— Я, конечно, предполагал, что-то такое, но это уже слишком… — прервал нас Ясир, зайдя в мои покои абсолютно не во время.
Утро для нас еще не наступало. Я никак не мог отпустить мою первую ночь вместе с Раидом, не давая бедняге уснуть. Чертов организм не хотел мне подчиняться, и заняться сексом больше чем три раза мы так и не успели.
— Стучаться не учили? — сидя сверху на невозмутимом Рае, которому разрешалось отвечать лишь на мои ласки, я недовольно заерзал, тут же сморщившись от ноющей боли во всем теле.
— Так я стучал, — пройдя дальше в комнату, брат посмотрел по сторонам, оценивая нанесенный ущерб моим покоям, — отец приехал, я еле как уговорил его не подниматься сюда и, по всей видимости, сделал верные предположения.
Я напряженно замер, так и не обернувшись к брюнету.
— Как приехал? Когда? — тихо, переводя взгляд на спокойно оглядывающего потолок раба, который излучал отстраненность и полное безразличие, я снова недовольно сморщился.
— Уже
саат джам назад, и сразу, хотя тут ничего удивительно, решил навестить тебя… Так что, тебе крупно повезло, Ас. Давайте, собирайтесь и выходите, Адил уже заждался…
Я резко соскочил с фыркнущего раба, машинально дернув головой, таки образом отгоняя плохое предчувствие, застрявшее у меня в самой глотке, и, будучи голым, принялся судорожно подбирать разбросанные вещи, попутно обдумывая, о чем же мне все-таки говорить с отцом.
— Ты ведь не наденешь вчерашнее? — наблюдая за моими попытками ускорить, старший откровенно рассмеялся, — почему прислуга еще не прибиралась?
Я, оглядев смятые лоскутки непонятной одежды, откинул ее в сторону, двинувшись к сваленной в одну кучу баталии одеяний.
— Нам было не до уборки, вот я их и прогнал, — вытаскивая из-под завала чуть помятую , я натянул поверх нее жилет и быстро, едва не свалившись, я надел тут же нижнее белье, а там и шаровары, подвязав их веревками. Босиком вернувшись обратно к кровати, я небрежно осмотрел своего раба, продолжавшего безвольно лежать и злорадно ухмыляться на ложе.
— Вставай, Раид, нас ждут великие дела. И оденься. Быстрее, — с нажимом произнес я.
Невольник, поднимаясь против своего желания, тут же злобно оскалился, вытянувшись передо мной в полный рост.
Я, от представшей картины, инстинктивно задержал дыхание, разглядывая с большим любопытством, будто прежде никогда не видел, рельеф широкой груди мужчины, спускаясь взглядом ниже и довольствуясь абсолютно нагим торсом своего ночного любовника.
— Живее, — поймав мой зачарованный взгляд, проворчал Яс, четкими жестами поправляя свою жилетку.
— Не ворчи, дай насмотреться, — Рай, дернув плечами, быстро собрал остатки своей одежды, недовольно покрутив их в руках, все же надел.
— Насмотришься еще, ну, пошли?
— Пошли, — кивок в сторону Рая, — не взболтни чего лишнего, но и молчать не смей. Отцу не стоит знать о нашей привязке. Хотя бы сейчас, — поежившись, я вспомнил, каков отец в гневе и засунул это воспоминание куда подальше, мне-то еще ни разу не перепадало.
— Слушаюсь, мой господин, — склонившись в шутливом поклоне, Раид выпрямился, странно сверкнув глазами, но больше не проронил ни слова, будто задумав что-то неладное.
Выйдя из комнаты, я снова ощутил то волнение и чуждое ощущение тревоги, что посетило меня утром, и глубоко вдохнул, наполняя грудь свежим воздухом.
«Спокойнее, Ас, все пройдет как по маслу? Тебе ли не знать… Никто ничего не посмеет испортить, ведь так?» — так, или же нет, но ответа я не мог найти.
Взглянув на поравнявшегося со мной Раида, уловив то превосходство разума и физической силы, какое раньше легонько покалывало сознание, мне действительно стало страшно. Страшно потому, что рядом со мной шел зверь, клинок, враг и мужчина, который с легкостью мог воспользоваться нашим положением и перевернуть весь мой привычный мир с ног на голову.
Но тогда я еще не понимал, какую я допустил ошибку, возжелав его в тот жаркий день, нацепив обруч на его шею и обрекая себя на неминуемую гибель.
***
Их было двенадцать. Двенадцать сильных, безжалостных клинков. Можно ли сказать, что они были друзьями, товарищами по несчастью? Нет. Тогда они не знали, что такое дружба, тогда они не представляли себя поодиночке, они — одно целое и так было бы всегда, наверное, до самой их старости, если бы не то холодное утро, когда яркая звезда еще не посетила свое пристанище, но уже по-доброму подмигивала с границ горизонта.
— … вы должны будете покинуть это место, — сухой голос главного мага разнесся по комнате, — это приказ вашего Шейха.
Все молчали. Им было не положено говорить, никто не мог говорить без разрешения.
— Вы должны будете зажить так, как будто ничего не было. Всем понятно? — в ответ синхронный кивок.
А что они еще могли сделать? Только согласиться.
— По очереди подходите, я вам кое-что верну. Это ваши
дживая ян. Долго объяснять, так что, без вопросов. Подходите, — и все, выстроившись друз за другом, стали дожидаться, когда Кристофф, человек с Больших Берегов, будет творить чуждую им магию.
Для всех это было невыносимо. Все тело будто бы изнывало, чесалось изнутри. Что сделал этот треклятый маг?
Никто не знал, но у Иштена, после того самого холодного утра, долго болело что-то в районе груди, что-то там, глубоко под кожей, запутавшейся в ребрах, и он так же долго не понимал, что это? Что зудит у него в груди каждую ночь? Что заставляет напрягать голосовые связки и кричать сквозь кошмары? Что? Он так и не нашел ответ. Он так и не понял, что Иштена Кардъя больше нет, теперь есть только человек, настоящий живой человек, наконец вернувший свою
джива ян.
_______________________________
Прим.автор: Саат джам(от индоиз.) — время — час.
Джива ян (от индоиз.) — дословно — душа.
