Сопротивление материалов. Практический курс

      Никита замер, пытаясь осмыслить сказанное Птичкой, только проводил глазами спешно унесшегося из аудитории парня. Слов не было, сердце, как подскочило куда-то к горлу, так и мелко трепыхалось там, гоняя по телу озноб адреналиновой волны. «То есть… погодите-ка… я ему нравлюсь? — Строев потряс головой, словно это могло помочь уложить на место разбежавшиеся в ужасе мысли. — Или это розыгрыш? Или… Со студентов станется, устроить мне проверку. Так что будем делать, дурья башка? И где я мог проколоться, тем более так, что это заметили?»       Никита выдохнул: паника осела, он снова мог мыслить адекватно. И первым делом, надо было узнать, чья инициатива — выяснение ориентации преподавателя такими методами. О том, что Птичка мог говорить серьезно, Строев даже думать не хотел. Таких подарков от судьбы он не ждал давно. Уж слишком напоминало это какую-то подставу, рояль в кустах. Не может быть, чтоб такой симпатичный молодой человек не пользовался успехом у девушек. Да Строев и сам видел, как липли к старосте все четыре студентки группы. Что поделаешь, кафедра такая, что у слабого пола особой популярностью не пользуется, одни парни в группах. А Птичке «повезло»: аж четыре будущих конструктора — приятные девушки, так и вертятся рядом с белобрысым мачо, так и строят глазки…       Строев резко оборвал мысли, очнувшись от боли в ладони. С недоумением посмотрел на красный след от глубоко врезавшейся в кожу металлической линейки, которую до сих пор сжимал в руке. «Твою же мать… Быть не может! Никитушка, ты, часом, головой не бился в последние дни? Вроде, не падал же. Ревнуешь, старая проблядь?»       А стоило вспомнить о падениях, как само собой всплыло ощущение сильных пальцев на руке чуть повыше локтя. Екнуло где-то пониже пупка, прогнав по телу волну щемящего тепла. «Домой, домой. В холодный душ — и спать. Дожились, на собственного студента уже от одной мысли встает… Стыдобище».       На следующий день Птичка на пару не пришел. На вопрос Строева, что со старостой, никто ничего толком не ответил. Никиту продрала дрожь: а ну, как дурной мальчишка, хоть и вымахал размером со шкаф с антресольками, решит что-то с собой сотворить? Так что после занятий Строев рванул на кафедру, вытряс из секретаря телефон старосты группы 245-КМТ и устроился на подоконнике в тихом закутке между двумя переходами из корпуса в корпус. Набрал номер и «завис», соображая, что будет говорить. Дисплей равнодушно подсвечивал циферки, не собираясь помогать ему в решении этой глобальной задачи. Наконец, махнув рукой и решив действовать по обстоятельствам, Никита нажал кнопку вызова и стал ждать, слушая длинные гудки. На седьмом или восьмом, когда он уже думал, что никто не ответит, успел перебрать в уме с десяток самых страшных вариантов и еще полтора десятка не самых, динамик хрипло пробасил: — Слушаю. — Ян? — Да, кто это?       Строев мысленно выматерился, выдрал из кармана отглаженный платок и вытер вспотевший лоб. — Это Строев. Ян, вы не пришли на пары, а никто из ваших товарищей не знал, что с вами случилось…       На том конце провода послышался смешок, потом сдавленный кашель, потом Ян ответил: — Простите, Никита Николаевич, надо было предупредить секретаря на кафедре. Заболел, сам не ожидал. Спасибо вам за… беспокойство, я постараюсь сделать все домашнее задание, я уже взял у Насти Иванихиной. — Д-да, конечно, выздоравливайте. До свидания, Ян… — Строев захлопнул крышку своей «раскладушки» и привалился плечом к проему окна, пытаясь совладать с желанием убиться об стену с разгона и странным облегчением: всего лишь простыл. Ян всего лишь заболел, а не… «Чтоб я еще хоть раз!..» — мысль так и осталась неоконченной. Строев сердито засунул телефон в карман пальто, потуже затянул шарф и вышел в очередной ноябрьский дождь со снегом. «Позвонил. И что теперь?» — Ян валялся в постели, читал учебник по математическому анализу, но в голову лезли совершенно далекие от учебы мысли. Мать пару раз заходила к нему в комнату, трогала лоб, беззлобно ругалась, что ему надо спать, а не портить глаза, приносила теплый бульон. Ян фыркал, но пил. А потом снова ложился, брал учебник и зависал на первом же предложении. «Волновался? Или нет? Или хотел выяснить, не натворил ли я чего в помрачении рассудка?»       Мысли были ленивые, словно разбухшие в горячей от температуры голове. Горло саднило, в груди хрипело, временами накатывала такая слабость, что руки с книгой сами опускались. Ян проваливался в какое-то полузабытье, в котором ему представлялись то непотребнейшие картинки с участием Строева, то вспоминался стройбат, то, почему-то, детство, горы песка на речных отвалах и умопомрачительные крепости, которые они с друзьями строили из них. А потом снова виделся Никита Николаевич, в строгом костюме, в застегнутой наглухо, под горло, рубашке, и он, Ян, эту его рубашку расстегивал, медленно, по пуговке, обнажая белую, ровную кожу. Он просыпался, долго пялился в потолок, улыбаясь неизвестно чему.       Отваляться в постели пришлось не пару дней, а почти неделю. Кашель еще остался, но Ян понимал, что если сейчас упустит материал, то сессию завалит, несмотря на отличные оценки. А был еще сопромат, по которому Строев будет гонять в хвост и в гриву. Домашние задания были выполнены безукоризненно, но что будет на практике? А про то, как вообще показаться преподавателю на глаза, Птичка старался не думать совсем.       В понедельник он поднялся по будильнику в шесть утра, сделал зарядку и прошлепал в ванную. — Опять без тапок? — крикнула из кухни мать. — Ну, ма! — Ян пожал плечами и влез в теплые, сшитые своими руками из кожи и кроличьего меха, тапочки. Посмотрелся в зеркало. Рожа была не то, чтобы страшная, но от совершенства далекая. Заросшая светлой щетиной, с запавшими глазами и синяками под ними. Ян потянулся и достал с полки старую отцовскую бритву, раскладную, немецкой фирмы, название которой с футляра уже почти стерлось. Проверил остроту лезвия, порезался и удовлетворенно кивнул своему отражению: — Мужик, я тебя не знаю, но я тебя побрею.       Когда он умылся, смывая пену с жесткими светлыми волосками, из зеркала на него глянул совсем другой человек. — Ну вот, опять в киоске будут паспорт спрашивать, — ухмыльнулся Ян сам себе. Было дело, когда сбривал усы, продавщицы в магазине ругались, что, мол, знают они таких шестнадцатилетних акселератов, которые под два метра вымахали. Затем и таскал с собой паспорт постоянно в нагрудном кармане рубашки.       Позавтракали. Мать умчалась на работу, а Ян все тянул время до последней минуты, оттягивая момент выхода в университет. Потом разозлился на себя за трусость: в бугурте перед противником никогда не пасовал, а тут боится, как первоклашка директора, и вымелся в считанные секунды.       Он уже дошел почти до самого крыльца, лавируя между галдящими первокурсниками и вальяжно шествующими «стариками» с четвертых-пятых курсов, когда за его руку кто-то неожиданно сильно ухватился, поскользнувшись на прочном уже льду. Птичка обернулся, и все заготовленные слова замерли у него в глотке. — Простите, Ян. Кажется, это становится традицией — держаться за вас, падая, — Строев был серьезен, но его глаза искрились сдержанным смехом. А скулы розовели явно не только от мороза. — Всегда пожалуйста, Никита Николаевич, — Ян почувствовал, как на губах сама собой образуется идиотская улыбка. — А без усов вы кажетесь младше. Спасибо, что послужили опорой, — Строев отпустил его руку и нырнул в толпу, мелькнув ярко-зеленым шарфом. Яна кто-то толкнул плечом, он очнулся и поспешил в корпус: до пары оставались считанные минуты, а ему еще надо было забрать с кафедры журнал.       Короткий разговор не шел из головы весь день, до самой последней пары, которой был, разумеется, сопромат. Яну то казалось, что Строев над ним издевался, то что мужчина уже наверняка забыл дурацкое признание старосты. «Хуже неопределенности нет ничего. Вот сейчас и определимся» — подумал он, входя в кабинет и кладя журнал группы на стол преподавателя. Однако, Строев за всю пару даже не глянул лишний раз на то место, где сидел староста. И вызывать его не стал. — Ну, что ж, все свободны. До завтра, господа студенты, — Никита Николаевич как-то очень быстро собрал свои бумаги и вышел из аудитории едва ли не раньше, чем прозвенел звонок. Ян с минуту еще сидел за столом, не понимая, с чего вдруг Строев так поспешно сорвался. «Такое ощущение, что он… боится? Боится, что я подойду?»