Серые слёзы. Серая кровь

Если можешь, спаси на одного больше — спаси. Джо Риду снились кошмары. Ему снилось, что все они умирают. Страх накрывал его с головой, не давая вдохнуть, но каждый раз он каким-то образом все-таки вдыхал. Он видел Йоль, и все ее лицо было в крови. Он хватал ее за руки и кричал, чтобы она не закрывала глаза, но она закрывала, и изо рта ее лилась кровь. Волк добрался до нее. Он видел Талику с Сингветом в животе. Она плакала и тоже кричала, и Джо Рид хватался за золотую рукоять и пытался вытащить клинок с усмехающимся солнцем, он тянул и тянул, но тело Талики будто превратилось в камень, а потом она вздыхала в последний раз в жизни. Волк добрался до нее. Наконец, он видел Деса. До него-то волк не должен дотянуться, верно? Дес ведь может все. Он может убить кого угодно и что угодно, он быстрый, он бесстрашный, он… Он отбивается, его меч мелькает, как блики в бегущей воде, и толпа вокруг него редеет, и Джо Рид даже не пытается… и в следующее мгновение его тело насаживают на пики и поднимают высоко-высоко, и кровь дождем хлещет на головы победителей, только победа ли это, если ты весь в чужой крови? Волк добрался до него. И Джо Рид падает на колени, не в силах ничего сказать, не в силах признать судьбу победителем. Волк доберется и до него. Когда-нибудь. …повсюду вопли горна. Крики. Лязг оружия… Джо Рид вскочил, и сердце оглушило. Во рту привкус крови — он опять прикусил во сне щеку? Что за крики снаружи? Он отдергивает полог палатки и выскакивает в ночь, но там вовсе не ночь, там ад. Все горит, кто-то куда-то бежит, кричит. И мелькают клинки, и Джо Рид замирает, потому что что делать с этим, он не имеет ни малейшего понятия, но если просто залезть обратно… Талика? Дес? Йоль? Где они? Он так их и не найдет. Душа сжимается и мечется, как маленькая птичка, и Джо Рид напрасно пытается ее успокоить, чтобы нащупать нити, что связывают их. И кто-то бросается прямо на него, взмахивая мечом, и Джо Рид, осознавая, что это посление его мгновения, замирает и, не закрывая глаз, смотрит на свою смерть… И золотой клинок мелькает прямо перед глазами, и голос Талики: — Чего встал? Совсем с дуба рухнул? Она растрепанная, в большой белой рубахе и льняных штанах, но в руках у нее меч и щит, и она все еще кажется богиней войны. — Ч-что происходит? — охрипшим от страха голосом спрашивает Джо Рид. — Имперцы подскочили на посиделки, — язвит неизвестно откуда взявшийся Дес. — Али ты не видишь? Талика шикает на него и снова бросается в бой, и меч ее похож на золотой всполох, мелькающий тут и там, обрывающий жизни, и сама Талика — гибкая и быстрая, а рядом Дес, и он отводит от нее удары, но каждый раз Джо Рид замирает и кричит внутри от страха и невозможности тоже броситься в бой. Что он может? Что он может сделать? Талика снова подскакивает к нему и зовет Деса. — Я пойду к Йоль! — Нет уж, я пойду, а ты оставайся с ним. Она нам голову снесет, если с ним что-то случится. — Но я… я — леди-рыцарь Насуады! Я нужна ей! Дес кривится, и среди криков людей это выглядит особенно страшно, будто ему почти смешно. — Ну тогда выбирай. *** Йоль бежит, почти не ощущая земли. Ей кажется, что она ее даже не касается. Ей кажется, что она непростительно опаздывает. Вокруг вардены сражаются, пытаясь отвоевать преимущество. Их целая армия, но они в одних рубахах. Коты-оборотни воют, накидываясь на имперцев. Ургалы воинственно рычат. Йоль может поклясться, что видела мельком даже эльфов, но ее это не волнует, и она пробегает мимо, хотя могла бы спасти чьи-то жизни. Проклятье, проклятье, и надо же было всему так сложиться! Она без лука и волшебных стрел, с двумя зубчистками, и что ей делать со Всадником? Он не будет ей поддаваться, иначе не прислал бы умоляющее послание, о, нет. Его надо победить всерьез, по-настоящему, потому что она видела, она же видела все. Гальбаторикс не позволит ему просто так проиграть! А между своей жизнью, ее жизнью и Насуадой — что он выберет? Но Йоль все равно бежала. Если сражаться с помощью оружия не получится, она попробует задержать его ментальной атакой, пока не придет их собственный Всадник. В конце концов, против одного Муртага она должна же выстоять? Хотя бы в теории? «Вот и проверим!» — злобно думает она, перепрыгивая через костер. И вылетает прямо на толпу смеющихся мертвецов. От них идет какой-то мерзкий ментальный смрад, и она может чувствовать их на расстоянии, и сейчас они бегут прямо на нее. Из палаток выныривают всполошенные вардены, совсем без брони, в одних рубахах, и кидаются в бой, но движения их, неуклюжие, сонные, не способны остановить монстров. И вардены падают, зажимая кровящие раны. Йоль кричит и тоже кидается в бой. Ножи метать она не умеет, потому и направляет кортик магией — прямо в глаз. Подскакивает, выдергивает обратно. Раненный варден падает прямо на нее, и она уворачивается, но не успевает — и мертвец бьет гардой прямо в лоб. Магические стражи почти спасают, но сила удара такая, что Йоль все равно переворачивается в воздухе и падает рядом с варденом. Мертвец вонзает клинок в землю, и Йоль чувствует, как сталь царапает ей ухо, и снова велит его крови течь в обратном направлении, и мертвеца разрывает. Ха, глупый Гальбаторикс так и не поставил защиту от этого заклинания. Йоль вскакивает, вытирая лицо. Остальные мертвецы лежат, и четверо мертвы по-настоящему. Вардены, ошалевшие, смотрят по сторонам. А Йоль бежит дальше. У шатра Насуады два дракона рвут друг друга на куски, два гиганта, исполина, монстра, они ревут, кусаются, разрушая все вокруг, и Йоль еще помнит, как Сапфира едва не сожгла ее заживо, а потом чуть не похоронила под обломками храма, и в сердце закрадывается чувство… незначительности. С парадного входа не зайти, и Йоль кидается назад, шепчет заклинания, снимающие защиту с шатра, и втыкает кинжал и вспарывает ткань — та рвется с мерзким скрипом. Бросается внутрь, замирает. Муртаг стоит к ней спиной и держит левой рукой Насуаду за запястье — она кричит, вырывается, колотя его по плечу. Замечает Йоль и зовет ее, и Муртаг оборачивается, и что-то похожее на беззвучную мольбу вырывается из его уст. И Йоль, достав кортик, бросается вперед. Замахивается, бьет справа. Муртаг даже не блокирует — срабатывают его магические стражи. Йоль бьет левой рукой, целясь ему в глаз, но он, даже не вытаскивая меч, отводит удар, отталкивает ее руку с нечеловеческой мощью, а потом резко ударяет в грудь. И Йоль атакует его разум. Она резкая, как сотни игл, она нападает, целясь везде, стремясь найти брешь в его защите. Он не ждал, он не думал, что кто-то нападет, когда ему ломают ребра, и ей удается зацепиться за это удивление. Его разум — как острые камни, запачканные засохшей кровью, она режется о них, ее иглы ломаются. По ребрам идут трещины. Муртаг отвечает ей таким же ментальным ударом, и ей приходится превратить иглы в острия. Она ощущает его горечь, лежащую на поверхности. Он тоже что-то видит внутри нее, чувствует что-то ее, чего ей не спрятать, если на хочет хотя бы не проиграть ему. Она отлетает, сшибая маленький столик с фарфоровой вазой. Они обмениваются ударами, быстрыми, болезненными, как укусы ос. Йоль нападает и отступает, не решаясь атаковать всерьез. Только бы подоспел Всадник, только бы... Муртаг — сильный противник, расчетливый, и он контролирует свои мысли будто надсмотрщик в тюрьме. Ребра превращаются в осколки, один из них протыкает легкое. Йоль почти верит, что сможет продержаться достаточно долго. Она почти верит и цепляет такое же чувство в его душе, отголосок надежды… …как вдруг ее атакуют еще три разума, оттесняя Муртага, и отголоски его сознания окончательно исчезают. Эти три разума — такие же, как тот бестелесный дракон — мощные, огромные, похожие на монолиты, сдавливают, берут ее в тиски, и она, сжавшись в маленький комочек, может только защищаться, потому что сражаться против них — все равно что пытаться убить дракона голыми руками, и Йоль прячется в себе и твердит лишь: «Три дюжины черноруких убила сестренка Энн!» Снова, снова и снова, пытаясь не сбиться не закричать, не завыть от боли в ребрах, не захлебнуться в своей же крови, по кругу, по кругу, не задохнуться под давлением монолитных сознаний, снова, снова, не сгореть в драконьем пламени, три дюжины больно, больно черноруких привкус крови убила в их сознаниях отголоски сестренка Энн безумия — Йоль? Эй, ты меня слышишь? Бестелесные драконы исчезли. Рев настоящих драконов снаружи тоже исчез. Она открыла глаза, едва не взвыв от боли в груди, и увидела Роу. Он склонился над ней и аккуратно ощупывал ребра, и одно неудачное движение заставило ее застонать. — Проклятье… Прости… Ты можешь излечиться? Йоль открыла было рот, чтобы произнести заклинание, но… не смогла произнести ни звука, и горло оцарапало болью. Повредила шею, пока падала? Она похолодела. Не может говорить? Что делать? Как заставить магию работать? Без слов? Но это слишком опасно, а ее мысли бьются как маленькие рыбки, и она запросто убьет себя! — Так, успокойся. У тебя есть магический резерв? — Роу сжал ее руку. Она посмотрела на него почти с мольбой и дотронулась до подвески с драконьим камнем (проклятые драконы), и из-за лишних движений что-то случилось там, в легких, и в горло хлынула кровь. Йоль повернулась на бок, выплевывая ее, и паника сожрала все мысли. А Роу достал какой-то маленький пузырек, выпил содержимое, спокойно досчитал до пяти, коснулся ее подвески и прошептал: — Waíse heill. В горле что-то мерзко щелкнуло и встало на место. Грудь жгло, и Йоль страшно хотелось разодрать кожу и вытащить проклятые ребра, но она лишь застонала и сжала руку, с удивлением поняв, что Роу все еще держит ее. Он помог ей подняться, и только тогда она заметила, как дрожат его руки. — Ты… нормально? Йоль кивнула, но от резких движений закружилась голова. Сколько сил она потратила? От слабости подогнулись ноги, и она вцепилась в Роу, пытаясь не упасть. В шатре Насуады царил полный беспорядок, на полу лежали обломки того несчастного столика, который она снесла, вокруг были разбросаны вещи — наверное, она пыталась спастись от Муртага… О, нет… Насуада… — Насуада! Что с ней, где она? — затараторила Йоль, вцепившись в Роу. Но лицо его вдруг сделалось еще более обеспокоенным. — Судя по тому, что я видел… Ее похитили. Нет… Нет, нет, только не это! И оттолкнув Роу, Йоль на негнущихся ногах выбежала из шатра. Вокруг будто прошёлся ураган — земля изрыта, разодрана, палатки смяты, тела варденов, затоптанных посреди драконьей битвы, лежали уродливыми, практически неразличимыми массами, а по всему лагерю бушевали пожары, и ветер приносил отвратительный запах палёной плоти. Он не мог забрать Насуаду! Он так просил спасти ее, что просто не мог, не мог! А где же их хвалёный Всадник?! Где он был, пока не тащили?! Чем он там занимался вместо того, чтобы спасать своего сюзерена? А где были эти проклятые эльфы?! Тоже воротили нос, потому что она — не Всадник?! Где был Джормундур с его собачьей преданностью, где была Анжела, знающая все на свете, да где вообще были эти задирающие нос Ночные Ястребы?! Где, где, где?.. Ярость, слепящая и сжигающая, переполняла ее, и Йоль закричала, сжав руки, готовая разорвать весь мир от злости. Рядом кто-то захрипел, и она с яростью глянула себе под ноги — там лежал искалеченный до неузнаваемости, но все ещё живой мертвец. Он тянул к ней руку, и из предплечья его торчала белая кость. «Ты все равно умрёшь, — зло подумала Йоль. — Но так ты хотя бы заплатишь за то, что вы сделали». И она атаковала его мысленно, смела жалкие щиты, как горная река сметает плотину, и одним глотком вытянула всю его энергию. Мертвец, наконец, по-настоящему умер, широко раскрыв мутные глаза. — Э… Йоль? Она обернулась, все ещё шатаясь, но теперь уже от переполнявших ее сил. От ярости, застившей глаза, она совсем забыла, что кто-то может узнать об этой страшной магии. Ну и пусть! Может, это способ победить Гальбаторикса! — Нужно затушить пожары, — пробормотала она, не желая, чтобы он начал задавать вопросы. Нужно что-то делать, иначе она сойдёт с ума! Иначе она решит идти в Урубаен спасать Насуаду. В голове раздался голос Деса. «Жива?» Ещё один не успевший. «Жива». «Ну и ладненько. Насуада где?» «Похитили», — рявкнула Йоль, зная, что если он сейчас ещё раз заявит «ну ладненько», она отыщет его и пришибет. Дес, видимо, догадался, потому что удовлетворившись тем, что она жива, замолчал. И она побрела в сторону ближайшего пожара, по пути вытягивая остатки жизни из всех смеющихся мертвецов, которых встречала. Разумеется, Роу не мог не почувствовать, что шагать она стала гораздо уверенней, что больше не опирается на его руку с такой силой, но она не собиралась ничего объяснять, по крайней мере не сейчас, потому что стоило бы ей открыть рот, и она начала бы кричать на всех и вся за то, что не успели. Да и вообще. Может, ей просто хотелось опираться на что-то руку. В какой-то момент она ощутила тихое прикосновение Джо Рида — он будто без слов спрашивал, в порядке ли она, но с ужасом отпрянул, ощутив ее злость. Она бродила от пожара к пожару, приказывая пламени утихнуть. Всех раненых варденов, которых она встречала по пути, она лечила. Мысли мешали вспомнить правильные слова, потому что… она не успела, не смогла… но что она могла сделать против трёх драконов? Даже против одного что бы она могла, а тут целых три… но ей надо было прибежать быстрее, Десу и Талике надо было сказать раньше, и ее лук с волшебными стрелками, если бы он был с ней… если бы, если бы, если бы… Йоль поняла, что уже десять минут сидит и смотрит на скулящего вардена, зажимающего огромную рваную рану в животе. «Если я не соберусь, умрет ещё кто-то… но как же было то слово… как же…» — Какое слово ты забыла? — тихо спросил Роу. Он стоял позади и терпеливо ждал, положив ей руку на плечо. — Связать. — Binna. Варден заскулил ещё громче, и Йоль сжала зубы так сильно, что они заскрипели. Но когда его рана зажила, она поднялась и пошла к следующему. Однажды Йоль даже пересеклась с Эрагоном — он тоже тушил огонь и лечил раненых, измотанный, несчастный, и по нему сразу было понятно, что случилось, и Йоль даже не решилась яростно посмотреть на него, а тем более обвинить в том, что он не успел. Она бы не посмела. Лагерь пах кровью и дымом, люди собирали обломки, собирали тела, и души их сковывал страх, хватал маленькими цепкими лапками, раздирал острыми когтями, оставляя рваные раны. Лагерь знал, что случилось, хоть и не произносил это вслух. Энергия, которую она отобрала у смеющихся мертвецов, закончилась давным-давно, и в конце концов Йоль приползла в палатку и рухнула на спальный мешок, глухо застонав, а в голове бился пчелиный рой, складываясь в одну лишь мысль: «Это Сильф. Это он сдал ее. Я найду и убью его».