Ради силы

      От тишины закладывало в ушах. Или от напряжения. Страха.       Стеклянными глазами таращась на новую внезапно нагрянувшую противницу, Люси боялась даже дышать. В памяти вспыли картины трёхмесячной давности, где она, крылатая женщина со шрамами на лице, встала на их пути в Белокоготь и вместе с напарницей обрушила на них море крови. Сейчас напарницы поблизости не было, но лучше под чёрными пронизывающими глазами и высокомерной улыбкой Люси не становилось. В груди оседала душащая слабость, воздуха начинало не хватать — пришлось глотать ртом, и часто, и сипло, подрагивая на каждом вздохе.       Потому что — всё хуже, хуже, хуже, всё становилось только хуже.       Откуда ты, чёрт возьми взялась? И зачем — боги, разрывал глотку нервный, ломанный смех, зачем.       Оставьте их в покое.       Стинг под ней практически не дышал. От него веяло жаром и кровью, смрад которой кружил голову. Закрывая его своим телом, Люси думала, что вот-вот отключится — от тошноты, усталости, боли, застилающей разум.       Но больше всего от отчаяния.       Что бы дальше ни произошло, Люси не видела в этом ничего хорошего. Хотелось, конечно, верить в обратное... но не получалось даже осознать это желание. Даже подумать о нём.       Даже. Просто. Подумать.       В голове было пусто от дикого напряжения, которое усиливалось тем стремительнее, чем дольше смотрела Хартфилия на надменное лицо женщины, когда-то пришедшей по её душу, но не сумевшей достичь своей цели. И вот — пришедшей вновь.       Только в этот раз никто не спасёт её в звёздном мире.       Из горла Люси вырвался рваный, полный неверящих слёз выдох: только в этот раз её некому защитить.       И, чётко осознавая это, она даже не пыталась придумать, что делать. Потому что ответ был предельно прост: ни-че-го. С умирающим Стингом под её ладонями, оставшимися далеко-далеко позади Роугом и Леви и нулевым запасом магии ей не сделать ничего.       Просто стоять на четвереньках. Просто ждать.       Просто задыхаться от тяжелящего воздух напряжения.       ...или не совсем напряжения?       Люси опустила глаза на двух бессознательных врагов, брошенных Воином на землю достаточно близко к ней, чтобы суметь различить расплывающуюся под телами кровь. И её источники — две глубоких раны на пояснице, разрубивших, казалось, не меньше половины тела. Как будто желали вырезать кусок спины.       Хартфилия захлопнула рот ладонью, едва сдерживая рвотный позыв, пошатнулась, зажмурилась, но под веками словно выгравировали сочащиеся кровью мышцы — чудовищная в своей жестокости рана. Подлая, просилось на язык дополнение, потому что нанесли со спины. Да и не то чтобы удавалось поверить, что такое можно вырезать в честном бою, без отвлечения врага или и вовсе игры в прятки и отступление.       «Твою мать, не думай».       В нос вдарила вонь сожжённого мяса. Стинг, прошила голову больная мысль, вынудившая отстраниться от Эвклифа и открыть глаза. Мир кружился, лёгкие с горлом горели от боли. Люси вымученно уставилась на свою ладонь рядом с разодранным в клочья плечом Стинга.       И вдруг увидела, что её трясёт. Ощутимо, практически как от судорог, и от этого, а не только от грузных хриплых вдохов, ходуном вело тело.       А ещё... тяжесть.       Люси застыла, прислушиваясь к чувствам — и понимая, что на спину действительно давило... что-то. Невидимое, нематериальное, но, боги, какое же тяжёлое.       Спина. Руки. Лёгкие. Разум.       Под неведомым гнётом прогибалось всё. Люси казалось, что ещё секунда, и её просто размажет по земле, превратив в лужу из крови и перемолотых костей. Ей пришлось опереться на локти, потому что руки уже не держали, и хоть так, но спасти Стинга от того, чтобы она на нём распласталась. По-хорошему, надо было завалиться вбок: так стопроцентно исчезала вероятность, что она всё-таки не выдержит и завалится, грязным телом проезжаясь по открытым ранам.       Но Люси и подумать не могла о том, чтобы оставить его без защиты.       Хотя, боги, какая из тебя защита, девочка?       Спереди раздался скрежет металла и сдавленный выдох. Люси с трудом заставила себя поднять голову, чтобы увидеть опасность, — но вместо неё увидела только опустившуюся на землю женщину, лицо которой искажало злое напряжение. «Зачем она опустилась?» — растерялась Хартфилия. Разве там, с неба, не удобнее-надменнее наблюдать за ней, беспомощно пытающейся загородить собой Стинга, и...       Боги, застыла Люси, скашивая мгновенно прояснившийся взгляд в сторону.       — Хочешь станцевать теперь со мной, значит, — стальная, промораживающая тяжесть из-за спины.       Прайд.       Это его магия давила на тело, сглотнула Люси, это его волшебство, и до этого просившееся на статус необъятного и камнем застревавшее в глотке, густело в воздухе и сводило с ума — давлением, чудовищной концентрацией, силой.       ...злостью?       Люси медленно повернула к нему голову. И...       Прайд не смотрел на неё. В эту минуту она со Стингом вообще вряд ли существовала не то что в его мыслях — элементарно в поле зрения, сосредоточенном на Воине так же, как сейчас она не могла видеть ничего, кроме его неподвижного взгляда. Лишённый апатии, снисхождения и спокойствия, промораживающий до костей пронзительным холодом, становившийся воистину загробным от упавшей на глаза тени, застывший, как будто окаменевший, он... не был похож на самого себя. Он по-прежнему пугал, — но не так, как раньше.       Люси сглотнула.       Абсолютно, чёрт побери, не так.       Удивительным образом — хотя, возможно, и не то чтобы удивительным, ибо, отравленный страхом и отчаянием, мозг становится способным на любые безумия — даже удалось понять разницу: если до этого дрожью в колени бил факт его разумной, человеческой силы, то теперь, когда удавкой на шее сворачивался сгущающийся эфир, ни о чём человеческом-разумном-рассудительном-взвешенном думать не получалось.       Потому что ничем разумным-рассудительным-взвешенным ярость драгонслеера веять не могла.       Он зол, понимала Люси, чувствуя бездумное желание отшатнуться даже несмотря на то, что чужая ярость никак её не затрагивала и затронуть не грозила в принципе. Какая, к чёрту, разница, ты объект этой животной злобы или кто-то другой — когда ей поддаётся кто-то обычно насмешливый и высокомерный, это не сулит ничего хорошего.       Люси, общавшаяся со Стингом, знала это очень хорошо.       — Хорошо. Станцуем.       От его первого движения Хартфилия дёрнулась и не сдержала сдавленного испуганного звука, но Прайд, чуть отошедший в сторону, чтобы она со Стингом не стояли у него на пути, никак на это не отреагировал. Поняв, на кого он нацелился, Люси метнулась глазами к женщине и нашла ту усмехающейся. Вроде бы напряжённо.       А вроде бы так довольно и безумно, что только слепец бы не понял, как она наслаждалась...       ...провокацией, вдруг осознала Люси. Это же просто провокация.       Она вернулась к Прайду растерявшимся взглядом: «Он правда на неё поведётся?..»       — Но этот танец станет для тебя последним.       И в этот миг он сорвался с места так резко, что Люси пошатнулась от вдарившего по рукам потока воздуха. Секунда, две — она не успела даже посмотреть ему вслед, как по ушам вдарил оглушительный звук удара, лязг железа, крик и — ветер, вспыхнувший не иначе как взрыв внезапно и оказавшийся настолько сильным, что Хартфилию отшвырнуло прочь. От жёсткого удара о землю она подавилась вскриком, Люси попыталась зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы остановиться, но вместо этого только заработала пронзившую плечо боль и продолжила кубарем катиться прочь, пока не врезалась в кусок развороченного холма. Навевало воспоминания, пробралась сквозь дебри заметавшихся мыслей одна-единственная, желчная и горькая: не далее как сколько — десять минут назад? — её такой же беспомощной куклой швыряло по округе.       И вот — опять.       Боги, как же Люси захотелось заплакать от бессилия и усталости.       Надрывно хватая воздух ртом, она приподняла голову, открыла мутные глаза, огляделась. «Стинг!» — тут же пронзило её отчаянное восклицание, стоило зацепиться взглядом за лежащее неподалёку тело. Люси подскочила и, невзирая на исчезнувший за чернотой мир, ринулась к нему. Плевать, что не видит, плевать, что едва ощущает себя в пространстве, плевать, что падает и опять сдирает локти в кровь — плевать-плевать-плевать! Люси рухнула перед ним на колени и заслонила собой: пусть хоть небо рухнет на землю, а она не оставит его!       Небо.       Хах, задрожала в мыслях нервная усмешка, как бы действительно такого не случилось...       Люси напряжённо посмотрела перед собой. Холм не позволил ей отлететь далеко, поэтому она хорошо могла видеть разворачивающуюся бойню.       Или не бойню, пришлось поправиться секундой позже, когда до воспалённого разума дошла реальность и она увидела, что Прайд... больше не атаковал. Сидя на корточках между Флэмом и Элдо, он держал над их спинами светящиеся белым ладони и периодически смотрел то на одного, то на другого, но ни разу — на противницу, отброшенную прочь, но уже поднявшуюся на ноги. По-прежнему усмехавшуюся.       Только теперь так темно и натянуто, что не составляло труда разглядеть злобу задетой гордыни.       На её доспехе сияла вмятина. Люси метнулась взглядом к рукам Прайда, но лечащее волшебство давно смахнуло с них кровь.       — Неплохо, неплохо, — Воин очертила края вмятины, собирая с них частицы эфира и тяжёлым прищуром разглядывая их. — Ветер, значит, да... Впрочем, что мне делать вид, будто я узнала это только сейчас: глаза твоих детишек мне давно обо всём поведали.       Её снисходительно-вкрадчивый тон заставил передёрнуться даже Люси. А вот Прайд к нему, к её удивлению, остался равнодушен, не то что не ответив — даже не подняв на Курогане взгляда.       И вот ту это, увидела Хартфилия уязвлённо поджавшиеся губы, задело.       — Хах, понимаю, почему ты назвал этот танец последним: я тут сейчас сдохну от скуки. Может быть, — её глаза остановились на Инэре, — мне следует порубить ещё и третьего, чтобы расшевелить тебя?       Инэр насторожился, подобрался, но недостаток волшебства практически сразу же заставил пошатнуться и вернул обратно на колени, и усмешка Курогане стала подобна оскалу хищника, загнавшего жертву в угол. Люси подумала, что сейчас Инэр был так же беспомощен, как и она, — и, подумав, не могла не испытать облегчения, потому что хотя бы пока что врага интересовала не она.       Хотя бы пока что ей перспектива лежать лицом в землю с разрубленной спиной не грозила.       Курогане встряхнула рукой с катаной, мелодичным перезвоном колокольчика возвращая внимание Хартфилии на себя.       — Что скажешь? — поинтересовалась учтиво, глядя по-прежнему на ледяного мага.       Делая шаг. Второй.       — Рискни, — подал ровный голос Прайд, не отрываясь от лечения.       И Курогане ринулась в атаку. Но не на Инэра.       Её резкое приземление рядом с Прайдом раздробило землю. Она вскинула катану, замахнулась, воздух вокруг лезвия исказился от забурливших вокруг него потоков ветра и под азартный крик обрушился вниз, к затылку Прайда, который абсолютно никак не реагировал, и Люси в ужасе отшатнулась: сейчас, сейчас прольётся кровь!       Как вдруг:       — Ви́лар.              Воздушная атака с грохотом врезалась в сероватую полупрозрачную стену, развернувшуюся над головой драгонслеера. Руку Курогане отбросило назад, от силы инерции она пошатнулась, начиная заваливаться назад. В этот момент Прайд наконец поднял к ней голову.       То, как он вскочил на ноги, Люси не увидела — она успела лишь заметить вытянутую к лицу Воина ладонь, как спустя секунду с неё сорвался огромный вихрь пламени. Резкий, внезапный, до жжения в глазах яркий, он вдарил по ушам взрывом и мгновенно снёс не меньше метра с земли, дыхнул жаром даже на сидящую позади Хартфилию, толкнул в грудь быстрой, но оттого не менее мощной воздушной волной. У Курогане не было и шанса увернуться, и Люси боялась представить, что такое пламя в упор сотворило с её лицом.       Впрочем, жалости это не вызвало в ней ни капли. Да, в глубине души Хартфилия надеялась, что женщина каким-то немыслимым образом сумела изловчиться и не попала под огонь, — но исключительно для того, чтобы не смела умирать так рано.       Перебейте друг друга, теплилось в разуме злое желание. Либо просто сражайтесь так долго, как только можете — до тех пор, пока не появится Локи и не унесёт её со Стингом если не в звёздный мир, то хотя бы куда подальше отсюда!       Но уж точно — не погибайте так рано, не даруйте другому быструю победу, которая для неё обернётся головой с плеч и!.. Стоп, мотнула головой Хартфилия. Не хватало ещё накаркать.       С ногтями впившись в землю рядом с плечами Стинга, Люси вперила перекошенный отчаянной решимостью взгляд в спину Прайда: они выживут, они, чёрт бы вас всех побрал, обязательно выживут!       Пока расступалась пыль, Прайд успел огородить всё ещё бессознательных Элдо и Флэма «Тремя божественными столбами» и отойти от них на достаточное расстояние — приготовился к бою, поняла Люси, напрягаясь. Его взгляд всё ещё отливал мрачной тяжестью, однако уже не столь ледяной и дикой, скорее просто остаточной.       — Вот теперь можем и потанцевать, — устало, ленно, вроде как раньше незаинтересованно и в то же время как недавно хмуро. Прайда тяготила уже не злоба, а её дотлевающие угли.       Однако желания вернуть долг не стало исходить меньше.       Люси медленно, стараясь не издать ни единого звука, втянула воздух сквозь крепко сжатые зубы: всё только начиналось.       Остатки пыли развеял ветер из её глубин, обнажая невредимого Воина.       — Вау, — отметил Прайд равнодушно.       Курогане наклонила голову и прищурилась, чем-то заинтересованная.       — Ты знаешь, кто я. И тем не менее смотришь мне в глаза, — вкрадчиво протянула она. Выдержав небольшую паузу, она продолжила куда более задорно и живо: — Прайд Рассел, я, конечно, многое узнала из воспоминаний того жалкого сброда, о котором ты так печёшься, но не настолько, чтобы ты позволял себе такое.       Лицо Прайда дёрнулось на том, как она отозвалась об Элдо и Флэме, однако не успела Люси напрячься, как он вернул ярость под контроль и уронил ещё более незаинтересованное:       — Да ты что.       И эта незаинтересованность лишь усиливала ощущение сворачивающейся, затаившейся в глубине озлобленности, тягучей и тёмной.       — Боги, — рассмеялась Курогане, — да из тебя и слова не вытянешь.       — Паршивое настроение. Надеюсь, поднимешь ты его так же хорошо, как испортила.       — Много чести, драконье отродье. Единственное, что я могу для тебя сделать, — она протянула к нему раскрытую ладонь и улыбнулась надменно и хищно, — это подарить твоему существованию хоть какой-то смысл, убив во имя нашей цели.       Она сжала кулак.       И вокруг Прайда фонтаном брызнула в небо кровь.       Люси захлопнула рот ладонью, но всё равно не смогла сдержать полного ужаса крика: в мгновение ока что-то невидимое в клочья порвало его кожу на руках, плечах, туловище, лице — везде, везде, чёрт возьми. Чёрная безрукавка мелкими рваными обрубками полетела на землю, и вместе с ней такими же обрезками падала окровавленная кожа.       — К твоему несчастью, драконья падаль, я — маг ветра! — раздался звенящий от превосходства голос Воина. — И твой ветер подконтролен моему.       Безумно таращась на то кровавое месиво, в которое превратилось тело Прайда, Люси не сразу сообразила, что того повело. Он осел одним коленом на землю, коснулся кончиками пальцев земли, чтобы не завалиться окончательно, оттолкнулся, но боль дезориентировала настолько, что выпрямиться не удалось.       — Использовать защиту из ветра — умный ход. Немногие небесные волшебники на моей памяти додумывались до такого, а уж о том, чтобы постоянно контролировать эту мясорубку, — она покрутила рукой, вокруг которой Люси увидела сотни, тысячи вихрящихся потоков, — и вовсе не шло и речи. Ты можешь поддерживать эту защиту даже спящим — достойно восхищения, Белый генерал! И я бы восхитилась, не будь ты таким идиотом: надо ж было посмотреть мне в глаза и выложить о себе всё!       Тело Прайда окутало белое лечебное свечение.       — Не смей! — тут же в азарте прокричала Курогане и, в мгновение ока оказавшись рядом с ним, ударом ветра сбила Прайда в сторону. — Играешь в равнодушие, строишь из себя крутого — ну так пожинай плоды своей жалкой надменности, дракон!       Очередная воздушная волна разбилась о защитное заклинание, взрыв землю так, словно по ней прошлись огромные мечи. Прайд не дрогнул лицом, на которое потихоньку возвращалась кожа, и пронизывающую цепкость его взгляда Люси ощутила даже на себе.       Курогане рванула к нему, намереваясь пробить прозрачный барьер не магией, а силой. Испытывать его на прочность Прайд не стал: он отскочил, увернулся от ещё одного выпада, и ещё, и хоть ни один не достал его, Люси видела, что двигаться ему было тяжело. Движения и близко не скользили той лёгкостью, которой веяли недавно в схватке со Стингом, скорее вся их ломанность указывала на то, что сражаться по-нормальному, когда на мышцы ещё не налезла новая кожа, попросту невозможно. Воин видела это тоже, и губы её кривились во всё более широком оскале.       А атаки становились всё быстрее, чаще и резче.       Всё чаще... начинали попадать.       Раз — ссадина на щеке, два — порез на плече, только-только обросшем кожей, три — ощутимый укол в бок, четыре — снова минус кожа на защитно выставленных руках, пять, шесть... Лечебное сияние тотчас сворачивало раны.       Но их становилось всё больше и больше.       Сцепив зубы, Прайд вскинул ладонь с разгорающимся между пальцев огнём, как Курогане, ни на секунду не растерявшись, вместо того, чтобы отдалиться, напротив, в один прыжок приблизилась почти вплотную — и окружавший её тело ветер на куски разрезал вытянутую ладонь. Прайд зашипел от боли — и, дезориентированный, тотчас схлопотал мощный пинок по лицу.       — Боги, какое же это блаженство — вбивать вас, выродков Йессо, в грязь, — нараспев протянула Курогане до отвратительного умилительным тоном.       Прайд рухнул на спину, тотчас перекатился, спасаясь от выпада катаной, легонько стукнул кулаком по земле — и та раздробилась, в довесок взмыв отдельными булыжниками в небо, но Курогане достаточно было активировать крылья, чтобы спастись от пустоты под ногами, и взмахнуть рукой, чтобы ветер превратил камни в пыль. Не теряя дарованного преимущества, она рывком спикировала на Прайда, и его крохотная контратака снова перешла в полную оборону.       Она раззадоривала Курогане до безумного смеха и не прекращающихся издёвок.       — Огонь, земля — какая разница! — восклицала она, не уставая обрушивать на него град ударов, то появляясь спереди, то ныряя вбок, то снова грациозным пафосным разворотом оказываясь лицом к лицу — и смеясь, ухмыляясь, веселясь всё сильнее. — Ты маг ветра от рождения: тебе ли не знать, что с его помощью можно свести на нет что угодно — достаточно вложить лишь больше силы! Вода? Превращу в жалкие брызги! — кончик меча чиркнул Прайда по груди. — Молния? Ветряной барьер прекрасно от неё защитит! — Прайд нырнул под её удар, оказываясь за спиной, но вместо того, чтобы попытаться достать оттуда, лишь разорвал дистанцию. Курогане обернулась к нему с довольным смехом: — А об эфемерностях вроде лунной магии и говорить не приходится. Понимаешь, к чему я веду, дракон?       От силы её рывка с земли поднялась пыль. В следующую секунду Курогане навалилась на Прайда столь быстрым рубящим ударом, что увернуться тот не успевал — пришлось бить предплечьями под эфес, в запястья, чтобы отразить.       И поплатиться за это вновь разорванной на ошмётки кожей.       — Ты в западне, мальчишка! Мой ветер развеет любую твою магию, а грубая сила — ну давай, попробуй, покрасуйся ею! И моя защита разрежет тебя на куски!       Прайд отскочил в сторону, тут же развернулся, чтобы не поворачиваться к Воину боком или и вовсе спиной, и принялся отступать. Курогане, разумеется, бросилась за ним.       И Люси сбилась со счёту, пытаясь понять, который круг вокруг неё они уже наворачивали. Потому что... чёрт возьми, поведение Прайда не желало укладываться в голове. Он кружил по округе и практически ничего не пытался сделать: смиренно попадал под нож, смиренно залечивал раны, смиренно убегал, уводил куда-то — да только, чёрт возьми, куда?       Или это было отчаяние действительно загнанного в угол зверя?       Того, кто пытается выиграть время, чтобы придумать, как выбраться, — и кто ничего, абсолютно ничего не может придумать, ибо враг прижал со всех сторон, обрубил все мосты, перекрыл все твои козыри своими.       Нет, медленно помотала головой Люси. Всё не могло быть... так. Чудовище, носившее когда-то звание генерала и выстоявшее против озверевшего Стинга, пережившее сражение с полудраконом так, словно оно не стоило ничего, — это чудовище не могло быть настолько бессильным и оказаться загнанным в тупик.       Но что тогда оно могло, Люси тоже не знала. Каждый новый выпад Курогане лишь убеждал в её правоте: Прайд не мог прибегнуть к физической силе, потому что это значило напороться на мясорубку вокруг тела Воина, а магию она развеивала легко и непринуждённо. Играючи. Надменно — потоки пламени отправляла в небо, где они растворялись как пшик, и смеялась самодовольно прищуренными глазами: вот цена твоей силы, дракон, вот какова она в сравнении с небом, моим домом.       Ты ничего не стоишь.       Тебе не сбежать.       С куда большей лёгкостью и непринуждённостью Прайд увернулся от стены ветра. Мощная настолько, что по инерции Курогане аж завалилась вперёд, она открыла её для контратаки.       Но Прайд предпочёл просто остановиться. Залечивая раны, переводя дыхание — да какая разница, что, взвыла в мыслях Люси: сделай ты хоть что-нибудь! Где твои излюбленные формулы Аматерасу, где ещё какая-нибудь якобы общая-универсальная магическая дребедень, которой ты поставил на колени Стинга — где всё это, чёрт возьми?!       Что-то не так, думала Люси, поднимая загнанные, ничего не понимающие глаза к затягивающемуся тучами небу, что-то определённо не так.       — Что, теперь прячешь от меня глаза? Уже поздно, идиот!       Когда Хартфилия вернулась к сражающимся, Прайд уже оторвался от Курогане, разорвал дистанцию, которую та мгновенно принялась сводить на нет, и Люси растерянно обнаружила, что смотрел Прайд куда угодно, только не на Воина. Умно, конечно, но... действительно же поздно.       Догадка щёлкнула у Люси в мозгу, и тотчас её озвучила Курогане:       — Неужели что-то придумал?       Прайд не ответил. Поглядывая по сторонам, он продолжал уворачиваться, и несмотря на то, что лечебная магия затянула все раны, периодически он всё равно натыкался на катану или цеплял край магической атаки, чем подпалял боевой настрой Воина.       И Люси снова чуяла подвох. Она едва могла уследить за выпадами женщины, настолько молниеносными и резкими они были, но — чёрт возьми, это она! На её пути не вставали враги, владеющие холодным оружием, их всегда брал на себя кто-то другой, поэтому Люси могла не видеть, не предугадывать, не понимать и не уворачиваться, — но какого чёрта к этому оказалось не способным ещё и ты, грёбанное драконье чудовище?       «Он поддаётся?» — всплыло предположение, вроде бы логичное и уместное, а вроде ничего не объясняющее, потому что Люси не понимала: зачем?       Какая с этого выгода? Мало было случая, когда она содрала с него кожу, нужно для профилактики дождаться ещё какого-нибудь ужаса? Люси списала бы на издёвку и надменность, — но парадокс заключался в том, что ни глаза, ни губы Прайда не смеялись. Застывшие, отрешённые, они не отражали ничего.       — Что же ты такой неразговорчивый? В воспоминаниях своих детей ты тот ещё любитель поболтать с врагом, — с ухмылкой удивилась Курогане, приближаясь.       — Сказал же: паршивое настроение.       Он плавно увернулся.       И вдруг — присел, в замахе отвёл кулак. Взглянул в глаза Воина равнодушно и прямо.       И ударил в небо столбом пламени, отрезавшим его от Курогане. От силы удара по земле прошлась дрожь, Люси судорожно придавила собой Стинга, ухватилась за ближайшую трещину — и вовремя спаслась от поднявшегося урагана. Грохот закладывал уши, сияние огня резало по глазам, а его температура больным жжением оседала на коже — Люси ощущала себя так, словно оказалась прямиком у взорвавшегося вулкана.       Долгую минуту бушующая стена не позволяла ни шевельнуться, ни посмотреть. «Чёрт, — от отчаяния жмурясь сильнее, Люси прижалась щекой к колючим волосам Стинга и прикусила дрожащую губу, — где же ты, Локи?»       Разве минуло не достаточно времени, чтобы он отнёс платье Мей и вернулся?..       Чтобы спас её. Как обычно, как всегда спас.       Люси не сдержала надсадного-почти-что-безумного не то стона, не то полукрика: «Пожалуйста, помоги мне...»       Заклинание стихло. Устало глотая спёртый от жары воздух, Люси с трудом заставила себя разлепить глаза и сначала поднять голову, а затем и вовсе отстраниться от Стинга. «Прости», — на мгновение метнулась к нему сожалеющим взглядом.       К нему, всё такому же недвижимо лежащему, неслышно дышащему.       Неумолимо умирающему.       Будь всё проклято, зажмурилась Люси, не сдерживая нескольких слезинок. Желание помочь ему, вытащить из сердца непрекращающегося кошмара душило до боли, но ещё хуже делал тот факт, что она ничего не могла сделать. Тут хоть раздери глотку до крови от отчаянных криков, а не утащишь с поля боя и не залечишь раны — нет сил, нет навыков, нет знаний, нет ничего. Мей пожертвовала собой ради Стинга, тот почти обратился в монстра, стремясь уничтожить врага, а всё, что могла она, — это сейчас захлёбываться в рыданиях над его изуродованным холодеющим телом. Ничего нельзя сделать, никак не помочь.       Чёрт, чёрт, чёрт! Люси открыла рот, пытаясь закричать. С запозданием до неё дошло, что не стоило привлекать к себе внимание, но это понимание... не стоило ничего. Потому что закричать у Хартфилии так и не получилось — и потому что снова затыкать себе рот уже не было сил.       И желания.       Было желание только закричать на всю округу и кричать до тех пор, пока не порвутся связки. Чтобы вытравить боль. Чтобы, чёрт побери, хоть на секунду стало легче и отпустило. Чтобы не задыхаться от... всего.       Чтобы не истерить, понимала заклинательница своё внезапно затрещавшее по швам сердце.       Но взять состояние под контроль уже не могла.       Люси рухнула на бок рядом со Стингом, обняла его за голову, придвинула к себе — или сама придвинулась, чёрт разберёт. Она прижалась щекой к его волосам, зажмурилась. Слёзы градом лились из глаз, и остановить их Люси была не в силах — только прижиматься к чужой макушке, гладить корку крови вместо кожи на чужом лице, и плакать, плакать, плакать.       Вытравлять боль.       Вытравлять себя.       Задыхаясь от всхлипов, Люси как эмбрион прижималась к Стингу и не думала, не надеялась, не мечтала больше ни о чём.       Только выжить бы — и не выжить бы из ума.       «Исчезнуть...»       Кап.       Сильнее сжавшиеся в коротких светлых волосах пальцы.       «Видят боги, как же я хочу исчезнуть...»       Кап. Кап. Кап.       Глаза слипались страшно. Только звуки сражения, звучавшие где-то на периферии, не давали Люси упасть в забвение и отключиться, а вскоре к этому прибавилось что-то мокрое и короткое, падавшее на оголённую кожу.       Заставлявшее вздрагивать, потому что — стало холоднее, поняла Хартфилия, распахивая глаза. Не находя сил пошевелиться, она просто скосила взгляд вверх. Тучи. Очень много низких тёмных туч, с которых срывался дождь. Пока что слабый, он тем не менее приносил в воспалённый уставший мир прохладу, ощущавшуюся как мороз из-за недавнего жара.       От которого так-то уже не осталось и следа.       Боги. Она всё-таки отключилась?..       Люси кое-как поднялась на руках и огляделась. Зачем-то. Она не знала, зачем, всё равно, за кем бы ни осталась победа, ей не легче, а на убийство друг друга было рано рассчитывать, потому что до слуха долетали шаги и заклинания, однако что-то не позволяло сломанной безучастной куклой лежать в стороне. Какое-то время она следила за кружащимися по округе врагами, абсолютно не осознавая их движений. Потом сосредоточилась.       И в этот момент впервые увидела лёгшую на губы Прайда усмешку.       Настороженность Курогане она почувствовала как свою собственную... потому что в какой-то мере собственной она и была. Люси замерла, скованная предчувствием... чего-то.       — И что тебя вдруг так развеселило, драконья падаль? — усмехнулась Курогане в ответ, кидаясь к нему колющим ударом.       Прайд сделал шаг в сторону, и Курогане пролетела мимо. В миг, когда их тела поравнялись, он опустил на неё снисходительные глаза.       И уронил мягко-насмешливое:       — Твоя наивность.       Сверкнула молния. Она осветила напрягшееся лицо Воина, с которого сползла улыбка. Не разменивания ненапускной, видела и Люси, и Курогане, расслабленности и не разрывая зрительного контакта, Прайд повернулся к противнице, которая впервые не стала бросаться в очередную атаку. Вместо этого остановилась, замерла.       — Чуешь опасность? Правильно делаешь, — хмыкнул Прайд. И вдруг — оскал: — Вот только уже поздно.       Вернувшаяся шпилька заставила Курогане дёрнуться. Дрянь, загорелся в её глазах тёмный огонь злобы, но усмешка Прайда от него не уменьшилась ни на йоту. Даже, кажется, захотела стать шире, уловила она пошевелившиеся уголки губ.       Разумеется, её это разозлило. Она перехватила катану поудобнее и вскинула ногу, готовясь сделать рывок вперёд.       В то же время что-то рядом с её доспехами — внутри потока — на секунду мелькнуло яркой искрой.       Искрой, спустя мгновение обратившейся во взрыв.       Курогане вскрикнула. Поглощённое окружавшим её ветром, пламя не вырвалось наружу и во сто крат усилилось, опалив открытую кожу жаром и болью, а скрытую за нагрудником грудь — раскалившимся железом. Она судорожно замахала руками, пытаясь сбить с себя огонь, инстинктивно отшатнулась назад — и снова взрыв, но теперь в районе ног.       И снова — волна жгучей, беспощадной магии, захлестнувшей от колен до головы.       Люси следила за метавшейся от боли и непонимания женщиной, но, как ни вглядывалась, не могла понять, что взрывалось. Воздух был чист, земля тоже не выдавала признаков бомб — они словно образовывались сразу там, в толще защищающих хозяйку ветряных потоков, которые сейчас обратились против неё. Но так не могло быть, умом понимала Хартфилия. Если бы Прайд мог пробраться под её защиту, он бы сделал это сразу.       — Если ты решила собрать все мои подарки сразу, остановись. Я их тут, — Прайд неторопливо обвёл взглядом округу, — наоставлял, наверное, не меньше тысячи, пока изображал догонялки.       Изображал?..       Курогане не остановилась, но взрывы прекратились — он контролирует их, пронзило Люси осознание. Пламя вспыхивало не из-за контакта с ветром Воина, а целенаправленно, под воздействием его воли, и...       Не меньше тысячи?..       Сбросив с себя остатки огня, Курогане вскинула на Прайда ошеломлённый и в то же время чёрный от злобы взгляд. Замерла, застыла как есть — сильно присевшая, одной рукой схватившаяся за голову, а вторую вытянувшая в сторону.       — Можешь хоть дыру в моих глазах проделать — расположения их всех ты не запомнишь.       Она нервно фыркнула.       — А мне все и не нужны, — оскалилась.       И отпрыгнула назад, в сторону, ещё назад. Спрятавшиеся в воздухе взрывы опаляли ей ноги и лицо, но, убравшая защиту в виде ветра, Курогане с лёгкостью от них уклонялась и в итоге сводила урон на нет. Вскоре она остановилась, раскинула руки, подняла на него надменные глаза:       — Тут ты до меня не доберё...       Что-то пронзило её руку насквозь. Невзирая на доспехи. От боли на мгновение потеряв равновесие, Курогане перевела остекленевший взгляд на левое плечо.       И аккурат в этот момент увидела, как что-то пробило ей предплечье — точно так же, насквозь пролетело сквозь железо, плоть и кости.       — Убрала ветер? Зря, — Прайд поднял ладонь на уровень лица, и возле его пальцев остановилась дождевая капля, неестественно вытянутая, как иголка. — Не боишься промокнуть под дождём?       Острая, распахнула глаза Хартфилия.       И вместе с ней сделала это Курогане, до которой начало всё доходить. Она отступила на шаг.       — Ты... — начала дрожащим от переполняемой ярости голосом.       Дослушивать её Прайд не стал. Он отпустил каплю — и в следующий миг десяток таких же обрушился на не защищённое магией тело Воина, разом пробивая ей руки, туловище, плечи. Вырывая из глотки крик, захлёбывающийся от каждого нового удара воды, вынуждая отступать ещё раз и ещё, но тщетно.       Ибо дождь раскинулся на много километров вдаль.       Люси вскинула на небо потрясённый взгляд. Тысячи капель, миллионы игл — при должном напоре вода способна разрезать сталь, знала она, и этот напор тоже не был изначальным — этот напор тоже контролировал Прайд. Потому что на неё со Стингом и даже элементарно рядом падал обычный, нормальный дождь — только там, в ужасе взглянула она на вновь заметавшегося Воина, он превращался в оружие.       Чудовищное оружие.       Контролировать дождь.       Чёрт возьми, разве это возможно?..       Спасаясь от водных игл, Курогане вновь окутала себя ветром, уверенная, что переместилась туда, где враг не оставил огненных бомб.       — Зря стараешься, — равнодушно прокомментировал Прайд.       Новый взрыв охватил её тело пламенем, заставляя истошно закричать. Она бросалась из стороны в сторону, но нигде не могла найти покоя: стоило снять защиту из ветра, как сотни острых капель пронзали насквозь, стоило вернуть её, и взрывы, вспыхивающие внутри, поджаривали и обжигали.

(И кто из нас теперь в западне?)

      — Ублюдок! Я не видела этого в твоих глазах! Какого чёрта?!       — О способности Воинов читать мысли известно едва ли не с момента вашего появления. Вы правда думаете, что люди не нашли способа этому противостоять? Обычный блок, — Прайд коснулся виска двумя пальцами, — и ты видишь только то, что мне нужно.       Полностью сосредоточенная на терзавших её воде и пламени, Курогане не заметила, как он оказался рядом, накрыл ладонью лицо — и что есть силы впечатал в землю, дробя её на куски.       — В этом наше отличие, — произнёс холодно. — Все вы, наследники Первой магии, насмехаетесь над людьми, попрекая нас в слабости. Вы не в силах додуматься, что, лишённые силы магии, мы годами оттачивали силу разума — и в итоге отточили настолько, что она с лёгкостью поставит всех вас на колени.       Курогане с трудом поднялась на четвереньки, когда наклонившийся Прайд щёлкнул её по лбу, и она с криком отлетела на несколько метров.       — Честно? Я удивлён, — продолжил он с беспощадной жёсткостью. — Обычно на притворство беспомощным и загнанным в угол ведутся зелёные новички, никак не старые закалённые бойцы. Но ты оказалась просто невероятно глупа, — не сдержал он смеха. — Я маг ветра, ты должна была это знать ещё до встречи со мной. И ты правда думала, что я, владеющий этой магией от рождения, не почувствую никаких изменений в ветре, когда ты принесла Элдо и Флэма, и не пойму, что наши стихии одинаковы? Что с этим знанием я не додумаюсь снять свою защиту? Что ты вообще прочитала в моей памяти? Такое чувство, будто целое нихрена. Зато сколько издёвок, сколько насмешек!       Он с лёгкостью ушёл в сторону от её отчаянной, судорожной воздушной атаки.       — Сколько тебе лет? Ты из только вылупленных, первый раз спустилась в Земной Край? Потому что это единственное объяснение тому, что тебя было так легко увлечь поддавками. Ты видела мой бой со Стингом, из воспоминаний моих детей должна была знать, что в моём арсенале полно заклинаний, способных принести победу одним ударом. Я опасался, что ты заподозришь неладное... — Прайд разлился в уничижительной усмешке: — Но ты так вошла во вкус, якобы загоняя меня в угол, что мне даже особо не приходилось уводить тебя от ненужных мыслей — по той причине, что у тебя их попросту не было.       Истерзанная, умытая кровью, скинувшая с себя доспехи из-за их невыносимой температуры, с подпалёнными волосами и дырами во всём теле, Курогане не могла даже подняться на ноги. Она вставала на четвереньки, тотчас падала от вновь и вновь пробиваемых рук-ног-спины-плеч-тела, всего-грёбанного-тела, тщетно пыталась увернуться, сгорала от взрывов, захлёбывалась стонами и криками. Прайд неторопливо приближался к ней, и, несмотря на отсутствие усмешки и успокоившийся, разменявший веселье на обыденную апатию взгляд, Люси не сомневалась: он наслаждался.       Подойдя к ней впритык, Прайд несколько секунд наблюдал за её агонией. Курогане заметила это и попыталась вцепиться ему в ногу, но лишь спровоцировала его на то, чтобы он пнул её по лицу.       — Весело было резать Флэма и Элдо? — поинтересовался так тяжело и хмуро, что Люси вздрогнула от столь низкого, до костей промораживающего тона. — Принести их в таком виде ко мне. Спровоцировать, выбесить... Что ж, прими мои поздравления: сделать это у тебя получилось отменно. Давно мне так ярость в мозги не ударяла. Того и гляди, последовал бы примеру Стинга и грохнулся бы в Драгон Соул, — Прайд дёрнул пальцем, поток ветра подхватил выроненную катану с колокольчиками, опуская её в ладонь, — и тогда ты не получила бы по заслугам.       В какой-то момент старания Курогане всё-таки окупились, и она подскочила на ноги. Не оборачиваясь, она тут же активировала крылья и хотела рвануть вперёд...       — Куда ты собралась?       ...как один взмах катаны — и правое крыло было разрублено до основания.       Закричав, Курогане пошатнулась. Ноги её подогнулись, тело завалилось вправо, ей пришлось лихорадочно замахать руками, чтобы восстановить равновесие. Прайд дождался, пока трепыхания развернут её лицом к нему, — и рассёк мечом от бедра до плеча.       В небо вдарила кровь. Новые взрывы сотрясли тело Воина как тряпичную куклу, после чего оно как подкошенное упало на землю, где, уже походившее на решето, снова подверглось атаке водных игл. Люси в ужасе таращилась на кровь, омывавшую каждый, каждый, чёрт побери, участок её кожи, и с таким же загнанным ужасом таращилась перед собой женщина, распахнув рот с сиплым задушенным хрипом.       Прайд схватил её за волосы, вынуждая подняться.       — Не вздумай отключаться. Веселье только началось.       Он вздёрнул её так, что она подлетела, после чего от души врезал кулаком по животу, и Курогане снова вбило в землю. Встряхнув ладонь, Прайд с наслаждением выдохнул.       — Не представляешь, как я этого ждал. Воздушная защита — бесячая штука для такого любителя грубой силы, как я. Хорошо, ты сейчас настолько не соображаешь, что не можешь не то что её контролировать — элементарно вернуть.       Курогане пошевелилась — попыталась хотя бы приподняться, но Прайд пнул её в поясницу и вернул обратно. Крик захлебнулся в её глотке противным булькающим звуком, от которого Люси передёрнуло.       Она подняла на него полный ужаса взгляд: чёрт побери, это было... слишком жестоко.       Особенно с учётом того, что останавливаться он, судя по всему, не планировал.       — Кстати, плюс ещё одно подтверждение твоей глупости. Мы оба пользуемся одной и той же защитой из ветра. По-твоему, я не знаю слабостей собственных заклинаний? — Прайд носком поддел её голову, вынудил сначала задрать, а потом перевернуться. Заглянул в мечущиеся от агонии глаза. И усмешкой вернул: — Какая ты неразговорчивая. А мне вот только в радость болтать и показывать тебе, какая ты идиотка. Высокомерная идиотка. Ты настолько сильно хотела демонстрировать своё расовое якобы превосходство, что развеивала моё пламя там, — поднял он голову, — в небе. «Смотри, насколько ты ничтожен по сравнению с ним, с нами», — протянул издевательски и, вернувшись обратно к Курогане, насмешливо фыркнул: — А в итоге доказала только свою ничтожность.       Отойдя на несколько шагов, Прайд вновь обрушил на неё безумство пламени и дождя, заставляя ужом метаться по воронке.       И, глядя на его вновь облёкшееся под маску равнодушия лицо, видя мёртвый холод во взгляде, обращённый к чужим страданиям и боли, Люси сглотнула от понимания: он жесток, чертовски, боги, жесток. Каким бы незаинтересованным ни желал казаться, с какой бы показушной апатией ни вступал в бой, когда надо, он становился воистину чудовищем, и от этой, рациональной, холодной жестокости по коже ползли мурашки.       Потому что одно дело — быть сразу разорванным на части от звериного гнева и совсем другое — умирать долго, мучительно и страшно, ибо твой палач знал, как растянуть смерть.       И как превратить её из ужасающей в желанную.       — Хва... тит...       Прайд с наигранным изумлением поднял брови.       — «Хватит»? Серьёзно? — он наступил ей на грудь, заставляя Курогане поперхнуться воздухом, облокотился о колено, прищурился. — Ты притащила моих порубленных детей мне под нос, обещала сделать то же самое с третьим, любезно называла их сбродом — и после такого рассчитывала на лёгкую смерть? Правда? А ты действительно охренеть какая наивная.       Он выпрямился, напоследок с нажимом проехавшись ногой по чужому туловищу, огляделся.       В миг, когда его взгляд остановился на ней, Люси вздрогнула так, что только чудом не упала. «Нет, — встал в глотке задушенный ужас, когда Прайд не увёл глаз — когда застыл на ней, посмотрел не мимолётом, а целенаправленно, когда, чёрт побери, вспомнил о её со Стингом существовании. Потаённое желание того, чтобы он прекратил издеваться над Воином, как ветром сдуло. — Нет, нет, нет, не смей! Забудь про меня!»       Курогане под его ногами издала сдавленный стон. Внимание Прайда переключилось.       И Люси бы выдохнула облегчённо, не стань вдруг уверенной в том, что... всё. Представление окончено.       Она следующая.       Воин бездумно пялилась вверх. Прайд проследил за направлением её взгляда и усмехнулся.       — Да. Чудно. Лучшего положения для твоего смертного одра не придумаешь.       Взрывы прекратились, по коже женщины забарабанил обычный дождь. Впервые за долгие минуты перестав получать новые вспышки боли, Курогане задышала судорожно, часто, с таким надрывом и мокрыми хрипами, что Люси скривилась.       А вот Прайд от этого не замешкался ни на секунду. Он резанул катаной по второму крылу, не отрывая до конца, но всё равно делая его непригодным, после чего всадил меч в плечо. Курогане выгнулась от боли, но она же быстро обрушила её обратно на землю.       Прайд склонился над её лицом, ничего не соображающим, обожжённым, умытым кровью.       — Смотри, — процедил вкрадчиво. — Вот оно, твоё небо, которым ты гордишься и кичишься. Твоё прекрасное, недоступное для людей небо — теперь оно недоступно и для тебя. Умирать, глядя на свой отныне недосягаемый дом, должно быть невероятно обидно.       По щекам Курогане покатились слёзы. Едва дыша от боли, теперь она захлёбывалась ещё и от рыданий, выглядя окончательно разбитой и уничтоженной.       — Наслаждайся своими последними минутами, — бросил напоследок Прайд.       И, перешагнув через неё, направился...       ...к ней, рухнуло сердце Люси.       Нет, нет, нет!       Страх толкнул Хартфилию так, что она села и судорожно попыталась отползти, как краем локтя зацепилась за Стинга — и застыла. Нужно забрать и его, билась в мозгу лихорадочная мысль, нужно убраться подальше вместе с ним, вот только вместе с этой мыслью скручивало понимание: ей не унести его. Не сдвинуть с места, элементарно не приподнять — Люси, конечно, не могла не попытаться, когда, едва соображая от паники, схватилась за плечи Эвклифа, но в итоге не оторвала его от земли даже на пару сантиметров. Крохотное, ни к чему не приведшее усилие подкосило её ещё больше, Люси пришлось упереться ослабшими руками обратно в землю, чтобы не рухнуть на Стинга.       И она в безумном отчаянии вытаращилась перед собой: ей не сбежать.       Не спастись.       Сейчас они умрут. Сейчас, с минуты на минуту, начинала захлёбываться в горьких слезах Люси, они умрут. Боже, нет, нет!       Шаги раздались совсем близко. Люси вскинула голову, подслеповатыми от слёз глазами нашла размытую фигуру Прайда, которая стала больше — действительно приближался, действительно шёл по их души! Шёл убивать, увидела она его сосредоточенный взгляд, сморгнув слёзы.       Её.       Стинга.       Нет, нет, пожалуйста, нет!       Рыдания с новой силой подкатили к глотке. Зажмурившись, Люси обхватила голову Стинга, что есть мочи и отчаяния прижалась к ней, заслоняя собой, и с непрекращающимися всхлипами вслушивалась в приближение Прайда. Каждый становящийся всё более чётким шаг скручивал в груди адскую тетиву, и Хартфилия всё сильнее обнимала Стинга, всё больше жмурилась и сжималась — и всё отчаяннее отказывалась верить: это конец.       Каким бы пламенным желанием ни заходилось сердце и какая бы бравада не лилась из уст, ни себя, ни Стинга ей не спасти от смерти. Всё конечно.       Но боги, как же в это не хотелось верить!       Смерть Мей оказалась напрасна. Безумство Стинга сделало только хуже. Её личные потуги так и вовсе ни к чему не привели.       Всё бесполезно, всё бессмысленно, всё... решено.       Нет, с задушенным всхлипом уткнулась Люси в волосы Стинга, они не должны умирать так рано!       Шаги прекратились. Прайд рядом, почувствовала Люси на себе его цепкое внимание. Стоит рядом с ними, над ними — и ощущается воистину как смерть. Едва владея крупно дрожащим телом, Люси осмелилась отнять голову от Стинга и поднять на него недвижимые от напряжения глаза.       От встречи с такими же недвижимыми и холодными она даже не вздрогнула: попросту не было сил.       И смелости. Люси боялась даже дышать, словно бы её вдох мог сдвинуть почему-то застывший механизм и тотчас оборвать их жизни.       Почему-то.       Прайд не двигался. Смотрел на неё странным, как будто над чем-то размышляющим взглядом — придумывал варианты расправы, могла бы усмехнуться Люси, сохранись в ней хоть что-то помимо мучительного ожидания и боли. Она ни во что не верила, ни на что не надеялась: Прайд ясно дал понять, что достигнет своей цели, какой бы крови она ни стоила и к каким бы жертвам ни взывала. Ребёнок некогда любимой женщины и она, на эту самую любимую женщину похожая, не станут для него преградами.       Прайд слегка наклонил голову, Люси вздрогнула от его движения, на автомате ещё сильнее нависла над Стингом, сердце подскочило куда-то под глотку и ускорилось так, что от его бешеного ритма стало невозможно дышать — сейчас, сейчас, он ударит сейчас!..       Но ничего не случилось ни через секунду, ни через десять, ни потом.       Он продолжил стоять. Продолжил смотреть.       Продолжил неопределённостью сводить с ума.       Какого чёрта он медлил? Издевался, да? «Урод, — набежали на глаза злые от бессилия слёзы, — грёбанное бессердечное чудовище!»       — Ты же из «Хвоста Феи», верно, Люси? — вдруг спросил Прайд.       Люси растерянно проморгалась. Что за?..       Но не успел вопрос хоть чуть сформулироваться в голове, как Прайд присел перед ней на корточки, оказываясь примерно в один уровень, и все мысли мгновенно испарились. Хартфилия с загнанным вздохом отшатнулась, но напоминание о Стинге практически сразу же вернуло её обратно.       Прайд следил за её метаниями без интереса и в то же время так цепко, что Люси становилось не по себе.       — Я не особо интересовался делами рядовых магов, но мимо рода Хартфилиев пройти не мог. И ты — поправь меня, если ошибаюсь — состояла раньше в «Хвосте Феи».       Люси отвечать не торопилась. Да и не то чтобы хотела — вся скованная невыносимым подвешенным состоянием, она и понимала-то его с трудом, не то что имела силы сказать что-то в ответ. А вдобавок к этому вновь терялась от его поведения: зачем ему эта информация, зачем вообще, чёрт возьми, он с ней разговаривает? Хочет помучить перед смертью? Да уже достаточно помучил! Боги, она не сделала ему ничего, чтобы он отплачивал ей той же жестокой монетой, что и хрипящему за спиной Воину!       — Что тебе нужно?.. — выдавила Хартфилия.       Прайд опустил взгляд на бессознательного драгонслеера под её руками.       — Хочу понять, почему ты защищаешь его.       Она вздрогнула, распахнула глаза, не сдержала слабого потерянного выдоха, потому что — что?..       По-прежнему не отнимая от Стинга взгляд, он продолжил:       — Слухи о «Хвосте Феи» и «Саблезубом Тигре» разносятся далеко за пределы Фиора. Впрочем, что слухи — достаточно посмотреть прошедшие Игры, чтобы понять, как разительно отличаются феи и тигры. Как разительно отличаешься ты, — у Люси перехватило дыхание от его вкрадчивого оглядывания, — и он. Рискну предположить, что Стинг ни во что не ставит ни тебя, ни твои взгляды и убеждения.       — Не угадал, — тут же выпалила Хартфилия.       — Лжёшь.       Он не поверил ей ни на секунду, и Люси беспомощно поморщилась, видя его повеселевшие глаза и слыша насмешливое фырканье. Конечно, чёрт возьми: он же драгонслеер, для него легко различить усталую дрожь от волнительной, жалкой — той, которая с головой выдаёт лгунью.       Впрочем, только в ней ли дело?       Прайд снова посмотрел на Стинга, и Люси вспомнила: они... похожи. Тяжёлый человек, чьё сердце не знает привязанностей, грубый, не способный похвастать большим количеством друзей. «Прайд такой же», — набатом в голове прозвучал голос Мей.       Такой же.       Глядя сейчас на Стинга, Прайд видел в нём себя, пронзило Хартфилию осознание, а в ней, доброй наивной девочке с волосами света солнца — Мей. Словно сошлись друг с другом отражения прошлого и настоящего — кривые, ломанные, но всё равно безумно похожие отражения.       Люси замерла. В сердце зашевелилось... что-то. Странное, затаённое, очень-очень тихое, полное боязни быть замеченным и уничтоженным, поэтому Люси осознать в полной мере это не могла.       Только почувствовала, что дышать стало немного легче.       Прайд вернул к ней глаза.       — Несмотря на пропасть между вашими взглядами и наверняка не самое хорошее отношение Стинга к тебе, ты всё равно осталась с ним рядом. Не сбежала, когда он почти превратился в дракона; даже более — помогла ему от этой участи спастись. У тебя была возможность сбежать, пока я был занят, но ты снова ей не воспользовалась, потому что хочешь унести его с собой. Но не можешь. Поэтому остаёшься с ним до самого конца, защищаешь собой, загораживаешь. Добрая хвостатая фея и жестокий саблезуб... — Прайд хмыкнул. И вдруг — с испытывающим взглядом прищурился и без тени улыбки спросил: — Что связывает вас, Люси?       Что связывает вас.       Что.       Что?..       Вконец переставшая что-либо понимать, Люси помотала головой. Зря: её тут же повело, мир закружился, и только усилием воли удалось удержаться на руках и не рухнуть лицом в землю. На глаза набежала пелена.       И тем не менее сквозь неё она легко увидела волосы Стинга, светлые, всклоченные, грязные, кое-где промокшие от её слёз. Застыв на них ничего не соображающими глазами, Люси устало пыталась вернуться в реальность.       Найти ответ на вопрос: а действительно — что, кроме метки гильдии?       — Ничего, — произнесла она, не шевеля губами.       В пальцах вдруг до зуда взыграло желание зарыться в волосы Стинга и медленно перебрать. Зачем-то. Люси понятия не имела, зачем, но одно только представление того, как она мягко пропускала бы между пальцами его пряди, разливало на душе спокойствие и тепло.       Этого не хватало, если честно, смертельно.       Но Люси не находила воли даже для того, чтобы просто оторвать от него пустые глаза — о том, чтобы пошевелиться куда более серьёзно, не могло идти и речи.       — Почему тогда ты так за него цепляешься?       Глупый вопрос, неслышно фыркнула Хартфилия. Он правда не понимает? Убивший Мей, обрёкший на безумие Стинга, втоптавший их в кровь и слёзы, правда не в силах осознать, почему она от него не отвернулась? Люси подняла прояснившиеся от раздражения глаза.       — Потому что хочу спасти, — отчеканила жёстко.       — Такая благородная?       — Поблагороднее тебя уж точно.       Прайд коротко усмехнулся.       — И как ты собралась это делать? — спросил с такой участливостью, что Люси заскрипела зубами от этой попытки в заинтересованность. А ещё — от издёвки, очевидной, но от того не менее тошной: хоть из кожи вон вылези, а желания не осуществишь, ибо всё в этом мире играет против тебя. — Я говорю не о том, как ты планируешь утащить его подальше от меня и смерти, — словно прочитав её мысли, добавил Прайд. Люси нахмурилась: тогда о?.. — Я хочу узнать, как ты намерена вылечить его израненное сердце. Если, конечно, намерена вообще.       Люси проморгалась.       — Я... не понимаю...       — Его обретённая на пару часов мать вновь умерла. Как будешь закрывать эту рану? При том условии, — Прайд вскинул указательный палец, заставляя открывшую было рот Хартфилию осечься, — что ты была рядом и могла что-то сделать, но в итоге не сделала ничего.       Могла что-то сделать, могла как-то помочь.       А могла ли?       Люси пусто уставилась перед собой.       Пожертвовать своей жизнью вместо Мей и в итоге не обрекать Стинга на безумие дракона? Сердце горело такой решимостью, но она оказалась пустым звуком без силы и знаний. Спрятать Мей в мире духов? Это спасало от смерти её, но обрекало на гибель Стинга, которого своими силами она ни за что не достала бы из глубин смертельного льда. А ещё почти наверняка, почти стопроцентно — ухудшало бы отношения с Королём. Вновь нарушать один из главных запретов — терпение владыки духов не могло быть безграничным, только парадокс заключался в том, что пострадала бы от его окончания не она — пострадал бы тот, кто решился выполнить рвение сострадательной заклинательницы и перенёс бы вместе с собой человека, обрекая себя на гнев Короля.       Везде не при делах. Везде ускользала от ответственности.       И везде ничего не решала.       Люси вперила остекленевший взгляд в землю, только в это мгновение осознав, что она ни на что не была способна с самого начала.       Просто зритель. Просто наблюдатель, который хотел бы войти в развернувшееся перед ним сражение, да только вот незадача — не хватало сил преодолеть сопротивление бурного потока.       И в итоге — за бортом.       Спасённая от смерти и боли потери, спасённая от всего.       — Если посмотреть на ситуацию холодным разумом, то ты ничего не обязана была делать. Однако Стинг так считать не будет. В его глазах ты будешь виновна в смерти Мей лишь немногим меньше меня. Я — явный убийца, ты — та, кто с молчаливого согласия моему преступлению поспособствовала.       — Это... не так, — Люси вскинула на него уязвлённые глаза. Шумным рваным вдохом схватила воздух, сглотнула, тщетно пытаясь затушить вспыхнувшую в груди обиду, медленно качнула головой: — Я не...       — Ты переложила всю ответственность на Мей. Не важно, специально или ненарочно, в силу недостаточно развитых способностей: поверь мне, Люси, Стинг не будет разбираться. Ему, отравленному потерей, куда проще прибегнуть к более простому варианту.       Цепко вглядываясь в её реакцию, Прайд выдержал небольшую паузу, и от неё в узел сворачивались кишки и начинала кружиться голова — потому что Люси знала следующие слова. Легко догадывалась, к чему проще метнуться сердцу, не знавшему любви и сострадания ни к кому, но к ней — так особенно.       Знала. Догадывалась.       — Он возненавидит тебя за то, что ты не спасла его мать.       И всё равно ощутила себя так, словно сердце выкорчевали из груди и разорвали в клочья болью.       Стинг, бесспорно, терпеть её не мог. Презирал, оскорблял, в лучших традициях саблезубов измывался над слабостями и отличными от его взглядами, но — не ненавидел, нет.       А вот теперь — да.       Теперь по-злому, по-настоящему ненавидел, и Люси душила горькая обида, когда она понимала: это ненависть справедлива и оправдана, ей все основания существовать, разгораться, давить так, словно жаждет убить — жаждет свершить возмездие и покарать ту, кто правда не уберёг Мей, которая правда окончательно и бесповоротно мертва.       Ожидаемая реакция. Но Люси всё равно отказывалась в неё верить и её представлять: вновь и вновь осознавать свою причастность к горю Стинга было невыносимо больно. В глотке встал ком — самоненависть, легко распознала его Хартфилия, смаргивая выступившие на глаза слёзы и силясь не задохнуться.       Стинг действительно будет её ненавидеть.       Это — реальность, очевидная настолько, что её видел даже заклятый враг.       От этого становилось только хуже.       — Ты не знаешь его, — очередная отчаянная ложь.       Очередная отчаянная попытка убедить себя: всё не так.       Разумеется, ни Люси, ни Прайд в неё не поверили.       — Лично — нет, — согласился он, — но поведение Стинга говорит само за себя. Добавить к этому то, что выпало на его долю, — Прайд издал странный, глухой смешок, — и уж кому-кому, а мне не составит труда догадаться, в какой бездушный кусок стали превратилось его сердце... и на какую злобу оно способно.       — Хуже твоего всё равно не найдётся.       Несмотря на усталую слёзную дрожь, расслышать шипящие ноты удавалось удивительно легко, но Прайд только фыркнул на них в ответ, ничуть не обидевшись.       — Ты не ответила, — напомнил ровно.       Как она будет помогать Стингу вернуться в норму, когда тот возненавидит её больше всего на свете.       Хах, хороший вопрос.       Люси смятенно заметалась глазами. Злость на Прайда была не в силах уменьшить болезненной растерянности, вспыхнувшей на этом вопросе, потому что а правда ведь — как?       Перспектива содрать руки в кровь от его шипов не страшила. Страшило другое — отсутствие уверенности, что с этой крови будет хоть какой-то толк.       — Я... не знаю, — она зажмурилась: боги, какой же горечью полосовало внутренности это признание! — Как-нибудь, но спасу.       — Он будет отталкивать тебя, Люси. И хорошо, если только словами.       — Мне плевать, — спешно, резко.       Немного злобно, но больше всё-таки отчаянно, потому что — заткнись, умолкни, прекрати!       Ибо слова Прайда вновь воссоздавали ситуацию, когда желание что-то сделать сжигало сердце почти до крика, а реальность оказывалась такова, что никакие попытки в реальность не претворить — и никакими попытками эту реальность не исправить. Бессилие, грёбанная беспомощность — Люси сполна уже ощутила, каково это, не иметь возможности ни на что повлиять, и ещё в одной демонстрации не нуждалась. Но грёбанное воображение развивало ситуацию до победного конца, и сколько бы ни перетасовывала она варианты, результат всё чаще упирался в провал: вытерпев всю злобу и унижения, бросив всю себя на рвение залечить хотя бы крохотную ссадину на испещрённом шрамами сердце, Люси не добьётся ничего.       Стингу не станет легче, ибо — ненависть, тёмная проклятая ненависть.       — Закроешь глаза на всю его желчь и ярость? — продолжал допытываться Прайд.       — Да.       — Даже если он прямым текстом скажет, что ни в тебе, ни в твоей помощи не нуждается?       — Да, — ещё злее.       Ещё задушеннее, потому что Люси в ужасе понимала: так оно и будет.       Прайд хмыкнул.       — Готова стать навязчивой, лишь бы загладить свою вину за смерть Мей?       Люси аж передёрнуло. Она вскинула на него ошарашенные глаза, потрясённая тем, насколько эгоистично вывернул Прайд её сострадательность.       — Я хочу помочь ему, а не себе! — воскликнула Хартфилия, и голос её звенел от негодования. Прайд дёрнул уголком губ в слабой снисходительной усмешке:       — Одно другого не исключает.       Люси застыла, скованная тихим, глухим, очень-очень далёким осознанием, ещё не оформившимся в цельную мысль, но всё равно проморозившим своим смыслом до костей. Улыбка — понимающая — Прайда стала шире, и Люси захотелось заткнуть ему рот, закричать, сделать что угодно, лишь бы он не смог говорить, а она — слышать его слов, вот только пошевелиться почему-то не получалось.       Почему-то.       Новый ком полз к горлу как рука, стремящаяся задушить. Люси почувствовала её склизкие прикосновения так, что от отвращения и тошноты задрожал подбородок.       — «Если я помогу Стингу и ему станет легче, легче станет и мне, ведь это будет значить, что он пережил своё горе — мою ошибку, которая оказалась не настолько ужасной, чтобы он от неё не оправился», — хочешь сказать, ничего и близко подобного тебе в голове не приходило? — вздёрнул брови Прайд.       И Люси почувствовала, как пальцы сомкнулись на глотке.       Разумеется, приходило.       Помочь Стингу хотелось не просто «потому что так велело доброе сердце» — потому что к этому гнала обязанность не остаться безучастной к последствиям кошмара, который она не смогла предотвратить, и потому что да: спокойствие Стинга принесло бы спокойствие и ей. Ибо оно действительно значило, что всё... не так уж и плохо.       И с порождением её беспомощности можно жить нормально.       Это... боже. Желание разделить горе Стинга, потому что она не могла пройти мимо чужой боли, никуда не исчезло, но от него желание уменьшить таким образом свою боль не становилось меньше, и от сочетания таких противоположностей на ум приходило только одно — лицемерка.       Опустив полный потрясения взгляд на свои ладони, Люси с трудом сдержала порыв рассмеяться безумно и ломанно: ты видел её насквозь с самого начала, Стинг.       — Не накручивай ты на себя так, — как сквозь толщу воды услышала она расслабленный голос Прайда. — Всем людям свойственен эгоизм, в том числе и вам, всему и вся сострадающим. Только если другие демонстрируют его прямо, вы удовлетворяете его зов опосредованно — через помощь другим, которая делает лучше вам. Это нормально.       Люси помотала головой: нет, чёрт побери, это ненормально — кричать налево и направо о своём альтруизме, когда на деле за ним скрывается обыденный эгоизм!       Доброе сердце. Жаждущее помочь тебе сердце.       Хах. Конечно.       Помощь всегда в итоге приводила к успокоению себя. Сбить злобу с Сидзен, потому что их ситуации были слишком похожи, чтобы Люси не боялась обезуметь от горя настолько же, а не только потому что — просто жаль; наслаждаться открытостью Марса и отвечать тем же, потому что это лечило её израненную душу, а не только потому что так спокойнее, привычнее ему; уходить от разговора о больном с Канраку, потому что это делало больно ей, а не только потому что не хотелось делать другому плохо — всё смыкалось на ней, в ужасе понимала Хартфилия, всё, всё!       — Нет... — дрожащим от новых отчаянных слёз голосом прошептала Люси. — Я... нет...       Она бормотала что-то ещё и ещё — всё одно и то же, всё бессмысленное и обрывочное.       Всё больное.       Прайд долго рассматривал её не без удивления.       — Боги, — наконец выдавил он смешок, — поверить не могу, что в этом мире ещё осталось что-то настолько искреннее и невинное. Даже Мей так не корила себя за простые человеческие пороки.       Подняв голову, Люси встретилась с ним заплывшим шатким взглядом. «Смешно тебе, да? — подумала с горечью. — Смешно с того, что кто-то, в отличие от тебя, не бессердечен и эгоцентричен?»       Не эгоцентричен.       Хах, Люси, хах.       Хартфилия сквозь зубы застонала.       — Смотрю на тебя и начинаю верить, что помочь Стингу действительно хочешь потому, что не способна остаться в стороне от чужого горя.       — Так и есть, — процедила она. — Да... мне станет легче, если боль Стинга утихнет. Но... не из-за себя. Не только поэтому. Я... хах, да какая к чёрту разница, — Люси с ломанным смешком покачала головой, — тебе всё равно не понять, каково это — помогать, потому что ты по-другому не можешь, а не потому что в помощи ищешь выгоды.       — Я могу понять «по-другому не можешь», когда это связано с близкими. Но ты сама сказала, что со Стингом тебя не связывает ничего.       — И что с того?! — взвилась Люси. — Для того, чтобы протянуть руку помощи, не обязательно быть как-то связанными! Стинг страдает — одного этого факта мне с лихвой хватает, чтобы попытаться ему помочь!       Прайд несколько секунд обдумывал её ответ.       — Ты жалеешь его, — сказал наконец, — а таким людям, как он, Люси, жалость противна больше всего на свете. Особенно когда её так навязывают.       Ещё не отошедшая от предыдущей гневной тирады, Хартфилия поперхнулась новой. Жалость?       Жалость, чёрт побери?!       — Жалость и сочувствие — это не одно и то же! То, что я хочу ему помочь, не значит, что я считаю его слабым и жалким! Я не подхватываю его на ручки, я просто подставляю плечо поддержки, и это будет уже его выбором, опираться на него или нет! Моё дело — предложить, показать ему, что он не одинок! И что любую боль можно пережить, в том числе и потерю матери! По-твоему, это жалость?!       Прайд не вспылил в ответ и не рассмеялся — отреагировал на её гнев... неожиданно потеплевшим взглядом? От шока Хартфилия обессиленно осела плечами. Что за?..       — Мне, Люси, — вдруг придвинулся он к ней с лукавым прищуром, — это объяснять не надо. А вот для Стинга эти слова запомни.       Запо... что?       Люси распахнула глаза: это звучало так, будто Прайд... не собирался его убивать?..       — Что же получается... — он со вздохом вернул дистанцию между ними. — Ты готова пойти на всё, чтобы помочь ему? Не важно, какой грубостью он будет отвечать и как больно бить словами, ты сделаешь всё, что в твоих силах, и не отступишь до тех пор, пока не убедишься, что он пережил своё горе. Я прав? — Прайд выжидающе уставился на Люси, но та настолько выпала из реальности предыдущим вопросом-выводом-надеждой, что смысл хоть и поняла, а ответить не нашлась. Прайд подождал не меньше минуты, прежде чем с нажимом произнёс: — Да, нет?       — Да, — тут же выпалила Люси. Если это значит, что он пощадит их — да, да, трижды, чёрт возьми, да!       Прайд устремил задумчивый взгляд в небо. Замолчал, и Люси сгорала от нетерпения и скручивающего кишки волнения, однако не смела подгонять, справедливо опасаясь исчерпать нежданно-негаданно появившийся кредит доверия.       — Раз так, ответь мне на ещё один вопрос. — Он вернул на неё пронизывающие цепкие глаза, и Хартфилия томительно замерла. — Считаешь ли ты себя способной вылечить Стинга окончательно?       Люси недоуменно нахмурилась.       — Окончательно?..       — Мы недавно говорили с ним об одной интересной вещи — соотношении разума и сердца. Нетрудно догадаться, что над чем у него преобладает. Скажи мне, Люси, — Прайд придвинулся снова, и Люси не смела даже дышать под его вкрадчивым взглядом, — сможешь ли ты привести эти чаши к равновесию? Не отнимая разум, нет, — коротко хохотнул, а потом, не разменивая ставшей намекающей улыбки, коснулся левой ладонью груди, — а взрастив в нём способность любить своей любовью.       Ч-ч-чем?! Люси распахнула глаза, и даже дерьмовое вымученное состояние не помешало краске прилить к щекам, а ей не сдержать дёрганного:       — Л-любовью?..       Прайда насторожила её реакция. Но недолго: не прошло и нескольких секунд, как недоумение сменилось удивительно искренним беззлобным смехом.       — А у детей всё одно на уме, — хохотнул он, заставляя Хартфилию занервничать ещё больше, потому что чёрт, чёрт, чёрт, о чём он вообще?! — Я говорю не только о романтике, Люси, но если тебе нравится думать о Стинге в таком ключе, пожалуйста.       «Не нравится мне нихрена!» — в мыслях завопила Люси. Веселящийся с её реакции взгляд Прайда только подстёгивал грёбанный жар на щеках, от которого она желала провалиться сквозь землю. Что, чёрт побери, он нёс?!       Кусая подрагивающие от смущения губы, Люси вперила в Прайда злой взгляд и изо всех сил делала вид, что всё в порядке, лицо не горит и это не она в очередной раз увидела из себя и Стинга пару там, где её не было и в помине. Хотя, будь всё проклято, какое «не было», когда речь шла о любви? Естественно, первым делом она подумала о таком!       Сука, сука, сука.       Прайд дал ей с минуту прийти в себя и успокоиться, после чего продолжил:       — Любовь того, кто тобой дорожит, способна не только вытащить из самой глубокой бездны, но и сделать из чудовища человека, и поверь мне, я знаю это очень хорошо. Но превращение может стоить крови и боли тому, кто решился своими чувствами оживить зачерствевшее сердце. Готова ли ты к такому?       «Знает... хорошо?» — растерянно повторила было Люси, как вопрос Прайда свёл все мысли к одному.       Стинг, из бессердечного ублюдка превращённый в человека. Обретший сострадание и способность любить, в каком-то смысле оживший — стараниями её рук, лечебным воздействием её чувств, любви и тепла.       В это было сложно поверить, особенно с учётом перспективы Стинга-который-её-ненавидит, но Люси не могла не кивнуть и не отчеканить твёрдое:       — Да.       Потому что в глубине души хотела спасти Стинга окончательно.       Возможно, потому, что обретение равновесия между разумом и сердцем поможет Стингу.       Возможно, потому, что с таким Стингом будет проще жить ей.       Мысль о последнем заставила Люси передёрнуться. Чёрт!..       — Уверена, что эта боль и кровь оправдаются? — изо всех сил зацепилась она за голос Прайда. Немного подумала — это помогло отвлечься.       — Нет, — наконец ответила честно. — Но я бы попыталась.       — Если бы не получилось?       — Попыталась бы снова.       Ведь «твоё доброе сердце однажды сможет его спасти».       — Что и следовало ожидать от хвостатой феи, — хмыкнул Прайд. — И на что ты готова ради этого пойти?       — На всё, — вылетело практически на автомате. Пожалуй, не совсем соответствовало реальности, но это уже было привычкой — на подобные вопросы идти ва-банк.       Взгляд Прайда стал пристальнее, и Люси, уже должную привыкнуть к его жёсткой цепкости, это всё равно почему-то покоробило. Чем-то странным и тяжёлым стали сквозить его глаза — чем-то, из-за чего Люси чувствовала себя так, будто застыла у края бездны.       — В том числе и на то, чтобы бросить свою подругу? — без тени улыбки спросил Прайд.       Пробежавшая по телу дрожь была такой крупной, что больше походила на судорогу. Хартфилия распахнула глаза: что?       Что, чёрт возьми?..       Она и понимала, и нет одновременно. Слова выбили из реальности, но куда хуже становилось от изменившегося настроя Прайда — похолодевшего, жёсткого, ясно дающего понять, что шутки кончились, это не вопрос из разряда «а что если», который задали с целью поиграть на нервах. Он серьёзно.       Он, чёрт побери, говорил такое абсолютно серьёзно.       — Видишь ли, в чём дело, Люси, — начал Прайд, опуская глаза на Стинга. — Я верю в твою решимость сделать из чудовища человека. И, поскольку так уж сложилось, что я отнял у Стинга семью и нормальное детство, я был бы не прочь подарить ему шанс всё наверстать. Я готов отпустить вас, — Люси вздрогнула от вернувшегося к ней пробирающего взгляда, — но остальным драгонслеерам своей участи не избежать.       Сказать что-то, выдавить хоть крупицу того острого ядовитого комка, который встал сейчас в глотке, хотелось невыносимо, но Люси не могла — ни открыть рот, ни выдохнуть, ни элементарно сообразить. Она слушала и смотрела на Прайда так, словно шла на эшафот.       Не в силах осознать и поверить. Способная только бояться, потому что голова неумолимо полетит с плеч.       Потому что Прайд не игрался.       Он замолчал, выжидая её ответа. Вот только что отвечать, Люси не знала, потому что в голове отказывалось укладываться всё, начиная от действительно реальной возможности выжить им обоим — и заканчивая тем, какую цену придётся за это заплатить.       Нет, слабо помотала головой Люси, неверяще глядя на Прайда, пожалуйста, нет...       — Леви...       — Нет, — мигом отрезал Прайд, и от жёсткости его голоса Люси перекосило отчаяние. — Я согласен пощадить только тебя и Стинга.       — Она моя подруга! — закричала она.       Злясь.       В сводящем с ума неверии приближаясь к пониманию: у неё нет выбора.       Прайд ничуть не дрогнул под её бессильной злобой.       — В этом и мой вопрос к тебе, Люси. Согласна ли ты пойти на такую жертву ради Стинга? Останется ли в тебе прежнее рвение помогать ему и терпеть всю его ненависть, — он с намёком приподнял брови, — когда будешь знать, что ради него оставила умирать подругу?       — Нет, — вырвался из груди Хартфилии слёзный умоляющий вздох, — не надо...       — Ты выживешь либо одна, либо со Стингом. Другого выбора я тебе не предоставлю.       Она замотала головой, зажмурилась, всхлипнула раз, второй — глотку распирало отчаяние, от него кругом шла голова и наворачивались на глаза слёзы, и, вновь поймав себя на режущей мысли «либо я одна, либо я, но хотя бы со Стингом», вновь позволив полоснуть себя неизбежному пониманию «это лучше, чем ничего, я должна спасти хоть кого-то, я должна бросить Леви», Люси всё-таки не сдержалась — закричала и заплакала. Не представление даже, а просто слова, просто глухие пустые слова о необходимости обречь на смерть подругу, чтобы спасти другого, душили ненавистью и неверием: нет, нет, она не могла! Леви — её всё, она клялась быть с ней вместе до самого конца и преодолевать любые трудности, она не имеет права... не имеет права...       ...отказываться, схватила за горло желчная мысль-продолжение, убивать. Поворачиваться спиной, прекрасно зная, что её сейчас убьют, и — уходить, чёрт возьми, просто уходить! И всё во имя Стинга, который будет ненавидеть её и презирать! С одной стороны, по-прежнему заслуженно, с другой — незаслуженно ни черта, потому что она пожертвовала ради него самым ценным, что имела!       Стинг выживет. Но Леви умрёт.       Люси закричала снова: нет, нет, нет!       Она не могла так поступить!       — Позволь мне спасти и её... — едва не утыкаясь носом в землю, прошептала Хартфилия. — Пожалуйста... пожалуйста...       — Нет.       Изо рта вылетел стон вперемешку со сдавленным криком, Люси сжала кулаки, зажмурилась до боли в глазах, задыхаясь от вновь полоснувшего по мозгам отчаяния.       — Почему? — выдавила на умирающем выдохе.       — Потому что твоё решение не будет стоить ничего, если за спиной останутся мосты, — холодно ответил Прайд. — Ты попытаешься выполнить его раз, второй, третий, но с каждой попыткой всё заманчивее будет становиться перспектива развернуться и уйти, благо что есть куда.       — Я не уйду! — тут же вскинулась Люси. Прайд встретил её пламенный взгляд слабой улыбкой и покачал головой.       — Нет, Люси. Уйдёшь. Усталость накрывает очень быстро, когда нет обратной отдачи. Ты устанешь безрезультатно ломиться в стену его ненависти. Но совсем другое дело, если за то, чтобы всё-таки эту стену разобрать, ты уже заплатишь. И притом весьма и весьма недёшево.       Жизнь за жизнь.       Люси вытаращилась перед собой безысходно и горько: она действительно не посмеет отступить.       — Впрочем, я не настаиваю. Выбор за тобой. Ты останешься в живых в любом случае: человек со столь добрым сердцем не заслуживает умереть ни за что. А вот одна ты уйдёшь отсюда или с кем-то... — Прайд сделал небольшую паузу. Намекающую паузу, вздрогнула Хартфилия, — решать только тебе.       Намекающую говорящую паузу, от которой смысл предыдущий слов впечатался под корку мозга так, словно был там всегда: она выбирает не между Стингом и Леви — она выбирает между тем, чтобы спастись одной или всё-таки вытащить из пасти смерти ещё и Стинга.       Ещё и.       Ещё.       Люси снова громко, надрывно всхлипнула: выбор был очевиден, но от этого не становился легче и приятнее ни черта.       Либо одна, либо двое.       И господи, как же душило понимание, что комплектация «двоих» не подлежала никакому изменению! Бесспорно, хотелось спасти всех, но Леви — больше, намного больше!       Но она не подлежала выбору.       Леви умрёт в любом случае, понимала Хартфилия.       И это понимание подрубало в ней всё.       — Каков твой ответ?       Слёзы стихли, но сухие рваные всхлипы всё равно вырывались из глотки, от своей силы и задушенности ощущаясь как наждачка. Люси трясло на каждом вдохе. Отчаяние полосовало по внутренностям каждый раз, стоило мыслям хоть чуть, хотя бы ненароком и мимолётно коснуться реальности, в которой Прайд ставил её перед чудовищной несуществующей развилкой. Выбор? Хах, грёбанная иллюзия: она ни за что не уйдёт отсюда одна.       Но Леви...       Люси с затравленным слабым криком прислонилась лбом к земле. Она не давила на жалость и не вымаливала пощады, ни капли не волновалась о том, как жалко сейчас выглядела, упав перед врагом уже не на колени даже, а на карачки, — плевать, плевать, плевать. Ей просто было нестерпимо, невыносимо плохо. Безвыходность собственного положения разрывала на части. Люси понимала, что выхода нет — и всё же до последнего отказывалась в это верить.       Леви не спасти — никак, ни при каких обстоятельствах. Она вне досягаемости, до неё не достать, в развилке «Стинг либо умирает, либо сохраняет жизнь» для неё не осталось места, и с какими бы мольбами не обращалась Хартфилия к Прайду, решение того оставалось непреклонным, а своими силами не...       Резко выдохнув, Люси распахнула глаза.       Своими силами. Своими оставшимися в живых, избавившимися от угрозы быть убитыми силами, которые теперь есть возможность спокойно восстановить. Которые...       Локи, до нового судорожного вздоха пронзила Люси идея. Он должен скоро вернуться. А раз она может выкупить жизнь Стинга, останется всего-навсего спасти двух оставшихся напарников, и перемещающийся между мирами Локи доберётся до них намного быстрее Прайда.       Все выживут. Все спасутся.       Боги, просияло её лицо в обнадёженной улыбке, вот оно — спасение!       Только вот... Люси приподняла голову и метнулась напряжённым взглядом в сторону Элдо и Флэма. Если они, оставшиеся сражаться с Леви и Роугом, здесь, то что тогда с её напарниками?.. Не важно, на мгновение зажмурилась Хартфилия, потом разберётся! Локи их в любом случае найдёт, и это главное! Она повернулась к Прайду, готовая дать ответ.       И застыла.       Он улыбался.       И смотрел в том же направлении, что и она.       Заметив её вернувшееся внимание, Прайд переключился на неё, улыбка его стала шире, и внутри Люси всё рухнуло от задушенного: «Он всё понял?..»       — Полагаю, ты согласна? — спросил он, ни на секунду не переставая улыбаться, смотря снисходительно, весело — с лица Люси исчезли все следы надежды и облегчения, а на их место пришло бессильное отчаяние: да, чёрт возьми, он обо всём догадался!       Не находя сил выдавить слов, Люси кивнула. Где-то в глубине души она ещё продолжала верить, что Прайд не раскусил её план, но к этой вере она едва прислушивалась: Прайд веселился слишком сильно, чтобы не понять, что к чему. Вдохи, переглядки — господи, разумеется, все её реакции выложили перед ним идею как на ладони! Свет надежды треснул, лопнул с оглушительным треском — опять, снова, и Люси повело от ощущения очередной разбитой иллюзии.       Из мыслей её вывело появившаяся перед глазами лакрима — полупрозрачный сероватый обломок кристалла, над которым на несколько секунд высветилось какое-то окошко. С буквами, не сразу дошло до Люси. Она моргнула, прогоняя горькую пелену, но к тому моменту Прайд уже нажал на один из блоков с текстом и окошко исчезло. Он зажал лакриму между пальцев, протянул ей.       И заглянул так внимательно и насмешливо, что предчувствие нехорошего перехватило дыхание.       — Это — лакрима с пространственной магией, Люси, — начал Прайд вкрадчиво. Лицо Люси перекосила догадка, и Прайд с усмешкой продолжил: — И она перенесёт тебя со Стингом в Беллам.       Звучало... знакомо. Как-то по-неприятному знакомо, с внутренней дрожью подумалось Хартфилии, пока она вспоминала карту Фиора.       Несмотря на то, что сразу поняла: это не Фиор. Это...       ...за Десьерто, с упавшим сердцем поняла Хартфилия, практически на другом конце Ишгара, и только огромное Королевство Пергранде отделяло Беллам от материка.       Другой, мать вашу, конец Ишгара.       Люси в ужасе распахнула глаза.       — Не волнуйся, весь полуостров разговаривает практически на одном наречии. Тебе хватит пары дней, чтобы привыкнуть к местному диалекту, — как ни в чём не бывало уронил Прайд.       Хах, как будто бы сейчас самой волнующей была проблема чужого языка, а не того, что её собирались отослать за тысячу километров от дома! От Леви, сдавило сердце больное осознание.       Люси отшатнулась, замотала головой.       — Нет... Ты не... Зачем ты отправляешь нас туда?       — А ты ждала, что я оставлю вас в Фиоре? — с наигранным удивлением вскинул брови Прайд. — Я убиваю драгонслееров, Люси, чтобы ни одного из них не осталось на этих землях, когда я дойду до Крокуса. Живой Стинг здесь мне не нужен: я не для того сохраняю ему жизнь, чтобы потом он опять встал у меня на пути и всё-таки вынудил себя убить. Нет, Люси — ты переместишься с ним в Беллам и удостоверишься, что в ближайшее время он и шага не сделает в сторону Фиора.       Чёрт побери, он говорил на полном серьёзе, и от этого происходящее ещё больше напоминало безумие — другая страна, другой конец полуострова, он действительно намерен отправить их туда!       Боги, боги, боги.       Люси лихорадочно пыталась придумать, что делать, как выкручиваться, чем отнекиваться, но все идеи разлетались вдребезги от представления себя там, в далёких неизведанных землях абсолютно одной. Безумие, чёрт возьми, истинное грёбанное безумие!       — У меня ни денег, ни сил, ни друзей — ничего там нет! — воскликнула она отчаянно. Заметалась взглядом, зацепилась за окровавленного Стинга, ткнула в него с жарким: — Да он даже очнуться не успеет, как умрёт! Где я ему найду там помощь и на что?!       — Я вылечу вас, — просто сказал Прайд.       И не успела Люси потрясённо вытаращить глаза, как её со Стингом окутало целительное белое сияние. Пропадала усталость, сворачивались раны, дышать становилось легче — уставившись на свои ладони, Люси не могла поверить, что он серьёзно.       Что он действительно лечил их.       Чёрт... возьми...       — С остальным разберётесь сами. Я тоже, знаешь ли, сбежал из Фиора без гроша в кармане — и ничего, выжил. Несмотря на то, что голодных ртов у меня было побольше.       Он безжалостно отрезал все пути отступления, все отговорки. Неверяще глядя на исчезающие ссадины, Люси ощущала, как всё ближе и ближе становится тупик — больше ей было нечем прикрываться. Прайд правда отправит их в другую страну.       Она правда оставит Леви умирать.       На глаза навернулись новые слёзы: хоть сразу же кинься она на паром и запрыгни на первый корабль, ей ни за что не успеть к моменту, когда Прайд убьёт Леви! Локи тоже ничем не поможет, потому что появится сначала там, в Белламе, и лишь после по приказу хозяйки ринется обратно в Фиор, вот только будет уже слишком поздно! Время, время, неладное разное время разных миров!       Леви умрёт, она окажется со Стингом один на один чёрт знает где — всему этому быть, всё это неизбежно, и Люси снова начала задыхаться от рыданий: нет, нет, нет! Она не готова к этому, абсолютно не готова!       — Всё ещё согласна спастись со Стингом? Или решила остаться здесь, в Фиоре, но одной? — разорвал лавину отчаяния голос Прайда.       Люси снова заплакала: готова или нет, а выбор от этого не может поменяться — она не имеет права не воспользоваться возможностью сохранить не только свою жизнь, но и чужую. Она должна — бросить Леви, оставить за спиной Нацу, Гажила и других хвостатых ребят, позволить им пасть от рук чудовища, а сама очутиться за тридевять земель с единственным спасённым драгонслеером. Должна спасти не только себя.       Должна, должна, должна.       Но боги, как же это было больно!       Люси затрясло. От очередных осточертевших рыданий к горлу подкатила тошнота, потому что из-за слёз и отчаяния не получалось нормально дышать — только глотать воздух рвано и чувствовать это так, словно проглатывались камни, давиться слюной, давиться всхлипами, выплёвывать воздух наружу, потому что больно, тошно, до головокружения плохо. Заклинание лечения почти не ощущалось, всё его перебивала безысходность, растаскивающая тело на куски. Мир плыл перед глазами. Люси рухнула на руки, тотчас закрыла рот ладонью, но это лишь ухудшило ситуацию — и её, захлёбывающуюся в рыданиях и от них не способную нормально дышать, вырвало.       Так явно, что подошла к краю, Люси не чувствовала никогда.       На дрожащих руках Хартфилия приподнялась, чтобы не упасть в лужу из желчи и слюны под ней — и чтобы взглянуть на Прайда, оставшемуся равнодушным к её истерике. Лакрима по-прежнему горела перед её лицом, и Люси хотелось застрелиться от понимания, что её нужно коснуться.       Она должна спасти Стинга, чего бы это ни стоило.       Чего бы ни стоило — боги, какими простыми казались эти слова, когда за ними ничего не стояло, и какими чудовищными, когда цена как топор палача висела над её шеей!       «Прости меня, Леви...» — всхлипнула Хартфилия.       И протянула руку навстречу.       На одной руке её тут же подкосило, но Прайд вовремя поддался навстречу, схватил за предплечье, и силы его оказалось достаточно, чтобы остановить падение. Ни о чём не думая, ничего не соображая, Люси спешно приняла более устойчивое положение. Под пальцами отчётливо горело ощущение лакримы — гладкий, прохладный кристалл, сулящей ей спасение и бездну.       Боже.       Люси вымученно уставилась на свою ладонь, зажатую в ладони Прайда.       — Не торопись, — расслабленной патокой полился сверху его голос, — я ещё не закончил с вашим лечением.       Несмотря на то, что опасность рухнуть на землю исчезла, он её не отпускал. Держал цепко, стальной хваткой, и Люси, окончательно добитая истерикой, устало осела и ослабла в его руках.       Всё решено.       Всё кончено.       Она подняла на Прайда пустой от бессилия взгляд.       — Для чего... ты всё это делаешь? — пробормотала, не шевеля губами.       — Выражайся конкретнее.       — Убийство драгонслееров. Зачем?..       Хотя бы сейчас, перед тем, как надолго покинуть родные земли, она имела право знать.       Прайд задумчиво отвёл глаза и несколько секунд молчал. А может, не секунд, а минут, а то и вовсе часов: Люси совершенно не соображала за время. Ожидание не скручивало, не колыхало, не трогало абсолютно, и такой разбитой и опустевшей Люси не ощущала себя никогда в жизни.       — Что ж, тебе и в самом деле не помешает знать, зачем: так ты точно сделаешь всё, чтобы Стинг не вернулся в Фиор, пока я не закончу, — наконец усмехнулся Прайд. Наклонившись к её лицу, чтобы смотреть глаза в глаза и заставлять Хартфилию томительно замирать от пробирающего до костей взгляда, он продолжил: — Слушай меня внимательно, Люси. Все государства выбирают разные пути достижения своей силы и авторитета, и в случае Фиора таким путём стали драконы. Охота за ними велась всегда, и дело было не только в желании получить больше драгонслееров. Я бы даже сказал, не столько — потому что куда больше Фиор интересовала драконья кровь.       — Для лакрим? — вяло предположила Люси.       — Я же сказал, что дело не в драгонслеерах. Драконья кровь используется не только для создания лакрим. Говоря начистоту, все драконьи лакримы в Фиоре сделали из... — он пожевал губами, подбирая слова. — ...мусора. Остатков, ошмётков, второсортного продукта, всего того, что оставалось после основного производства. А таковым была искусственная магия.       Хартфилия слабо нахмурилась: искусственная? Новая магия, созданная с нуля?       — Зачем она нужна? В нашем мире же столько волшебства...       — Многообразие не равно могуществу. Бесспорно, есть много хороших магий, но их недостаточно, чтобы дать достойный отпор врагу или пойти на соседей с войной. Нужно больше, нужно мощнее. И в семьдесят седьмом году Фиор получил достаточно драконьей крови, чтобы создать чудовищ пострашнее меня.       Глаза Люси расширились.       — Семьдесят седьмой? Год, когда пропали драконы?.. — охнула она.       От снисходительного взгляда Прайда по нутру пробежался липкий холод.       — Они не пропали, Люси, — с намекающей улыбкой протянул он. — Их убили.       Люси оцепенела. Их... что?       «Я обязательно найду Игнила», — ломанным эхом зазвучали в голове слова Нацу. «Так твой дракон тоже исчез седьмого июля семьдесят седьмого года?» — чей-то вопрос Гажилу. «Когда я проснулась, Грандины рядом со мной уже не было...» — тихий, дребезжащий в глубине от слёз голос Венди.       Они не пропали, повторяла про себя Люси. Они...       Боже.       — Их годами гнали с другого конца Ишгара — с Королевства Драгнов, крохотного остатка некогда могущественной страны на границе с материком. Вряд ли ты помнишь это время, ты тогда была ещё ребёнком, но в семидесятых годах Фиор населяли полчища драконов. Они считали, что нашли здесь пристанище от назойливых преследователей, — Прайд не сдержал насмешливого фырканья, — когда на самом деле просто покорно позволили загнать себя в клетку. Каких-то пара несчастных месяцев — и от драконов в этих землях не осталось и следа.       — Шутишь... — одними губами выдавила Хартфилия.       — Хотелось бы, но нет.       — Хочешь сказать, «полчища драконов» уничтожили за пару месяцев?..       Голос Люси подрагивал от неверия. Это... чёрт возьми, это же невозможно!       Прайд фыркнул:       — Ты и представить себе не можешь, на что способна искусственная магия, Люси. Зачастую она представляет собой то ещё адское порождение, которое природа ни за что не способна произвести на свет сама: слишком дико, слишком неестественно и могущественно. Не один Зереф баловался с магией и не один он в итоге создал монстров, против которых обычный, нормальный волшебник ничего не стоит. Я тебе наглядный пример, — вдруг усмехнулся он, — ведь гибридность возможна только у второго поколения — только на драконьей крови.       Люси заметалась глазами по сторонам, силясь осознать, сложить всё в кучу. И, видимо, целительная магия уже неплохо поработала, раз, несмотря на всё пережитое и узнанное, мозги ещё соображали, а не грозились отключиться от очередного потрясения.       Драконы её друзей — и не пропали. Родители её друзей, на возвращение которых те продолжали надеяться и спустя семь-четырнадцать лет — и... нет, это не удавалось произнести даже в мыслях.       И ради чего всё это было?..       Опять ради силы. Опять ради грёбанного могущества.       Господи, какая же отвратительная насмешка судьбы, в сердцах воскликнула Люси, на секунду досадливо прикрывая глаза.       — Но причём здесь драгонслееры? — вопрос, уже начавший набивать оскомину.       Вновь встретившись глазами с Прайдом, Люси вспомнила их давний-недавний разговор — её всё тот же вопрос, для чего, и его неожиданный, небрежно уроненный ответ: для их же блага. Что же за участь нависла над убийцами драконов, если смерть для них оказывалась благом? Разве могло быть что-то страшнее её?..       В памяти тотчас вспыхнули картины недавнего безумия. Люси вздрогнула, опустила ошпаренный взгляд на Стинга. Драгон Соул, пронзил тело затаённый страх. Вот уж что действительно бросало в ужас побольше смерти. Неужели?..       Короткая вспышка в небе выбила из неё все мысли. Прайд тоже заметил её, почувствовала Люси его на мгновение напрягшуюся ладонь. Он резко обернулся назад, Люси метнулась взглядом следом — и увидела, что вдалеке, там, где Прайд прибил к земле Курогане, появился... кто-то ещё.       Ещё одна девушка в доспехах, упало сердце Хартфилии. Ещё одна знакомая, упало вдвойне, когда она разглядела белые кудрявые волосы и округлое лицо, в этот раз, правда, не знающее равнодушия — перекошенное отчаянным волнением, оно мало походило на образ прошлого, но Люси всё равно узнала девчонку, своей магией почти лишившая Дуэт драконов слуха.       Упавшая перед Курогане на колени, она... что-то с ней делала, Люси не видела, что: то ли просто беспокойно сновала руками от раны к ране, не зная, чем и как закрыть, то ли...       Мысль оборвалась, потому что Прайд высвободил её из хватки и поднялся. В последний миг начавшая соображать, что к чему, Люси попыталась уцепиться за лакриму, но тщетно. Она вовремя выставила руки, спасаясь от падения, после чего вскинула переполошенный взгляд перед собой.       И в этот миг что-то налетело на них — вроде и ветром, а вроде и нет, потому что по ушам Хартфилии резанул оглушительный шум. Вскрикнув, она закрыла их ладонями и упала на землю. Что, чёрт возьми?..       Рядом с ней рухнул на колени Прайд, такой же державшийся за уши и с лицом, перекошенным от боли, и внутри Люси всё заледенело.       — Сука, — прошипел он, открывая расфокусированные, ничего не видящие из-за оглушения глаза.       За его спиной словно из земли выросла беловолосая девчонка со вскинутым мечом, и Люси в немом крике распахнула рот: сейчас!.. Меч обрушился вниз, но не пробил череп Прайда — врезался в полупрозрачную стену, от которой ударная волна отрекошетила страшным грохотом. Девчонка отшатнулась, гул снова прострелил уши Хартфилии, а вот Прайд от него спрятался за «Альбедо».       — А вас всё больше и больше, — мрачно усмехнулся он, в мгновение ока подскакивая на ноги, хватая девчонку за голову — и вбивая ту в землю. Люси увидела всё, несмотря на то, что оглушение случилось всего несколько секунд назад.       Ибо белое лечебное свечение с её тела и тела Стинга никуда не делось.       Девчонка взмахнула мечом, и Прайд был вынужден отпустить её голову и отстраниться. Она тут же рывком поднялась на ноги и ринулась в атаку — простую, очевидную, Прайд просто сделал шаг в сторону, уклоняясь.       И Люси оцепенела: теперь меч летел прямо на неё.       Время замедлилось. Разворачивающуюся картину Хартфилия видела как со стороны: вот вытянувшееся от удивления лицо Воина, вот надвигающийся на её голову кончик меча, вот Прайд, с запозданием сообразивший, к чему привёл его уворот, — и вот она, от шока ставшая как камень.       И вдруг — Прайд подбил руку девчонки, тут же заставляя ту полететь носом в землю, схватил за лицо и отшвырнул, и Люси долго таращилась ему в спину, прежде чем поняла: она спасена.       Он... защитил её?..       Девчонка быстро встала на ноги, и её горящий злобой взгляд обещал очередную атаку, как до слуха Люси и Прайда долетел чей-то сдавленный мужской крик.       А затем — голос, звенящий от пламенной ярости:       — Шевельнёшь хоть пальцем, драконье отродье, и я вспорю ему глотку!       Повернув голову на звук, Хартфилия распахнула глаза: Курогане стояла за спиной Инэра, схватив того за горло, вынуждая задрать голову, и приставив к нему меч. С неё ручьём стекала вода вперемешку с кровью, и там, где она пробегала, Люси потрясённо обнаруживала зажившие раны и ожоги. Да что там — тот факт, что она смогла встать, добраться до Инэра и теперь удерживать того, невзирая на его тщетные попытки выбраться, уже бил в голову шоком: какого чёрта?..       Прайд замер.       — Отойди от него, Мира! Сейчас же! — крикнула Курогане, и беловолосая девчонка послушно отскочила, позволив напарнице прямо смотреть в глаза застывшему Прайду. — Подними руки, если не хочешь, чтобы я его вскрыла!       — Вот это вы, Воины, называйте доблестной битвой? — криво оскалился Прайд, и, несмотря на провокационный тон голоса, Люси в лёгкую удавалось расслышать его натужность и наигранность.       — Всё честно, дракон: я не подписывалась сражаться с тобой честно!       — Дрянь, — зашипел Инэр, — слабачка, только и умеешь бить в спину, сука!..       Курогане резко вдавила ему кадык, и тот поперхнулся воздухом.       — Мразь, — тем не менее едва ли не сразу же выплюнул он. С ногтями впился в чужое предплечье, попытался подморозить, но магический голод мгновенно пресёк это поползновение, выпив крошечные остатки сил. Его глаза на несколько секунд помутнели.       — Не дёргайся, Инэр, — тотчас отреагировал на это Прайд. Холодно, цепко — так напряжённо, что у Люси самой всё камнем потяжелело внутри.       Стоило Прайду чуть шевельнуть рукой, как меч Воина придвинулся к шее Инэра так, что полилась первая кровь.       — Я сказала тебе не двигаться! — гаркнула Курогане.       Лицо Прайда исказила беспомощная злоба.       — Думаешь, я не доберусь до тебя, если ты его убьёшь? — процедил с настолько наигранным вызовом, что Хартфилия в ужасе поняла: он в тупике.       — Доберёшься, — ухмыльнулась Курогане, — и я, бесспорно, сдохну. Но себя ты за его смерть не простишь! — она дёрнула Инэра за челюсть, заставляя ещё сильнее откинуть голову и зашипеть от боли, Прайд тотчас на этот звук дёрнулся навстречу, как Воин снова осадила яростным: — Не с места!       И несмотря на ярость, куда больше голос её переполняла отчаянная, безумная радость, настолько жестокая в своей несправедливости, что обида обжигала даже Люси.       — Поднимай руки, или он покойник!       — Тварь! — вскинулся Инэр, отчаянно пытаясь выбраться и при этом не распороть себе горло.       — А ну угомонись!       — Сражайся нормально!       Не дыша, Люси переводила загнанный взгляд с одной стороны на другую, пока вдруг не заметила, как Прайд... начал поднимать ладони. «Нет... — застыла она. — Нет, ты не можешь вот так просто сдаться...»       Заметивший его движения, Инэр тоже на мгновение остолбенел, прежде чем разразился ещё более отчаянным:       — Не смей! Не слушай её, не делай этого!       — Инэр.       От столь ледяного осаживания вздрогнула даже Хартфилия. Об Инэре не приходилось и говорить: он прекратил вырываться, смолк, задышал глубоко и часто, и чем дальше, тем отчётливее Люси видела, как ярость на его лице вымещалась сокрушительной горечью.       — Нет, — прошептал он, слабо мотая головой из стороны в сторону, — не надо... пожалуйста...       Пожалуйста.       Внутренности Хартфилии пробрала крупная дрожь: в голосе Инэре звучали слёзы.       — Успокойся, — всё так же твёрдо и основательно. Люси вскинула на него неверящие глаза: неужели он ничего не услышал?.. — как из-под ног её словно выбили мир. Потому что Прайд улыбнулся с такой теплотой и мягкостью, с которой Люси никогда не смогла бы его вообразить: — Всё будет хорошо. Я обещаю.       И всё вокруг как будто смолкло, замерло, остановилось. Люси показалось, что её сбросили в море и за всем происходящим она наблюдала не иначе как сквозь толщу воды. Всё виделось далёким, глухим, рваным: то, как оба Воина, воспользовавшись открытостью Прайда, сорвались с места ему навстречу; то, как тот не шелохнулся, ибо ни на секунду не смел оторвать успокаивавшего взгляда от Инэра; то, как фонтаном взмыла в воздух кровь.       То, что это на его спокойное, разгладившееся в бессознательности лицо смотрели её глаза, Люси увидела и осознала тоже далеко не сразу. Смотря на его закрытые глаза, она всё ждала и ждала, когда они откроются.       Потому что поверить в то, что Прайд оказался повержен, не получалось.       Возвышавшаяся над ним Курогане сплюнула в сторону.       — Любовь, — скривилась в отвращении. — Вы, люди, смеётесь над нами за то, что мы запрещаем себе любить, называете нас за это идиотками, которые придумали себе глупое правило. А что в итоге? Вот он, наглядный пример того, почему мы не позволяем себе такую слабость, — она пнула Прайда по лицу. И вдруг рассмеялась ядовито и гордо: — Если бы твоё сердце не знало привязанности, я была бы обречена.       Краем глаза Люси уловила, как беловолосая девчонка мощным ударом по затылку вырубила Инэра. Впрочем, это быстро выветрилось у неё из памяти, которая не желала знать ничего, кроме понимания: в мгновение ока всё перевернулось с ног на голову.       Прайд проиграл.       И ни о каком спасении теперь не могло идти речи.       На неё упала тень. Люси медленно подняла голову и встретилась взглядом с подошедшей Курогане.       — Привет, заклинательница духов по имени Люси Хартфилия, — нараспев усмехнулась она. — Вот мы встретились снова. Редкость для людей, на самом-то деле: встречать одного и того же Воина дважды, но ты, я смотрю, просишься на звание редкой счастливицы. Пережила Драгон Соул, почти спасла от смерти себя и своего дракона...       И в миг, когда Курогане схватила её за щёки и потянула на себя, вынуждая подняться на подкашивающихся ногах, Люси не знала ни одной мысли, кроме тихой отчаянной: «Где же ты, Локи?»       «Почему ты меня оставил?»       Глаза Курогане странно блеснули.       — Хах, действительно — почему же... — прочитала она её мысли. — Я хочу пообщаться с тобой поближе, Люси Хартфилия. Поэтому ты отправишься вместе с нами и своими друзьями.       Она отпустила её лицо.       И сразу же — локтём ударила по затылку, погружая Люси в спасительную тьму.