***
Покои Дракона в Южном дворце ничуть не уступали в роскоши и красоте его императорским апартаментам. Темно-красные стены были украшены изысканной живописью; на крошечных столиках расставлены статуэтки из слоновой кости, нефрита и тончайшего фарфора; на полу – мелкая цветная мозаика. Огромный камин из красного и зеленого мрамора занимал половину восточной стены, создавая в покоях Императора уютную и чувственную атмосферу. Этой же цели служили расставленные на разных уровнях маленькие светильники, излучающие мягкий, рассеянный свет. Возле камина, на шелковом ковре с замысловатым цветочным орнаментом располагался низкий столик из розового дерева, покрытый лаком и инкрустированный перламутром. По двум сторонам от него стояли традиционные низкие кушетки с широкими, мягкими валиками на спинке и подлокотниках. За резной деревянной ширмой пряталась большая кровать на низких ножках. Нажав скрытый в стене рычаг, Дракон опустил на окно темно-красную деревянную раму, оставив за ней дневной свет и весь мир. После этого подошел к глубокой нише, спрятанной за декоративной бронзовой решеткой, и вытащил оттуда два серебряных подноса с легкими закусками и редчайшим красным вином из долины Чунтао. Все это Дракон перенес на столик у камина и самолично разлил по бокалам крепкое вино глубокого рубинового оттенка. При виде накрытого стола Павлин почувствовал, как сильно проголодался. Только сейчас он вспомнил, что ничего не ел уже целые сутки. Сняв жилет и оставшись в тонкой белой рубашке, Лонгвей уселся на кушетку и с аппетитом принялся за еду. Он знал, что здесь, вдали от придворных, следящих за каждым его жестом, можно расслабиться и хоть на короткое время забыть о безупречных манерах. С довольной улыбкой Дракон наблюдал за Небесным Императором, который сейчас больше всего походил на простого мальчишку. - Как давно мы не виделись, Ло? - Пару месяцев, я полагаю. - Ты подумал о моем предложении насчет гарема? Оно по-прежнему в силе. Я готов подарить тебе несколько своих наложников. Или наложниц. Негоже Императору евнухом жить. - Я не живу евнухом, Дон. У меня есть ты. - Кого ты хочешь обмануть, Ло? Мы видимся один раз в несколько месяцев, этого слишком мало. Да и не для меня бьется твое сердце. - Послушай, Донгэй, меня все устраивает. - Зато меня нет! Тебе уже 24, ты должен жить полноценной жизнью, наслаждаться каждой минутой, любить, заводить детей! - Как ты? - Как я, не получится. Я уникален! – самодовольно усмехнулся Дракон. Лонгвей засмеялся. - Это правда, Дон! Таких как ты, больше нет. - Ло, ну обещай мне, что подумаешь. Ты слишком важен для меня и … Длинный палец Лонгвея лег на губы Дракона, заставляя замолчать. - Я хочу тебя, Дон.***
- Джия, сегодня твоя задача – весь день оставаться возле больного. Наблюдай, докладывай об изменениях, если будет просыпаться, давай понемногу отвар. - Слушаюсь, доктор Кьянфан. Когда дверь за Главным лекарем закрылась, девушка села на низкий стульчик возле кровати и принялась изучать свитки с новыми рецептами целебных мазей. Ей очень хотелось доказать доктору Кьянфану, что она способна на большее, чем быть простой сиделкой. Белый спокойно спал, не подавая признаков беспокойства. Мало-помалу веки девушки начали тяжелеть.***
Это случилось после второго Совета Лонгвея. Он был тогда совсем юным и неопытным, все боялся совершить какую-нибудь ошибку, робел перед Тигром и благоговел перед Черепахой. Дракон был единственным, кто сразу и безоговорочно принял нового Императора. Именно он первым примчался в Небесную Империю, узнав о гибели Императорской четы, чтобы поддержать юного наследника, вмиг лишившегося обоих родителей. Лонгвей искренне восхищался Драконом. Его жизненной силой, его бескорыстием, его стремлением согреть всех и вся чистым пламенем своего сердца. В отличие от Императоров Земли, он казался близким и доступным. Лонгвей и раньше видел всех трех Императоров при дворе отца, но они казались ему недосягаемыми, осененными божественной властью. А теперь он должен был стать с ними на равных. Дракон помог ему войти в круг Четырех, справиться со страхом, заслужить уважение императоров, раскрыть свои лучшие качества - ум, рассудительность, здравый смысл. А потом Дракон стал его любовником. В этих самых покоях Южного дворца он открыл для юного Императора мир плотской любви, овладел его телом, пробудил спящие доселе чувства, заставляющие стонать и выгибаться, сгорая от желания. Он стал для Лонгвея учителем в тонкой науке чувственных наслаждений, доведя до совершенства природный эротизм Павлина. После этого Лонгвей иногда спал с другими мужчинами и женщинами, но место Донгэя не смог занять никто. Их встречи всегда были полны огня и безграничного доверия. Донгэй не делал разницы между ролями – брать или отдаваться, сверху или снизу - все это не имело для него никакого значения. Любовь и страсть горели у него в крови, и он щедро одаривал ими по-прежнему одинокую душу Лонгвея.***
Джие невыносимо хотелось спать. Иероглифы сливались перед глазами в одну сплошную полосу; ровное дыхание юноши походило на шум моря… шум моря… море… волны… они так красиво бьются о берег… нет ничего прекраснее шума волн на морском берегу… такая дивная мелодия… так спокойно и хорошо…мелодия…такая чарующая… неповторимая… идти за ней … куда угодно… сделать что угодно, только бы слышать ее… голос… какой невероятный голос… он прекрасен… он что-то говорит… какие-то слова… слова…***
Поставив бокал, Лонгвей поднялся с кушетки и, не отрывая взгляда от огненных глаз Дракона, медленно снял рубашку. Тонкая ткань полетела на пол, невесомым облаком опустившись на шелковый ковер. Дракон шумно втянул носом воздух и крепко сжал пальцами тонкую ножку бокала. Другая рука потянулась к паху, к мгновенно затвердевшей плоти. Молодой Император Небес был великолепен. Иссиня-черные волосы тяжелой волной падали на широкие плечи, окутывая стройное тело до самой поясницы. Роскошное оперение мягко переливалось в мерцающем свете десятков свечей. Дракон скользнул взглядом по твердой груди цвета топленых сливок с темными пуговками сосков, по рельефному прессу и спустился ниже, к тонкой, пленительной дорожке волос. Стройные длинные ноги по-прежнему облегала черная кожа дорожного костюма. Голос ласкал и околдовывал …убей…манил и лишал воли…убей его… противиться волшебному голосу не было сил…свиток выскользнул из безвольных рук, но Джия этого даже не заметила… убей его…убей Белого павлина…Джия…убей его… С нарочитой медлительностью Лонгвей подошел к любовнику и распахнул изумрудно-зеленый халат, обнажая совершенное тело. Грациозным движением оседлал колени Донгэя и поставил руки на спинку кушетки по обе стороны от его головы. Мягко, дразняще потерся о твердую плоть и довольно улыбнулся. Темно-синие крылья трепетали за спиной, хвост веером расстелился по мраморной мозаике пола. «Ты слишком напряжен, Дон, - хрипло промурлыкал Павлин, приближая губы к уху Дракона. – Позволь, я помогу тебе…». Ловкий язычок заскользил по шее, повторяя очертания извилистых черных узоров на золотистой коже, губы легкими поцелуями пробежались по высокой скуле и мягко коснулись виска. «Дай мне свое пламя, Дон» - Лонгвей приблизил губы к губам Дракона и приоткрыл рот. Тонкий огненный язычок скользнул к его языку, лаская и слегка обжигая. «Я хочу угостить тебя». Лонгвей протянул руку и взял бокал из судорожно сжатых пальцев любовника. Набрав в рот вино, он склонился к губам Дракона, и потихоньку, капля за каплей, влил в них терпкий, пьянящий напиток, напоследок слизнув сладкие капельки с ярко-алых губ Донгэя. Словно живая кукла, Джия послушно встала со стула и подошла к резному шкафчику, где лежали медицинские инструменты…убей его… пальцы коснулись ножа для срезания бинтов… убей Белого павлина… Сжав в кулаке ярко-красные волосы Дракона, Лонгвей отклонил его голову назад и тонкой струей вылил драгоценное вино на золотистую шею. Темно-красные дорожки заструились вниз по мощной вздымающейся груди к твердому животу и пульсирующему паху. Смакуя пьянящий вкус соленой кожи и терпко-сладкого вина, Лонгвей жарким языком начал собирать рубиновые капли, скользя вокруг напряженных сосков, вылизывая тугие кубики пресса, играя ловким кончиком в глубокой впадинке пупка. Медленно, как сомнамбула, Джия подошла к кровати Белого павлина… убей…убей…убей.. Соскользнув меж раздвинутых ног любовника, Лонгвей одним движением вобрал в рот напряженный стержень и начал сосать, глубоко втягивая щеки, твердо, сильно, без лишних нежностей. Дракон зарычал, и, зарывшись пальцами в шелковые волосы, оторвал от себя бесстыдные жадные губы. - Ло.. Лонгвей.. Я хочу тебя немедленно… хочу …хочу! Трясущимися пальцами он стянул с Павлина черные кожаные штаны, но тот вдруг легко вывернулся из нетерпеливых рук, и звонко расхохотался: «А ты догони», - и взмыл к потолку. Дракон издал звериный рык. За его спиной тут же развернулись красно-золотые сверкающие крылья, и он устремился за желанной добычей. Донгэй легко поймал любовника и яростно овладел им прямо в воздухе, обхватив под коленями и легко скользнув в изнывающее от желания тело. Сдавшись на милость победителя, Лонгвей обвил его длинными ногами и исступленно задвигался навстречу, вбирая в себя пульсирующую плоть. С протяжным стоном Дракон излился внутри горячего тела. Через мгновение за ним последовал Лонгвей, выстрелив горячей струей семени ему на живот. Нежно сжимая Павлина в объятиях, Донгэй опустился с ним на широкую кровать. Напряжение минувшего дня не замедлило сказаться, и вскоре Лонгвей уже крепко спал в объятиях Дракона, разметав по шелковым простыням пурпурно-синие крылья. А в Небесном дворце юная целительница вонзила нож в сердце Белого павлина.