Падчерица

Она всегда думала, что повторить такой подвиг сможет только под дулом автомата. Но, оказалось, для этого достаточно несколько грамм гордыни, пары щепоток самоуверенности и еще несколько крупинок упрямства. Ариадна Риверс

У Фауста был жар, и я честно не знала, что с этим делать. Его трясло, кожа покрылась холодным потом, а еще у него стучали зубы. Я нашла еще одну старую, изъеденную молью, шкуру, отряхнула и накрыла ей мужчину. Вот только ему этого определенно мало. Филин до сих пор не возвращался. За окном только падал снег и стояла просто пугающая тишина. Мне было страшно. — Господин Фауст, вам нужно поесть. Мужчина не отреагировал. — Пожалуйста, хотя бы выпейте воды. Никакого ответа. — Я оставлю все здесь. Прошу вас, постарайтесь хоть что-нибудь съесть. Оставила тарелку на столе у одинокой свечи и тихо прикрыла за собой дверь. Сейчас делать было просто нечего. В доме чисто, пусто и уныло. Внутри меня тоже пусто и уныло. В глубине души я надеялась, что знахарь сможет победить недуг. Он ведь маг, а не простой человек. К нам больше никто не приходил. Похоже, Филин сказал всем о том, что Фауст болен и нет никакого смысла сюда идти. Тем лучше — господину нужен покой. Поворошила дрова в печи, проверила заслонку, а затем медленно поднялась по ступенькам на чердак, ставший теперь моей комнатой. За дверью хозяина раздавался хриплый кашель. Плюхнулась на кровать и закрылась шкурой. Думай, Найра, думай. Что ты сделаешь, если Фауст так и не очнется? Каким будет самый худший исход? Болезнь его убьет. Вот и весь конец. Но… эта болезнь же как-то лечится? В природе всё взаимосвязано. Если что-то убивает, значит, что-то в противовес есть нечто, что дарит жизнь. У любой отравы должно быть лекарство. Фауст говорил о цветах. Я много лет гуляю по окрестностям, но никогда не видела цветов, которые могли бы расти зимой. Кроме… В голове вспыхнула картина с озером, коруг которого никогда не вянет трава. Вода там лечила мои раны в самые тяжелые моменты. Мои мысли резко прервал хлопок двери. — Эй, есть кто живой? Филин! — Да! — громко отозвалась я и сбежала вниз по ступенькам. — Ну хвала богам, — старик стряхнул снег с одежды. — Как там наш больной? — Не очень, — честно ответила я, помогая снять тулуп. — Господин Фауст отказывается есть. — Вот значит как… — Филин почесал подбородок. — Капризничает опять. Ну что же, давай посмотрим, что не так с твоим господином. Я кивнула. Наконец-то! Может, хотя бы старый лекарь сможет уговорить этого упрямца поесть. Филин сразу зашагал к Фаусту. Не церемонясь, он распахнул дверь и с возгласом: — И кто у нас тут отказывается лечиться? — вошел в комнату. Дверь закрылась. Я села у окна и принялась ждать. Из комнаты доносились приглушенные голоса, хриплый, булькающий кашель. Я невольно навострила уши. — Ну и зачем ты столько терпел? — говорил Филин, далее послышался звон железного ведра. Похоже, там происходит что-то совсем личное. Неясное шебуршание, снова голоса. А потом тишина. Надолго. Я встала, побродила по избе, поворошила дрова в печке. Огонь весело заискрился. Устроилась на скамейке и вытянула руки. Я совру, если скажу, что не вспоминала о случившимся тогда с Азаретом. Прожив с Фаустом несколько недель, я поняла, что это была самая настоящая магия. Но с того момента она больше ни разу не давала о себе знать, как бы я ни пыталась её пробудить. Никакого отголоска. Сказать Фаусту я не решалась, да и не знала с чего начать. Как тут расскажешь малознакомому мужчине о том, как тебя пытался изнасиловать другой мужчина? Я не могла. Оставлю как-нибудь на потом. Сейчас явно не время для такого разговора. Заслышав шум за спиной, я оторвала взгляд от огня. Филин вышел из комнаты. И на этот раз он тихо и осторожно прикрыл дверь. По его лицу я поняла, что дела у господина совсем скверны. Старик вынес железное ведро на улицу, а после вернулся и подсел ко мне. — Скажу честно, — промолвил он. — всё очень плохо. Я почувствовала, как в животе тошнотой зарождается страх. — Неужели нет способа его спасти? — спросила я. — Видишь ли, Найра, — лекарь задумчиво пожевал нижнюю губу, отчего полоски на его подбородке встали ёжиком. — Есть такие люди, которые не могут попросить помощи, даже кода она им крайне нужна. Фауст один из них. Не хотел он тебя к себе пускать, гордость не позволяла. Да и где это видано, чтобы девчонка за мужиком пеленки подбирала? Ему стыдно за свою слабость. Мне неловко просить тебя об этом, но ты — ученица знахаря, а на мне сейчас целая деревня. — Вы хотите сказать, что не можете следить за господином Фаустом и просите об этом меня, — заключила я. — Тем не менее, если тебе понадобиться помощь… — Люди нуждаются в вас, — сказала я. — У вас больше опыта, и вы пока здоровы. Объясните, что мне необходимо знать, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь ему. — Ты смелая, — грустно произнес Филин. — Хорошо, я всё тебе расскажу, — старик огладил редкую бородку, печально глядя на огонь. — Крепись, девочка, настали тяжелые времена для всех нас. После того, как Филин ушел, я тихо подкралась к комнате Фауста и заглянула в щель. Знахарь лежал полубоком на кровати, заботливо накрытый шкурами. Простыни скатались и наружу проглядывал матрас с торчащими из него конским волосом. Я осторожно вошла в спальню, готовая в любой момент удрать, если получу нагоняй за то, что посмела явиться без проса. Но Фауст продолжал лежать неподвижно. Похоже, он глубоко спал. Крадучесь ступая по дощатому полу, я приблизилась к кровати и заглянула ему в лицо. Оно было бледным, словно воск. На лбу блестели капельки пота. А на шее ярко виднелись огромные багровые язвы. Склонившись, я робко коснулась липкой кожи. Ох, какой же он горячий. Замешкалась. Было страшно. А вдруг проснется? Накричит. Или я сделаю что-то не так. По ставням сильно бил ветер. Крохотные льдинки били о дерево. Решив, что хуже в нашем случае может быть только смерть, я все-таки решила действовать. Чтобы избавиться от жуткой духоты — настежь распахнула дверь. Хорошо бы открыть еще окно, но тогда будет сквозняк. Лучше уж я в сенях отворю ставни. Еще и пыльно тут. Надо бы прибраться. Однако скоро я поняла, что попытка привести в порядок комнату провалилась с треском. Слишком темно, и огарок свечи не спасал от слова совсем. Кроме того, свечи беречь надо. Придется действовать иначе. Закрыла дверь, затем бережно поправила шкуры, укрыв Фауста до самого подбородка, и открыла ставни. Морозный ветерок сразу наполнил спальню, вперемешку с запахом хвойных деревьев. Послышался хриплых вдох. Похоже, от свежего воздуха, знахарь пришел в сознание. — Во…ды… Налила из кувшина воды и поднесла кружку к губам знахаря. Мужчина поначалу пытался ухватиться за чашку сам, но у него ничего не вышло. — Господин Фауст, вы слишком слабы. Вам нужно беречь силы, — сказала я, осторожно просунув руку под его затылок и приподнимая голову. Фауст поморщился, но жажда оказалась сильнее гордости. Осушив стакан, он отстранился. В комнате становилось непозволительно холодно. Я поставила стакан на стол и закрыла ставни. — Уйди, — прохрипел Фауст, тяжело отворачиваясь к стене. — Да, господин, — послушно ответила я и покинула комнату. С упрямым человеком очень тяжело жить. Два следующих дня прошли ужасно. Фауст честно боролся с болезнью, но багровые пятна на шее становились всё больше. Более того, на второй вечер он в наглую запер дверь своей комнаты магией, и наотрез отказался меня впускать. А при любой попытке попасть внутрь, эта зараза (то есть дверь) стреляла маленькими молниями. Из-за чего я уронила горшочек с горячей картошкой. В итоге я обиделась. Пусть как хочет, так за собой и ухаживает. Надоел. Иногда я слышала за стеной надрывной кашель, но упорно старалась его игнорировать. Раз он такой могучий маг, пусть сам себе из снега кашу и варит. На следующее утро я осторожно потыкала палкой дверь. На кончике коротко вспыхнула бело-голубая искра. Всё еще бьется, зараза. Ну ладно. Днём я оделась и, против воли господина, всё-таки вышла на улицу. Дрова кончились, а хворост собрать было надо. Если повезет, то может даже толстую ветку найду. Такую домой притащить можно и топором разрубить не сложно. Хорошо, что у нас полный погреб запасов, так что смерть от голода нам не грозит. В основном репа, картошка и морковь. Половину в благодарность жители деревни подарили за лечение, половину господин сам купил. А также сам собрал в лесу различные травы, которые пускал не только на настойки, но и в еду, и как защиту от вредителей. Далеко уйти не удалось. Снега мне по пояс, а сквозь метель ничего не видно. И ветер такой сильный, что вот-вот щеки льдинками изрежет. Собрала маленькую вязанку, всё равно, что букетик, и вернулась домой. Фауст так и не вышел. Я не видела Фауста уже четвертый день. Он попросту не давал мне этого сделать. Но настал момент, когда я складывала хворост в нижу под печкой, и в дверь вдруг постучали. — Найра, это я, — раздался голос Филина. Старик заметно похудел. По крайней мере, он еще был вполне активным. — Как хозяин твой? — спросил лекарь, отряхиваясь от снега и стягивая валенки (поберег мой труд и чистые полы). — Я не знаю. Он запер дверь и не впускает меня. — Вот же ж дурак, — буркнул лекарь и направился прямиком в комнату господина. Я ожидала, что и старика дверь молнией ударит, однако лекарь спокойно взялся за ручку и отворил её. Повисло молчание. Филин взял со стола огарок свечи, зажег её и подошел к кровати. — Дура-ак… — протянул Филин. Он вернулся ко мне, сел рядом, прямо на пол. Долго смотрел на огонь в печи. Дверь комнаты Фауста оставалась открытой, в проеме зияла зловеще молчаливая тьма. Ни звука, ничего. — Он умирает, — наконец сказал Филин. Я резко повернулась к старику. — Вместо того, чтобы нормально лечить своё тело, он пошёл на поводу у гордыни, и не только залечивал раны, но и обслуживал себя, — продолжал старик. — Чтобы простыни были чистыми, чтобы ты его в таком состоянии не видела, понимаешь? Я кивнула. Понимаю. — В результате он потратил жизненные силы. Он жив. Пока. Но умирает. И умирать будет долго, дольше простого человека, и мучительнее. Магия до последнего будет заставлять биться его сердце, а легкие — дышать. Ох… Филин сочувственно посмотрел на меня. — Найра, его уже не спасти. Я не смогу его спасти. Единственное, что мы можем сделать, это облегчить его страдания. — Как?.. — тихо спросила я. — Есть настойка из трав мориона. Всего одна чашка, и его муки закончатся. Осознание пришло не сразу. Я шокировано посмотрела на старика. — Вы хотите убить его? — Тебе кажется это жестоким, я вижу. Но пойми, куда милосердней сделать так, чтобы он ушел безболезненно и быстро, чем оставить медленно гнить заживо. Даже, если сейчас снмимут барьер, городские врачеватели не смогут ему помочь. На такой стадии уже никто не выживает. Вспомни, разве мы не отправляем на убой больных животных — Лошадь, которая сломала ногу, корову, которая больше не может давать молоко? В конце концов, чем человек отличается от скотины? Я притянула ноги к груди и уткнулась лбом в коленки. Всё слишком сложно. За окном вовсю бушевала метель, а я понятия не имела, что делать. Филин сочувственно коснулся моего плеча. — Ты вся горишь, — вдруг сказал он. Затем провел рукой под моей челкой и коснулся лба. — У тебя температура. — Я заразилась. — Что и требовалось доказать. Фауст уже умирает. Ты, без лечения, откинешься еще быстрее, чем он. Я покажу тебе, как готовить отвары из трав, чтобы ты могла выздороветь. На ранней стадии это лечится. — Я знаю. Я их пью. — Ты можешь переехать ко мне. Я научу тебя знахарству, — Филин тяжело поднялся и напоследок произнес. — Завтра я принесу настой из цветов мориона и оставлю на столе. Если ты согласна, то дай настой Фаусту — просто зажми нос и залей в рот, а после приходи ко мне. А коли духу не хватит, то тоже приходи. Я и похоронить помогу по человечески. Подумай над этим. — Хорошо, — отозвалась я. После того, как старик ушел, я встала и заглянула в комнату. Фауст неподвижно лежал ногами к выходу. Его руки были крепко привязаны к бортам кровати. Похоже, Филин сделал всё, чтобы мне было легче отравить господина. Я всмотрелась в его лицо. Бледное, с чернеющими синяками вместо век, и заострившимся носом. Свет из горницы тусклым мерцанием отражался в открытых глазах. Взгляд господина был измученным, но абсолютно осмысленным. Фауст слабо качнул головой и посмотрел на меня. И я поняла, что он всё слышал.