Серые слёзы. Серая кровь

Если бы ты так не зацикливался на том, что тебя никто не понимает, может, у тебя хватило бы сил понять других. (Сфинкс) Мариам Петросян «Дом, в котором» Джозеф Риддарх заинтересованно разглядывал стрелу, проводя по ней пальцами и восхищенно прицокивая, советники же все так же сверлили взглядом Йоль, сжимая зубы от злости (с чего бы это?), а сама девушка во все глаза смотрела на коня, огромного черного коня, ни капельки её не боявшегося. Другие представители его вида шарахались от неё во все стороны, хрипя от ужаса, а этот вороной красавец стоял как ни в чем ни бывало, его мощная грудь тяжело вздымалась, глаза смотрели прямо и без страха, а копыто с удивительно приятным звуком скребло по камням. Прекрасное сильное создание, которое не в силах удержать нетвердая рука щуплого баронета. Тот то и дело одергивал животное, норовившее куда-то пойти. — Что ж, — мягким голосом изрек парнишка, которого Йолле ну никак не могла воспринимать всерьез, — это действительно произведение искусства. Только вот мне интересно, откуда же она у тебя? Девушка усмехнулась и подняла голову. Она ждала этого вопроса чуть ли не с той секунды, когда меланхоличный благородный господин поднял на неё глаза. — Досталась в наследство от матери. Я, разумеется, не могу её использовать — это ведь чудо, а не стрела. Поэтому я и хранила её. Один из советников, лысый низенький человечек, гордо восседавший на красивой мышастой лошади, проскрипел противным голоском: — И зачем продавать такую редкую вещь? — Мне нужны деньги, — ответила Йоль голосом, подчеркивающим, что вопрос смехотворно глуп. Её собеседник с ненавистью воззрился на девушку, а двое других передернулись и зашептали что-то баронету на ухо. Впрочем, пару слов она услышать смогла: «Не советую покупать… вдруг краденое… потом придут за тобой…» Она снова усмехнулась, совершенно не беспокоясь о том, что шепчут эти люди. Он купит стрелу. Нужно быть идиотом, чтобы упустить эльфийское оружие, такое красивое и редкое. А господин Риддарх пусть и не самый умный человек в Империи, но уж точно не идиот, иначе он не оказался бы баронетом, Йоль была уверена. Она перестала прислушиваться и вновь взглянула на коня. Не этому мальчику восседать на нем. Она не знала, кому, но уж точно не ему, слишком нерешительным он был, слишком мягким. Не думая ни о чем, она протянула руку вперед, прикасаясь к бархатистой шерсти животного на носу и мгновенно ощутила теплый воздух из его ноздрей. Конь напрягся, видно, все же почувствовал её звериную сущность, но даже не пошевелился, только переступил с ноги на ногу. Она раскрыла свое сознание и прикоснулась к его ауре и тут же ощутила мощный поток его мыслей, уволакивающих её куда-то вдаль, запахи и звуки, которые он воспринимает, и желание, сильнейшее желание мчаться вперед без остановки и топтать упавших вниз, и сама захотела бежать вперед вместе с ним, захотела запрыгнуть в седло и скакать в закат, подставляя свое лицо бьющему ветру, вдохнуть полной грудью и закричать от переполнявших её чувств и пьянящего ощущения свободы… От этого занятия её оторвал резкий окрик баронета: — Эй! Что ты делаешь? Йолле вздохнула, убрала руку, замкнула сознание и взглянула на него: — Красивый у тебя конь. Сильный, мощный, умный. «Не твой», — хотела еще добавить она, но смолчала, потому что если говорить все, что в голову взбредет, то так её недолго лишиться, а она и так еле себя уберегла. — Как стрела? Понравилась? Другой советник, жирный и весь красный от жары, восседавший на чистокровной Имперской верховой темно-гнедого окраса, гневно возопил, брызгая во все стороны слюной: — Мерзавка! Обращайся к юному господину как подобает, или наша стража проучит тебя! Баронет вздрогнул от этого окрика, будто это на него наорали, и оглянулся на крикуна. Вжал голову в плечи и снова посмотрел на Йоль извиняющимся взглядом. Та еле сдержала улыбку и поняла — парень под каблуком у своих советников: он боится их до смерти и, скорее всего, ловит каждое их слово, пугаясь каждого звука. Баронет поднял руку в примирительном жесте и заискивающе заговорил: — Ну, сэр Фредерик, оставим это! Лучше поговорим о товаре… — Но господин мой, мы же тебе уже сказали насчет этой стрелы… — заговорил третий советник, старик с длинной бородой, маленький, щупленький, но метавший взгляд туда-сюда так быстро, будто желал полностью охватить окружающее пространство, увидеть абсолютно все и сразу. — Если не хотите покупать, то я могу найти других людей, которых это предложение заинтересует, — с безразличным видом протянула Йоль, вспоминая Тореса Быка из Тирма. Джозеф Риддарх тут же замотал головой и затараторил: — Конечно хочу! Сколько ты за неё хочешь? Стюарт, отдай деньги! — Но сэр… — Деньги, Сэр Стюарт, — более громко повторил мальчишка, и Йоль поняла, что ошиблась — он не боится советников, когда дело касается того, что он любит. И правильно, зачем заниматься неинтересной и надоедливой работой, если за тебя её вполне прилично сделают другие? — Я хочу десять золотых, — ответила она. Несчастный Стюарт чуть не выпал из седла. — Сколько?! Ах ты нахальная девка! Да ты в своем уме? За одну паршивую стрелу?! Да я тебя… Стоящая за ними стража зашевелилась, положив руки на мечи. Видимо, он их возглавлял, потому что они смотрели на него взглядом голодных псов, ожидающих приказа хозяина. Девушка подумала, что играет с огнем, но почему-то он казался ей совсем неопасным после того, через что она прошла — всего лишь маленькая лучина, тихонько тлевшая в темноте. — Это не просто стрела! — рявкнула в ответ Йоль. — Это эльфийская стрела тончайшей работы, и похожую в Империи вы никогда и нигде не найдете, она единственная в своем роде. Не собираетесь покупать, я уже говорила, найду другого заинтересованного в ней человека. Прошу вернуть мою стрелу обратно… господин! Джозеф Риддарх бросил яростный взгляд на открывшего рот Стюарта и протянул руку. Раскрасневшийся от злости, тот широким движением отцепил большой кожаный кошель со своего пояса и вложил в ладонь хозяина. Мальчишка подбросил новообретенное богатство, развязал тесемки и достал десяток блестящих монет. Бросив их девушке, баронет снова с любовью уставился на свою собственность. Поймав деньги, Йоль сжала их в руке, крикнула: «Спасибо!», глядя при этом на главу стражи и вроде уже собралась уходить, как что-то «вспомнила»: — Ах, да, господин баронет… У меня есть еще одна такая стрела. Не желаете ли посмотреть? Ушедший было в созерцание Даут Джозеф Риддарх встрепенулся и уставился на девушку. — Еще одна? Разумеется, я ее хочу, однако, с собой нужной суммы у меня нет. — И у меня нет стрелы. Но юный баронет, кажется, он не на шутку разволновался от этого объявления, глаза метались в разные стороны от советника к советнику, лица которых выражали страстный протест, кулаки сжались. Наверное, он на что-то решался. Йоль только усмехалась про себя, глядя на мучения мальчишки. Интересно, а забота о крестьянах тоже приводит его в такое радостное возбуждение? — Ладно, — наконец, выдохнул он. — Приходи сегодня в мой замок, он тут недалеко, дорогу найдешь сама. Приходи и приноси стрелу, оплату получишь сразу же. — Но… мой господин… как же так… Это неразумно! Зачем за какое-то оружие отдавать столько денег? Нельзя доверять этой уличной шавке! Она может оказаться воровкой! Господин, подумай! — затараторили наперебой взволнованные советники, размахивая руками. Йолле же сразу развернулась и отправилась на ферму, желая поскорее расправиться с долгами и свалить оттуда. Джон куда-то исчез, но ей было наплевать. Это его проблемы, раз он шляется где попало, она его ждать не собирается, своих дел навалом. Эти каменные и деревянные ловушки, были совсем одинаковыми, но она помнила грязную пыльную дорогу, запахи свежеиспеченного хлеба и засохших трав, стук кузнечного молота. Она все это запомнила, абсолютно все. Хоть память её не подводит, и это успокаивает, особенно теперь, когда она больше не может доверять своим чувствам — слуху, обонянию, осязанию, зрению. Не сейчас, не после того, как она видела эти галлюцинации. До фермы Джека она добралась очень быстро, зашла в дом, на ходу планируя свои действия, прошмыгнула в комнату. Как ни странно, никого на своем пути не встретила, хотя обычно в это время Джек и Джим работали на поле, Марта занималась домашней живностью, а Ханна шила. А Джон был на побегушках. А сейчас вот вообще никого, и пустой покинутый дом одиноко хлопал ставнями. Но Йоль не придала этому особого значения до тех пор, пока не стала искать свое оружие. И не нашла. Тогда-то она и сообразила, что кто-то добрался до фермы быстрее неё, добрался и рассказал, сколько простодушный барон заплатил за одну единственную стрелу, даже не торгуясь. Она закрыла глаза и распахнула сознание, нащупывая незадачливых воров. Это оказалось несложно, они все стояли кучкой на заднем дворе, а рядом с ними Йоль учуяла мощную энергетику эльфийского оружия, которое звало её. Теперь ясно, как она нашла свой лук тогда в тюрьме — он сам позвал её. Она резко выскочила из дома и направилась к крестьянам, которые отчаянно спорили о чем-то. — Десять золотых за одну стрелу, а тут таких еще девять. Девять! Вы представляете, сколько мы заработаем? Кучу денег! — Ханна, — возразил Джек, — одумайся! Мы не знаем, кто она такая, что она может сделать с нами! — Она за неделю вылечилась от таких ужасных ран, от которых другие бы давно уже умерли! — добавила Марта. — Я поддерживаю Ханну, — это уже сказал Джим. Тогда хозяин фермы повысил голос: — А я не поддерживаю! Она — ведьма, перебьет нас всех как цыплят, и ничего не поможет! Йоль покачала головой. Вот глупцы. — Все верно говоришь, Джек, — пропела она, выплывая из-за угла. Обитатели фермы пораженно замолчали. Они стояли полукругом, а старуха сжимала в руках её лук и колчан со стрелами, и взгляд у неё был такой, будто она эти вещи ни за что в жизни обратно не отдаст. Джон стоял позади них и виновато поглядывал на появившуюся девушку. — Отдайте мое, и я забуду обо всем, — пообещала она. — Ну, уж нет! — прошипела Ханна. — Ты нам не заплатила, так мы твои вещи забираем! Хватит с нас дармоедов! Йоль спокойно достала золотые монеты, отсчитала пять и протянула Джеку — как никак, это он хозяин фермы. Тот пораженным взглядом посмотрел на деньги, выставил вперед трясущуюся руку, а когда схватил их, то сразу же сунул куда-то за пояс. Жадность отразилась на лицах всех присутствующих, и они периодически поглядывали туда, куда он спрятал добычу. — А теперь отдайте мое оружие, или я спалю ваш дом, перебью всех животных и отравлю землю, и тогда посмотрим, что вы будете делать, — мрачно проговорила Йолле. Она не знала, действительно ли сможет все это совершить, осмелится ли, но точно была уверена, что любым путем вернет то, что ей принадлежит. На пару секунд повисла полнейшая тишина, а крестьяне как по команде все побледнели и в ужасе уставились на неё, но больше всех боялась Ханна. Боялась и злилась. Руки у неё затряслись от страха и ненависти, но она сделала над собой усилие, шагнула вперед и протянула девушке её вещи, которые Йоль тут же выхватила. Она нежно прикоснулась к своему луку, этому изящному оружию тонкой эльфийской работы, провела рукой по колчану, в котором сиротливо покоились только девять волшебных стрел, резко развернулась и зашагала прочь, подальше от этого места, где она была так слаба. Больше она с этим местом никак не связана. А дорогу к замку уж как-нибудь найдет, справится и без их помощи. Надоело, что ей все время кто-то помогает, вытаскивает её из огня, спасает, укрывает, прячет. Теперь она сама со всем разберется, хватит зависеть от каждого прохожего. Йоль уверенно шагала по дороге, и её тело вновь наполнялось той странной энергией, которая возникала всякий раз, когда девушка отправлялась в путь. Земля будто отпружинивала каждый её шаг, делая путешествие легким и радостным. Ничего, это ненадолго, когда-нибудь она устанет, и единственное, о чем она будет мечтать — это поесть и выспаться. Только получится ли у неё нормально поспать? К концу дня, благодаря немногочисленным расспросам, главной дороге и куче повозок, Йоль нашла-таки замок баронета. Хотя по виду и габаритам он больше смахивал на небольшую крепость, готовящуюся к обороне — таким он был приземистым, грозным, с ощетинившимися стенами и совсем маленькими окошками, будто воинственный гном, хотя гномов Йолле никогда и не видела. Позади находился лес, в наступающей темноте уже приобретавший грозный черный окрас, и шумевший так сладко-спокойно, что вместо этого каменного исполина Йоль, несомненно, предпочла бы общество природы. Но выхода, как говорится, не было, нужно сначала сделать дело, а потом гулять смело, хотя в возможности последнего она сомневалась, слишком уж много потрясений случилось в последнее время. Поэтому девушка уверенно встала за толпой крестьян, облепивших нагруженную провизией телегу, и двинулась в направлении замка, надеясь, что все пройдет хорошо. Оглядывая еду, которую эти люди, скорее всего, везли именно туда, Йоль подумала, что-либо молодой баронет катастрофически прожорлив, либо у него намечается что-то интересное. Компания подошла к широким и массивным железным воротам, так и не заметив нового незваного члена группы. Остановил их стражник с пышными бакенбардами и в легких доспехах, обычный такой, если не считать неимоверной напыщенности, которой прямо-таки светилось его лицо. — Чего надо? Кто такие? — рявкнул он больше для порядка чем со злобы. — Мы это… Заказ для господина привезли… Что он просил, — ответил самый храбрый из крестьян. Стражник осмотрел телегу и все, что в ней находилось, удовлетворенно хмыкнул и произнес: — Ладно, проезжайте… И кучка людей радостно двинулась во двор. Йоль понимала, что проходить просто так, без ведома стражника было бы неправильно, мало ли её снова задержат или еще что-нибудь похуже, поэтому она подошла поближе к нему и сказала: — Я принесла баронету стрелу. Мужчина недоуменно на неё уставился, минут пять мучительно соображая, что же за стрела это, и когда Йоль уже потеряла всякую надежду пройти внутрь, наконец-то опомнился и заявил, что ей после ворот сразу налево, и тут же потерял к ней всякий интерес. Девушка только пожала плечами. «Странный какой-то», — подумала она, но, не желая мозолить ему глаза, живо влетела во внутренний двор и послушно свернула налево. Первое, что предстало её взору — это огромная толпа людей, постоянно перебегающая с места на место, копошащаяся, неугомонная, суетливая. Йоль аж содрогнулась от знакомого до боли ощущения. Тирм, он был таким же. Как большой муравейник. Не нравится ей здесь, ой, как не нравится. Они стояли на возвышении деревянной пристройки. Джозефа Риддарха она увидела не сразу, первым ей бросился в глаза тот самый жирный советник, громогласно раздающий приказы суетящимся без толку людям. А за ним вот как раз и стоял юный баронет, слишком молодой для того, чтобы честным путем приобрести такой высокий титул. Но Йоль, в общем-то, было все равно, главное, чтобы он купил стрелу и заплатил за неё порядочно. Она несколькими широкими шагами пересекла расстояние между ними и покашляла, чтобы привлечь внимание парня. Но перестаралась, и на неё воззрился еще и жирный советник, как бишь там его?.. Сэр Фредерик что ли? — Добрый вечер, — поздоровалась она, смотря только на покупателя, и легонько склонила голову. На большее Йоль была просто неспособна. Чтобы она и кланялась перед кем-то?! — Я принесла то, что ты просил. Она скинула с плеча колчан, на который еще в пути наложила чары, чтобы остальные видели не эльфийскую работу, а что-то попроще (то же она проделала с его содержимым и луком), и вытащила единственную не зачарованную стрелу — Кулари, добычу. Джозеф Риддарх, восторженно на неё глядя, тихо спустился по лестнице и встал совсем рядом с Йоль, и девушка получила отличную возможность рассмотреть баронета, пока тот занимался товаром. Его лицо было мягкое, почти детское, с нежными чертами, как, наверное, и полагалось благородным, бледная кожа, и блестящие русые волосы, еще больше придававшие ему ощущение хрупкости. Он был похож на тех ненастоящих людей, которых рисовал один художник в Теринсфорде. Но страшнее всего были его глаза. Огромные голубые глаза с длинными ресницами, несомненно, вызывали восхищение у местных девиц, но они не видели того, что видела Йолле. Тоску. Страшную смертную тоску, разъедавшую его изнутри будто яд. Парень протянул ей деньги, даже ничего не сказав, но за него заговорил Фредерик: — Господин мой, не надо! Это глупо — платить так дорого, когда можно просто… Йоль прищурилась и взглянула на этого человека. Она знала, что он сейчас скажет. — …просто отнять! Баронет тоже поднял на него взгляд. — Зачем отнимать, когда можно честно заплатить? — Господин мой, эта девчонка, небось, и сама её у кого-нибудь украла! Посмотрите, какая она оборванка! Парень поднял глаза на Йоль и тихо спросил: — Так ты её украла? Её вдруг охватил озноб. Ночь была теплая, но ей снова было ужасно холодно, так что даже руки затряслись, а зубы застучали друг о друга. В глазах потемнело, и вокруг все поплыло неизвестно куда. Но она нашла в себе силы помотать головой и твердо ответить: — Нет. Я сказала правду, она мне досталась от матери. Отчего-то она ненавидела советника, такого мерзкого и жирного. Он её тоже. Но ведь взаимное чувство — это так прекрасно! Она сжала зубы и вновь свирепо воззрилась на жирдяя, тот ответил ей не менее неистовым взглядом. И внезапно… — Сэр Фредерик! Прошу! Срочно нужна помощь! — закричали откуда-то из-за ворот. Взгляд мужчины заметался туда-сюда, он не знал, как поступить — бросить господина наедине с этой попрошайкой и кинуться на помощь зовущим или остаться на месте. Кто знает, что она может сделать или сказать? Но истошные вопли не прекращались, а наоборот, становились только громче и отчаянней, и толстяк не выдержал и сорвался с места. И сразу же юный баронет вдруг оттаял, перестал напоминать безжизненную куклу, взгляд его потеплел, а губы дрогнули в легкой улыбке. И в тот же момент Йолле стало лучше. Головокружение, озноб, тошнота — все прошло, будто этого и не было. — Спасибо, — поблагодарил он, глядя на стрелу. Йоль ничего не понимала. Так что происходит? Боится он советников или нет? И если они им командуют, то почему же он поступает, как хочет? — Как тебя зовут? — внезапно спросил он. — Уверен, мое имя ты знаешь… — Энн, — не задумываясь, брякнула Йоль. И поразилась. Как теперь у неё все отточено, с такими темпами она свое настоящее имя забудет. — И зачем ты здесь? В моих землях? Тебе что-то здесь нужно? Интересно, зачем это он её расспрашивает? Неужели она ему так интересна? Или…, а вдруг Чернорукие все-таки прознали, что она выжила, и теперь охотятся за ней? Они могли назначить за неё награду, могли оповестить всех лордов в округе… Так, стоп! Это все пустые подозрения, сейчас надо отвлечь внимание баронета и все выяснить наверняка. Она вновь помотала головой. — Нет, я лишь путник, иду мимо. — И куда же ты идешь? — все не отставал её собеседник. И вот тут она начала что-то подозревать. Надо быть осторожней, хватит с неё того раза, когда она из-за своей глупости в тюрьму угодила. — Прости, но этого я тебе не скажу. Это не только моя тайна, я не могу раскрывать её без согласия других. «Забавно, чьей еще это может быть тайной, — саркастично подумала Йоль. — Моей мертвой мамы? Отца, которого, может быть, и не существует? Или… всех варденов, которые, скорее всего, просто убьют меня?» А юный баронет только пожал плечами и снова принялся её расспрашивать. По-хорошему ей давно следовало бы уйти отсюда, но куда? В лес? У неё ничего кроме лука со стрелами с собой нет, ночь придется провести на дереве или в страшном беспокойстве, а здесь она вполне сможет затеряться среди этих шебуршащихся людей и переночевать где-нибудь в укромном уголке, а с утра стянуть припасы и уйти. Или купить, но зачем тратить деньги, когда можно просто… отнять. — Ты расскажешь мне о своих путешествиях? — вдруг спросил Джозеф Риддарх. — Я никуда не выезжаю, но мне интересно слушать других людей. Йоль кивнула: — Конечно, расскажу. Но и мне тогда нужно кое-что взамен. Он пожал плечами. — А что ты хочешь? Можешь остаться на Большую Охоту. Знакомое слово лезвием провело по душе. — Охоту? — Да. Я часто её устраиваю, приглашаю своих соседей — лордов и леди. Сначала бал, а потом мы выезжаем в лес. Вообще-то сейчас не сезон, но из-за пожара в наши леса столько зверья набежало, особенно волков. Они нападают на моих людей, убивают их скот, поэтому я и решил, что пора нам от них избавиться. Что скажешь? Хочешь остаться? Йоль молчала. Стояла как вкопанная, а внутри снова разгорался страшный пожар, уничтожавший все остальные мысли. Хотелось прыгнуть на мелкую тварь и придушить на месте, выгрызть клок плоти из его шеи. Как он посмел?! На волков? Перед глазами вставал образ Клыка, милого, доброго, родного, она вновь слышала его вой, который могла бы отличить от сотни других, чувствовала его мягкую шерсть, ощущала его любовь и преданность. Но ей пришлось успокоиться, потому что в противном случае живой бы она отсюда точно не ушла, как бы сильна она ни была. Слишком много людей. «Спокойно, Йоль, спокойно», — твердила она себе, но в голове истеричным эхом отдавалось: «Нет, только не волков… Не надо!» — Значит, волчья охота? — спросила она, тщетно стараясь скрыть дрожащий голос. — И будет много человек? — Ну, да, — пожал плечами парень. — Так что это не опасно, можешь не беспокоиться… — Я согласна, — резко сказала Йоль, заметив приближение жирного советника. Она прекрасно понимала, что тот сейчас начнет протестовать, а ей просто необходимо остаться, жизненно необходимо. «Ты не получишь ни одного волка, баронет, — подумала она, прищуривая глаза на брызжущего слюной сэра Фредерика. — Никто из вас не получит».