Серые слёзы. Серая кровь

Башня рассыпалась, как кубики. Эцур приказал выставить вперед щиты, но у Деса не было щита! — Забери у мертвого вардена. Я прикрою тебя заклинанием, — кричит Йоль. Дес оглядывается, но кровавая пелена уже заволокла все. И он только коротко кивает и бежит вслед за людьми Эцура, с криками бежит, с яростью, и она выплескивается в этот мир, калеча и разрушая. Дес хватает щит — тот неприятно оттягивает руку — мимо летит стрела, которая, кажется, вот-вот вонзится ему в сердце, но нет, пролетает мимо, и он бежит дальше, в потоке, в стае, где есть понятная цель — убить имперцев, взять Белатону. Все, что за пределами, все это не важно, по крайней мере сейчас. Вновь стрелы дождем обрушиваются на варденов и сурдийцев, и Дес прикрывается щитом, и ощущает, как Йоль натягивает тетиву, как спускает свою стрелу, черную, с золотым оперением, чувствует дыхание, сбивчивый ритм и холодный разум. И снова возвращается в себя, в кипящую кровь, бурлящую. Эцур и его люди уже возле двери, и самый крупный из его отряда снимает со спины ручной таран. Маг шепчет заклинания, чтобы проржавели замки, и таран бьёт, все в щепках, внутри кричат, а Дес прикрывается щитом, потому что сверху льется дождь из стрел. Дверь рассыпается, и Дес первым кидается внутрь, в душе что-то бурлит, клокочет, заволакивает разум. Дес бьёт первого солдата щитом, саблей наискось, второго по голове. Рядом пляшет Эцур, холодный, сосредоточенный, и это ещё больше злит — неправильно, что в битве нет ярости! Дес уклоняется, парирует, назад, вбок, саблю вонзить в подмышку, и человек кричит, вопит от боли, а ноги его подкашиваются. Дес перешагивает, кидается на следующего, режет глотки, протыкает сердца, и так один за одним, и кажется, будто это никогда не закончится. Щит тяжёлый, неповоротливый, и Дес бросает его. Арбалетный болт вылетает из ниоткуда и вонзается в левую руку — барзул, вот же положился на проклятую магию! Но он не трогает болт, а лишь кидается вперёд. Имперец смеётся, достает меч, прикрывает щитом, и Дес замахивается, будто потерял всю осторожность. Противник покупается, рвется вперёд, и Дес уворачивается, бьёт по руке скользящим ударом, для которого и создана сабля. Имперец воет от боли. Кровь хлещет. Деса трясет. — Занять верхние ярусы! — рявкает Эцур, но Дес-то знает, что ярость поддельная, знает, потому что пробовал на вкус настоящую. Он кидается к лестнице, но имперцы уже успели забаррикадироваться и выставить вперед копья. Рядом падает сурдиец, и Дес перепрыгивает через тело, хватает копье за древко рядом с наконечником и одергивает руку — там толстые иглы! Другой сурдиец воет, потому что его перчатка оказалась слишком тонкой, и он насадил ладонь на иглы. С той стороны дергают копье к себе, и ладонь сурдийца разрывает на три части. Снова летят стрелы вперемешку с бронебойными арбалетными болтами. Сурдийцы переворачивают столы и укрываются, Дес прыгает к ним. — Идеи? В проходе показалась Йоль — Дес скорее ощутил ее, нежели увидел. — Мысленная атака? — спросил Эцур, глядя на Алрика. — Хм… Можно, конечно, но я не справлюсь со всеми… — Есть идея получше, — Йоль заглядывает в проем, и несколько стрел приветствуют ее злым свистом. Дес на мгновение встречается с ней взглядом и видит там… веселье? Веселье у этой вечно нудящей о ценности жизни Йо-Йо?! Она достает стрелу, одну из этих, черных, натягивает, и стреляет, но попадает куда-то над головами имперцев, и Дес не верит своим глазам — глупая Йо-Йо промахнулась? И тут вдруг баррикада разлетается на куски, щепки, ошметки, осколки копий, и люди летят в разные стороны, из глаз, носа, ушей у них хлещет кровь — все смешалось, и Деса будто переклинивает — снова мир идет кругом, смазывается, и Дес кидается вперед, хотя побеждать таких противников даже скучно. Потому он летит дальше, надеясь, что другие ярусы не успели построить баррикады. И правда — они не рассчитывали на такое скорое поражение, и Дес, размахивая саблей, режет, бьет, рвет, а сзади мир разрезают стрелы Йо-Йо. Сверху бежит еще подмога, удар, отступить, бить в такт с миром, бить, когда бьет он… Дес парирует, звон стали оглушает. Враг прячется за щитом, уходит в оборону, но сзади подлетает Эцур и ударяет в спину. На Йоль наседают двое, и одного-то Дес берет на себя, бьет кулаком в нос (мерзкий хруст), оборачивается — Йоль остервенело раз за разом втыкает врагу кинжал в живот. Тишина ударила, как та воздушная волна от волшебной стрелы Йоль. Они всех перерезали? Уже? Эцур хмурый метался по башне, выкрикивал приказы — занять оборонную позицию, дождаться отряда лучников, что-то там еще. Дес его не слышал. Он стоял как оглушенный, пялясь в лужу крови, в которой отражался он сам, но какой-то неправильный, искаженный. Отчего-то затошнило. Заныло плечо, и только сейчас он вспомнил о болте. Поискал взглядом Йоль — та тоже уставилась в кровавое озеро. Хотел позвать, но в горле будто застрял комок, послал мысленный сигнал, и она вздрогнула и обернулась. — Проверяла Джо Рида и.. девчонку. — И как она? — прохрипел Дес. — Люди Эцура нашли их. Все в порядке. Больше они не говорили. Йоль только колдовала над его плечом, а Дес все думал, каково это — видеть лицо дочери в луже крови. Ее чистое доброе лицо. В крови. «Это и есть война, — заявила Йоль в его голове. — Когда чистые добрые лица в крови. Так не должно быть». «Брысь из моей головы», — скорее устало, чем раздраженно подумал Дес. Она усмехнулась, и тут его плечо буквально взорвалось чесоткой, и он взвыл от отчаяния, что не может разодрать все до крови, потому что и так разодрано. — Мстительная ты стерва! — прошипел он, и она вдруг совершенно неожиданно рассмеялась. Сурдийцы, которые остались на втором ярусе, чтобы подлатать раны, стали оглядываться, но Дес и сам сидел совершенно ошеломленный. По лестнице ястребом взлетел Эцур, обеспокоенно окинул взглядом людей и поинтересовался, что за непотребства они тут творят. — Ты какая-то странная, — сказал он, глядя на Йоль, и Дес против воли напрягся, ощущая, как сила вновь заструилась по венам, готовый броситься на бастрада и вскрыть ему глотку, хотя обещал ведь, обещал… — Правда? «Успокойся, битва уже закончилась!» — При взятии Фейнстера ты была более… сжатой. Измученной. Ты не смеялась. Йоль пожала плечами, но Дес знал, почему так было, знал и злорадствовал, что этот королевский псеныш не знает. Прибыл отряд лучников, свеженькие, непотрепанные тушки, и Эцур приказал выдвигаться к следующей башне. Дес вскочил первым. — Что это была за магия? — Спросил Эцур где-то за спиной Деса. — Волшебная эльфийская стрела с именем Виндр-сьор, — Йоль говорила тихо, и Дес знал, что она испытующе поглядывает на Алрика. — Воздушная волна? — Знаешь Древний язык? Но псеныш ничего не ответил, кинулся вперед, и его люди поспешили следом. Разрушенные останки первой башни одиноко лежали на краю улицы, а среди них прятались вардены, обстреливая кого-то с другой стороны. Но Эцур уверенно пошел вперед, оставив их самих разбираться, тем более что с башни уже летели стрелы новоприбывшего отряда. Они нырнули в подворотню, и снова звон оружия, крики, все это оглушило, снова кровь забурлила, и уже через мгновение из дома кто-то выскочил, какой-то паренек, испуганно вздохнул и нырнул обратно. Дес хотел было ринуться за ним, но Эцур преградил рукой путь. Дес вспыхнул — никто не смеет ему указывать! — Это ловушка, я уверен. Сунемся в темноту со света и ослепнем. Нас как котят перережут, — он посмотрел на Йоль. — Ты сможешь еще раз этой стрелой? — Лучше вытравить их оттуда, — она достала из поясной сумки какой-то пузырек с прозрачной жидкостью, потрясла и кинула внутрь. Звук разбившегося стекла. Тишина. Сурдийцы переглядывались и усмехались, но вдруг внутри послышался кашель, все громче, все сильнее, будто там, внутри, что-то разрывает легкие, но вылезти люди слишком боятся. Наконец, дверь распахнулась, и в проулок посыпали белатонцы, все красные, кашляющие, и Дес, вскидывая саблю, бросился на них, и остальные сурдийцы за ним следом, и кровь, кровь, ручьи крови, реки, руки, лицо, доспехи, в крови, в крови, в крови... — Идем, — приказал Эцур, оглядывая трупы, и слишком заволокла сознание красная пелена, чтобы Дес возразил против такого тона. Пробивались через защитников города они слишком долго, и когда подошли к следующей башне, уже валились с ног от усталости. — И как нам взять эту? — прохрипел Алрик, прислонившись к стене. — Так же, как и прошлую, — отрезал Эцур. — В атаку! И они побежали с криками, с воплями, но отчего-то никто в них не стрелял, и вокруг башни не было людей. Они уже приготовили таран, когда вдруг дверь распахнулась, и из нее вышел… Роран Молотобоец! — Ишь как разорались, — с улыбкой пробурчал он. Эцур резко остановился, и весь его отряд сбился в непонятную кучу. — Мы тут мимо проходили и подумали, отчего бы эту башенку не оприходовать? Хорошая башенка. Твоя, значит? — Отлично, Молотобоец, ты спас несколько жизней сегодня, — Эцур кивнул и тут же отослал двух солдат за отрядом лучников. — Передохните. Как подойдет подкрепление, двинемся дальше, к крепости губернатора. Эцур не стал отказываться. Порой холодная вода творит чудеса, но куда большее чудо для протрезвевшего Деса — это найти флягу с вином. Она (фляга) пошла по рукам, и вот уже он (Дес) побратался с половиной отряда и договорился устроить безумную пирушку для тех, кто выберется из этой мясорубки. Определенно, хотя бы ради этого стоило выжить. Дес прислонился к стене, слыша стоны раненных, закрыл глаза. Белатона сливалась в одно красное пятно, и ему казалось, что все прошлое стирается, исчезает, и что он теперь тоже забывает свое имя. Впрочем, этому помешал громкий голос королевского пса: — Поднимайтесь, выступаем! И они снова побежали, разрывая, раскалывая город на части, раскалываясь на части, бежали, спотыкались, тонули в крови. Это все, что им уготовано в Белатоне, все, что она им уготовила. И только потом, когда уже поредевший отряд укрылся под стенами внешней крепостной стены, когда Дес заметил трещину, а Йоль прокричала на все ментальное пространство: «Сапфира!” , только после того, как огромная синяя дракониха с грохотом разносила стену, Йоль обернулась к нему, к Десу, и вдруг воскликнула: — Я знаю, как снять проклятье! Тогда Дес понял, что они наконец-то победили. *** Дес смотрел на девчонку, сбившуюся в комочек на кровати, смотрел на бледного Джо Рида, сжавшего губы в тонкую полоску, на Йоль, которая держала нечто длинное, завернутое в грязную тряпицу, и матерился про себя. Не выдержал и начал материться вслух. — Проклятье, и это твой план?! Дать ей проклятый меч?! Ты хочешь, чтобы она себе брюхо вспорола и подохла?! Йоль смерила его взглядом, вскинула бровь и вздохнула. — Дес, я не вижу иного выхода. Она знала об этом. О второй части проклятья. Она знала, что Синге просил отдать его меч девчонке, если он погибнет, она знала, что этот меч делал и с ним, и с окружающими, но все равно… — Что может только человек? Подумай сам, Дес, что зверь — а она превратилась в зверя — никогда не сделает с собой? Дес молчал и скрипел зубами. — Он никогда не убьет себя. Сингвет заставлял каждого, кто его коснется, желать его настолько сильно, что разум мутился. Но гораздо сильнее он заставлял желать убить себя. Вонзить себе в живот, перебить позвоночник, наполняясь беспросветным сожалением и ненавистью к себе. Убей, убей, зачем ты есть на этом свете? Зачем существуешь? Маленькая бесполезная песчинка, мерзкий предатель, ты пошатнула мироздание, и оно сотрет тебя… — Нет, нет и нет! — Мы просто предоставим двум проклятьям разбираться друг с другом! — Нет! Мы не знаем, чем это закончится! — Зато мы знаем, чем это закончится, если ничего не сделаем — она так и останется зверем без имени! Ты этого хочешь? Ты даже не дашь ей шанс?! По мне, лучше смерть, чем это, и думай сейчас о ней, а не о себе! Дес сжал кулаки. Его трясло, и он качался из стороны в сторону, и в голове мелькали картинки, мелькали те сны, где она, девчонка, умирала раз за разом, где она смотрела уже стеклянными глазами, мутными, как бусины в дешевых украшениях. Что если это будет не сон? Что если он не сможет проснуться? Он смотрел на девчонку, которая с интересом разглядывала сверток и принюхивалась. Каково это? Каково ей там, в темнице из звериного проклятья, без прошлого, без будущего? И если подумать о ней… …не о себе… Это ужасно. — Ладно. Он сжал зубы и скрестил руки, чувствуя, как что-то внутри напрягается и рвется с каждым шагом Йоль. Та подошла к кровати, аккуратно положила сверток, сняла ткань, стараясь не коснуться золота проклятого меча, и тут же отпрянула. Дес дернулся, хотел схватить этот меч и скинуть на пол, пока девчонка не коснулась его. Но он остался на месте. Девчонка протянула руку, провела по улыбающемуся проклятому солнцу, по клинку, коснувшись лезвия. И вдруг, резко выдохнула, схватила за рукоять и вонзила себе в живот. Рубаха тут же окрасилась алым, и пятно медленно расползалось. Дес рванул вперед, но Йоль бросилась ему наперерез и сбила с ног. — Рано, рано! — кричала она, глядя во все еще бессознательные глаза девчонки. И тут она тихо заскулила. Дес вскочил на ноги, подлетел к ней — по щекам катились слезы, а скулеж перешел в рыдания. Сердце сжалось. — Что происходит?! — выла Талерика. — Что происходит?! Йоль? Йоль?! — Талерика! — выдохнул Дес, ощущая, как внутри все сворачивается от радости, и от страха, и от всего на свете. Он протянул к ней руки, схватил за плечи, ощущая, что сам дрожит. Все вдруг пошло кругом. — Не двигайся, — резко приказала Йоль, хотя Дес чувствовал, что и она теряет контроль над собой. — Руки убери с рукояти. Талерика! Слышишь меня? Слушай мой голос. Убери руки! Талерика перевела испуганный взгляд куда-то Десу за спину и медленно разжала руки. По щекам все еще катились слезы. — Дес, уйди. Ты слышишь меня? Он не сразу понял, что Йоль зовет его. Он не хотел отпускать Талику, он вцепился в нее и понял, что не может двинуться, но надо! Надо вытащить это проклятую железку… Он уже не помнил, как разжал скрюченные пальцы, просто через мгновение он смотрел уже откуда-то сбоку, как Йоль накидывает на рукоять тряпицу, дергает меч и тут же шепчет заклинания. И как Талика трогает живот и окровавленную рубаху. Потом плачет. Обнимает Йоль, обнимает Деса. И только в этот момент он поверил, что все взаправду, когда она кинулась ему на шею, содрогаясь от рыданий, а он, как дурак, вцепился в нее, прижимая все сильнее, осознавая, что отвоевал ее у проклятия, что вытащил, спас, что вот она, живая, настоящая, что он помнит ее имя и всегда будет помнить, и что, кажется, ее слезы попали ему на лицо, и что он может дышать. А все остальное уже не так важно. Она только важна, она здесь. Где-то позади улыбалась Йоль, и Дес уже все был готов ей простить за это чудо, и сам бы просил прощения за все, что сделал. Они победили. Победили...