Серые слёзы. Серая кровь

Рыдания раздавались отовсюду. Казалось, они окружали, сжимая кольцо, казалось, они уже рядом. Талика обернулась — вокруг непроглядная тьма, сочащаяся криками, полными сожаления. И потом… — Снова ты, — выплюнула Талика, увидев эту девушку. Бледная, в белой сорочке, она сидела посреди темноты и причитала: — Я думала, что нужна ему. Я думала, что я помогу, и он поможет. Я сражалась ради него! Я убивала ради него! Знаешь ли ты, что чувствует человек, когда убивает дракона? Что чувствует Всадник?! Я делала все ради него, а он отвернулся от меня! От меня и моего дракона, когда тот потерял имя! Он отвернулся, и я осталась наедине со всем, что я сотворила… …Талика ударила раз, второй, яростно, быстро. Эцур шагнул назад и парировал щитом, но во второй раз поднял его слишком высоко, и Талика ударила в живот. Они тренировались каждый день, и Эцур всегда молчал. Не спрашивал, почему она пыталась проткнуть себя, почему она — девчонка — сражается с мечом и щитом. Лишь изредка он давал какие-то советы, которые Талика находила ценными и полезными. Казалось, он наслаждался молчанием. Казалось, он наслаждался тем, что она тоже у него ничего не спрашивает. А Талике было не до вопросов — она отчаянно боролась с проклятием, с желанием бросить деревянный меч, растоптать, разломать, чтобы держать в руках только Сингвет. Но это было бы самой большой глупостью. Синге управлялся с мечом куда лучше, поэтому он мог использовать его в тренировках, Талика так рисковать не хочет. И все же, несмотря на то, что мысли ее были далеко, ее не покидало странное ощущение, что есть в Эцуре что-то глубоко неправильное, сломанное, чего она не могла понять. Что-то в его движениях не давало ей покоя, заставляя снова и снова вглядываться. Смутное чувство тревоги таилось где-то в глубине, выглядывая изредка наружу, и каждый раз Талика останавливалась и замирала, пытаясь понять, что же его вызвало, но каждый раз Эцур казался совершенно нормальным. Его техника боя была идеальна — отточенные движения, четко выверенные и попадающие ровно туда, куда он хотел, чтобы они попали. Он никогда не расстраивался, если проигрывал, и никогда не радовался, если побеждал ее. Впрочем, побеждал он так часто, что его проигрыши приносили Талике чувство триумфа, смешанное, однако, с ощущением, что он проигрывал специально, чтобы она не считала себя неумехой. И с каждым своим поражением она дралась все яростней, пока Эцур, наконец, не остановил ее. — Ты делаешь слишком много ошибок, когда злишься. Твои действия становятся все более рискованными. Трезвый расчет уступает место порывистости. Так ты не победишь. Он опустил меч и щит и шагнул назад, и Талика тут же потеряла концентрацию, и голос внутри завопил: «Брось, брось, брось!», и она швырнула тренировочный меч на землю. Эцур, видно, решил, что она взбесилась из-за отказа продолжать тренировку, покачал головой. — Надо ехать. Войско уже должно было подойти к Хелгринду, надо их нагнать. Подошел к своему коню, проверил ремни и тихо спросил у Джо Рида, что он читает. Они остались одни, чтобы пофехтовать, но, разумеется, Джо Рид остался с ними и сейчас сидел под одиноким чахлым деревцем, уткнувшись в книгу. Войско они нагнали быстро, по большей части потому, что молча ехали, и Талика сосредоточилась только на мерном стуке копыт, размышляя, а не захочет ли Сингвет большей крови на поле битвы. Впереди их ждала Драс-Леона, и если так подумать, она, Талерика, не участвовала ни в одной осаде и ни разу еще не сражалась с проклятым клинком в руках. Сможет ли она обнажить его, зная, что ей нельзя отступить? Нельзя передумать? Она либо убивает, либо нет, вот и все. Без полутонов. Когда они проезжали Хелгринд, у Талики побежали мурашки, будто она тут бывала раньше, и тогда случилось что-то ужасное. Что эта тут натворила? До войска они добрались в тот момент, когда солдаты уже ставили палатки, войско копошилось, будто огромный растревоженный муравейник, будто зверь, роющий нору, и везде ощущалась бесконечная усталость и обреченность от того, что им еще укреплять лагерь. Талика хотела помочь, но в этот момент внутри будто что-то натянулось и зазвенело, и она вскрикнула так, что Джо Рид дернулся и свалился бы с лошади, если бы Эцур его не подхватил за локоть. — Ты чего так кри… — Дес вернулся! Вернулся! — завопила Талика и пришпорила Милаху. Она мчалась вперед, и внутри разгорался восторг, потому что вот сейчас все, наконец, встанет на свои места, потому что Дес вернулся! Джо Рид пытался поспеть за ней, но отстал, и она бы его подождала, честно, если бы это был кто угодно кроме Деса! И в любом случае, она просто обязана увидеть его первой, потому что Йоль как пить дать прибьет его, как только встретит. Отряд капитана Годфри показался из-за пролеска, и Талика рванула вперёд. Капитан остановил ее резким выкриком, но она не обратила внимания, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, и так и не поняла, почему Дес так пакостно ухмыльнулся. Выглядел он, надо сказать, преотвратно, бледный, со впалыми глазами и синяками по всему телу, но после того, как он собрался умирать, даже такой Дес, побитый, но живой безмерно радовал Талику. Рядом ехал какой-то паренёк с въедливым взглядом, такой же уставший, но Талика, не обращая на него внимания, радостно заверещала, рассказывая и про рыцарство, и про тренировки, и вообще про все, и в душе ее из пустоты вырастали цветы. Мальчишка рядом закатывал глаза, капитан щурился, а потом увел отряд разгружать продовольствие, и до лагеря они добрались уже вдвоем, в там стояла Йоль с таким хитрым выражением лица, что даже Дес замолчал. Долго смотрел на нее, а потом как расхохотался. — Ты не придумала! — выкрикивал он между смешками. — Не придумала, как мне отомстить! Ахаха, ай да Йоль, не умеешь ты пакостничать! Йоль улыбнулась и пообещала, что придумает потом, и он пожалеет, что устроил все это. — Я рада, что ты вернулся живым. А теперь дуй к Хальфреду, или он тебя прикончит. Дес ушел, а Талика и Йоль отправились помогать укреплять лагерь. Они работали до самой ночи, увязывая вместе прутья, чтобы уложить пшеницу мягким одеялом, и Талика стерла все руки до крови, с остервенением завязывая узлы, но до самого последнего момента она этого не замечала, потому что в голове билась одна лишь мысль — что случится, когда меч окажется в море крови и смерти? Станет ли он сильней? Злей? Сможет ли он заставить ее убить себя? Но вот признаться в этих мыслях хоть кому-то в этом мире она никогда бы не посмела. Она не слабая! Не слабая! Она сама справится со всеми проклятьями, которые ей подкинет жизнь, и чужая жалость ей не нужна! Когда она очнулась, оказалось, что они доделали работу, а руки у Талики все в крови, и Йоль, устало выдохнув, прошептала заклинание. А потом они собрались возле палаток, и Йоль разожгла костер. Вернулся Дес, злой и взъерошенный, приполз Джо Рид, который в одиночку ставил все их палатки, пока они помогали укреплять лагерь, а Талика кое-как избавилась от навязчивого ощущения щекотки в ладонях и спрятала свои страхи глубоко и далеко. Никто их не увидит. У нее достаточно сил, чтобы самой с ними справиться. И они сидели, грелись, что-то жевали, запивая яблочным сидром, и Йоль тихо шептала, обновляя магические щиты, а Дес рассказывал о своем подходе, и какой капитан Главная пчела был глупый, и что он узнал про море, и про то, какой Кледвин был хорек, и все смеялись, зная, что на самом деле всем было страшно. Только Джо Рид не смеялся. Возможно, он чувствовал этот ужас, который брезжил где-то на грани. И вдруг позади послышались шаги. Талика вздрогнула, обернулась и на мгновение оторопела — там стоял, как его прозвала Йоль, Du hünd abr du konungr, Эцур Дауттский. Он остановился, вдрогнул и хотел было что-то сказать, но он понятия не имел, что. Что он тут делал? Почему он так удивлен? Знал ли он сам ответы на эти вопросы? Единственной, кто не растерялся, оказалась Йоль. Она встала, подошла к нему и сказала: — Держу пари, ты и сам не знаешь, как ты тут оказался. Но раз уж ты здесь, садись. Дес, дай ему сидра. Эцур Дауттский должен быть рядом с королем. Он должен охранять его сон, должен отгонять смерть, но он тут, удивленный и возможно, несчастный. «И что это значит?» — рявкнул Дес так, что нити между ними протяжно завибрировали, и Талика скривилась. «Это значит, что наша кровь зовет его, а он даже не понимает этого. Он просто идёт на этот зов. Он что-то чувствует». «И ты собираешься делать… ну вот эти все штуки, которые ты делаешь?..» Йоль покачала головой, и между ними повисло напряжённое молчание. Мысли о смерти и мече вырвались на свободу, и Талика заерзала, пытаясь найти способ сделать всё проще. Но способ не находился, пока, к ее удивлению, Джо Рид внезапно не сказал что-то странное. — Всякая встреча меняет человека. Изменит ли эта встреча тебя, господин Эцур? Брат и пес короля Оррина бросил на Джо Рида растерянный взгляд и ответил, что ничто не способно изменить его. — А в книге «Бесконечный путь» говорится, что с каждым вдохом мы делаем шаг, и каждый шаг отдаляет нас от тех, кем мы являемся. Перестать меняться означало бы перестать дышать. — Ты опять несёшь какую-то чушь, — заявил Дес, отхлебывая сидра, но Йоль покачала головой: — Это не чушь. Я тоже читала эту книгу. — Значит, чушь несет и он, и ты, и эта книга! — Просто, Дес, ты бесчувственный. И Дес немедленно вступил с ней в спор, кто ещё из них более бесчувственный, Джо Рид и Эцур принялись тихо обсуждать, насколько это высказывание верно, если жизненные обстоятельства человека не меняются, можно ли считать, что шаг не сделан, а Талика грела руки у костра и думала, что после войны у нее будет большой дом, и она там соберёт всех-всех. Пусть они найдут судьбу в разных уголках света, они всегда будут возвращаться в этот дом, рассказывать о своих приключениях и греть руки. И сердца. Именно так и будет. Утром она собиралась впопыхах, и руки тряслись, но не как в тот раз, на Пылающих равнинах. Тогда ее переполняло болезненное возбуждение, которое захватывает душу во время битвы, сейчас же… что это? Обречённость? Страх? Сжав зубы, Талика отвесила себе пощечину и рявкнула: «Не смей! Не смей…» Собранная и сосредоточенная, она пристегнула Сингвет к поясу, взяла деревянный щит, совершенно не подходящий к доспехами и мечу, но крепкий и надёжный, и вышла из палатки, готовая снова взглянуть смерти в лицо. Смерть встретила ее пасмурным утром, и рассвет только забрезжил где-то вдали. Талика зажмурилась и глубоко вдохнула, ощущая в воздухе запах дыма от варденских костров, и только собралась идти, как из-за палаток вынырнул Джарша. — Госпожа Насуада просит тебя к себе, госпожа Талика. Насуада? Что ей нужно прямо перед штурмом? Впрочем, чего бы она ни хотела, Талика обязана явиться, и она послушно пошла. Насуада выглядела торжественной и взволнованной одновременно. — Я рада приветствовать тебя, леди-рыцарь Талерика Бранвен. Я думала, как мне показать варденам, что ты теперь занимаешь такое место. И я хочу, чтобы ты сражалась рядом со мной в этой битве. Чтобы ты сверкала, как солнце правосудия в этом восстании, где мы сражаемся за наше будущее! Но для солнца тебе не хватает одной черты. Она хлопнула в ладоши, и в шатер вошёл какой-то варден, а в руках у него… Талика никогда не видела такой красоты. Разве что Сингвет мог сравниться, но он выглядел озлобленным и колючим, а это… Круглый щит, такой же золотистый, сверкающий, с отлитым поверхности солнцем, изукрашенный серебряными прожилками. Талика восторженно охнула, протянула руку, одернула, снова протянула и коснулась рельефных узоров. — Это… это мне? Насуада удовлетворённо кивнула. — Я даже не знаю, что сказать… — Не надо ничего говорить. Просто сражайся рядом со мной, будь верна мне и всегда защищай идеалы варденов, а более мне ничего не надо. И Талика, вдохновлённая, воодушевленная, вскочила на Милаху, желая лишь одного — сражаться, идти вперёд, чтобы создать лучший мир, и ни одно проклятье не сможет ей помешать, ни одна преграда на ее пути, в потом… — Можете хоть головой биться о стены Драс-Леоны, но вам ее никогда не взять! Никогда — пока этот город защищаем мы с Торном! Пусть с нами попробуют сразиться ваши лучшие воины и ваши лучшие маги, и я обещаю вам: все они неизбежно погибнут. А потом на ее пути встала трусость. *** Джо Рид пробегал строчку за строчкой, и слова наполняли его до краев, слова переливались через край, он тонул в них, он захлёбывался, но даже не пытался выплыть. Века протекали сквозь него, века и тысячелетия, он видел рождение, он видел смерть, и боль, и отчаяние перемешивались с истинным счастьем. — Джо Рид? — голос Джоада вывел его из транса. — Да, господин? Снова надо переписать ветхие страницы? — Нет, друг мой. На этот раз у меня гости. К палатке Джоада уверенно шагал приземистый поджарый человек. Он страшно хромал, но на лице его было столько высокомерия, что казалось, будто он чеканит шаг не хуже солдата. Он тащил под мышкой большой сундук, ещё сильнее заваливаясь на бок, отчего его походка казалась чем-то средним между маленькими прыжками и неуклюжим бегом. — Мне уйти? — Можешь остаться, если желаешь. Джо Рид желал, потому что сейчас он был абсолютно уверен, что с Таликой ничего не случится — их связь сотрясало ее восхищение Десом, а потом кто знает, будет ли у него время прийти к Ученому и поговорить о книгах. Человек тем временем подошёл ближе, бросил на Джо Рида взгляд, от которого хотелось немедленно спрятаться, и едким злым голосом сказал: — Какой же ты старый, Бездна тебя раздери! Джо Рид поперхнулся, Джоад даже глазом не моргнул. — Не старее тебя, Хальфред. Могу поклясться, с тебя что-то сыпалось по дороге. Хальфред сплюнул и пихнул Джоаду в руки этот сундук. — На вот, умник. Может, хоть ты вытащишь нас из этой задницы. Резко развернулся на здоровой ноге и поковылял обратно. Джо Рид понял, что все это время не дышал. — Это твой враг? Джоад выгнул бровь и улыбнулся: — Что ты! Это мой старый друг. Джо Рид на мгновение запнулся, оглядел Джоада с ног до головы и удручённо подумал, что, пожалуй, ничего не понимает в дружбе. Впрочем, когда Джоад поставил ларец и вытащил на маленькой раскладной столик книги, карты, какие-то записи, все мысли вылетели из головы, осталось только покалывание на кончиках пальцев от страстного желания прикоснуться к шершавым страницам и узнать, что там написано — столько трудов, столько времени, столько мыслей было в них вложено. Джо Рид сделал нерешительный шаг вперёд, но тут же остановился. Что если это секретная информация? Что если у Ученого потом будут какие-то проблемы с хромым человеком? — Господин, по всей видимости, мне пора идти, — а внутри завертелась дыра с пустотой, такой большой и черной, что Джо Рид едва мог сдержать крик, ощущая, как то, что возвращает ему его, исчезает. Джоад оторвался от архива из ларца и взглянул на Джо Рида, который, наверное, выглядел так жалко, что Учёный улыбнулся и ответил: — Что за глупости? Мне тут потребуется помощь. Мне нужен быстрый, но въедливый и внимательный ум, способный запоминать и сортировать информацию. Неужели ты не понимаешь? Здесь запрятан секрет того, как нам взять Драс-Леону, не потеряв тысячи человек, и ты хочешь уйти? И пустота вдруг сжалась до размеров точки. Джо Рид шагнул вперёд, коснулся книг и журналов, а потом… потом все будто заволокло туманом. Он уже не знал, что происходит вокруг — остались лишь слова, теории, гипотезы — они вдвоем с Джоадом штудировали книги, выписывали, делали пометки, и в голове поселилась Драс-Леона, большая, странная, страшная, наполненная звуками из-под земли, наполненная историями, проектами. Каким должен был стать этот город! Каким прекрасным и развитым! Талантливые архитекторы создавали грандиозные планы, а потом… потом что-то случилось. Почему все ушли? Почему все исчезло? Драс-Леона была смертельно больна. Что-то мерзкое заразило ее, и когда-то прекрасное тело теперь гнило и разлагалось. Впрочем, несмотря на это, в корявых записях чувствовалась любовь, огромная, непередаваемая, пусть и какая-то неправильная, но любовь к этому городу. Джо Рид не знал, сколько прошло времени с того момента, как он открыл первую страницу, как написал первую заметку. Все слилось в одно большое полотно, и он был уверен, что прошло несколько часов, но когда взявшаяся из ниоткуда Талика сжала его плечо и спросила, когда он в последний раз ел, в голову его закралось подозрение, что занят этим делом чуть дольше нескольких часов. Он тоскливо посмотрел на книги, на Талику, которой не мог отказать, попытался схватить ускользающую мысль, которая серебряной рыбкой нырнула в темноту, и со вздохом отложил книгу. И все же, когда он встал, и она схватила его за руку и повела за собой, он ощутил в груди странное теплое чувство, и хотя даже не знал, куда она его ведёт, он шёл, отчётливо понимая, что пойдет за ней куда угодно. Исследование этого странного ощущения безграничного доверия так его захватило, что очнулся он, только когда Талика шлепнула на стол большую миску с кашей и велела есть, и Джо Рид схватился за ложку и вновь погрузился в размышления, совершенно не ощущая вкуса еды. На моменте, когда он обдумывал, какое влияние на сознание окажет предательство такого доверия, и можно ли считать смерть предательством, или это совершенно неконтролируемое доверенной стороной происшествие, оказалось, что он уже минуту стоял перед палаткой. Талерика фыркнула и втолкнула его внутрь, и только Джо Рид утвердился во мнении, что смерть нельзя приписывать в вину пострадавшему, как его сморил сон.