Человек без улыбки

Placebo – Broken Promise Piano Theme Хруст еды, которую тщательно пережёвывает Мурасакибара, его седьмой пакет с чипсами, шуршащий в тишине холодного коридора больницы; ходящий из стороны в сторону Кисе с дикими, наполненными ужасом, глазами, чьи невнятные вздохи и бормотание единственное, что придаёт этому месту жизнь; уставший Шинтаро, которому пришлось приехать сюда через несколько минут после того, как он пересёк порог квартиры; примчавшаяся на всех парах Момои (менеджер нашей баскетбольной команды); превратившийся в камень Акаши и моё бесчувственное опустошённое тело. Мы здесь уже почти четыре часа – в больнице холодно, и я буквально чувствую, как немеют пальцы моих рук, но ничего не делаю. Я просто сижу и смотрю в одну точку, в то время как Рёта нарезает уже сотый круг – блондин нетерпеливо заламывает руки, и я слышу, как они хрустят. Он скулит и подходит к стеклянной двери, за которой недавно скрылся Дайки. Реанимационная. Аомине пришлось делать срочную операцию, чтобы спасти, и за всё это время оттуда никто не выходил. Не было никаких известий, и это раздражало больше всего. Му-кун продолжает есть, Кисе "ползает по стенам", Мидорима дремлет, скрестив руки на груди и откинувшись назад, Момои тихо сидит рядом с ним, Акаши даже не шевелится. Мне страшно. Мне очень страшно – перед глазами мелькают кадры драки, нож, воткнутый в тело Дайки, кровь. Кровь на моих руках, которую я до сих пор не отмыл. Я смотрю на ладони, и мне становится дурно. Горло сдавливает, ком увеличивается в размерах, перекрывая дыхание, и я чувствую, как слёзы вновь подступают к глазам. Мне приходится сжать пальцы с такой силой, что ногти вонзаются в кожу и оставляют следы, - боль отрезвляет, но засохшая кровь на моей коже сводит меня с ума. - Чёрт, почему так долго? – выдыхаю я, неожиданно для всех вскакивая на ноги. Кисе замирает, а потом и все остальные поворачиваются в мою сторону. Даже Шинтаро приоткрывает веки, чтобы хмуро посмотреть на меня. Мне становится дурно, и я прислоняюсь к стене, не собираясь больше садиться на своё место. Здесь тихо и удушающе спокойно, пахнет таблетками, пахнет хлоркой, пахнет госпиталем. Пахнет смертью. Ослепляющие белые лампы, пустые коридоры и ни одного окна. Стены давят, хочется царапать их и причинять себе боль. Хочется избивать их кулаками и видеть, как они насмехаются над твоей болью. Акаши медленно поднимается на ноги, и в это время дверь скрипит и открывается. Я вижу, как оттуда выходит уставший хирург – его халат испачкан в крови, на лице капли пота смешались с красными отпечатками, волосы выбились из-под белоснежной ткани и теперь прилипают к грязному бледному лицу. Рёта подскакивает к нему с широкими глазами, Момои вскакивает на ноги, остальные замирают на месте, ожидая окончательного приговора, как ожидают этого те, чьи жизни поставлены на кон. Секунды длятся так долго, словно кто-то намеренно растягивает их своими крепкими руками, голова гудит, и я сглатываю. - Что с ним? – голос Кисе срывается и переходит на визг. Доктор медленно прикрывает глаза, затем так же открывает их. Он вытирает руки о халат и вздыхает. Его голова делает несколько незаметных поворотов из стороны в сторону, словно он хочет покачать ею, но его шею сводит. - Мне жаль. Кровотечение было слишком сильным, он потерял много крови. Было пробито левое лёгкое. Нам не удалось его спасти… Момои отступает на шаг и зажимает рот руками – её глаза наполняются слезами. Кисе отшатывается от доктора, словно от прокажённого, и отворачивается к стене, прижимаясь к ней лбом. Я вижу, как по его щекам скатываются слёзы, - Рёта плачет. Мурасакибара с такой силой сжимает пакет с чипсами, что я слышу, как крошится внутри еда. Мидорима бледнеет, но слишком слабо, чтобы это заметить. Акаши спокоен, как и всегда. Мир вокруг меня увеличивается, а потом резко сужается и сжимает меня до такой степени, что я чувствую боль во всех клетках своего тела. Во рту появляется привкус тошноты, горло сдавливает невидимая рука, словно пытаясь задушить меня, всё расплывается из-за слёз, всё тускнеет и меркнет. Я не могу дышать. Я не могу говорить. Я не могу стонать и даже хрипеть. Я не могу существовать в мире, где нет его, ради которого я живу. Ноги подкашиваются, и я падаю на пол, теряя сознание. *** Вопреки всем законам фильмов и книг в день похорон Аомине Дайки светит яркое солнце, а воздух такой тяжёлый и плотный из-за духоты, что кружится голова. Вопреки всему на свете дождя нет, даже облака такие редкие, что тошно. Палящее солнце, спокойное кладбище с примятой зелёной травой и шелестящими листьями из-за тихого ветра, чёрные фигуры и запах сырой земли. Это всё, что я помню. И больше ничего. Дайки лежал так неподвижно и спокойно, и это было так ему не свойственно, так противно и мерзко. Его бледное лицо, слегка подрагивающие волосы в те моменты, когда ветер набирал силу, плотно сомкнутые веки и губы. Казалось, что он вот-вот откроет глаза и скажет, что это была шутка. Что он жив. Что просто разыграл нас. Но ничего этого не происходит. Ни когда я подхожу к гробу, чтобы попрощаться, ни когда говорю ему несвязные речи, даже не пытаясь смахнуть слёзы, ни когда я трогаю его, ни когда целую в лоб, даже когда крышку гроба закрывают, опуская его в глубокую яму и засыпая землёй, ничего этого не происходит. Моя спина щиплет из-за жары и пота, хочется пить и, наконец, остановить эти противные слёзы. Момои рыдает, и я мысленно умоляю её заткнуться. Кажется, что каждый её звук разрывает меня изнутри, режет тупым ножом, надавливает и уничтожает. Здесь так много народу, что я теряюсь, как обычно это происходит. Меня не замечают, я испаряюсь в этом плотном воздухе и превращаюсь в пыль. Наша команда вся здесь, даже Акаши стоит молча и неподвижно на одном месте с самого начала похорон. А ещё здесь ребята со школы, родители Дайки, и некоторые члены команд, которых мы одолели на соревнованиях. Я панически осматриваюсь – мне становится страшно, и я пытаюсь найти хотя бы одно знакомое лицо, но того, кого я ищу, здесь нет. Его медленно засыпают землёй, и этот звук удара о деревянный гроб сводит меня с ума, забирая все мои силы, забирая мою жизнь. Кисе отходит от почти полностью закопанной ямы и подходит ко мне – он осторожно обнимает меня и стоит так почти минуту. Я не реагирую – блондин отстраняется и уходит. Уходит, забирая вместе с собой какую-то важную частичку меня. Забирая что-то, что жизненно необходимо моему существованию. И я не могу понять, что именно. Голова раскалывается из-за слёз, глаза высохли, и, кажется, что я больше никогда в жизни не буду плакать. Пустота внутри меня увеличивается – я разворачиваюсь и ухожу, оставляя на кладбище не только Аомине, но и частичку себя. Частичку, которая принадлежит Дайки. Которая больше не принадлежит мне. И я вдруг понимаю, что с этого момента моя жизнь больше не будет прежней. Я понимаю, что сломался. Сломался окончательно и бесповоротно.