вокруг живые, которые лучше бы умерли, и они просят тебя убить их, но ты всё идёшь вперёд, уже не понимая, жив ты или мёртв… Тиббот побледнел и зажал рот руками. — Романтично, благородный лорд? Быть может, это поможет завоевать тебе какую-нибудь даму? Пойдёшь на штурм Белатоны? Он издал нечленораздельный звук и побежал сквозь толпу, расталкивая людей, и Йоль слышала, как его выворачивает снаружи. Тихий смех Эцура вывел её из оцепенения: — Я ожидал чего-то подобного, если честно, но это было великолепно. Бедняга Тиббот ещё долго будет бояться слухов обо мне. Благодарю. Йоль передёрнулась, будто пытаясь стряхнуть с себя то ли отвращение к Тибботу, то ли мерзкие удушающие воспоминания о Пылающих равнинах. — Не ожидала, что всё пройдёт так быстро, — прошептала она. — Ты заметила что-нибудь? — он никак не ответил на её слова. Йоль кивнула в сторону Одетт: — Заметила. Сурдийская красавица, чем-то напоминавшая Лойет, не сводила с неё глаз. Интересно, если поставить рядом её и луноликую эльфийку, кто будет красивее? Лой, такая тонкая и почти невесомая, словно призрак в ночи, словно бледный лунный свет, или Одетт, Белая роза, изящная, совершенная и абсолютно настоящая? А ведь у роз имеются шипы… Одетт что-то прошептала королю Сурды, положила руку ему на плечо и направилась к Йоль, по дороге прихватив два кубка. — День добрый, Энн, — певуче и слегка надменно произнесла она, изящно протягивая ей один из кубков. Её рука, такая же белая, казалась верхом совершенства, и Йоль протяжно вдохнула. Как хорошо, что она выбрала наряд под горло — никто не увидит её уродливых шрамов. Она прекрасно понимала, отчего другие женщины смотрят на Одетт с такой ненавистью: рядом с этой богиней каждая, пожалуй, почувствует себя уродливой простолюдинкой, а уж Йоль-то, высокая, обгоревшая, с перерезанным горлом и ещё тысячей шрамов, с порезами на запястьях и следами от кандалов, Йоль с жёсткими выцветшими волосами и совершенно неприметными глазами скучнейшего серого цвета… Йоль чувствовала себя нищенкой из трущоб Тирма. Но в конце концов… Это же не Йоль пришла на приём короля. Это сестрёнка Энн. И сестрёнка Энн, та самая, что изрубила чёрную змею, заметила мелкие ожоги на руках Одетт Уайтроуз, будто та в спешке голыми руками схватила какой-то опасный сильнодействующий яд. Ах, вот оно что, госпожа красавица. Вот оно что. Йоль протянула руку и улыбнулась как можно более дружелюбно, хотя в сердцах полагала, что это выглядело как оскал. Внутри всё сжималось и закручивалось в огромный водоворот, а в голове будто огромный колокол отбивал «Чёрная рука, Чёрная рука!». В горле пересохло. Сердце забилось быстрее, и удары отдавались в ушах глухим гулом. Надо как-то её отвлечь. Если Одетт из Чёрной руки, кто знает, что она подсыпала в вино? Может, не пить? А, может, выпить и притвориться отравленной? Молчание опасно затягивалось, и на помощь пришёл Эцур: — Леди Одетт, ты сегодня ослепительна, впрочем, как и всегда. Йоль резким движением схватила кубок. Одетт рассмеялась: — Получается, Эцур, я выгляжу совершенно обычно! — Что не мешает остальным дамам бросать на тебя обжигающие взгляды. А ты, будто искристый снег, отражаешь их и сияешь ещё ярче… Пока королевский бастард разливался соловьём, Йоль быстро прошептала пару заклятий на обнаружение ядов. Белладонна. Ах вот ты в какие игры играешь, госпожа Уайтроуз! И Йоль сделала глоток. Глаза Одетт, неподражаемые, глубокие зелёные глаза, наполнились восторгом, и лицо её озарила ясная улыбка: — Умение наслаждаться хорошим вином высоко ценится в обществе, — усмехнулась она. — Прошу прощения, — Йоль постаралась, чтобы голос звучал смущённо. — Не поздоровалась с тобой, госпожа… Ей так претило притворяться дурочкой, но если Одетт и правда из Чёрной руки, то эта жалкая пародия на притворство её не обманет, впрочем, о других подобного сказать нельзя. Люди вокруг уже выворачивали шеи, силясь углядеть, чем же это там занимаются красавица Сурды, королевский бастард и таинственная девчонка, которая вытащила его с поля боя. — Ах, не беспокойся! Я понимаю, роскошь вскружила тебе голову, но только не подумай, что у нас тут всегда так. Подобные приёмы — редкость, и тебе удалось увидеть то, что случается нечасто. Разумеется, все наши силы мы бросаем на то, чтобы победить в войне. Хм, как там Эцур сказал?.. «Небольшой приём у короля»? — Я искренне в это верю, — кивнула Йоль. «Мы часто так гуляем и не собираемся отказываться от удобство из-за какой-то там войны!» — на самом деле сказала Одетт Уайтроуз. «Да, я прекрасно знаю, что все твои слова чистейшая ложь», — ответила ей Йоль. — Я рада побывать… — тут Йоль вдруг запнулась и схватилась за шею. Одетт немедленно протянула руку: — В горле пересохло? Йоль кивнула, с трудом пытаясь сглотнуть. — Выпей ещё вина, тебе полегчает. Йоль немедленно сделала ещё глоток. — Прошу прощения, господа, — осиплым голосом пробормотала она. — Кажется, мне уже пора идти, тем более что королю совершенно не интересна моя персона. Одетт, великолепная Одетт, выглядела обеспокоенной. Что за талант! Интересно, переиграла бы она Насуаду? Нет, вряд ли, но оставлять такую змею рядом с предводительницей Йоль не хотела бы. А вот беспокойство на лице Эцура казалось куда более искренним, но Йоль не смогла разобрать, так ли это. Впрочем, это было приятно. Он подхватил её, слегка шатающуюся, под локоть и аккуратно повёл к выходу из шатра, и только снаружи Йоль поняла, как же там было душно и противно, и эти благовония забивались в нос… — Энн? Что с тобой? — Ничего, — просипела она так, чтобы Одетт их слышала. А потом резко схватила Эцура за жакет, притянула к себе так, чтобы тени их соприкоснулись, и зашептала: — Слушай, du hünd, Одетт пыталась меня отравить. Срочно найди Кледвина либо… — она протяжно закашлялась, — кого-то такого же тихого и способного, и отправь за мной по пятам. Кто-то явится по мою душу, потому что яда в кубке было немного, не смертельная доза. Отстранилась и затем уже громче произнесла: — Пойду я. Нехорошо мне как-то. Слишком устала. Спасибо за приглашение, Эцур, рыцарь Даута. Надеюсь, ещё свидимся… …живыми. И Йоль, шатаясь, побрела между палаток, то и дело на кого-то натыкаясь, извинялась, спотыкалась, что-то бормотала, говорила с людьми, которых уже не было. Люди то появлялись, то исчезали из тьмы, и она, обхватив себя руками, вывалилась на какой-то пустырь. В блеклом свете месяца разглядела тренировочные манекены и поняла, что сейчас находится на ристалище, а вокруг никого. — Что-то ты выглядишь неважно, — усмехнулся Роу, вынырнув из темноты. Йоль шарахнулась, силясь сделать вдох, и прохрипела: — Что ты тут делаешь? Ты пришёл меня убить? Ты — монстр? Он скорчил обиженную моську: — Вот ещё. Сама такая! Я тебе, если помнишь, жизнь спас. — Тебя не может тут быть. Ты не помнишь этого. — Но я тут, Йоль. Я тут — как и всегда — с тобой. Я люблю тебя. И Йоль ощутила, как комок в горле мешает дышать. Опять эти невыплаканные слёзы! Роу улыбнулся так, будто не было сторон, не было всей этой войны, и Гальбаторикса тоже не было, и указал пальцем ей за спину. И там стояла Джейлин. Йоль с сожалением подумала, что её окружают ослепительно красивые женщины. — Джейлин, — дрожащим голосом прохрипела Йоль. — Ты… прости… Но тетка молчала и улыбалась, потому что голоса её Йоль никогда не слышала, и горечь заполнила с головы до ног, горечь от того, что не успела, не увидела, не поговорила с единственной женщиной, которая её любила. По-настоящему любила, искренне, всем сердцем. Так любила, что предпочла сама остаться в рабстве, но её, даже не свою дочь, спасти. Джейлин ещё раз ласково улыбнулась, кивнула и показала пальцем Йоль за спину. Та немедленно обернулась, но мир так закрутился, что она упала на одно колено и когда подняла голову, встретилась взглядом с Охотником. Медленно выпрямилась и посмотрела прямо ему в глаза, невероятные, глубокие, по сравнению с которыми глаза Одетт казались маленьким зацветшим болотцем. — Ты молодец, — Охотник сказал это так, как умел лишь он. Голосом, жестами он давал понять, что в этот раз она сделала все правильно, выжила, достигла цели, что у нее есть силы повторить это, и есть силы идти к следующей. — Я знаю, — кивнула Йоль и даже не стала спрашивать, почему она молодец. Не нужно всё это, они и так знает. Комок в горле не давал вдохнуть. Йоль чувствовала, как горячие, обжигающие слёзы катятся по щекам. Это больше не joll. Больше не она. Охотник взглянул куда-то влево. Что, ещё один?! Медленно и изящно к ней приближалась фигура в белом, будто призрак, будто дымка. Луноликая эльфийка. — Лойет? Ты всё-таки пришла меня убить? — Ты верно подметила, Энн, — заявила Лой голосом Одетт Уайтроуз, — я пришла тебя убить. Йоль зашаталась и упала на колени. Застонала, рассмеялась, согнулась так, что почти коснулась головой земли. Как глупо, как глупо всё это. Все эти слова, что говорили ей призраки. Все эти слова, что она так хотела услышать!.. Она прикоснулась к сапогам со скрытыми ножнами. Одетт тихим шагом приближалась. Все эти слова… Обхватила рукоятки — послышался скрежет клинка, когда его вытаскивают из ножен. …она сказала себе сама. И Йоль бросилась вперёд, припадая к земле, как гончий пёс, меняя в полете хват с обратного на прямой, и резким движением отбросила короткий меч Одетт и попыталась достать её вторым клинком, но та отшатнулась, в её глазах застыло непонимание — она шла к отравленной девчонке в бреду, а получила яростную сестрёнку Энн. Но тут же собралась и ринулась в атаку, нанося колющий удар, и резко изменила траекторию, целясь в лёгкое, Йоль снова парировала, но Одетт не подпускала её слишком близко, постоянно уходила от ударов. Йоль никак не удавалось сократить дистанцию. Они отпрянули друг от друга и принялись кружить. Первой заговорила Одетт: — Славно сражаешься, сестрёнка. Я рада, что именно я добуду твою шкуру. Вот как Чёрная рука о ней думает — как о звере, которого пора освежевать. — Заткнись, — прошипела Йоль и только хотела кинуться вперёд, как позади Одетт выскочила Рина, одна из шпионок Хальфреда, и, закричав, бросилась на Одетт. Сзади смертельно бледный Кледвин что-то бормотал. Одетт отбила удар Рины и резко контратаковала и не зарезала её лишь чудом, только полоснула щёку. Рина упала на спину, и Одетт занесла меч, но Йоль уже рванула к ней и накинула на шею шёлковую удавку. Потащила назад — Одетт оказалась тяжёлой, брыкалась, перебирала ногами, хрипела, задыхалась, но ничего не могла сделать, одной левой рукой пытаясь зацепить удавку — спина Йоль уже разрывалась, руки горели огнём. Ещё чуть-чуть, и Йоль наткнётся спиной на забор! Одетт, наконец, бросила короткий меч и просунула правую руку под петлю, и тогда Йоль резко дернула вниз и отскочила в сторону, и шпионка полетела на землю, ударилась так, что послышался мерзкий хруст. Удар вышиб из неё воздух, она согнулась и скрючилась, и пока не опомнилась, Йоль бросилась на неё, обхватила её голову руками и с силой ударила о землю. Глаза Одетт помутнели, Йоль на выдохе ударила ещё раз. Тело обмякло, и Йоль быстро встала. Не сводя глаз со шпионки, она попятилась к тому месту, где бросила кинжалы, присела, нащупала их в темноте и запихнула с скрытые ножны. Одетт не шевельнулась. Йоль открыла душу и исследовала мир, но рядом находились лишь Кледвин и Рина. Что ж, похоже, она и правда потеряла сознание. Рина тихо подошла сзади, закрывая рукой рваную рану на щеке. Останется уродливый шрам, но она никогда не гналась за красотой. Йоль протянула руку и спросила разрешения, а получив его, пробормотала «Waíse Heill», и рана стала потихоньку затягиваться. — Я мог бы сам это сделать, — пробормотал шатающийся от усталости Кледвин. — Я и так знаю, что ты сделал, с тебя, пожалуй, хватит. Рине не снесли голову только благодаря мальчишке, который отвёл удар. Маги из людей слабенькие, так что он потратил почти все свои силы. Рина же поморщилась и, потирая новый шрам присела возле Одетт: — Надо связать эту тварь. А то ещё раз укусит. …Оррин поднял на них залитые кровью глаза. Тусклая свеча, единственная в шатре, мерцала и заставляла воздух дрожать, вокруг стола сидели король Сурды, Эцур, Насуада, Джормундур и Трианна. Йоль волком ходила туда-сюда, мечтая, чтобы всё поскорее закончилось. Она выглянула из шатра и вдохнула свежий ночной воздух. Вдали уже занимался рассвет, истыканный палатками, и потихоньку просыпался лагерь варденов, будто неумолимая и неостановимая сила, ползущая на Белатону. А позади, в духоте шатра Насуада пыталась объяснить Оррину, почему его фаворитка сейчас лежит в клетке, вся избитая и окровавленная. — Ты должен понять, Оррин, — мягко, будто мурлыкая, будто завораживая разъярившуюся змею, говорила предводительница варденов, — эта девушка не Одетт Уайтроуз. — Не Одетт? Насуада, да что с тобой?! Она приехала со мной прямиком из Аберона, мы там гуляли, говорили о книгах, опытах, да обо всём! Неужели ты действительно думаешь, что я бы не заметил изменений в её поведении? Неужели считаешь, что кто-то мог встать на её место, а я бы купился? — Я… — Насуада устало потёрла переносицу. Она тоже ещё не ложилась. «Дело пахнет политическим скандалом…» Трианна бросила на неё раздражённый взгляд, и Йоль оскалилась. «Может, тебе стоит вмешаться?» «Не буду я ни во что вмешиваться, — рявкнула ведьма. — У меня голова ещё не окончательно опустела, чтобы лезть в дела монаршьи!» Монаршьи дела или не монаршьи, а Насуада не спит уже вторые сутки, и если она сейчас же не отправится в кровать, то совсем измотается, а впереди ещё штурм Белатоны. Через пять дней они будут у её стен. — Позволишь ли ты, госпожа? — тихо попросила Йоль. Предводительница посмотрела на неё немного дольше, чем обычно, а потом медленно кивнула. Йоль подошла к столу и встала за спиной Насуады так, чтобы смотреть Оррину в глаза: — Господин, — она легко поклонилась. — Видишь ли, в чём дело. Ты никогда не знал настоящую Одетт Уйатроуз. Она давно уже мертва.