Феликс

Охранять Рим было делом нелегким. Многое в устройстве империи не устраивало его. Взять хотя бы гладиаторские бои. Феликс терпеть не мог этих римских забав, считал их дикими, варварскими, портящими репутацию Рима как сверхцивилизованной империи. Но его миссия вынуждала терпеть и приспосабливаться. Его уважали и побаивались. С того момента, как император наградил его за раскрытие убийства сенатора Триллиана, он приобрел славу лучшего сыщика империи. Император, это надутый самовлюбленный индюк, с двумя инстинктами и одной извилиной в мозгу, чрезвычайно гордился, что у него есть Феликс. Повелителю полумира нравился независимый и прямой характер Феликса, и полное отсутствие раболепия и угодничества. Недоумение вызвал только чересчур праведный, по римским меркам, образ жизни, но и с этим, в конце концов, смирились. Феликс был главной римской загадкой. Всем хотелось узнать о нем побольше, особенно женщинам, но стена, которую он выстроил между собой и окружающими, была неприступной. Такая свобода могла дорого обойтись любому из поданных, но Феликс не боялся, в один из дней ему принесут приказ вскрыть себе вены. Никто не знал о его бессмертии. И потом, он был в состоянии предугадать такое развитие событий и просто вовремя исчезнуть. Быть Стражником – это его миссия на земле. Все бы ничего, как говорится, живи и радуйся! Но нет! То ли как плату за бессмертие и оказанное доверие, то ли еще за что, но его «наградили» быть вампиром. Он не раз просил, чтобы его избавили от этой зависимости, доставлявшей ему массу мучений и неудобств, но всякий раз Мессир делал вид, что не слышит его. Феликс не понимал смысла в сочетании благородной миссии и пагубного пристрастия, но выслушивать философские сентенции, до которых иногда снисходил Мессир, был уже не в силах. И потому нес свой крест молча. Хотя необходимость ежедневного принятия свежей крови в качестве пищи, порядком портила нервы. Через много веков познакомившись с Дракулой, и по примеру многих поверив, что он тоже его собрат по несчастью, он был обескуражен тем, что вампиризм графа – выдумка. – Я вынужден поддерживать эту сплетню, – вздыхая, говорил граф, – но что поделаешь! В глазах людей – я исчадие ада, и потому считаться вампиром самое лучшее для меня. От этих слов Феликсу становилось совсем тоскливо. Выходит, он одинок наедине с вечностью. Но именно Дракула посоветовал ему развеять тоску на севере. Если бы он знал, чем закончиться для него это приключение! …. Две всадницы стремительно неслись по заснеженному полю. Одна – совсем девчонка, и он решил не трогать ее, а вот вторая, постарше, вполне подходила на роль жертвы. Наконец нагнал их, сбросил одну из девиц с лошади, и они оба упали на снег. Поднявшись, он приблизился к девушке, и едва увидев ее лицо, почувствовал, как тепло разливается по всему телу, будто он уже отведал свежей крови. Но одна мысль была ясной : он никуда не сможет уйти от этой девушки. Его пленили, заперли в каком-то двухэтажном сарае, но ему было все равно, что с ним будет. Лишь бы Божена, как звали девушку, была рядом. Он приходила к нему каждый вечер, и они предавались любви, и нечто незнакомое, неведомое, пьянящее, ни разу до этого не происходившее с ним, вдруг вычеркнуло все прожитые дни, переживания, мысли об одиночестве. Все унес водоворот Любви. Того, что он впервые отведал за свою земную жизнь. Трагическая развязка наступила тоже внезапно. Ласки и поцелуи вампира для обычной девушки были смертельны, и когда он протянул ей пузырек, чтобы выпив, она стала такой же бессмертной, как он, Божена намеренно или из озорства выронила его. Он склонился над бездыханным телом, охваченный горем, по силе равным его любви. Он не мог поверить, что Божена не захотела остаться с ним навеки. И тогда он потребовал смерти для себя. Но ему дали лишь сон. Долгий сон, без сновидений, и, как ему верилось, без пробуждения.