Узы

Февраль, 27 – март , 16 День сто пятьдесят второй, суббота, продолжение - О, мой бог, - выдохнул Гарри, примчавшись в больничное крыло во время обеда, вместе с Гермионой и Роном, следующими за ним по пятам. Драко сидел на одной из кроватей, рядом с ним Панси, одна его рука перевязана и подвешена на груди, пластырь на щеке, нижняя губа разбита. Боже, это было даже хуже, чем он думал, все, что он слышал, - что была драка и что Драко попал в лазарет. Драко сухо улыбнулся ему. - Ты бы видел моего противника, - усмехнулся он. Гарри в ужасе покачал головой и робко потянулся к его руке, не зная, примет Драко открытое изъявление чувств или нет. И зная только, что кто бы ни сделал это с Драко, его придется отскребать от стен, когда Гарри разберется с ним. - Нет, правда, тебе надо бы увидеть того парня, - с нажимом повторила Панси, когда Драко взял руку Гарри и указал на ближайшее к нему кресло, стоящее напротив кресла Панси. - Кто это сделал? – тихо спросила Гермиона, подходя и вставая рядом с Панси. - Гойл, - ответила Панси. - Что? – сердито и недоверчиво воскликнул Гарри, пока Рон красочно чертыхался за его спиной. - Ой, успокойтесь, вы, недоумки, - устало велел Драко. – Это не то, что вы думаете. - Он был просто в истерике, когда закончил, - покачала головой Панси. – Бедный Гойл. - Эмм… что? – неуверенно переспросил Гарри. - Панси попросила его, - объяснил Забини, подойдя к кровати и, скрестив руки на груди, остановившись рядом с Роном. – И она замаялась объяснять ему простыми словами, пока смогла втолковать ему. Гриффиндорцы переглянулись в полном ошеломлении. - Мой отец нарисовал мишень на моей спине этим долбанным вопиллером, - нетерпеливо сказал Драко. – Мне небезопасно возвращаться в Слизерин… - Тогда какого черта ты не пошел со мной в Гриффиндор? – сердито спросил Гарри. – Я тебе говорил после завтрака, что… - Заткнись, пожалуйста, мне больно говорить, я бы предпочел не тратить время на то, чтобы заставлять тебя молчать. Да, ты предложил, но как, я уверен, я тебе и ответил, я не могу вот так сбежать из Слизерина. Потому что в этом случае, если даже отец когда-либо снова примет меня в семью, я буду заклеймен как бесхребетный трус. Поэтому Панси попросила Гойла побить меня достаточно сильно, чтобы меня поместили в лазарет, но не причинить неизлечимых повреждений. Он замечательно справился, никаких сломанных носов или фингалов, просто трещины в паре ребер, сломана рука и рассечена губа. - Ты сумасшедший, почти вы все чокнутые, - слабо сказал Рон. - Возможно, но я к тому же в безопасности в лазарете и даже не так сильно потерял лицо, как если бы сбежал прежде, чем что-то случилось. А Гойл и другу помог, и заслужил одобрение и моего отца, и своего. Неплохая сделка, как ни посмотри. - Полностью чокнутый. - Знаешь, после того, как последние двадцать минут Гойл рыдал и сморкался в мой галстук, я сам уже не уверен, что это такая хорошая сделка, - натянуто заявил Забини. - Он переживет, - равнодушно отмахнулась Панси. – Надеюсь, все это поможет, когда Драко отправится на встречу к своему отцу. – Забини насмешливо фыркнул, но не прервал ее. – Возможно, у Люциуса сложится впечатление, что Драко уже был достаточно наказан. Или, что еще лучше, заставит его почувствовать вину за то, что вообще поставил Драко в положение, когда ему смогли нанести вред. Драко цинично улыбнулся. - Он может сообщить, что собирается передать мне семейные дела и податься в пастухи к болотняникам, но я на это не рассчитываю, Панси. - Ты собираешься встретиться с отцом? – скептически поинтересовался Рон. – После того, как он публично отрекся от тебя? - А что ты предлагаешь, Уизли? – спросил Драко. - Я бы не вернулся к нему, это уж точно. Если бы мои родители сделали со мной что-то похожее, я… я… - Ты что? Бросился бы к одному из дюжин твоих братьев? – он презрительно усмехнулся. – Или к одному из сотен других пятнистых родственников, или к какому-нибудь добреньких друзей Дамблдора? Мне некуда идти, - горько сказал он. – У меня нет родственников, которые приняли бы меня, а все остальные друзья семьи сделают в точности то, что разрешил мой отец. - Тогда будь сам по себе, - резко сказала Гермиона. – Откажись от твоей чертовой семейки. - И что именно мне делать? Если не упоминать кровную магию, у меня нет даже кната за душой. У меня даже фамилии нет. - То есть как, что сделает твой отец, если ты используешь фамилию? – сердито спросил Гарри. – Снова отречется от тебя? Драко раздраженно закатил глаза, а Забини с Панси скорчили нетерпеливые гримасы. - Ему не придется, - тяжело ответил Рон. – Это часть волшебного отречения. У него действительно сейчас нет фамилии. – Гермиона и Гарри смотрели на него непонимающе. – Попробуйте. Попробуйте назвать его как-нибудь, кроме Драко, вы не сможете. Рот Гермионы открылся и закрылся. Она ужаснулась. - Твой отец – больной псих, Драко, - выдал Рон. - На этот раз я не спорю. - Он тебя не простит. - Ты что, эксперт по моему отцу? – холодно уточнил Драко. - Ему и не надо им быть, - вмешался Забини. – Я тебе говорил, что это случится. Я тебя предупреждал… - Да, спасибо, ты меня предупреждал. Теперь можешь уйти отсюда. Ты сказал, что не будешь поддерживать меня, если мой отец все узнает, что ж, он все узнал, теперь, будь добр, отвали. - О, не волнуйся, я обязательно… - Блейз, заткнись, - оборвала его Панси. – Последнее, что ему нужно сейчас, это твоя нежная забота, такой вот он идиот, - она повернулась к Драко. – Как ты думаешь, твоя мать тоже отречется от тебя? - Понятия не имею, - пожал плечами Драко. – Она… я не знаю. Она не любит возражать отцу. - Что ж, возможно, она отдаст твое наследство со стороны Блеков и позволит использовать ее девичью фамилию. - А если нет, почему бы тебе не использовать фамилию Поттера? – с презрением заметил Забини. – Он все равно ничего толкового с ней не делает. Драко открыл рот для резкого ответа, потом взглянул на Гермиону, которая издала тихий звук, словно подавилась чем-то, и прикусила губу. Он чуть нахмурился, потом неожиданно углы его рта изогнулись в улыбке. Гермиона издала сдавленный звук, прикрыла рот, а потом совершенно неожиданно Драко расхохотался, а она присоединилась к нему. - Что? – недовольно спросила Панси. - Драко Поттер? – выдавил Драко, а потом Гарри присоединился к ним, не совсем, правда, понимая, что же было такого смешного, вот только вид Драко и Гермионы, смеющихся вместе, был слишком необычен для того, чтобы выразить словами. - Боже, ты можешь представить лицо твоего отца… - начала Панси и согнулась от смеха, все остальные тоже расхохотались. На шум из-за угла выглянула мадам Помфри, очень удивилась при виде их всех, держащихся за бока от смеха, но быстро убралась в свой кабинет. - О какой кровной магии ты упоминал? – с любопытством спросил Гарри, когда они более-менее успокоились, надеясь, что не демонстрирует в очередной раз чудовищное невежество в вопросе традиций волшебников. - Ты, скорее всего, не знаешь об этом, но оказаться совсем без семьи в волшебном мире может быть довольно серьезной проблемой, - сказала Панси, умудрившись ответить не так снисходительно, как могла быть. – Без имени или семьи за твоей спиной не работает кое-какая магия, отсутствует ряд защитных чар. Дело не только в чести, принадлежать правильной семье. Это значит иметь некие семейные узы, по крови или по браку, с кем-то. С кем угодно. Если его отец и мать оба откажутся от него и разорвут кровные узы, это сделает его полностью беззащитным перед людьми и темной магией. Гарри подумал о магической защите, под которой жил все детство в доме сестры своей матери, и понимающе кивнул. В этом был определенный смысл, что родственники будут предоставлять защиту более качественную, чем в его конкретном случае. - И, откровенно говоря, - заметил Драко, - я не горю желанием идти против Нотта, Куини, их семей или того, кто помогал наложить проклятие на нас, в одиночестве. Вечно расхаживать с мишенью на спине не слишком привлекательная идея. - Серьезно, даже Драко Поттер будет лучше, чем Драко Никто, - заявил Забини. – Без обид, Поттер. Гарри задумчиво нахмурился. - А знаешь, это не такое плохое решение, - медленно произнес он. - Что? - Я, черт возьми, снова женюсь на тебе, если это обеспечит тебя защитой. Мы всегда можем потом разорвать узы. Все вытаращились на него, а Драко нахмурился. - О, значит, так гриффиндорцы делают брачные предложения? Ты просто сбил меня с ног, Гарри. - Нет, это сделал Гойл, - коротко ответил Забини. – И не торопись отказываться. - Что? - Твой отец собирается убить тебя. Или что похуже. Драко, ты же предпочел ему Поттера. - Нет, ничего подобного. - Твой отец считает именно так. Ты что, думаешь, если ты приползешь к нему на коленях, он примет тебя обратно под крылышко? – он пристально посмотрел на Драко. – Ты же знаешь, он опять в фаворе у Темного лорда. Ты это знаешь. Если ты отправишься в манор, твой отец отдаст тебя Темному лорду. И тогда тебя спасет только чудо. Гермиона побледнела. - Это… - Такова жизнь, - резко продолжал Забини. – Семейные узы не всегда такие крепкие, как нам хотелось бы думать. Люди, которые любят друг друга, постоянно предают или убивают друг друга, Драко. Твой отец не будет первым. Возможно, тебе захочется подумать об этом перед тем, как отправишься к нему на встречу. Подумай, не отправляешься ли ты навстречу унижению или смерти. - Он никогда… - Он поклялся, что никто, кто захочет причинить тебе вред, не понесет наказания, - отчаявшись, сказал Забини. – Нотт, или Куини, или Эдгарс, или Арчер, или все они вместе могли убить тебя – буквально говоря – а твой отец был связан магической клятвой ничего не делать в отместку. Ты на самом деле думаешь, что он будет колебаться, отдать тебя Темному лорду или нет? Драко с трудом сглотнул. - Драко, он даже не хотел вступать в исцеляющий круг, чтобы спасти твою жизнь, - мягко продолжил Забини, садясь на кровать. – Уизли чуть не надорвался, пытаясь затащить его в круг. Драко отвел глаза в сторону, рука болезненно сжалась на ладони Гарри. Он сделал глубокий вдох. - В конце концов, он туда вошел. - Сколько еще ты собираешься придумывать ему извинения? Он опасный, склонный к насилию… Драко рывком поднял голову и уставился на Забини. - Он никогда в жизни… - Никогда в жизни и пальцем к тебе не прикоснулся, да, мы знаем. Ему и не надо было. Он всегда мог причинить достаточно вреда, даже не пошевельнув пальцем. Ты его всегда боялся, и не без причины. Он психологически нестабилен, ты, идиот. Восстать против него ради постельной забавы – так же мудро, как от скуки дразнить гиппогрифа. - А твоя матушка – образец благоразумия, да? – глумливо поинтересовался Драко. - У моей матери тоже есть свои тараканы в голове, но, в отличие от тебя, я не такой дурак, чтобы когда-либо забыть об этом, - с отвращением покачал головой Забини. – Если хочешь знать мое мнение, вернуться к отцу будет гораздо глупее, чем принять щедрое предложение руки и сердца Поттера, - он встал. – В любом случае, я не на твоем месте. Ты сам себе постелил больничную койку. Вот и лежи в ней, - он вылетел за дверь. Рон с Гермионой, открыв рты, смотрели ему вслед. - Закройте рты, - холодно посоветовала Панси. - Ты об этом говорила, – потрясенно спросила Гермиона, - когда читала мне лекцию о слизеринской вернос… - Заткнись! - Панси в ярости накинулась на нее. – Лицемерная грязнокровная сучка! – Рон открыл рот для резкого ответа, но Панси одарила их обоих убийственным взглядом и продолжала: - Мать Блейза, возможно, убила больше волшебников, чем все охоты на ведьм в Колониях вместе взятые. Но он все равно помог мне с Гойлом и пообещал никому не рассказывать, что все было подстроено, и потом пришел сюда – вы можете представить себе, что его мать с ним сделает, если узнает, что он общался с Драко больше одной минуты после того, как его лишили наследства? Нет, вы понятия не имеете. Вы даже не задумались над этим. Гораздо легче просто сидеть и чувствовать свое превосходство! Ошеломленная Гермиона моргнула. Наступило молчание. - Я… прошу прощения, - наконец сказала Гермиона. – Я не знала. – Панси чуть удивленно посмотрела на нее, она кашлянула. – А как насчет тебя? Твоя семья не будет недовольна, что ты все еще здесь? Панси пожала плечами. - Семья, скорее всего, будет в совершенной ярости. Но, так как мой отец – настоящий отец, а не полный кретин, и - Драко, пожалуйста, если ты собираешься снова защищать своего отца, будь добр, будь хорошим мальчиком и делай это там, где меня не стошнит на тебя недавним обедом, - это всего лишь означает, что я могу не сильно рассчитывать на подарок ко дню рождения в следующем месяце. Я это переживу. Драко чуть улыбнулся. - Мой отец всегда говорил, что твой отец слишком добр к тебе. - В его устах это комплимент. И все равно, я не рискну слишком испытывать терпение моего папы, так что теперь я ухожу, - она наклонилась и убрала волосы со лба у Драко. – Слушай, милый, ты был настоящим придурком, и если бы ты не был слишком высоким, я была бы просто счастлива лично прибить тебя до полусмерти и избавить Гойла от инфаркта. Но тебе и так досталось немало, так что я оставляю тебя с твоими… друзьями, чтобы ты решил, что ты собираешься делать дальше. Обдумай все как следует. Я лично считаю, что ты должен дать твоему отцу еще один шанс, но, возможно, в словах Блейза что-то есть. Я буду весьма расстроена, если окажется, что он прав. Она поцеловала его в лоб, стараясь не задеть ни одну из ран. Отступив от кровати, она развернулась, чтобы уйти, потом в последний момент повернулась обратно, шагнула к Гарри и от всей души отвесила ему пощечину. - Будь я на пару сантиметров выше, ты бы выглядел как он, - злобно прошипела она, нагнувшись к креслу, где сидел Гарри, и чуть не утыкаясь ему в лицо. – Тебе терять нечего. Если бы ты хотя бы на кнат заботился о нем, ты подумал бы о последствиях вместо того, чтобы следовать за своим отростком, куда он ни поведет тебя, - она выпрямилась и решительно вышла из комнаты. Гермиона и Рон смотрели ей вслед, покрасневший Гарри держался за щеку. - Сука, - пробормотал Рон. - Рон, - покачала головой Гермиона. – Она права. - Что? – Рон, не веря ушам, уставился на нее. - Гарри должен был догадаться. Прости, но она права, Гарри. Тебе надо было задуматься, - Гарри с несчастным видом отвел глаза в сторону, а Драко сжал его ладонь. - Ладно, Гарри, - запротестовал Рон, - он знал, что делает, ты не можешь винить себя за… - Рон, не сейчас, ладно? – вмешался Гарри, не в состоянии спорить ни с одним из них. – Почему бы… почему бы вам не уйти, а я останусь здесь еще ненадолго? Они ушли. Долгое молчание нарушил Гарри, смущенно сказав: - Она права. - Уизли тоже, - тихо ответил Драко. – Я знал, чем рискую. - Блядь, мне жаль. Боже, мне… так жаль, - глухо повторил Гарри. А что еще он мог сказать? Прости, что из-за меня ты попал в опасное положение. Прости, что я испортил тебе жизнь. Прости, что я был так чертовски эгоистичен и слишком шел на поводу у своего члена, чтобы хотя бы на секунду задуматься о твоей безопасности и благополучии. - Ты… хочешь, чтобы я остался? – неуверенно спросил он, заставляя себя посмотреть в глаза Драко. – Ты должен… я хочу сказать, как думаешь, твой отец может узнать, что я рядом с тобой или… - Меня это не волнует. - Драко… - Прямо сейчас я не дам за моего отца и ломаного кната, Гарри, - устало сказал Драко. – Я не хочу о нем думать. - Ты о нем не думал и в итоге оказался здесь, - заметил Гарри. - А мне все равно, - прошептал Драко, Гарри ощущал его страдания как физическую боль. Он на минуту сел, пытаясь сообразить, что могло быть Драко нужным, что могло помочь. Он мысленно взвесил возможность остаться и, вероятно, разгневать Люциуса еще больше, и возможность уйти и оставить Драко одного справляться со всем случившимся. И пытался не думать о том, что хотел он сам, сосредоточившись на том, что будет лучшим для Драко. - Эй, подвинься, - наконец сказал он, и Драко отодвинулся на край постели. Гарри забрался в кровать, и они оба повозились, устраиваясь, и оказалась лежащими рядом друг с другом, лицом к лицу, как они делали много раз с конца сентября. Гарри сделал глубокий вдох и снова взял руку Драко в свою ладонь. - Если ты пойдешь, и он простит тебя, мы не сможем больше встречаться. Ты это знаешь, да? - Гарри, пожалуйста. Я собираюсь отправиться домой в воскресенье, у меня будет достаточно времени обдумать, что это значит и что сказать, вот честное слово, я предпочел бы сейчас об этом не думать. - Значит, до тех пор ты будешь в лазарете? - Да. Помфри сказала, что меня нельзя передвигать. Сказала, что у меня какие-то внутренние повреждения… - О боже мой… ты сказал… - …она совершенно не умеет врать, но я с удовольствием подыграю ей, если это поможет мне держаться подальше от Слизерина, - Драко чуть улыбнулся. – Не смотри на меня так. Сейчас я себя не очень хорошо чувствую, но перед тем, как Гойл начал, Блейз наложил отличное сильное обезболивающее заклинание. На самом деле я почти ничего не чувствовал, пока он выбивал из меня дух. Гарри, закрыв глаза, сглотнул комок в горле. Драко пошевелился и притянул его ближе, жестом пригласив Гарри опустить голову на свое неповрежденное плечо, Гарри с унынием сообразил, что пользы от него немного. Он должен был утешать Драко, а вместо этого Драко успокаивает его. Какое-то время они лежали в тишине, Драко неспешно гладил Гарри по волосам. - Зачем ты их обстриг? – через несколько минут с любопытством спросил Драко. Гарри улыбнулся. - Всего лишь поддерживаю традиции. - Тебе надо было оставить их длинными. Тебе так было лучше. - Я больше не женат, помнишь? - Не все традиции стоят того, чтобы им следовать, - мягко ответил Драко. - Такое ты, наверное, своему отцу говорить не захочешь. - Вполне могу, - возразил Драко. – Только разницы никакой не будет. Они замолчали. - Драко… не езди, - мягко попросил Гарри. Драко глубоко вздохнул и покачал головой. - Мне нужно. Надо как минимум попрощаться с мамой. - Но… - Гарри, я должен. Мы… давай не будем об этом больше говорить. День сто пятьдесят четвертый, понедельник (рассвет) Рон неожиданно проснулся и попытался сообразить, что его разбудило. Рвота. Кого-то тошнило в ванной. Он взглянул на постель Гарри. Пусто. - Гарри? Ответа не было, лишь опять тошнотворные звуки. Рон встал, прошлепал к ванной. - Гарри? Ты в порядке? - Да, - Гарри, шатаясь и вытирая рот, неуверенно вышел из кабинки. - Неправда. Говорил я тебе, что ты перебрал огневиски. - Да, спасибо, Рон, - Гарри подошел к раковине, с гримасой прополоскал рот. Рон поморщился при виде его посеревшего лица и неуверенности движений. Гарри выглядел заметно рассеянным с тех пор, как Драко уехал в Малфой Мэнор, так что Симус предложил свое фирменное решение всех проблем и вызвал Гарри на соревнование по выпивке, чтобы утопить его печали. Не имея столько опыта в потреблении огневиски как Симус, он, несомненно, сейчас расплачивался за это. - Думаю, у Симуса есть немного нового антипохмельного зелья Булстроуд… - Не уверен, что смогу удержать его внутри… - Гарри неожиданно исчез в кабинке, и раздавшиеся звуки подтвердили, что ему снова плохо. - Лучше пусть выходит, чем остается внутри, - ободряюще сказал Рон, когда Гарри вернулся. - Нечему уже выходить, - слабо возразил Гарри, потирая лоб. - И голова болит? – с сочувствием спросил Рон. Гарри кивнул. - Тебе давно плохо? Долго уже? - Около получаса. - Тебя разбудила тошнота? - Кошмар. - О чем? Гарри пожал плечами. - Ты переживаешь за Драко, правда? – спросил Рон, нешуточно страдая от того, что даже мысленно не может назвать бывшую фамилию Драко, не говоря уж о том, чтобы произнести ее вслух. - Да. - Ты знаешь, кажется, Паркинсон не считает, что он в такой уж серьезной опасности. А она знает его отца лучше, чем Забини. - Я знаю. Просто… Забини прав, отец Драко неуравновешенный человек. - Ты до сих пор думаешь о том, что наговорила Паркинсон, да? – пристально посмотрел на приятеля Рон. - Она была права. - Нет, не была. Он – взрослый, он знал, чем рискует. - Но я подталкивал его. Он… он колебался, и я… почти заставил его. Мне надо было отступить. - Он не невинная девица, которую ты соблазнил, Гарри, - серьезно возразил Рон. – Это все равно был его выбор. - Это было нечестно. Я знаю, что он чувствует, и использовал это против него, я не должен был этого делать. - Блин, теперь уже поздно об этом говорить. И кто знает, может, в конце все окажется к лучшему. Если его отец не простит его… ну, тебе не придется больше беспокоиться, что он не той стороне. - Он не хочет менять стороны, Рон. - Ты уверен? - Да. - И ты все равно хочешь быть с ним? – недоверчиво переспросил Рон. - У него просто другие убеждения. Они ужасны, но не запрещены законом. - Тебе не обрадуешься, если Гермиона услышит твои слова. - Я знаю, - простонал Гарри. – То, что он думает о магглах и магглорожденных, просто кошмар. Меня это сводит с ума. Не будем вспоминать, что одна из моих близких друзей – магглорожденная, моя мать была магглорожденной, а маньяк, за которым он хочет следовать, убил ее, но я все равно… - он сжал губы, потом сделал глубокий вдох, - и еще дело в том, что он очень умный. Часть меня просто не может смириться с тем, что он на самом деле верит во всю эту чепуху. - Но ты все равно… - Я знаю. Просто… узнав, что такое его отец, можешь ты обвинять его в нежелании даже думать не так, как хочет его отец? Отец отрекся от него за то, что он встречается с не тем человеком. Что он сделает, если Драко будет верить в не те вещи? Рон кивнул, потом озабоченно пригляделся к другу. - Ты все еще ужасно выглядишь. - Да, - Гарри потер лицо рукой, – и чувствую себя так же. - Слушай, давай доберемся до Симусова зелья. Думаю, у меня есть еще немного того сонного зелья, что Гермиона сделала в прошлом семестре. Ты ничем ему не поможешь, если не будешь спать всю ночь и волноваться из-за него. Тебе просто необходимо как следует выспаться. День сто пятьдесят четвертый, понедельник (вечер) Гарри оторвался от ковыряния в ужине, когда дверь открылась и уровень шума в Большом зале понизился, потом, когда Драко вошел, резко усилился. Он без промедления прошел к слизеринскому столу, не глядя ни на кого, но не потому, что нервничал или был смущен, просто глубоко задумался и немного устал. Гул разговоров начался за столом Равенкло и распространился по всему залу: Драко Малфой снова носил на руке фамильный перстень. И вместе с этим пришло осознание – к Драко Малфою снова можно было обращаться полным именем. Он был прощен. Гарри прикрыл рот рукой, не в силах понять, что он чувствует по этому поводу. Облегчение, конечно. Слова Забини перепугали его до полусмерти, и большая часть его честно боялась, особенно ужасной прошлой ночью, увидит ли он Драко когда-нибудь еще. Пережив бешенство Люциуса Малфоя лично… Но он был прощен. Что бы это могло значить? Гарри заметил, что таращится, но это не имело значения, потому что таращились все, сотни глаз не отрывались от бледного подростка, занимающего свое место за слизеринским столом, поднимающего вилку, быстро кивающему своим соседям по столу. Панси повернулась и обняла его одной рукой, он быстро обнял ее в ответ. Она что-то спросила у него, и он покачал головой, давая понять, что они говорят позже. Он поднял глаза и встретил взгляд Гарри. Гарри парализовало от неожиданности. Он не знал, чего ожидать. Отдаление? Сожаление? Холодность? Уж точно не то, что он получил на деле: небольшой кивок и беззвучное «После ужина?» В неком ошеломлении он кивнул в ответ, и зал обежал еще один шепоток. Драко прошел один бог знает через что за то, что общался с Гарри. А теперь он вот так беззаботно дает всем знать, что они собираются встретиться позже? Посреди ужина в Большом зале? В полном недоумении Гарри вернулся к своей тарелке. Гарри поднял голову, когда дверь в их апартаменты открылась и вошел Драко, на лице которого отразилось облегчение, когда он заметил, что Гарри здесь. Не меньшее, чем испытал Гарри, не бывший уверенным, где Драко хотел с ним встретиться, но сообразивший, что тот наверняка не захочет встречаться в людном месте. Судя по всему, он угадал правильно. Он начал вставать, но Драко, толкнув его обратно, бесцеремонно шлепнулся на диван рядом с ним и устало откинул голову на спинку. - Э… тебя кто-нибудь видел, как ты сюда идешь? – нервно спросил Гарри. – Потому что я… эээ.. постарался, чтобы меня никто не заметил, но… Драко нетерпеливым жестом велел ему замолчать. - Как… как ты? – осторожно спросил Гарри. Драко пожал плечами. - Я так понимаю, твой отец принял тебя обратно. Драко кивнул. - Значит, все было невсерьез? – Драко покачал головой, а Гарри нахмурился. – Ты можешь что-нибудь сказать? – немного нетерпеливо уточнил Гарри. Драко повернул голову и посмотрел Гарри в глаза, что-то не поддающееся определению мерцало в глубинах его глаз. Он чуть улыбнулся Гарри и кашлянул. - Не… много могу, вот так, - сказал он очень тихо, почти шепотом. - Что… что случилось? - Он… мне пришлось доказывать, - мягко ответил он хриплым шепотом, Гарри пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать. – Продемонстрировать, что я согласен пойти на жертвы ради нашей семьи. Согласен вынести боль. - Что он сделал? – севшим голосом потребовал Гарри, ощущая, как ужас узлом завязывает его желудок. - Ну… ты знаешь, как Темный лорд заставляет людей демонстрировать их верность. Это… больно. Очень. Сердце Гарри замерло. - Ты же не… отмечен?! - в ужасе прошептал он. - Не будь тупицей, - закатил глаза Драко. – Получить метку – это честь, а не наказание. Темный лорд не будет награждать кого-то, кто спал с его врагом, как думаешь? - Тогда что… С минуту Драко колебался, потом ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы своей рубашки, немного ее приспустив. Гарри со свистом втянул в себя воздух. Там, под правой ключицей Драко был стилизованный герб Малфоев, выполненный в чернильно-черном цвете, кожа вокруг него была раздраженно-красной. - Боже. Боже мой, Драко. Твой отец сделал с тобой такое? - Точно как темная метка, только настроена на отца, а не на Темного лорда. Она призовет меня к нему, когда ему вздумается, и будет безумно болеть, если я не послушаюсь зова. Гарри потерял дар речи. Он неуверенно протянул руку, осторожно дотронулся до кожи около метки. Драко втянул воздух, но не возразил. - Он наложил ее так же, как это делает Вольдеморт, да? – Гарри с запозданием сообразил, что назвал Вольдеморта по имени и начал извиняться, но Драко всего лишь кивнул. Гарри содрогнулся, вспомнив агонизирующие крики Люциуса и Снейпа из воспоминаний исцеляющего ритуала. Представить, что Люциус может сделать подобное с собственным сыном… - Все нормально, - сказал Драко. – Я еще легко отделался, учитывая все обстоятельства. - Как он мог заставить тебя… Драко отрицательно покачал головой. - Метку нельзя не получить насильственным путем. Я сам согласился на это. - Ты не знал, на что соглашаешься, ты не знал, какая это будет боль… - Да, до начала не знал. Но причина, почему темная метка – символ верности в том, что… что ж, все кричат, хотя он заявил, что я сломался раньше многих. Но Темный лорд всегда останавливается на середине процесса, и настоящая проверка твоей верности в том, согласишься ли ты продолжать или откажешься, - он кашлянул. – Я согласился. В полном ошеломлении Гарри судорожно хватал воздух. - Как ты мог… - У меня был не такой большой выбор, - Гарри поморщился при звуке хриплого голоса Драко. Должно быть, он криком сорвал себе голос, и все равно выбрал боль вместо возможности оставаться оторванным от своей семьи. Он отогнал эту мысль. Что сделано, то сделано. Он сделал глубокий вдох. - Разве ты… я имею в виду, не боишься, что тебя увидят со мной, что если… Драко невесело засмеялся и тряхнул головой. - Да я могу трахнуть тебя посреди квиддичного поля и сомневаюсь, что он что-то сделает. Я доказал, кому я верен. А если я ошибаюсь… - он беззаботно пожал плечами, – мне все равно. - Но… - Серьезно, меня это не волнует. Да, я знаю, все видели, как я назначил тебе сегодня встречу. Мы запросто можем разговаривать об уроках. Так, любом случае, я отвечу, кто бы ни спросил, - небрежно добавил он, и снова опустил голову на спинку дивана. Гарри нахмурился. Это было совсем не похоже на Драко. Драко никогда не был таким безрассудным. - Метка… все еще болит? – спросил он, не зная, что еще сказать. Драко пожал плечами. - Не сильно, - ответил он. Гарри неуверенно дотронулся до его руки, вспомнив, как Драко нуждался в утешении в больничном крыле после того, как Гойл отправил его туда. И удивился, когда Драко не только позволил прикоснуться, но притянул его ближе и поцеловал. - Драко… - Гарри чуть отстранился, - ты… - Заткнись, - грубо велел Драко и снова поцеловал его. Несколько секунд Гарри позволял ему вести, но мягко оттолкнул его после того, как нечаянно задел метку, и Драко зашипел от боли. - Нет. Нет, я не думаю, что ты готов… иди сюда, - неловко сказал Гарри, осторожно разворачивая Драко и прижимая к себе, так что теперь тот сидел гнезде из рук Гарри, прижимаясь спиной к его груди. – Просто сиди. Ладно? Просто… просто сиди. И Драко, после напряженного момента, вздохнул, расслабился, прижался к нему и закрыл глаза. День сто шестидесятый, воскресенье Драко тупо смотрел на стену, когда Гарри немного пошевелился, на секунду отпустив его талию, но потом снова прижав к себе, когда они лежали вместе. Он закрыл глаза, желая, чтобы мысли оставили его и он мог сосредоточиться только на настоящем. В последнее время это часто происходило. С того дня, когда он вернулся и всего лишь отдыхал, целый час опираясь на плечо Гарри, тишина была успокаивающим бальзамом на его свежие эмоциональные раны, у них появилась привычка при малейшей возможности трахаться, а потом долго держать в объятиях друг друга. Почему-то сегодня это не было таким успокаивающим. Возможно, потому что разные несвоевременные мысли продолжали вторгаться в мирную тишину их объятий. Мысли о том, какой он непроходимый идиот, что делает это. Мысли о том, что Панси и Грейнджер с Уизли скоро взорвутся от нервного напряжения, и Гарри недалеко от них отстал, потому что было несколько – но слишком много – случаев за последнюю неделю, когда их чуть не застукали. МакГонагалл почти поймала их у себя в классе, что, если бы это случилось, на всю жизнь отвратило его от секса. Гарри чуть не зашел в Большой зал с весьма заметным засосом на шее, Грейнджер едва успела уничтожить его. И только быстрая реакция Джинни Уизли не позволила всей квиддичной команде Равенкло застать их в квиддичной хижине. Мысли о том, насколько его это не волнует. Мысли о том, как сильно он кричал, как сильно хотел умереть, пока абсолютно невозмутимый отец выжигал на нем клеймо. О том, как в какой-то момент он открыл глаза и на долю секунды заметил в отцовских глазах неподдельное сожаление, но даже это не остановило его. Драко не знал, лучше это или хуже, чем думать, что отец не испытывал никаких эмоций. Потом отец заявил, что все сделано только для его собственного блага. Вручил палочку и фамильное кольцо и сообщил, что страдания закаляют характер, прежде чем безапелляционно отпустить. Шатаясь, он добрался до своей комнаты, где его вырвало, и он, трясясь в ознобе, свернулся клубочком и плакал до полного оцепенения. Он закрыл глаза и попытался думать только о тепле тела Гарри, прижимающегося к его спине, и о руках Гарри, обвивающих его. И пытался не думать о том, какой стыд он чувствовал, когда ему приказали сесть и полтора часа ждать в тишине кабинета, слушая, как отец пишет и диктует письма. Неожиданно он сказал «Иди сюда» и началось наказание Драко. В мельчайших подробностях ему было рассказано, почему именно он был таким разочарованием – недостаточно хорош, недостаточно умен, позволил Грейнджер обойти себя в учебе, позволил Поттеру обыграть себя в квиддич, позволил Гойлу сделать из себя котлету. Недостаточно хорош, чтобы быть Малфоем. Недостаточно хорош, чтобы быть сыном Люциуса. Сплошное разочарование во всем. Другими словами, как обычно – бизнес. Ничего нового, он слышал такое всегда, сколько себя помнил. Хотя слышать все под угрозой Немедленного лишения наследства было немного по-другому. Там, где раньше он часто колебался между ужасом, гневом и, случалось, скукой, когда выслушивал одни и те же старые угрозы, то теперь он отлично знал, что это значило. Гарри нежно целовал его шею сзади. Это значило отсутствие фамилии. Отсутствие семьи. Это значило быть выставленным на обозрение и насмешки перед всей школой. Это значило быть благодарным Грегу Гойлу за то, что он отправил его на больничную койку. Это значило страх за свою безопасность и отчаяние, и неуверенность, увидит ли он когда-нибудь еще раз свою комнату, земли Малфой-Мэнора, пруд, в котором он играл ребенком. Будет ли когда-нибудь принадлежать залу своих предков. Сможет ли когда-нибудь поговорить со своей двоюродной пра-пра-бабушкой в зеленой шали, которая была знаменитой повитухой во времена Ренессанса, или с юношей, который в прошлом веке уехал в Дурмштранг, или Финеасом Блеком. Это значило знать, что даже у Рональда Уизли денег больше, чему у него. Знать, что у него нет абсолютно ничего. Это значило слушать те же самые знакомые слова с совершенно новым ужасом, слушать, отчаянно пытаться не сломаться и испытывать некое отстраненное любопытство. Он вздохнул, когда пальцы Гарри лениво погладили его обнаженную грудь. Это значило без колебаний сказать да, когда отец спросил, желает ли он искупить свою вину и вернуться в семью. Сказать да с облегчением, не заботясь о том, каким будет искупление, если у него снова будет шанс принадлежать. Это значило снова без колебаний сказать да, когда отец объяснил, в чем будет заключаться искупление, сказать да вопреки эху воспоминаний отца о его собственных криках боли. Он опустил руку на ладонь Гарри, когда она скользнула ниже, на живот. Это значило кричать до тех пор, пока у него не пропал голос, потом быть освобожденным от боли, посмотреть вниз и обнаружить, что метка не завершена, и снова прошептать да. Потому что альтернатива была ужасней, чем любая боль. Это значило всю следующую неделю чувствовать глубокое безразличие, придется ли ему пройти через это еще раз. Он улыбнулся, когда рука Гарри сползла ниже, и он ощутил легкую волну, прокатившуюся по ним обоим, с которой невинные объятия начали возбуждать. Это значило, что ему было все равно, хотя Панси плакала, когда он рассказал - но не показал - ей, что сделал отец. И никогда никому не покажет, только Гарри. Который, к добру или худу, практически заслужил, чтобы знать. Он откинул голову назад, позволяя губам Гарри скользнуть по шее сбоку. Это значило, что Блейз по-прежнему не смотрит на него. Кребб и Гойл с ним не разговаривают. Во всем Слизерине с момента его возвращения только Панси перекинулась с ним словечком. Никто из них не знает, как себя с ним вести. Снова Малфой, но Малфой, покрытый несмываемым позором. Он был вне иерархии и был рад этому, и большую часть времени проводил в своей комнате или в библиотеке, или с Гарри. С Гарри, который нежно гладил его, отчего он твердел под его пальцами, пока его губы продолжали ласкать его шею и ухо. С тревогами Гарри, с его слабыми протестами. С теплым дыханием Гарри, смешивающимся с его дыханием, ласковыми руками, твердым и горячим телом, прижимающимся к нему в заброшенных классах, в кладовках, в комнате-по-вызову, и время от времени в их старых комнатах, как сейчас, например. С тем, что даже сэр Ксандр иногда странно смотрит на него, как сегодня, кстати, когда он явился в их комнату, не позаботившись наложить не себя ничего, кроме самого минимального маскирующего заклинания. А ему все равно. В конце концов, что еще отец может ему сделать? Не самая хорошая мысль думать об отце. Горький гнев закипает в нем, стоит только задуматься, а это отвлекает от более приятных вещей, таких, как те, что Гарри сейчас делает с ним внизу, и чувствовать, как Гарри возбуждается, как сейчас. Должно быть, он издал какой-то звук или движение, которые дали понять, что на самом деле он не настроен на секс, потому что Гарри вздохнул, и его губы и руки изменили движения. По-прежнему нежные поглаживания теперь определенно не возбуждали никого из них. Он кашлянул и чуть отодвинулся, так что его полувозбужденный член не касался Драко. Уже не в первый раз мысли об отце полностью разрушали другие, более приятные, мысли. И неважно, чем они были наполнены – гневом, ненавистью, или, нечасто, жалостью. Жалостью, потому что в гневе Люциус просчитался и, Драко был уверен, частично сожалел о том, что сотворил. Не о том, что поставил на него клеймо, как на котел, из-за чего его мучают кошмары, которые его соседи по комнате делают вид, что не слышат. Но о том, что он так открыто отрекся от него. Первая страница «Пророка», опять, как будто им писать больше не о чем, какое унижение, потому что из-за этого некоторые вещи, которые не должны были стать известны общественности, стали известны как-то очень быстро. Потому что ни один отец не сделает того, что сделал Люциус со своим сыном, из-за какого-то несчастного флирта с неподходящим человеком. И это тот человек, который при появлении первой, невинной фотографии в «Пророке» спокойно заявил, что он «уважает личную жизнь своего сына», но при виде второй, черт ее побери, совершенно потерял над собой контроль. Что еще он мог сделать, чтобы еще ярче продемонстрировать свои политические убеждения? Бедный папа. Виртуозный политик и мастер извращенных политических игр слизеринцев, совершивший тактическую ошибку из-за глупости своего бесполезного/бестолкового сына. Хотя у Драко оставалось чувство, что промах отца не был смертельным в общей схеме событий. Возможно, теперь отцу закрыт доступ в некоторые места, куда он хотел бы иметь доступ, но, судя по всему, планы Темного лорда претворялись в жизнь без изменений. Панси в последние дни была довольно подавлена, когда читала газету. Из того, что мог уловить Драко из приглушенных разговоров вокруг себя, Что-то Происходило. Тео Нотт ходил со слишком самодовольным видом, чтобы ничего не случилось. «Пророк» сообщал то о пропаже драгоценного магического украшения, то об исчезновении известного человека, нелегкое предчувствие собирающихся сил. Пожирателей смерти видели на этом общественном мероприятии или на той зловещей годовщине. Но это было не замечательно, как они все думали, это будет. Не было никаких задранных слизеринских носов и взглядов вниз на других несчастных недоумков, которые через несколько коротких месяцев будут им кланяться и ползать перед ними в пыли. Были тишина, колебания, слезы… и столько страха и неуверенности с обеих сторон этой политической пропасти. Откровенно говоря, Драко это не волновало. Что будет, что будет; они раньше бывали на волне великого успеха и оказались в полном дерьме, и они были в дебрях отчаяния и все оказалось к лучшему, так что все – неважно. Он просто делает, что ему велели, как хороший маленький Малфой, и не задумывался о деталях. Так, как и хотел его отец. Кроме одной небольшой вольности – он все еще трахает мальчика, который, предположительно, может все им испортить. Потому что Гарри, по крайней мере, не использует его как основу, на котором можно вырезать или выжечь свои инициалы. Гарри обнимал его и дарил утешение и тепло, которые он нигде больше не мог получить. Два раненых маленьких мальчика по издевательскому выражению Блейза, ну и ладно, да, отлично, возможно, так и есть. А теперь они к тому же два маленьких мальчика со шрамами, ну разве не прелесть?! Единственной проблемой сейчас была Гаррина чертова осторожность и временами - Гаррина раздражающая деликатность. Он смотрел на него так, словно Драко был фарфоровым и обращался с ним соответственно, что заставляло Драко хотеть пощечиной стереть это обеспокоенное выражение с его лица. На прикроватном столике лежал номер «Пророка», и Гарри прилежно не смотрел на него, потому что в последние дни Гарри ходил на цыпочках вокруг хрупких чувств Драко. А его это не волновало. - Похоже, что-то происходит, - с вызовом сказал он, кивая на газету и поворачиваясь на спину. - Я знаю, - после паузы немного нервно ответил Гарри. - И что ты думаешь об этом? - Я думаю, это ужасно. Драко пожал плечами. - Все лучше, чем сидеть и ждать, когда гром грянет. - Ты правда так думаешь? – недоверчиво посмотрел на него Гарри. - Не говори мне, что ты не устал бояться. Разве не будет легче, когда все случится и закончится? - Смотря, кто победит, - сухо ответил Гарри. Драко снова пожал плечами. - Разве тебя это не касается? - А почему должно? - Я уверен, твой отец будет в восторге, если услышит твои слова, - заметил Гарри. – Так какой тогда смысл в твоей метке? - Украшение, - быстро парировал Драко, рассердившись, что Гарри так спокойно упомянул о ней. – Милое, правда? Я уверен, скоро все молодые волшебники захотят себе такое же. - Ненавижу его. И ненавижу, что в один прекрасный день ты можешь заполучить еще одно похожее на руку. - Не стоит сходить из-за этого с ума, - равнодушно ответил Драко. - Ты это сделаешь? - Ты что, шутишь? Конечно, я это сделаю, - ответил он, хотя часть его разума резко насторожилась, но рот продолжал говорить. Гарри сел. - Ты действительно собираешься стать Пожирателем смерти, если прикажут? - Да. - Боже. Минуту Гарри молча сидел и смотрел на него. Драко понял, что чувствует себя немного лучше, оцепенение и неясный гнев отступили. Потом Гарри глубоко вздохнул. - Мы не можем больше продолжать это, - сказал он в десятый раз с возвращения Драко. - Да, не можем, - согласился Драко, которому этот разговор уже надоел. - Слушай, твой отец… - Убьет меня, да, я знаю, - он потер глаза и лениво потянулся. – И мне надо подумать об этом или, как минимум, быть более осторожным. Я знаю. - Нет, не знаешь, - бесцеремонно оборвал его Гарри. – Я прекращаю это. Мы не можем больше видеться. - Ты хочешь расстаться? - Да, - ответил он твердо. - Как мило, - засмеялся Драко. – Спасибо, Гарри. Меня заклеймили, потому что я с тобой трахался, как приятно узнать, что я значил для тебя достаточно много, что ты захотел избавиться от меня спустя целую неделю! Ну, да, конечно. Я хочу сказать, Мальчик-который-выжил делает только то, что хочет, не так ли? - Думаешь, я хочу этого? Я расстаюсь с тобой из-за твоего отца и из-за того, что ты хочешь следовать за Вольдемортом… - О, пожалуйста… - А я не хочу этого делать. Это еще одно в моей жизни, что испоганил Вольдеморт, а я совсем не хочу, чтобы наши отношения были такие, как сейчас! - Бедняжка, - фальшиво посочувствовал Драко. Глаза Гарри сердито заблестели. - Из-за Вольдеморта я воспитывался не родителями. Когда я впервые оказался в Хогвартсе, люди относились ко мне не так, как ко всем, и тоже из-за Вольдеморта. Долбанный Тремудрый турнир - тоже он, из-за него я видел, как умирал Седрик, мой крестный был убит, и даже… даже когда я впервые занимался сексом, и мой первый брак – все случилось таким образом и в то время из-за проклятого Вольдеморта. Из брака я сумел получить что-то хорошее, так теперь я не могу вернуть это и опять из-за проклятого чертового Вольдеморта. Нет, мне пофиг, что ты не хочешь слышать его имя. Я каждый чертов день живу с тем, что он сотворил со мной, и я, черт побери, буду называть его по имени и доставать этим тебя, если мне так захочется! - Если сможешь, постарайся вспомнить посреди своих сожалений о загубленной жизни, что я тоже в первый раз вступил в брак по вине Вольдеморта, - они оба немного напугались того, с какой легкостью это имя слетело с губ Драко, но Драко был не том настроении, чтобы долго размышлять над этим. – И если ты собираешься вышвырнуть меня прочь, не говори, что делаешь этого для моего блага, иначе меня стошнит. Гарри моргнул, потом на его лице снова появилось презрительное выражение. - О, правда? – издевательски усмехнулся он. – А вот отцу ты веришь, когда он говорит, что делает что-то ради твоего же блага. - Какое, к черту, отношение имеет мой отец к…. - Прямое. Мне уже дурно от ваших с ним отношений. - Что? - Ты невозможен. Ты даже не видишь, что он из себя представляет, и, если честно, это становится утомительным. Драко ухмыльнулся. Это уже не благородно. Звучит так, словно он действительно говорит, что думает. - Твой отец – жестокий садист, такой же склонный к насилию, как Дурсли, возможно, что он так жесток именно потому, что он тебя любит. Дурсли, по крайней мере, никогда не притворялись, что любят меня. - Ты сравниваешь его с магглами?! Гарри с презрением покачал головой, встал, схватил свою одежду и начал ее натягивать. - Он не заслуживает твоей верности. Но тебе слишком хорошо промыли мозги, чтобы ты понял это, и ты слишком, черт побери, упрям, чтобы тебя это волновало. Иди домой. Возвращайся к попыткам быть всем, чем твой отец хочет тебя видеть, так чтобы он смог еще раз при случае отречься от тебя, - он застегнул брюки. – Да, и если кто-то спросит, не стесняйся и расскажи всем, что это ты бросил меня. Это согреет папино сердце, - бросил он через плечо, выходя из комнаты. Драко ошеломленно уставился ему вслед, постепенно закипая от злости. Одеваясь, он чувствовал, как его гнев усиливается с каждой секундой, так что в полном бешенстве он спустился в подземелья, умирая от желания проклясть кого-нибудь. Час спустя, когда Панси заглянула в комнату в общежитии, он все еще пылал от гнева. - Ты в порядке? – осторожно спросила она, остановившись в дверях. - Да, а что? – напряженно ответил он, не отрываясь от учебника по зельям. Панси сделала глубокий вдох, зашла и уселась на кровать. - Я наткнулась на Поттера. Или, точнее, он наткнулся на меня. Рассказал, что случилось. - Неужели. - Ты в порядке? - Да, все отлично, - Драко подчеркнул слово в тексте. – У нас ничего и не получилось бы, правда? По крайней мере, теперь я точно не получу еще одного вопиллера. Панси дотянулась и закрыла его книгу, предусмотрительно держа на лице нейтральное выражение. - И тебя это устраивает? Не собираешься попытаться вернуть его? - Мордред, нет, - сердито выплюнул Драко. – Он может хоть сгнить на корню, меня это не заботит. А теперь не позволишь ли мне поработать над моим сочинением по зельям? - Ладно, - согласилась Панси, вставая. Она наклонила голову, задумчиво рассматривая его. – Ну, не могу сказать, что мне жаль, что так получилось. Хотя мне интересно, почему на сортировке Поттер не попал в Слизерин, - бормотала она, выходя из комнаты. День сто шестьдесят шестой, суббота Вымотанный Рон устало вышел из квиддичной хижины и запер ее. Он был последним. Из-за игры он чувствовал жуткое уныние, не смотря на то, что как команда они никогда не играли лучше, отбивалы шесть раз забили кваффл в кольца Хаффлпафа, да и сам Рон пропустил только один, хотя хаффлпафцы отчаянно нападали. К сожалению, ничто из этого не имеет особого значения, если ваш ловец не поймал снитч. И если бы только это было неправильным в сегодняшней игре. - Уизли, - прошипел чей-то голос. Он поднял голову и с удивлением увидел в тени квиддичной хижины Малфоя, со смущенным и одновременно наглым видом делающего ему знаки, чтобы подошел ближе. - Чего тебе надо? – устало спросил он, подходя ближе, убедившись, что их школы их не видно. Вопреки своей усталости ему было любопытно, потому что с тех пор, как неделю назад Малфой бросил Гарри, он вел себя так, словно никого из них не существовало. Хотя, в общем, он ко всем так относился. Малфой почти ни с кем не разговаривал со времен своего изгнания из семьи. - Почему Гарри сегодня не играл? – бесцеремонно спросил он. Что за черт? Рон нетерпеливо сдул челку с глаз. - На этой неделе на тренировке Джинни летала лучше, чем он, поэтому он решил отправить ее вместо себя. - Он болен? - Он… - Рон замялся. – Мы не знаем. Он не может сосредоточиться. Есть и спать тоже не может. - Он обращался к Помфри? Рон на минуту задумался. Он не был уверен, понравится ли Гарри, что он говорил о нем с Малфоем. Он не знал, что делать: рискнуть поделиться личной информацией с кем-то, с кем не должен, или рискнуть оттолкнуть слизеринца, который может оказаться потенциальным другом, как когда-то в октябре Гермиона оттолкнула Паркинсон. - Она немного обеспокоена, - наконец осторожно ответил он, - но она не знает в чем причина. Она говорит, что, возможно, это простуда или что-то вроде того. - А ты в это не веришь? Рон нахмурился, помногу раздражаясь на Малфоя за то, что тот поставил его такое положение. Какого черта, чего он сует нос с дела Гарри? Он сделал свой выбор, вернулся к своему папочке, бросил Гарри, игнорировал их всех целую неделю, а теперь он… что делает: интересуется, как у Гарри дела? Беспокоится о его здоровье? С другой стороны, он тоже выглядел напряженным и неловким, словно он был тут и разговаривал с Роном, сам зная, что делать этого не стоит. И почему-то это почти заставило Рона поверить ему. Почти. - Не совсем, - он сделал глубокий вдох. – Я думаю… я думаю, его прокляли. Малфой уставился на него. - Как давно это длится? - Тебе-то какое дело? – с любопытством спросил он. - Не будь дураком, - рявкнул Малфой, и Рон сразу насторожился. Ладно, очевидно, это была плохая идея. - Ну, было приятно с тобой поговорить, - саркастически сказал он. – Давай больше не будем этого делать, хорошо? - Уизли… Рон собрался уходить, но Малфой схватил его за плечо. - Какого черта, Малфой? – воскликнул он, отпрянув от него. - Ну почему ты такой несговорчивый придурок? – раздосадовано воскликнул Малфой. - А почему тебя волнует самочувствие Гарри? – крикнул Рон в ответ. – Его дела тебя больше не касаются, так? - Я… нет. - Тогда я пошел. - Он – не моя забота. Но… - Малфой не закончил фразу и отвел глаза в сторону. - Слушай, - с жаром начал Рон, - ты его бросил после того, как на тебя надавил отец, и никто тебя не винит за этого, но ты …. - Подожди… что? – нахмурившись, оборвал его Малфой. – Это он вам сказал? - Что? - Что я его бросил. Рон моргнул. - Эээ… разве нет? - Нет! – Брови Рона поползли вверх. – Ради Мерлина, Уизли, закрой рот, - рявкнул он. Рон послушался. Его мысли скакали из стороны в сторону. Если подумать, то - нет, Гарри почти ничего не рассказывал о разрыве. Они сами так решили, а Гарри не стал их разубеждать. - Ну, он… он знал, что ты так сделаешь… рано или поздно, - ответил он, делая уверенный вид. - Да, конечно, - с презрением усмехнулся Малфой. – Ведь Гарри у нас такой проницательный и дальновидный. - Малфой… - Слушай, я всего лишь хочу знать, что с ним происходит, - нетерпеливо оборвал его Малфой. Рон уставился на него, растеряв все слова. Наконец он кашлянул, осторожно подбирая слова. - Почему ты все же беспокоишься? – спросил он. – Не важно, кто кого бросил, ты выбрал свою сторону. - Он мне не враг, - тихо ответил Малфой. - Возможно, нет, - задумчиво ответил Рон. – Но… слушай, мне жаль, Малфой, но то, что происходит с Гарри, - тебя не касается. Возвращайся к своим. День сто шестьдесят девятый, вторник - Так, какого черта, где он? – через три дня Малфой загнал Гермиону в угол после урока арифмантики. - Прошу прощения? – она посмотрела на него ледяным взглядом. - Прекрати, Грейнджер, не сейчас. Где Гарри? Почему его нет на уроках? Гермиона открыла рот, чтобы внятно объяснить ему, куда ему идти, потом остановилась. Рон рассказал ей о своем недавнем разговоре с ним, включая тот странный факт, что, оказывается, именно Гарри был инициатором разрыва, а не Малфой. И то, что Малфой, судя по всему, действительно переживал за Гарри, неподдельно беспокоясь, что с ним случилось что-то серьезное. Она присмотрелась к Малфою и заметила напряжение, сквозившее в его позе и выражении лица. - Он… в больничном крыле, - наконец ответила она, отметив, что он сначала расслабился, поняв, что она согласилась с ним разговаривать, а потом напрягся, услышав ее новости. - Почему? Что ни ним случилось? - То же, что было в последние несколько недель. Тошнота, головная боль, проблемы с вниманием – все то же, что мучает его с января, кажется, вот только сейчас оно не прекращается. - С января? – озадаченно переспросил Малфой. - Оно то накатывает, то отпускает. Разве ты не замечал? - Мне всегда казалось, что с ним все в порядке. До последней недели примерно. Гермиона не подала вида, но в душе отругала себя за то, что полностью упустила из виду, что Малфой, несомненно, обращал внимание на Гарри, хотя и делал вид, что не знает, что гриффиндорская часть класса существует. Слизеринцы, нетерпеливо подумала она. - Эмм… с ним не все в порядке. И какое-то время уже не было. Ему полегчало на несколько недель, но потом его состояние стало ухудшаться. Прошлая неделя была самой тяжелой. Мадам Помфри не знает, что с ним делать. Она испробовала все бодрящие чары и зелья, заклятия внимания, кучу всего – и ничего не помогает. Тошнота и беспокойство усиливаются. - А это не похоже на то, когда мы были прокляты этим несбалансированным… - Нет, она это проверила. И Гарри сказал, что когда вы… когда... э.. вы занимались сексом, это было не похоже на ощущения, какие были под проклятием. - Нет, не было. С ним было все в порядке. А когда он спал с кем-то другим, все тоже было нормально? - Он ни с кем больше не спал, - Гермиона замолчала на минуту. – Он сказал, ему кажется, что он изменяет. Малфой удивленно на нее посмотрел, потом задумчиво нахмурился. - А вот ты спал… с Паркинсон, да? – спросила Гермиона. - Да, - рассеяно ответил он, - и со Стефеном Корнфутом. - С Корнфутом? - Пару раз, да, ничего плохого ни с одним из них не случилось, - его морщинка на лбу углубилась. – Но… но с Гарри было все в порядке. Он говорил, что отлично себя чувствует. Он был в норме, кроме того, какое проклятье будет таиться несколько недель? - Я не знаю. - Ты работаешь вместе с Помфри? - Да. - Хорошо, - Малфой задумчиво пожевал губу, - если кто и может выяснить, в чем дело, так это ты. - Я… я надеюсь на это. - Я никогда не замечал, что ему плохо, - почти про себя повторил Малфой. - Тебе повезло общаться с ним между приступами этого его что-бы-оно-ни-было. Или ты создал это затишье – если это правда ты сделал, мадам Помфри хочет поговорить об этом. - Ты о чем? - Мадам Помфри обнаружила на Гарри какое-то заклинание, глушащее то ли тошноту, то ли беспокойство, то ли и то, и другое вместе. Наложенное месяцы тому назад. Мадам Помфри этого не делала, Гарри не помнит, чтобы кто-то заколдовывал его, так что мы решили, что, наверное, это ты. Мы думали, что, может, ты устал слушать его жалобы и наложил чары, которые заставят его замолчать. Малфой ошарашено покачал головой. - Нет, он ничего мне не говорил. Глушащее беспокойство? - Он жаловался на беспокойство – ему казалось, что по нему ползают муравьи. Что ж, если это не ты, тогда кто мог это быть? - Черт меня побери, если я знаю, - беспомощно ответил Малфой. - Мне надо сказать мадам Помфри, что ты этого не делал. Она была немного расстроена, сказала, что из-за этого все только хуже, вот почему никогда нельзя накладывать медицинские заклинания без контроля, потому что так можно скрыть симптомы, но проблема останется. - Я не накладывал на него никаких медицинских заклинаний, - настойчиво ответил Малфой, - я не стал бы, я в них полный ноль. - У него к тому же проблемы с вниманием… хотя я думаю, это больше из-за того… - Гермиона замолчала, не желая озвучивать, что по ее убеждению причина была в отсутствии Малфоя. Полная бессмыслица. – И у него болят мышцы. Не думаю, что это очень важно. Вот потеря энергии становится серьезной проблемой. Хотя я считаю, что проклятье, под которым вы были, было хуже, но опять же, вы оба изо всех сил старались скрыть, насколько плохо вы себя чувствовали, но он утверждает, что тогда было хуже… - Гермиона замолчала, поняв, что Малфой ее не слушает. С задумчивым видом он смотрел вниз. - Грейнджер… можешь сделать для меня кое-что? – медленно спросил он. Гермиона была так удивлена, что забыла ответить какой-нибудь колкостью. - Что? Должно быть, ее недоверчивое отношение все же проявилось, потому что он тут же нахмурился. - Ладно, значит, не для меня – для него. Мне надо кое-что проверить. - Зачем? - Есть у меня одно подозрение… и я молюсь богам, чтобы я ошибался.