~*~
Ранним утром третьего июля X791 года, когда ещё дремала под одеялом сновидений столица Фиора, сегодня праздновавшего день своего основания, на подступах к городу появились они. Облачённые в массивные доспехи, едва видевшие мир сквозь тонкие прорези в шлемах, но всё равно умудряющиеся смотреть холодно и высокомерно, готовые чуть что схватиться за мечи, они остановились в километре от Крокуса, чтобы устроить последний привал. Выглядели ли они подозрительно и угрожающе? Бесспорно, ведь любой почувствовал бы себя неуютно, окажись он посреди вооружённой до зубов группировки людей, скрывавшихся за доспехами. Однако праздник в виде Великих Магических Игр развязывал руки: в эти семь дней столицу наводняли толпы и не таких фриков и чудаков, и потому никто не боялся привлечь лишнее внимание. Быть может, это внимание даже сыграло бы на руку: так новость о них быстрее смогла бы дойти до мальчишки, за которым они и пришли. От толпы отделился мужчина, не отличавшийся от остальных ни ростом, ни более дорогим доспехом или смертоносным мечом, однако каждый узнал в нём лидера — по слегка хромающей походке и взгляду, холод в котором граничил с ненавистью, обращённой к Крокусу, к стадиону, на котором не так давно веселился народ, забавляющийся магическими боями, к дворцу Меркурий, в котором годами прячется король. Он бы обратился этой ненавистью ко всему государству, имей возможность в один миг охватить его взглядом. Но возможности не было. Он был человеком, простым человеком, которого так давно, что и не вспомнить точную дату, переломила равнодушная машина власти. Который, однако, не сломался полностью и нашёл в себе силы... подумать. Найти оригинальный способ того, как вернуть долг. И сейчас прийти за тем, что принадлежит по праву. Он остановился на вершине холма и несколько минут стоял в задумчивом молчании, обуреваемый свежим утренним небом вперемешку с предвкушением. Несмотря на то, что сегодня они пришли претворять в реальность не основную цель, желание поквитаться тише не становилось. Хотя поквитаться — громкое слово. Просто вернуть то, что некогда было украдено самоуверенным ребёнком. Просто проучить самоуверенного ребёнка. Убить? Да почему бы и нет. Но до этого показать, что бывает с теми, кто переходит дорогу «Клинку валькирии». — Хадвар-сама? Вы в порядке? — прозвучал за спиной голос его помощника. — Неужто до сих пор раздумываете над словами той гадалки? — Ха? Не смеши меня. Я уже и забыл о том абсурде, — беззлобно ответил Хадвар, становясь в полуоборот, чтобы видеть собеседника. — Она обычная шарлатанка, каких полно в этой богами забытой стране. — И всё же люди говорили, что все её предсказания сбывались. — Что ж, Киан, раз доверяешь больше ей, а не мне, скажи на милость: откуда в этих землях взяться дракону? Уже четырнадцать лет Ишгар не видел их присутствия. Или же ты думаешь, что под драконом, который убьёт меня, она имела в виду драгонслеера? Это ещё большая глупость, — покачал лидер головой. — Только дурак будет сравнивать убийцу драконов с настоящим драконом. После некоторого тягостного молчания Киан сдался: — Вы правы. Прошу простить мои сомнения. — Просто выкинь эту чушь из головы и сосредоточься на нашей цели. Больше десяти лет мы провели в поисках то лакримы, то сил на то, чтобы вернуть её. И сегодня я не потерплю поражения. Показывая, что разговор окончен, он развернулся лицом к спящей столице. Укутанный полумрачной дрёмой, тихий, спокойный и пустынный, Крокус так и просился на то, чтобы его уничтожили. Улицам, в этот час не знавшим людей, не доставало крови; людям, лишённых тревог, — ужаса от понимания, что настала пора вершить возмездие, и они в этом сценарии лишь расходный материал; общему умиротворенному виду города, сосредоточию зла и бесчеловечности — разрушенного Меркурия и отрубленных голов короля, десяти святых магов и всех, кто причастен к играм за кулисами. Впрочем, если казнить и выставить на показ трупы действительно всех, одного Крокуса окажется мало. Для того, чтобы вместить всех чудовищ, потребуется больше земли, больше территории. Весь Фиор? Да. Его, быть может, хватит. Как жаль, что эта цель по-прежнему недостижима. Но ничего. Однажды настанет миг, когда Фиор поплатится за свои грехи. А для начала стоит поквитаться с тобой, белый дракон.~*~
Леви так и заснула, сидя на полу и опираясь спиной о дверь. Но сон не шёл — шли кошмары, в которых она наблюдала за избиением Джета и Дроя, Люси, Гажила и остальных ребят из «Хвоста Феи» и в которых никак не могла им помочь, потому что не хватало сил остановить меч, сносящий голову Эрзе, перерезать петлю на горле Лисанны, вытащить из-под смертельных водных глубин тонущего Нацу. На неё лилась кровь и смотрели мёртвыми-живыми от боли глаза погибших, глаза живых — глаза тех, кто надеялся на помощь и поддержку, а в итоге не получил ничего. «Почему ты ничего не могла сделать?» — наперебой твердили металлические голоса, равнодушные и одновременно до краёв переполненные сокрушительным разочарованием. «Я пыталась!» — кричала в ответ Леви. Кричала уверенно, потому что правда ведь пыталась залечить дыру в чьём-то животе и вытащить из-под горящих обломков чьё-то тело. Кричала слёзно, потому что ничего не получалось. «Ты не пыталась, — возражали голоса. — Мы не чувствовали твоих попыток». Леви в растерянности поднимала голову, но голоса не давали осознать, додумать мысль — сами завершали, своими словами рубя голову с плеч лучше всякого меча: «Неужто твои попытки были настолько слабыми, Леви?» Слабыми?.. Хах. Да. В её голове таились тысячи знаний: как парировать меч, чтобы выбить его из рук, помочь утопающему, наложить повязку на пробитый живот. Она знала, как спасти от смерти всех товарищей. Не знала только, откуда взять на это силы. Да. В её голове таились тысячи знаний — и вместе с ними в теле таилась слабость, ставящая крест на всём. Ведь теория никогда никого не спасает. Леви смотрела на руки, залитые чужой кровью, и понимала: она действительно слабая. Не способная защитить кого-то, победить врага, вытащить друга из-под смертельной атаки. Не способная спасти. От смерти или унижения, не важно. Важно то, что она беспомощна. И этой беспомощностью подвергающая опасности остальных. В четыре утра эта мысль разбудила, как ледяной душ. Вскочив с места, Леви кинулась к шкафу за небольшой сумкой, сгребла туда первые попавшиеся вещи. На глаза попалась записка, которую дрожащей рукой она всё-таки решилась поднять с пола и прочесть ещё раз. Для чего? Должно быть, для того, чтобы окончательно убедиться: выбор, сделанный ею, сейчас единственно правильный. «Джет, Дрой... вы не пострадаете из-за меня. Никогда. Я ни за что не позволю этому случиться», — думала она, собирая вещи. В какой-то момент она поймала в зеркале своё отражение со спины и, несмотря на темноту, всё равно разглядела белый знак «Хвоста Феи», словно светящийся в полумраке комнаты. Разглядела — и рухнула на пол, подкошенная осознанием: она не хотела уходить. «Хвост Феи» — её дом, заменивший родителей, которые не знали привязанности к своему ребёнку, и бабушку, что перед смертью успела найти внучке новую, любящую семью. Семью, в которой её любили за знания, а не за силу, за умение дружить и поддерживать, а не побеждать в битвах. Семью, которая... боги, которая в воспоминаниях столько, сколько Леви себя помнит, которая и в памяти, и в сердце, и под коркой головного мозга, выжжена там знаком феи, ищущей приключения, впечатана намертво атмосферой тепла, уюта и любви. И сейчас — собственноручно уничтожить всё это? Леви закрыла рот ладонью, впервые с момента получения записки позволяя себе заплакать — от отчаяния, от больного нежелания расставаться с семьёй, от неверия, что у её хвостатой истории всё-таки есть конец, и он уже сейчас. От понимания, что иначе нельзя. Нет, конечно, чисто теоретически можно. Ты можешь остаться, милая Леви. И завтра увидеть своих друзей вновь повешенных на дереве, вновь униженных — только теперь из-за твоего эгоизма, который не позволил поставить чужую жизнь выше собственных желаний. Готова заплатить такую цену? Леви в бессильной злобе разорвала записку. Нет. Не важно, как ей больно: если того требует безопасность друзей, она хоть тысячу раз уйдёт из семьи, хоть тысячу раз переживёт эту боль. Своё счастье строить на костях других — последнее, чему бы обрадовались в «Хвосте Феи». Её выбор правильный. Единственно правильный. И ничто не заставит её передумать. Часы показывали десять минут пятого, когда Леви осторожно выскользнула из своей комнаты. Несмотря на то, что от кошмаров до сих пор вставал в горле желчный осадок, она была им несколько благодарна: именно они позволили проснуться в столь ранний час, когда семья спит и не увидит уход одного из своих членов. Так думала она, прокрадываясь к выходу. И абсолютно не ожидая увидеть практически всех хвостатых на первом этаже. Леви метнулась в темноту, когда заметила собравшихся внизу магов. Несколько минут оглушительно стучащее сердце не позволяло ни слышать голоса хвостатых, ни анализировать ситуацию. Почему никто не спит?! Почему все окружили Лисанну, которая сидела на скамейке, сжавшись в комок и зажмурившись, будто ожидая удара? Откуда столько непонимания, возмущения и растерянности в вопросах друзей? И что это с Мирой? Она... плачет? — Лисанна, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, — хриплым от слёз голосом умоляла старшая Штраус. Она пыталась взять сестру за руки, обнять, хоть как-то приблизиться, но та шарахалась от неё как от огня — и продолжала держать глаза закрытыми, а руки крепко сжатыми на белых плечах. — Тебя кто-то обидел? Напугал? Мы всё сможем решить, сестрёнка, только не молчи, — вторил ей неожиданно тихий Эльфман. В любой другой ситуации факт того, что Лисанну кто-то тронул пальцем, вызвал бы гнев и обещания прихлопнуть мерзавца, однако сейчас загнанное поведение сестры глушило всю ярость. Он не мог злиться. Не находил в себе силы для столь сильных, обжигающих эмоций, потому что минутами ранее увидел — от них Лисанна приходила в ещё больший ужас. Другие волшебники поддержали их осторожные мягкие просьбы, и под создавшийся шумок Леви проскользнула на первый этаж незамеченной, оставила сумку ближе к выходу и только после этого решила разузнать, что произошло. Решимость спасти Джета и Дроя путём ухода из «Хвоста Феи» таяла с каждым мгновением всё быстрее, но она не могла покинуть семью, которую раздирала боль, не выяснив причину. — Что случилось? — тихо спросила она у Гажила. Тот неожиданно злобно сплюнул: — Да Зереф разберёт, что происходит. Сначала болельщица уходит из гильдии, теперь эту поймали на том, что она тайно пыталась стереть себе знак и свалить. Леви застыла, поражённая... всем. — Так... погоди. По порядку, — кое-как выдавила она из себя. — Люси ушла из «Хвоста Феи»?.. — Да, — хмуро ответил Редфокс. — Она лежала в городской больнице. Попросила позвать мастера. Но если б я знал, зачем, никогда б в жизни не согласился. — Почему она ушла? — Кто бы знал. Её команда допытывалась, но ничего, кроме как «Это необходимо», не вытащила. Судорожно ища рукой опору, Леви нащупала стол и присела за него. В голове ничего не укладывалось. Люси в больнице? Что она там забыла? Конечно, после битвы с Флер её состояние оставляло желать лучшего, однако врачи, работавшие на арене, должны были позаботиться о её здоровье. Ей не было никакого смысла обращаться в больницу Крокуса. На неё напали? Но кто? И почему она ничего об этом не сказала? Даже более того — ушла из «Хвоста Феи», из гильдии, которую любила всем сердцем едва ли не больше всех остальных волшебников. «Это необходимо»? Боги, какой абсурд. Сколько МакГарден ни тасовала варианты, она не могла найти ни одной адекватной причины, которая была бы способна настолько загнать Люси в угол, что та решилась бы уйти. Винила себя за проигрыш Флер? Ох, как будто никто из ребят не понял, что внезапное исчезновение сил — дело рук «Хвоста Ворона». У этой вины не было абсолютно никаких оснований. Чем дальше, тем больше Леви уверялась, что добровольно Люси ни при каких обстоятельствах не пошла бы на такой шаг. Получается, угрожали? Но кто мог угрожать ей там, перед мастером гильдии и её сильнейшими волшебниками? Да господи, у кого в принципе хватит отваги и слабоумия давить на мага «Хвоста Феи», зная, что рано или поздно его угроза всплывёт наружу, и тогда против него ополчится вся сильнейшая гильдия? Несуразица. Бред, который не получалось разгадать и который становился ещё запутаннее от того факта, что из гильдии в тайне ото всех пыталась уйти Лисанна. У неё-то, даже не участвовавшей в состязаниях, какая могла быть причина? Теперь она понимала злость Гажила: сама от того, что мотивы друзей оставались неясными, чувствовала, как тесались костяшки и наливалась больной тяжестью голова. Порывистым движением МакГарден зарылась в волосы. Что, чёрт побери, и правда происходит? В этот миг краем глаза она уловила, как выпала из кармана лёгкой джинсовой куртки разорванная записка. Леви замерла. Вспомнила белую от страха Лисанну, судорожно прижимавшую к груди какой-то лист бумаги. Лисанну, которая тоже решила уйти из «Хвоста Феи». Всё начало вставать на свои места. Бредовый калейдоскоп постепенно выстраивался в не менее бредовую, но целостную картину, однако поверить в её реальность всё равно не получалось. Не хватало деталей, мотивов, личностей, не хватало истории — слишком многое оставалось неясным, чтобы поверить: кто-то стремился разрушить «Хвост Феи». Нет, не стремился: кто-то уже начал разрушать гильдию, потому что пропали... или не пропали, а молча бежали Венди и Шарли, ушла Люси, потянулась рукой к синей метке Лисанна и остановилась у порога гостиницы с сумкой Леви. Кто-то поставил им такой ультиматум, что прощание с семьёй оказалось наилучшей жертвой. И что они не передумают, не вернутся, пока угроза, нависшая над шеями друзей, не исчезнет. Леви выцепила в толпе лица Джета и Дроя. Метнулась за запиской, которую, благо, не заметил Гажил, сжала в кулак в кармане куртки. Вспомнила, зачем на самом деле спускалась на первый этаж гостиницы столь ранним утром. Маленький рост и ловкость позволяли ей незаметно пробираться к барной стойке, на которой лежала печать для постановки и снятия знака гильдии. Наличие знака — формальность, конечно, но, когда в опасности находились жизни хвостатых, Леви не горела желанием проверять, важна ли она для незримого врага. «Кому выгодно разрушать «Хвост Феи»? На ум никто, кроме «Саблезубого Тигра» и «Хвоста Ворона» не приходит. Хотя первые едва ли видят в нас серьёзную проблему. А вот вторые...» То, что за всем этим безумием стоит гильдия Ивана, казалось логичным, но кое-чего Леви не понимала: если Люси они могли выловить на улице и там поставить условие, то как они оставили записки ей с Лисанной? Это на улицах столицы легко не уследить за чертовщиной с плеча Обры — за гостиницей же, в которой проживала гильдия-участница Игр, тщательно следили что рядовые рунных войск снаружи, что работники изнутри, и никто не сообщал о подозрительных личностях или просто о незваных гостях. «Хвост Ворона» никак не мог пробраться в их комнаты. Но если не они, то кто? И какая другому человеку выгода с разрушения «Хвоста Феи»? Леви не могла найти ответы, но чувствовала — всё окончательно встанет на свои места, когда она поговорит с Люси. С заклинательницей, пропавшей на сутки и после внезапно обнаруженной в городской больнице. Леви не сомневалась: пропажа, нахождение в больнице и уход из гильдии взаимосвязаны. И эта связь, о которой Хартфилия не поведала хвостатым, но которую обязана поведать той, кто тоже покинула семью, обнажит наконец истинную суть происходящего. Поэтому Леви уверенно приложила к спине печать, на секунду ощутила жжение от растворяющегося семилетнего знака — и тотчас пулей рванула к выходу. Пока вновь не взыграли сомнения, пока не начала загораться надежда, что всё можно разрешить без её ухода, — быстрее, быстрее, прочь из «Хвоста Феи», унести с собой опасность от товарищей! «Я не прощаюсь, — со слезами на глазах думала МакГарден, убегая из гостиницы. — Я вернусь, я ещё вернусь. Только сначала надо во всём разобраться!»~*~
Однако не только взбудораженные хвостатые не спали утром третьего июля. Когда минутная стрелка остановилась на «6», знаменуя половину пятого, в гостинице «Сады Крокуса» бросил тщетные попытки заснуть Стинг Эвклиф. В прескверном настроении он отправился в душ, чтобы смыть остатки липкой дремоты, которая исчезала тотчас, стоило ему закрыть глаза и попытаться провалиться в сон, и возникала вновь, когда он почти смирялся с мыслью, что не уснёт. Его штормило из крайности в крайности не меньше часа, прежде чем всё осточертело настолько, что, освежившись, Стинг впрыгнул в одежду и вышел прогуляться. Цветущая Столица утопала в полумраке. Направляясь к центру города, Эвклиф без интереса разглядывал украшенные цветами улицы и фонари и думал, что вообще сегодня лучше из гостиницы не выходить. День основания Фиора всегда знаменовался такими гулянками, что из-за чуткого драконьего слуха потом болели уши, а от ещё большего количества цветочных украшений начинала кружиться голова. И обычно третье июля они с Роугом пережидали в гостинице — благо, деньги позволяли «Саблезубу» каждый раз заселяться в такой, где можно найти кучу вариантов времяпрепровождения. Но сегодня... Стинг не сдержался и в сердцах сплюнул: опять придётся тащиться в больницу! Будь проклята эта несговорчивая заклинательница. Хотя после вчерашней сцены, когда он увидел уход Хартфилии из «Хвоста Феи», в сердце поселилась надежда, что уж теперь-то она бросит своё ослиное упрямство, быстренько всё расскажет и будет свободна, но отчего-то Стинг не был склонен в неё верить. Надежды надеждами, а в людях он разбирался неплохо, и Люси Хартфилия с первых слов и гордости за розовую фею на ладони показала, что она не из тех, кого легко расколешь. Она имела неосторожность уронить, что способности Нацу — что-то из секретов «Хвоста Феи», а о секретах дома не распространяются. Особенно такие, как она. Стинг тяжело вздохнул. Хартфилия невероятно бесила упёртостью, граничащей, по внутренним ощущениям, с неумением принимать поражение, и сейчас это вставляло палки в колёса планов, однако Стинг не мог не признать: за это он её... уважал, что ли? Только за это. Если бы не пафосные речи о дружбе и промытые ими мозги, они могли бы поладить, потому что Стингу нравились люди, способные отстоять свои взгляды. За эту непреклонность он уважал Минерву и на этой почве когда-то нашёл общий язык с Роугом. Другое дело, что эта привлекательная непреклонность не позволит Хартфилии сбросить розовые очки, Минерве — стать ближе к другим волшебникам «Саблезубого Тигра», а Роугу... Стинг мотнул головой, выбрасывая продолжение о напарнике: думать на эту тему он крайне не любил. В общем, как ни посмотри, а получалось нечто сродни парадоксу: ему и нравилось упрямство Люси, и нет за то, что именно оно не позволит Хартфилии стать... лучше. Взрослее. Но и ладно. В конце концов, ни на ней, ни на Нацу мир не заканчивается. Если сегодня он не вытащит из Хартфилии и слова, то со спокойной душой забьёт. На крайний случай, если не будет совсем лениво после третьего дня Игр, заглянет завтра. Но больше — нет. Хватит с девчонки его внимания. Информация о силе Нацу развязала бы руки, когда настало бы время битвы (а в то, что оно настанет, Стинг не сомневался: публика слишком жаждала битвы драконов), но без неё он ничего не теряет. На его стороне сила третьего поколения — Белый Привод вкупе с Драгон Форс, которые поставят на колени любого. Около двух часов он бездельно шатался по Крокусу, наблюдая за тем, как постепенно оживает городская жизнь в предчувствии праздника. Приятная утренняя прогулка в какой-то момент омрачнилась болью в сердце, острой до того, что перехватило дыхание и пришлось судорожно искать скамейку, чтобы не свалиться посреди улицы. «Мне, блин, и девятнадцати нет, а уже бессонница и боли в сердце. Миледи не шутила, когда говорила, что после двадцати жизни нет?» — вяло усмехался он в надежде, что такое беззаботное отношение поможет пережить неприятное состояние быстрее. Не меньше десяти минут он отсиживался, чутко вслушиваясь в свои ощущения, и когда убедился, что всё в порядке и новых приступов не предвидится, отправился дальше. Конечно, боль, вынудившая остановиться, несколько покоробила, но Стинг недолго задумывался об этом, справедливо считая, что все хоть раз в жизни сталкивались с прихватившим сердцем. В открывшейся раньше времени пекарне он купил пару булочек для себя и Роуга и фирменные рыбные крекеры, которые обожали эксиды, после чего поспешил обратно в гостиницу. Там его уже поджидали проснувшиеся саблезубы, все как на подбор выглядевшие убито от раннего пробуждения. — Чего не спите? Идти ж никуда не надо, — удивился Эвклиф. — Стинг-кун! Ты вернулся! — со слезами на глазах бросился с объятиями Лектор. — Когда я проснулся и увидел, что тебя нет, я так испугался! Стинг хохотнул: — Ты чего, Лектор? Как будто не знаешь, что в этом городе нет никого, кто смог бы навредить мне. — Что, даже Минерва не в счёт? — деланно равнодушно обронил Роуг. — Смотрите, кто у нас тут с утра шутки шутит, — усмехнулся Стинг, ставя покупки на кофейный столик и с удовольствием потягиваясь. Выглядел он настолько бодро, что лицо Роуга, и без того омрачённое ранним пробуждением, скисло ещё сильнее. — Просыпайся давай. У нас впереди много дел. — С напарницей Нацу разбирайся без меня. До Стинга, залюбовавшегося видом донельзя довольного крекерами Лектора, не сразу дошёл смысл. — Не понял. Ты меня сейчас киданул? — Я не хочу этим заниматься — раз. Я не чувствую никакой нужды в информации о Нацу — два. Я обещал Фрошу, что мы сегодня поплаваем в бассейне, — три. Трёх причин достаточно? — Да иди ты, — со вздохом откинулся на диван Эвклиф. — Ты оставляешь меня один на один с упрямой идиоткой. Самому не жалко? — Нет. Вы друг друга стоите. — Ага, коне... Стоп, что?! Но Роуг уже тенью метнулся в ванную, где предусмотрительно щёлкнул замком и зажурчал водой. — Тебя уделали, Стинг-кун, — елейно подметил Лектор. Стинг молча закатил глаза.~*~
До шести утра Леви бегала по городу, силясь найти либо карту, либо прохожих: она понятия не имела, где располагалась больница Крокуса. Память услужливо напомнила, что Гажил в поисках Люси отвечал за обследование севера столицы, однако север было понятием настолько растяжимым, что Леви могла бы потратить на обход улиц весь день и всё равно не найти нужной. Но карты отсутствовали, магазины стояли закрытыми, а жители и гости спали, поэтому вектор направления МакГарден получила только после семи утра. Выкинув ещё час времени на ожидание открытия, Леви не знала себя от счастья, когда наконец попала в здание больницы. Но неприятности на этом не заканчивались. — Я к Люси Хартфилии. Она ведь лежит здесь, верно? — спросила она у девушки за регистрационной стойкой. — Да. Кем вы ей приходитесь? — Э... подругой? Мы состояли с ней в одной гильдии, в «Хвосте Феи», вот я и пришла... — Покажите знак гильдии, — прервала её девушка. Судя по охладевшему голосу, лепетание МакГарден подорвало тот тонкий кредит доверия, которые испытывали работники больницы к желающим навестить пациентов. А Леви хотелось провалиться сквозь землю от отчаяния: у неё уже нет метки «Хвоста Феи»! Говорить о сложившейся в гильдии ситуации Леви не собиралась. Но как тогда пройти к Люси? Быть может, о ней что-нибудь слышали? Леви решила попытать удачу и удивилась, что работница не узнаёт мага слова, за помощью к которому иной раз обращались служащие Совета, однако та её рассказа не оценила. — Без знака гильдии я не могу вас пропустить, — прозвучал приговор. Лихорадочно ища выход из ситуации, Леви, чтобы не терять внимания девушки, поинтересовалась: — Могу я тогда хотя бы узнать, на кого записана палата? Неужели придётся возвращаться в «Хвост Феи» и просить человека, оформившего Люси в больницу, провести её? Нет, слишком рискованно. Значит... — Стинг Эвклиф. ...пробираться тайком?.. А он-то тут каким боком?! — Стинг Эвклиф? Тот самый? Из «Саблезуба»? — растерялась она. — А есть какие-то другие? — мучительно вздохнула работница. — Послушайте, девушка, если у вас нет знака гильдии, не тратьте моё время, пожалуйста. За вами и так уже приличная очередь. Леви в изумлении обернулась — она же заходила в абсолютно пустую больницу! — и лишь тогда заметила, что за несколько минут разговора успело натечь приличное число людей, многие из которых с выразительным покашливанием и недовольством смотрели на МакГарден. Напоследок метнув умоляющий взгляд и получив всё то же равнодушие, Леви поспешила уйти: тратить нервы в перепалке с кем-нибудь она хотела в последнюю очередь. Но попасть к Люси было необходимо. Любыми путями. Попытка поговорить с заведующей и объяснить ей ситуацию (в качестве доказательства истинности личности Леви МакГарден как члена «Хвоста Феи» спросив Люси) провалилась, едва начавшись: со словами «Я каждый день слышу такие истории» МакГарден была послана далеко и надолго. Оставался один вариант: пробираться тайком. Несколько минут Леви мониторила один из кабинетов врача, в котором, по её наблюдениям, не было ни медсестры, ни пациентов, ни иных посторонних, после чего, дождавшись его ухода, проскользнула в помещение, стащила запасной халат — и без проблем проникла на верхние этажи, где располагались палаты покоя. «Я даже не занервничала, — с удивлением отметила она спокойное сердцебиение и недрожащие ладони. Улыбнулась: — Похоже, жизнь в «Хвосте Феи» приучила меня к тому, что постоянно приходится находить приключения на свою голову и вляпываться в неприятности». До встречи с Люси оставался всего один шаг, однако он растянулся на полчаса ввиду того, что Леви понятия не имела, где лежит подруга. Она аккуратно прошарила палаты четвёртого этажа, иной раз прячась в них от других работников, и не меньше половины пятого, прежде чем, вновь открыв дверь, увидела спящую заклинательницу. От радости МакГарден взвизгнула: ну наконец-то! На всякий случай подперев дверь стулом, Леви кинулась к койке Хартфилии. Подсознательно она понимала, что после ухода из «Хвоста Феи» Люси наверняка проворочалась полночи и уснула ближе к утру, потому сейчас будить её — верх эгоизма, однако ликование от встречи вперемешку с желанием поговорить и выяснить, что же всё-таки творится в гильдии, не позволили услышать доводы разума. Присев на край кровати, одной рукой Леви сжала левую ладонь Хартфилии, а другой легонько потормошила. — Лю-чан! Лю-чан, проснись! Та поморщилась, застонала, но всё-таки приоткрыла глаза — и в следующую секунду едва не подпрыгнула на кровати с шокированным: — Леви?! — Приве-ет, Лю-чан! Наконец-то мы увиделись. Однако Люси было не до радости встречи. Несколько секунд она ошеломлённо смотрела на подругу, и в её взгляде смешались и недоумение, и неверие в реальность происходящего, и... опасения? С лица Леви пропала улыбка, когда она поняла: Люси и вправду словно ждала подвоха, чувствовала угрозу. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросила МакГарден. — Такое чувство, будто ты не меня, а Зерефа увидела. — А... Да, я в порядке, просто... не ожидала увидеть тебя здесь. — Что же в этом неожиданного? Ты думала, Гажил не расскажет остальным, где нашёл тебя? — попыталась рассмеяться Леви, и Люси выдавила в ответ улыбку, но нужно быть слепым, чтобы не увидеть её натянутость. Хартфилия опустила глаза, цепляя взглядом пустую правую ладонь. — И остальное Гажил тоже рассказал? — Да... — Понятно, — слабо фыркнула заклинательница. — И ты, наверное, пришла сюда, чтобы обо всём разузнать, да? Прости, Леви, но я не хочу об этом говорить. — В первую очередь я пришла сюда, чтобы узнать, как ты, — строгим, нарочито недовольным голосом возразила Леви, для убедительности скрещивая руки на груди. — Сначала ты пропадаешь на сутки, а потом я узнаю, что ты находишься в больнице. Ты не представляешь, как я волновалась! И как много я уже всего навыдумывала! Люси примирительно подняла руки и улыбнулась — в этот раз искренне, с теплотой отметила Леви. — Прости-прости. Я правда не хотела, чтобы вы все так переживали обо мне. Так... получилось. На последних словах печаль стёрла улыбку с лица подруги, и повисло тяжёлое молчание. Леви вздохнула. Хартфилия не хотела говорить о причинах своего ухода, и раньше Леви бы отнеслась с уважением, пониманием к её желанию. Раньше ни за что бы не позволила вскрыть рану, когда о её болезненности столь открыто заявляли. Однако сейчас поговорить надо, ибо, чуяло сердце Леви, история Люси касалась не только её самой, но и всего «Хвоста Феи». — Но... ты права. Я пришла сюда и за тем, чтобы узнать, что произошло, — осторожно начала она. Люси помрачнела, но прерывать не стала. — И дело не в любопытстве. В «Хвосте Феи» творится что-то странное. Люси вскинула на неё взволновавшийся взгляд. — В каком смысле? — Сегодня утром Лисанну поймали на том, что она хотела стереть себе знак гильдии и уйти. Она была до смерти напугана и наотрез отказывалась говорить даже с Мирой и Эльфманом. До этого я вчера вечером столкнулась с ней, и... она была в ужасе, Люси. Настолько в ужасе, что убегала из гостиницы. А ещё... — Леви нашарила в кармане джинсовки клочки записки. Вздохнула: говорить о таком не хотелось, но если она желала докопаться до сути происходящего в «Хвосте Феи», придётся выложить на стол все карты. — Я видела, что у неё в руках была какая-то записка. Полагаю, содержание в ней было схожим с этим. Она вложила в ладони Хартфилии разорванную бумагу, на которой значилась угроза вздёрнуть Джета и Дроя. Лицо Люси перекосила гримаса ужаса, что лишний раз подтвердило: Лисанна получила такое же послание. — Это... что за... — тщетно пыталась выдавить из себя разумную мысль заклинательница. В следующую секунду на место ужаса пришло шокирующее осознание, которое она неслышно прошептала, глядя глаза в глаза с Леви: — Ты ушла из гильдии?.. — У меня не было выбора. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадали Джет и Дрой. — О боги... Какой же ультиматум тогда поставили Лисанне? Угрожали жизнями Миры и Эльфмана? — Наверное. Но вряд ли получится узнать: ребята не могли понять поведение Лисанны, а значит, записки не нашли. Скорее всего, Лисанна либо уничтожила её, либо спрятала так хорошо, что никто не отыщет. В любом случае, — Леви вновь потянулась к ладоням подруги и сжала их в своих, словно говоря: уйти не получится, — Венди с Шарли до сих пор не нашлись, а значит, у них могло получиться то, что не получилось у Лисанны, Лисанна хотела уйти из гильдии из-за угрозы, я уже ушла из-за этой угрозы. И, думается мне, ты тоже, Лю-чан. Пожалуйста, расскажи, что произошло. Мы должны с тобой выяснить, кто стоит за всем этим. С минуту они смотрели друг другу в глаза, и чем дальше, тем больше Леви чувствовала, как нарастающая тревога тяжелела камнем в груди. Что-то не так было со взглядом Люси. Потерянный и больной, он отражал нежелание хозяйки вспоминать о произошедшем — и колючую уверенность, что в её рассказ никто не поверит. — И кто, ты думаешь, зачинщик всего этого? — спросила Люси, прежде чем поведать свою историю. — Думала про «Хвост Ворона», но... они бы не смогли подкинуть мне и Лисанне записки. — «Хвост Ворона», да? Хах, да... звучало бы логично, — выдохнула она так тихо, так... отчаянно. С безумным желанием, чтобы именно «Хвост Ворона» оказался тем, кто шаг за шагом, товарищ за товарищем по кирпичикам раскладывал «Хвост Феи». С безумным осознанием: это не так. И всё это прозвучало в словах Люси столь ясно и отчётливо, что у Леви на мгновение помутнело перед глазами от нехорошего предчувствия. Люси освободила ладони от рук МакГарден, коснулась краёв больничной рубашки. Замерла. Собираясь с силами, поняла по глазам Леви. Собираясь с решимостью рассказать. — После твоих слов я запуталась ещё больше, если честно. И не могу поверить, что за этими угрозами стоит... — она запнулась, сглотнула слюну, зажмурилась, и Леви закусила губу: боги, она не хотела заставлять Люси переживать всё это вновь, особенно когда так сильно одни только воспоминания ломают подругу. — ...стоит тот, по чьей вине я и оказалась здесь. Особенно когда ты сказала про Лисанну. Это же... немыслимо, чтобы он и Лисанне... — Лю-чан... — Да, да, — не дослушала Люси. — Прости, Леви. Пока ты не узнаешь обо всём произошедшем, не поймёшь, что я имею в виду. И... я расскажу. Сейчас. На несколько мгновений Люси прикрыла глаза, после чего дрожащими пальцами начала расстёгивать нижние пуговицы на рубашке. — После битвы с Флер я встретилась с Нацу. С очень... странным Нацу. Я до сих пор не могу как-то описать его поведение. Он никогда не был таким, Леви. — «Таким»? — Да, таким... вроде бы и равнодушным, ну или хотя бы пытающимся быть им, и в то же время с таким больным взглядом. Хотя, — Люси рвано выдохнула, — я не уверена, что не напридумала себе всё это. И что сама не дорисовала некоторые детали, потому что во всё это... в то, что он сделал... Не в силах закончить мысль, Люси вновь зажмурилась, закусила губу — и обнажила живот, на котором расцвёл огромный синяк. Леви в ужасе ахнула и прикрыла рот руками. — Это... сделал Нацу?.. — неверяще прошептала она. Люси кивнула, тут же начиная спешно застёгивать рубашку. — Не знаю, что на него нашло. Вообще ничего не понимаю, если честно, — продолжила она, и в голосе её звенели слёзы. — Он сказал, чтобы я уходила из гильдии. Что-то про то, что... я слабая и глупая, проиграла в первой же битве. Что он вообще не понимает, зачем мастер взял меня в команду на Игры и что... Я не помню всего, Леви. Даже не уверена, что то, что я тебе сейчас говорю, было на самом деле. Нацу ведь... сильный. Очень сильный. У него такие удары, что головой поехать проще простого... — Нацу сказал тебе уйти из «Хвоста Феи»?.. — Да. И что если я не уйду, это, — она опустила взгляд на живот, — повторится вновь. — Шутишь... — одними губами сказала Леви. Схватилась руками за голову: всё и вправду начало вставать на свои места после рассказа Люси, но, господи, лучше оставаться в неведении, чем понимать... это. — Я думала про «Хвост Ворона», про «Саблезуб» даже, хотя они нас ни во что не ставят, но... чтобы всё это шло изнутри? Это... это... Это что-то да объясняет: хотя бы тот факт, что Нацу не составило бы труда оставить Леви и Лисанне записки. Но зачем? Какой смысл выгонять их, какой смысл выгонять Люси? Да господи, как вообще у него поднялась рука на подругу и напарницу, с которой они столько всего пережили? Нацу не мог этого сделать, просто, чёрт побери, по определению не мог! Это же Нацу! Нацу Драгнил, олицетворяющий образ «Хвоста Феи» своей преданностью семье и любовью к друзьям. И теперь — уничтожать эту семью, унижать этих друзей? Люси подняла разорванную записку, совместила клочки. — Почерк не Нацу. Но это логично, верно? Изменить почерк для таких посланий. Ведь если их перехватит кто-то другой, он сразу поймёт, кто за всем стоит. Леви подняла на неё широко распахнутые глаза. — Ты правда думаешь, что Нацу?.. — Я ничего не думаю, Леви. И поверить ни во что не могу. Особенно в то, что Нацу ударил меня и написал что-то подобное Лисанне. Он... Тот Нацу, которого все мы знали, не мог ничего из того, что сделал. — Может, его контролировали? — В пустом коридоре в сердце самого оживлённого города, в здании сильнейшей гильдии — кто мог контролировать его в этих местах, Леви? Да и... Когда вчера пришли ребята, он ведь тоже среди них был. И он... извинился. Если бы его контролировали, разве стал бы он извиняться? — Не стал, — признала Леви. — Но тогда я вообще ничего не понимаю. — И я тоже. Так что давай закроем эту тему. В любом случае, пока всё не уляжется, я не планирую возвращаться в «Хвост Феи». И ты, наверное, тоже, да? На последних словах Люси улыбнулась, этой улыбкой словно ища поддержки, и Леви не могла не откликнуться на такой зов помощи. — Да, — кивнула она, позволяя тонкой, но настоящей улыбке коснуться губ, — я тоже. Мы с тобой теперь в одной лодке, Лю-чан. — И куда поплывём? — Для начала было бы неплохо выплыть из больницы. Кста-ати... — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, протянула МакГарден. Люси напряжённо замерла. — Не хочешь рассказать, почему твоя палата записана на Стинга Эвклифа? Люси нервно рассмеялась и в смущении поскребла по затылку. — Я отключилась недалеко от их гостиницы. Он нашёл меня и притащил сюда. — Какой благородный, — не без сарказма отреагировала Леви. — Если бы, Леви, если бы... Вчера он до вечера не отлипал: всё ждал, что я расскажу о способностях Нацу. Рассказывая о вчерашнем более близком знакомстве со Стингом Эвклифом и заодно освещая небольшую стычку между Роугом и Гажилом, Люси принялась приводить себя в порядок. На здоровье жаловаться не приходилось, поэтому Хартфилии хотелось как можно скорее покинуть больницу, чтобы ненароком снова не столкнуться с Эвклифом или, что ещё хуже, с хвостатыми. Хотя она и справедливо полагала, что сейчас «Хвост Феи» будет больше сосредоточен на Лисанне, всё равно нельзя было отметать возможность того, что кому-то захочется навестить пропавшую заклинательницу. Нужно уходить. Куда-нибудь, с кем-нибудь — не важно. — Ты будешь заходить за своими вещами? — поинтересовалась Леви, когда рассказ Люси закончился, и в воздухе повисло молчание. Задумавшись, Люси остановилась у окна. — У меня ни одежды, ни денег, ни даже элементарно зубной щётки. Не помешало бы, конечно, но... — она обернулась, смотря Леви глаза в глаза, — не уверена, что смогу зайти туда. Особенно когда творится всё это. Леви положила на кровать свою сумку и принялась перерывать вещи. — Моя одежда будет тебе, конечно, мала, но на первое время всяко лучше, чем ничего, — весомо отметила она, доставая самую большую розовую майку на бретельках и юбку по середину бедра, которая на Люси, правда, смотрелась как весьма развратное мини. Леви стыдливо опустила глаза в пол и промямлила извинения, но Хартфилия отмахнулась словами: «Это как раз в моём стиле, не переживай». Чтобы отвести внимание от груди, с натяжкой вмещавшейся в майку, и от синяка на плече Люси накинула ветровку. С обувью ситуация была в разы проще благодаря одинаковому размеру ноги, так что через несколько минут Люси стояла полностью готовая, хоть и не очень презентабельно выглядящая. — Бывал видок и получше, да? — рассмеялась она, разглядывая своё отражение в окне. — У меня есть деньги. Зайдём сейчас в магазин и выберем что-нибудь нормальное. Люси недовольно уперла руки в бока: — Не хватало мне ещё твои деньги тратить! — Лю-чан, прежде чем мы вступим в гильдию и заработаем на первом задании, пройдёт очень много времени, а у тебя сейчас даже полотенца своего нет, — закатила глаза МакГарден. — Так что не упрямься. Если для тебя это так важно, потом вернёшь эти деньги. Люси что-то возмущённо пропыхтела, но спорить не стала. Выбора у неё не было, да и Леви, чего таить, в упрямстве недалеко ушла. Впрочем, все ведь хвостатые такие... Из размышлений их вывела дёрнувшаяся дверная ручка. Кто-то по ту сторону ругнулся, не понимая, почему не открывается дверь. Объятая страхом, Леви вскочила с кровати: — Что мне делать, Лю-чан?! Я ведь... Меня ведь не должно здесь быть! — в панике прошептала она. — Ты что, проникла ко мне в палату тайком от персонала?! — в тон ей воскликнула Люси. Леви закивала — и в этот момент кто-то пнул дверь так сильно, что стул отлетел, позволяя человеку войти. Бывшие хвостатые феи в немом изумлении уставились на Стинга Эвклифа, недовольство которого сквозило во взгляде, напряжённой позе и спрятанных в карманах руках настолько, что даже Лектору становилось не по себе. — О, прибавление, что ли? — без интереса отметил драгонслеер присутствие МакГарден. Это словно оживило Люси: та с мученическим вздохом закатила глаза: — Опять ты. — Опять я, — уже более довольно подтвердил Эвклиф. — И куда это мы так вырядились? — Ко встрече с тобой готовилась. Очень надеялась, что ты окажешься эстетом, который придёт в ужас от такого внешнего вида и убежит. Стинг окинул насмешливым взглядом одежду Хартфилии. — Ну, видок и правда оставляет желать лучшего. Но я не привередливый. К тому же, я польщён, что ты выбирала прикид специально для меня. — Ха?! — Весело у вас тут... — тихо протянула Леви. Перепалку прервала появившаяся в палате медсестра, которая уведомила Эвклифа, что состояние Люси Хартфилии в норме, а потому дальше ей находиться в больнице нет никакого смысла, просьба освободить место для нуждающихся. Стинг кивнул: — Понял. Я её уже забираю. — Я тебе не вещь какая, чтобы меня забирать! — вспыхнула Люси. Улыбнувшись, Леви отвела взгляд в сторону. Похоже, день обещает быть весёлым...~*~
То, каким весёлым и насыщенным окажется третья июля, представить не мог никто. После выписки Люси с Леви отправились по магазинам, и Стинг увязался следом, позволяя Леви оценить, насколько и в самом деле прилипчивым являлся драгонслеер. Его не останавливали ни примерочные, ни присутствие других людей, ни разговоры бывших хвостатых фей — если в данный момент он считал необходимым вклиниться с очередной колкостью, его не останавливало ничто в принципе. Люси бесилась так, как не бесилась даже на Хэппи, потому что против Эвклифа ничего не помогало: ни елейные фразы в ответ, ни тактика полного игнорирования, ни спокойные-тире-раздражённые попытки донести, что она ничего не расскажет. — Какой же ты упрямый, — чуть ли не плача взвывала Люси. Стинг в ответ усмехнулся, про себя подмечая, что Роуг оказался прав: они и правда два сапога пара. Ну, с той лишь разницей, что у него с мозгами всё в порядке, а Хартфилия глупая, как валенок. Таскаться по оживлённому, взбудораженному большим праздником Крокусу под щебетание двух подружек было тем ещё мучением. Его не интересовали представления, сценки и спектакли, то тут, то там разворачивающиеся во всех уголках столицы, ещё скучнее казались состязания по силе (и, видимо, поэтому Люси мстительно останавливалась у каждого ринга), а покупка сувениров, неувядающих букетов и прочей дребедени, которыми полнились сегодня все лавочки, виделась пустой тратой денег. Хотя фигурки в виде волшебников «Саблезубого Тигра» он оценил. Во всяком случае, над его собственной постарались неплохо, сохранив снисходительное выражение лица, самоуверенный взгляд и ленточки на перчатках. Люси фигурка тоже понравилась. Она задумчиво вертела её в руках, будто бы планируя купить. — Вряд ли сойдёт под куклу Вуду, Лю-чан, — предупредила МакГарден. Стинг вперил в Хартфилию напряжённый взгляд, когда та с наигранной печалью вздохнула: — Как хорошо ты меня понимаешь, Леви... До двенадцати часов они гуляли по Крокусу, наслаждаясь праздничной атмосферой и между делом пытаясь отыскать гостиницу, в которой можно остановиться до конца Игр. Прогулка до вокзала увенчалась неприятной новостью, что все билеты из столицы распроданы на неделю вперёд, уехать в Магнолию не получится и единственный выход — ждать, когда схлынет поток приезжих и сообщение между городами вернётся к нормальному режиму. Вот только ситуация с местами в отелях была немногим лучше ситуации с билетами, потому третий час девушки безуспешно пытались отыскать ночлег более приемлемый, чем привокзальная скамейка. — «Сады Крокуса» сейчас стоят наполовину пустые. Какая жалость, — ухмыльнулся Стинг, — что там остановился «Саблезуб» и вас при всём желании туда не пустят. — Да слава богу. Я повешусь, если буду жить с тобой под одной крышей, — отмахнулась Хартфилия. Последние десять минут её почти не трогали издёвки Стинга: куда больше волновала тяжёлая голова и неприятно нывшая спина. Видимо, после суток практически беспрерывного лежания трёхчасовая прогулка оказалась непосильным испытанием для организма. По этой причине они остановились у первого попавшегося парка, где Леви благополучно опустила Хартфилию на скамейку, обставила водой и таблетками, наказала сидеть отдыхать, после чего, заявив: — Мне сказали, тут недалеко есть какой-то хостел. Сбегаю, проверю, есть ли там места. Я мигом, туда и обратно! — мигом испарилась с поля зрения заклинательницы. Та несколько секунд сидела ошарашенная и ничего не понимающая. Леви сейчас что, оставила её один на один со Стингом? «Предательница!» — воскликнула Люси за мгновение до того, как Эвклиф открыл рот с едким: — Ну вот мы остались одни, Хартфилия. Поболтаем? Он встал позади девушки, облокачиваясь о спинку скамейки и нависая огромной мрачной тенью. Люси вздрогнула, повернула к нему голову и тотчас в смущении отвернулась, когда обнаружила драгонслеера, склонившегося непозволительно близко. — А есть о чём? — нервно спросила она. — Да. Например, о том, что мы друг друга задолбали, но в твоих силах это исправить. — Как и в твоих. С чего это инициатива должна исходить с моей стороны? — С того, что мне на всё это куда больше по барабану, чем тебе. Среди нас двоих ты сегодня потратила куда больше нервов. — О, правда? Если тебе так по барабану, быть сможет, свалишь уже? — Я бы уже давно свалил, будь кое-кто чуть разговорчивей и не трать он ни моё, ни своё время. — Ох, как мило с твоей стороны заботиться о моём времени, — с наигранной любезностью улыбнулась Люси, — но мне некуда торопиться. Стинг шумно втянул носом воздух и на несколько секунд закрыл глаза, видно, считая до десяти. — Какая же ты упрямая, — вернул он недавнее стенание Люси. Лектор оглядел парочку кислым взглядом, лучше слов говорящим, что он думал об умственных способностях двух столкнувшихся настырных баранов, которые продолжали гнуть свою линию несмотря на жару, шум и сточенные нервы. Он всецело поддерживал идею хозяина о том, что информация лишней никогда не бывает, иметь тузы в рукаве полезно, а Нацу не из тех, на кого можно пойти в лоб и победить, потому расколоть Хартфилию очень даже желательно, — но неужели ради этого не жалко пожертвовать выходным и целый день провести под палящим солнцем? Да ещё и когда эта Хартфилия не только не обижается на слова Стинга — вдобавок дерзит в ответ! Понимая, что предлагать Стингу бросить всё это дело бесполезно, он перевёл взгляд от грызущихся блондинов вглубь парка. Небольшой, но густо напичканный деревьями и оттого дарующий прохладу, он был единственной причиной, почему Лектор, несмотря на всю любовь к хозяину, не забил на Хартфилию вместо него и не улетел к Роугу и Фрошу. Стоило ему подумать о них, как эксид скис ещё больше: а ведь эти двое сейчас колыванятся в бассейне, не зная ни духоты, ни посторонних людей... От мыслей о бассейне Лектор так разомлел, что не сразу заметил на другом конце парка огромную толпу рыцарей. «И какими надо быть идиотами, чтобы в такую погоду ходить в доспехах?» — вяло поразился эксид, в следующий момент уже выкидывая глупых людей из головы. Однако у «глупых людей» были иные планы. Их разделяло меньше ста метров, когда до Стинга сквозь переругивания и недовольства наконец дошли чужие запахи. Ох. Чужие? Нет. Определённо нет. Он оборвал речь на полуслове, оторвался от скамейки. Застыл, и потяжелевший взгляд вкупе со сжавшимися кулаками и увеличившейся концентрацией эфира передали напряжение и Лектору, и Люси. — Что-то не так, Стинг-кун? — осторожно спросил эксид, но хозяин его не услышал. Он вонзил налитый холодной злостью взгляд в приближающихся рыцарей и в этот миг не видел, не слышал и не помнил никого, кроме них — тех людей, на встречу с которыми уже давно не надеялся. Люси обернулась на лязг железа и недоумённо обнаружила толпу вооружённых людей, остановившихся в десяти метрах от них. Это ещё что за... — Давно не виделись, Стинг, — раздался мужской голос, заглушённый шлемом. Ни Люси, ни Лектор не поняли, кто говорил, а вот Стинг, судя по дёрнувшимся в кривом оскале губам, понял. Вспомнил. — Долго же вы набирались смелости, чтобы встретиться со мной, — бросил он, вкладывая в голос максимум высокомерия. — Семь лет я был на слуху у всей страны. Уже и надеяться перестал, что когда-нибудь увижу вас снова. — Какая чудесная надменность, — хохотнул тот же самый голос. В этот момент слегка дёрнулась голова человека, стоявшего в центре первой линии рыцарей, и Люси поняла: вот он, лидер. — Но вижу, ты забыл: силой, что служит основой этой надменности, ты обязан мне. — Ты к этой силе не имеешь никакого отношения, — прорычал Стинг, интонация и выражение лица которого теряли гордыню — вместо неё проступал гнев. В движение пришёл человек справа от лидера. Он стянул шлем, обнажая смуглое лицо и светлые, выжженные солнцем волосы; высокомерие плескалось во взгляде зелёных глаз и пропитывало усмешку, создавая образ человека, который снисходительно глядел сверху вниз на всех. — Неужели и я не имею к ней никакого отношения? — приторно-сладко протянул он. Но в особенности на тебя, мальчик по имени Стинг. Люси растерянно наблюдала, как от одной фразы, одного взгляда на этого человека пошла трещинами злость Стинга. Как тот расширил глаза, опустил плечи — в удивлении, неверии, в том кисло-горьком смешении чувств, ударившим по мозгам особенно остро из-за того, что Стинг... не ожидал. Такого события. Такой реакции. Того, что, несмотря на пятнадцать прошедших лет, воспримет это так близко и живо. — Киан? — на выдохе прошептал он. Так, будто второе разрушение внутреннего мира произошло пару минут назад. — Да, я не имею никакого отношения к лакриме в твоём сердце, — продолжил между тем Киан. Приложил руку к груди: — Но именно я показал тебе, каким жестоким является этот мир. Именно благодаря мне и моему уроку ты все эти годы показываешь себя как сильного и не нуждающегося ни в ком драгонслеера. Или хочешь сказать, что это не так, а, Стинг? — Завались. Упивайся этим фактом сколько влезет. Он не отменит того факта, что сегодня я верну тебе долг, — процедил Эвклиф. Больная потерянность исчезла из глаз и слов: он пришёл в себя, зарастил трещины на глупом сердце, секунды назад отчего-то решившего сбоить. Отчего-то. От чего же, в самом деле? Он ведь давно... пережил, принял и сделал выводы. Киан насмешливо прищурил глаза: — Хо... Звучишь уверенно. Но в эту уверенность сложно поверить после твоего предыдущего выражения лица. Моё появление ударило по тебе так сильно, что скрыть не получилось, и не пытайся это отрицать. — А я и не отрицаю. Я был уверен, что тебя положили на стол Хадвара и ты давно откинулся. А тут — нет. Живой. Вижу, ты остался всё такой же изворотливой тварью, Киан. — Дело не в изворотливости, — расплылся он в расслабленной уничижительной усмешке, — просто я был не настолько бесполезен, чтобы отправляться под нож Хадвара-сама. Лицо Стинга дёрнулось. — Стинг-кун... — Спрячься где-нибудь, Лектор. И ты, Хартфилия, куда-нибудь испарись, если не хочешь попасть под горячую руку. Он вышел из-за скамейки и встал напротив гильдии. Люси в ужасе округлила глаза: он что, взаправду собрался в одиночку вынести всю эту толпу?! Лектор послушался приказа хозяина и взмыл в воздух, но Люси, несмотря на всю неприязнь к Эвклифу, не могла найти в себе силы бросить его одного против сотни. — Даже не надейся, что я убегу! — воскликнула она, вскакивая с места и хватаясь за ключи со Звёздной Рекой. — Тебя это вообще не касается, — зло прошипел Стинг. — О, завёл новых друзей, Стинг? Вижу, ты не до конца усвоил мой урок! Киан сорвался с места, и лишь реакция спасла шею Эвклифа от мощного рубящего удара. — Неплохо, неплохо, — с издёвкой уронил Киан. — Как насчёт такого? Он крутанул меч, перехватывая так, чтобы в следующую секунду вогнать в спину склонившегося Стинга. Тот отскочил назад, однако Киан вновь изменил хват — и молниеносный резкий укол срезал мех на жилетке драгонслеера. Кончик меча чиркнул по ткани, умудрился добраться до кожи и прошёл бы дальше, не выдохни Стинг «Рёв», который оттолкнул его назад, одновременно сбивая Киана с ног. Но ни вдохнуть, ни выдохнуть Стинг не успел: из-за спины Киана тотчас появилось несколько рыцарей. Самый здоровый рванул вперёд, даже не обнажая меч, собою загораживая всё поле зрения, второй нырнул вбок с намерением подрубить ноги, третий в мгновение ока оказался за спиной с выставленным наготове оружием. Отсечь ноги, толкнуть в грудь, насадить на меч — какой простой, какой действенный план! Однако Эвклиф давно не был новичком в битвах, чтобы так легко на него попасться. Он схватился за плечи здоровяка, перепрыгнул, спасаясь от нижней атаки и одновременно толкая того на меч товарища, крутанулся в воздухе и добавил «Кулака белого дракона». Лязгнуло железо о железо, послышались крики и возня, но вновь не досталось времени на передышку: от основной толпы продолжали отделяться то одиночки, то группы людей, и все бросались на драгонслеера. Один Хадвар стоял недвижимо. Недалеко от него разворачивалась отчаянная битва, в которой один за одним падали подчинённые, но он не переживал: вместе с убывающим составом «Клинка валькирии» новыми ранами кровилось тело убийцы драконов. Реакция, опыт, прекрасные навыки боя — всё это пока что позволяло ему без труда бороться против огромной толпы, однако Хадвар не понаслышке знал: качество всегда можно задавить количеством. Ведь Стинг — человек. Сильный, горящий решимостью победить, но человек, который не может сражаться вечность. Да что там — и сутки не может. Понадобится перерыв. И задача подчинённых — всего-навсего довести его до этого перерыва. Поэтому он молча наблюдал, как объятая светом нога Стинга снесла кому-то шлем, до хруста позвонков выворачивая шею, а концентрированный «Рёв» вдребезги разбил доспехи на чужой груди; как в следующий миг враг схватил его за руку, боднул лбом в лоб и коленом в живот, заставляя Эвклифа поперхнуться слюной. Как сверкнул за спиной белого дракона меч — сила человеческого оружия, способная победить даже такое чудовище. Но не взметнулась в воздух кровь. На запястье с мечом замкнулся переливающийся голубо-золотым поток, который вёл к девушке позади потасовки. Она дёрнула хлыст на себя, и один из «Клинка» отлетел, позволяя Стингу выбраться из засады. Одним прыжком он оказался рядом и прикрыл собой. — Дура, ты хоть понимаешь, во что вляпалась? Они теперь и на тебя пойдут, — ругнулся Эвклиф. — Вот как ты благодаришь за спасение? — улыбнулась Люси, спина к спине вставая рядом с драгонслеером. — Я бы и без тебя справился. — Охотно верю. Стинг выдохнул белую магию, Люси взмахнула Рекой, и первая волна рыцарей, пытавшихся взять их в кольцо, разлетелась по сторонам. — Мы с тобой ещё не договорили, так что не вздумай помирать, — тихо выплюнул он. Люси взглянула в его глаза, и той серьёзностью, которую Стинг вложил в слова и взгляд, он в этот миг так напомнил сражающегося, решительного, того Нацу, что дрожь пробрала тело. Не находя сил выдавить слова, Люси кивнула. Естественно, она не собиралась умирать. Взяв некоторую часть членов «Клинка валькирии» на себя, Люси существенно облегчила положение Стинга, который теперь не опасался получить мечом в спину или кулаком в затылок. Сама мысль о том, что ему пришлось доверить тыл хвостатой, бесила до пятен перед глазами, но Стинг не мог не признать: без Люси было сложнее. Да, в гильдии не наблюдалось магов, однако все как на подбор искусно владели мечом и надёжно прятались за зачарованной бронёй — уже неплохой набор. Помножить на количество — и получается та ещё заноза. Больше всего проблем доставал Киан. Его фехтование на голову превосходило навыки остальных, и при желании он мог легко добраться до Хартфилии, отрубить ей голову и вновь спустись всех подчинённых на Стинга, однако куда веселее для него было сталкиваться с бывшим другом один на один. Ведь так забавно наблюдать, как тот в полной уверенности думал, что уклонился, когда на самом деле лишь нырял под его меч; как тот легко вёлся на очевидные ложные атаки, подставлялся под настоящие, стискивал зубы от новых ран, терял новую кровь — слабел, слабел, слабел! И Стинг скрепя сердце признавал: если не избавить Киана от меча, он проиграет. Никакая магия не защитит от потери крови и не расшифрует намерений врага, который считывал его движения, как с юнца. Зато от магии несомненно защитят доспехи и один короткий предупредительный взмах, неизменно заставляющий прерывать удачную атаку, разрывать дистанцию. «Если б здесь был Роуг...» — подумал было Эвклиф, но — нет, не хватало ещё его впутывать в разборки с прошлым. Если он хочет отомстить за себя, сохранить гордость с честью, он обязан всё сделать сам. Хотя, конечно, куда больше отплатить за события пятнадцатилетней давности требовалось не Киану, а Хадвару. И Стинг до крови кусал губы от отчаянного понимания: не добраться! Плевать на то, что от гильдии ещё осталось больше половины, которая тотчас ринется на него, если он рванёт на лидера. Плевать-плевать-плевать, он всех их раскидает, но — Киан, будь он трижды проклят! Что же делать? Думай, думай! Уворачиваясь от ударов рыцарей, Стинг лихорадочно прикидывал варианты действий, но, какими бы удачными в голове они ни казались, в реальности всё разбивал смертоносный меч Киана. Они встретились взглядами, и, видно, появившееся в этот миг осознание столь ясно отразилось в глазах, что его увидел и Киан. — Всё верно, Стинг. Одному тебе здесь не справится, — протянул он — и вдруг незаметно оказался так близко, что с лёгкостью мог бы насадить на меч, но вместо этого выдохнул в лицо ядовитое: — Вот только кто поможет человеку, который отвернулся от всего мира? Стинг отпрыгнул, выбил сознание из двух кинувшихся следом и замер в напряжённом непонимании. — Чего? Или всё-таки понимании, но настолько тихом и спрятанном на подсознательном уровне, что сразу не найдёшь, не увидишь — и не поверишь. — Я заставил тебя потерять веру в друзей, Стинг. Но правда в том, что без друзей не выжить в этом мире. Он, — Киан направил на него указательный палец и оскалился широкой усмешкой, — сожрёт таких одиночек, как ты. — Твоих нотаций мне ещё не хватало! Эвклиф рванул в атаку. — Ты правда не понял? — разочарованно произнёс Киан, уклоняясь от ударов. — Ты думал, что я преподал тебе урок своим предательством. Но на самом деле я лишь добавил ещё один штрих, ещё одно условие, согласно которому ты долго не проживёшь, Стинг! Перехватив его выброшенный кулак, Киан рывком приблизил Эвклифа к себе и вновь ядовито прошептал: — Без друзей ты труп. Но вот незадача, обрести настоящего друга ты никогда не сможешь, потому что никогда не доверишься ему полностью. А какая же дружба без доверия, а, Стинг? Локтём в затылок Киан впечатал его в землю. Выхватил меч, вскинул над телом Эвклифа. — Раз так, сдохни уже наконец! В это мгновение перед его глазами из-под земли возник чей-то тёмный силуэт. Не успевший до конца оформиться, он тем не менее сверкнул полосой света на солнце. Секунда, вторая — Киан резко завалился назад, спасаясь от чиркнувшего над носом лезвия катаны, оттолкнулся назад, чтобы не попасть под изменившийся хват и колющий удар. Хах, будто кто-то решил вернуть его первую атаку Стинга... — Успе-е-ел! — донёсся восторженный крик откуда-то с небес. Стинг едва отнял голову от земли, как его лицо заключил в объятия Лектор. — Успел, я всё-таки успел, Стинг-кун! — И Фро того же мнения! — поддакнули неподалёку. Эвклиф недоумённо поднял глаза — и увидел стоящего рядом Роуга с обнажённой катаной. — Кто-то утром заявлял, что ему никто не сможет навредить, — бросил он вместо приветствия. — И этот кто-то прав. Можешь идти дальше отмокать в своём бассейне. Роуг тряхнул копной мокрых волос и слабо улыбнулся: — Только для начала помогу кое-кому избавиться от тех, с кем он всё-таки не может справиться. А то ведь его гордость загрызёт... — Засранец, — глухо рассмеялся Стинг, поднимаясь на ноги. В это же время поднялся и Киан. Их взгляды пересеклись, но у Стинга не было никакого желания продолжать болтать о друзьях и доказывать неправоту Киана: вместе с Роугом наконец появилась возможность добраться до Хадвара. — Можешь взять его на себя? А то мне эти фехтовальные дела уже поперёк горла. Роуг кивнул: ещё когда Лектор сбрасывал его в парк, где развернулось сражение, он приметил прилипшего к Стингу мечника, которого тот не мог одолеть. — А что с остальными делать? — Чени обвёл взглядом огромную толпу. — Добивать по ходу де... Окончание фразы потонуло в ярком свете и взрыве. На миг исчез парк и голубое небо над головами, вместо которых пролился на мир тёмно-фиолетовый, и в этом цвете парили разноцветные планеты. Когда же миг прошёл, тёмно-фиолетовый мир пришёл в движение, восемьюдесятью восемью небесными телами атакуя рыцарей «Клинка валькирии». Стинг ошарашенно уставился в центр заклинания — там стояла Хартфилия, объятая золотым сиянием. После окончания Уранометрии она обессиленно упала на колени — и вместе с ней рухнули оставшиеся члены гильдии, кроме Киана и Хадвара. — Нихрена себе... — выдавил Эвклиф. — Стинг! Роуг внезапно толкнул его в грудь, в следующую секунду скрещивая оружие с Кианом. — Хорошая реакция, — оскалился тот. Пользуясь преимуществом в весе благодаря доспехам, Киан надавил на скрестившиеся клинки и начал медленно, но уверенно смещать центр тяжести всё ниже по своему лезвию. Меч угрожающе навис над лицом Чени, однако тот не дрогнул не одним мускулом. Дождавшись момента, он вывернул катану так, что клинки соскользнули друг с друга, наваливавшийся Киан потерял равновесие, и Роуг ринулся колющей атакой под шею. Киан втянул голову в плечи, вместо пробитой сонной артерии получая вспоротый рот, взялся обратным хватом за рукоять и попытался вогнать меч в бок Роуга, но тот уже отдалился. Держась рукой за разорванную левую щёку и сплёвывая набегающую в рот кровь, Киан поднялся. Тёмный огонь в глазах не обещал ничего хорошего, однако Роуга уже давно не волновали такие вещи в сражениях. Вместо этого он вытянул катану перед собой — приглашал. И Киан принял его приглашение, сорвавшись с места с такой скоростью и ударив в лобовую с такой силой, что попади под такую атаку Стинг — и разрубленное тело обеспечено. Он сам едва удержал катану под столь ужасающей силой воздействия. Но первая атака провалилась, вторую Роуг уже парировал, а на третьей полностью расслабился: этого достаточно, чтобы привыкнуть даже к такому агрессивному стилю боя. Достаточно, чтобы придумать, как использовать эту агрессию с выгодой для себя. Глухая оборона раззадорила Киана. Он бил и давил на клинок всё сильнее, видя, как приближается момент, когда защита врага даст трещину, когда всего одно неосторожное маленькое движение откроет его, беспомощного, для меча «Клинка валькирии». И это столь ясное, столь близкое и столь прекрасное будущее распаляло уверенность так сильно, что он расслабился, вернул прежнюю насмешливость и, если б не порванный рот, наверняка опустил бы пару колкостей. Какой смысл переживать, если противник напряжён и не может ни выбить шанс контратаки, ни использовать его? В череде атак Киан выкрутил меч так, что чужое оружие пришло в движение: катана вылетела из рук Роуга и оказалась в воздухе. Вот он ты, беззащитный, беспомощный! Киан замахнулся — вот теперь-то он точно разрубит его пополам! В этот миг Роуг обратился в тень, метнулся вверх, перехватил катану — и мгновенным ударом сверху вниз поразил незащищённую шею. «Что?..» Меч выпал из ослабевших рук, а на мир начала проливаться кровавая чернота, когда Киан рухнул лицом в землю. Роуг стряхнул с катаны кровь и вернул её в ножны, устремляя взгляд на сражающегося Стинга. Остальное оставалось за ним.~*~
Первой атакой Стинг снёс с пояса Хадвара меч: он успел убедиться, что все в «Клинке валькирии» владели им недурно, а некоторые приближённые к верхушке власти и вовсе замечательно, и проверять, на сколько голов выше своих подчинённых в этом вопросе Хадвар, Стинг собирался в последнюю очередь. Ослепив магией, чтобы Хадвар не увидел, куда укатился меч, Эвклиф перешёл на рукопашный бой — то, в чём никогда не знал равных. И Хадвар убедился в этом на собственном опыте, когда спустя несколько минут мощная магия вкупе с физической силой и превосходными боевыми навыками вывели его из строя. Он ожидал, что мальчишка-дракон третьего поколения силён, однако не думал, что так. Не думал, что злость и ненависть, затаившаяся в глубинах святого дракона, спустя пятнадцать лет могут придавать столько сил. Не думал. Но где-то потаённо был готов к такому повороту событий. Когда очередной мощный удар в лицо заставил его отлететь на несколько метров и врезаться в землю, он не стал вставать. Вместо этого приподнял правую руку с маленьким белым магическим кругом — и тут же Эвклиф, вскрикнув и схватившись рукой за сердце, упал перед ним на колени. — Что, ни дракон, ни товарищ не рассказали тебе об этом, Стинг? — усмехнулся он. Стинг поднял на него яростный взгляд, который тотчас наполнился агонией боли, когда Хадвар покрутил пальцами. — Я вживил тебе лакриму. Я владею этой силой. И ты подчиняешься мне, белый дракон. Стинг рвано хватал ртом воздух, чувствуя, однако, что насытиться всё равно не получается, и от недостатка кислорода кружилась голова. Сердце выкручивало и выворачивало, словно Хадвар крутил рукой там, в груди, впиваясь ногтями, раздирая стенки и сосуды, выжимая кровь. Сознание ускользало, но в какой-то момент пелена на секунду отступила — отступила для того, чтобы он почувствовал, как схватил себя за горло и принялся душить. — Ты сделаешь всё, что я скажу, — продолжал давить на плечи металлический голос Хадвара. Он сжимал руку на собственном горле сильнее и сильнее, словно стремясь не столько задушить, сколько вырвать из шеи позвоночник. Хрипя от боли, Стинг пытался вернуть контроль над рукой, но тщетно: тело больше ему не принадлежало. — И знаешь, что мы сделаем в первую очередь? Избавимся от твоих друзей. Хадвар махнул рукой, позволяя Эвклифу перестать душить себя — и заставляя выдохнуть «Рёв белого дракона» в сторону ничего не ожидающего Чени. «Увернись!» — ужалила его отчаянная мысль. Только Роуг сейчас был способен спасти его от контроля Хадвара! Он знает, в чём дело, он должен понять, почему напарник атаковал его: Скиадрам рассказывал, какую власть над драгонслеером второго поколения имеет тот, кто вживил лакриму. Ну же, Роуг! «Одному тебе здесь не справиться». Где ты?! «Без друзей ты труп». Стинг стиснул зубы. Будь ты проклят, Киан. Рядом раздался взрыв тёмной магии и послышался чей-то вскрик. Стинг повернул голову, с запозданием понимания, что вновь может двигаться по своей воле. Роуг и в самом деле понял, потому одним ударом вбил в землю так, что сознание ускользнуло теперь от Хадвара. Когда пыль рассеялась, Чени подошёл к напарнику и помог подняться. — Одолжишь катану? — тихо выдохнул Стинг. На несколько секунд Роуг вперил в него взгляд стеклянных невидящих глаз. — В округе полно мечей. С моей катаны сегодня хватит крови, — наконец нашёлся он. Стинг вяло хохотнул: — Какой ты вредный. Он подумывал отправиться за мечом Хадвара, как вдруг Роуг, устремивший взгляд на окраину парка, сказал: — Рунные войска идут. Стинг в отчаянном неверии развернулся — и вправду, ко входу в парк приближался отряд рунных рыцарей, до которых, видно, всё-таки дошли слухи о стычке. — Твою мать, — прошипел Эвклиф. — Если я на их глазах... — У тебя будет пять секунд, — прервал Роуг. И вложил катану в его ладони. Стинг едва успел осознать слова и действия друга, как тот припал к земле с тихим шёпотом: — Секретная техника убийц драконов: Танец Теней. Тёмно-серый шар охватил почти весь парк, оставляя за бортом только рунных рыцарей. Стинг понял: времени на непонимание, вопросы и благодарности нет. В несколько шагов он преодолел расстояние между ним и бессознательным Хадваром, перехватил отчего-то вспотевшими ладонями рукоять катаны, замахнулся — надо, надо это сделать! В отместку за все месяцы мучений, которым он подверг его, четырёхлетнего ребёнка, в рациональном осознании, что человек, имеющий над его сердцем такую власть, не должен оставаться в живых! Надо, надо убить! Стинг зажмурился. Сейчас, ну же!.. Начинало спадать буйство теневой магии, яснее проглядывались сквозь тёмную завесу деревья, лавочки и далёкие, но с каждой секундой приближающиеся рунные рыцари — всё стремительнее утекало время, данное на убийство, а не на собирание решительности и смелости. Просто... Он ведь никогда никого не убивал, кроме Вайсологии, но там... там всё, чёрт побери, не так. Там без ненависти. Там без желания. Стинг в злости на самого себя распахнул глаза и в этот момент встретился взглядом с очнувшимся Хадваром, который — смотрел, внимательно, без опасения за свою жизнь, без страха склонившейся над ним смерти. Смотрел так, как смотрел на него всегда, говоря этим взглядом: «Ты слабый жалкий мальчишка». «Ты ни на что не способен». «Ты не сделаешь чего-то, если я этого не прикажу». Закричав, Стинг опустил клинок.~*~
Рунные рыцари провели небольшой допрос, прежде чем со спокойной душой отпустили волшебников. Роуг настоял кому-то из них прийти в гостиницу «Саблезубого Тигра», чтобы мастер из уст военных услышал: члены его гильдии не виновны в развязывании конфликта, — и его просьбу пообещали исполнить. Несмотря на два трупа, вопросов к ним не возникало: как выяснилось, за подпольной тёмной гильдией «Клинок валькирии» давно вели охоту, и саблезубы оказали власти услугу, разгромив её. Стинг пустым взглядом оглядывал свои руки, не веря, что он... всё-таки решился. Всё-таки убил. И не чувствовал по этому поводу ничего. Нормально ли это? Стинг не знал. Он мог бы спросить у Роуга, но того такой вопрос вывернет наизнанку, даже если на лице ничего не отразится, а Хартфилия и её прибежавшая в скором времени подружка точно не марали руки. Но... наверное, это нормально. Он ведь убил не невиновного — напротив, того, кто отправил на тот свет десятки и сотни детей ради достижения эфемерной цели. Кто стремился обладать драконьей силой. Кто в итоге погиб здесь от его рук, рук дракона. Так правильно. Такие люди не должны жить. Вот только всплывший на этих словах вопрос не отпускал до сих пор: кто он такой, чтобы решать судьбу человека? Имеет ли он право убить кого-то, даже если этот кто-то едва не убил его самого? Даже если этот кто-то провёл через все круги ада и проводил бы до сих пор, не найдись у него когда-то смелость сбежать. Стинг помассировал лицо. Пошли к чёрту эти глубокомысленные размышления: он не убивает людей направо и налево, чтобы предаваться им. Всего одна жертва — хотя, боги, какая эта жертва, скорее наконец-то угодившее в капкан чудовище. Всего один человек: больше Стинг не собирался отбирать чью-либо жизнь. Эта мысль успокоила, потому он бодро поднялся и вместе с Роугом и эксидами направился к выходу из парка. — В качестве благодарности, Хартфилия, так и быть, отстану от тебя, — остановился он у лавочки, где Леви обрабатывала раны заклинательницы. Он ожидал, что та иронично просияет от счастья, но, видимо, совместный бой отбил желание паясничать в ответ. Вместо этого Люси улыбнулась: — Хоть ты и подпортил мне нервы, я рада, что с тобой всё в порядке. — Пф, как будто могло быть иначе. Глаза Люси неожиданно заблестели от удовольствия и предвкушения, и Стинг прекрасно понял, чего она хочет. — Даже не надейся. — Что, совсем не хочешь сказать «спасибо» за помощь? — наигранно обиделась Хартфилия. — Я тебя уже поблагодарил своим отсутствием. — Пока что я вижу лишь твоё присутствие. Леви прыснула, Роуг кинул недвусмысленный взгляд «я-совершенно-ничему-не-удивлён-я-же-говорил-что-вы-похожи», а Лектор приобродяюще улыбнулся, но даже он этой улыбкой говорил: хоть что-то сказать надо. Тихо проворчав: «Предатели», он уже громче, не смотря в сторону Люси, протянул: — Ладно. Признаю, не такая уж ты и слабачка. — Ты должен был сказать не это, Стинг-кун, — сокрушённо вздохнул красный эксид. Люси рассмеялась: — Да, вообще-то я ждала другого, но и этого мне достаточно. Мучить тебя и дальше, обучая манерам, мне уж точно не хочется. Стинг фыркнул, но возражать не стал и вместе с другими саблезубами покинул парк. Начиналась вторая половина третьего июля X791 года.