Последний из Белых призраков

Осторожно подбирая слова, Лонгвей рассказал Роу почти правдивую историю. Он упомянул и о Шакалах-кочевниках, и о покушении, и о том, что сейчас Белого ищут по всему дворцу, в то время как тот преспокойно расселся на кушетке и уплетает за обе щеки яблочные бисквиты. По сути, Павлин умолчал лишь о двух важных обстоятельствах - о трагедии в Руалане и о своем статусе. Он представился Роу крупным феодалом, чьи земли граничат с Восточной Империей Дракона. Не стал скрывать и того, что жизни юноши, вероятно, по-прежнему угрожает опасность. - Но вы же знаете, кто хотел меня убить, да и я прекрасно помню ее лицо. Бррр… Никогда его не забуду! - Не зарекайся, ты даже имя свое забыл. Белый обиженно надулся, но Лонгвей не обратил на это внимания. - Девушка, которая напала на тебя, скорее всего, сама стала жертвой чьей-то злой воли. Так что будешь пока сидеть здесь и носа не казать за порог. На покоях – магическая защита, которая тебя, впрочем, не остановила. И Лонгвей снова с подозрением посмотрел на Белого. - Што шмотришь? Я же говорю – прошто зашел, никакой зашиты я не почувштвовал, - пробубнил Роу с набитым ртом. Определенно, этот мальчишка – самый необычный из представителей гордого племени Павлинов, которых когда-либо доводилось встречать Лонгвею. Здесь, при свете дня, он, наконец, разглядел своего гостя. Теперь тот выглядел значительно лучше, хотя оперение было безнадежно испорчено. Целители срезали поломанные торчащие перья, но крылья и хвост павлина все равно представляли собой жалкое зрелище. С удивлением Лонгвей понял, что этот Белый не был альбиносом. В его наружности полностью отсутствовала свойственная большинству белых павлинов болезненная краснота. Крылья и хвост - чистого белого цвета, глазкИ – темно-фиолетовые, почти черные по краям, к сердцевине становились нежно-сиреневыми. Волосы слегка отливали серебром. Целебная мазь доктора Кьянфана сделала свое дело: опухоль с лица спала, и, несмотря на многочисленные ссадины и порезы, уже можно было различить черты лица. И оно оказалось весьма занятным – такое не останется незамеченным в толпе. Очень светлая кожа; густые брови более темного, чем волосы, оттенка, резко изгибаются над чуть раскосыми глазами – сиреневыми, с темно-фиолетовой обводкой. Слегка курносый носик и вздернутая верхняя губа придают лицу довольно забавное выражение. И еще одну деталь отметил Лонгвей – волосы над высоким лбом растут мыском, что у Павлинов встречается крайне редко и считается признаком каких-то выдающихся способностей. - Доктор сказал, что тебе нельзя много есть. Ты слишком долго голодал, и это может быть опасно. - Я... шебя… прекрашно… чуштвую… - Роу запихнул в рот последний бисквит и откинулся на спинку кушетки. - Еще хочу. - Перебьешься. Позже я прикажу подать нормальной еды. Тебе нужно полноценно питаться, а то кожа да кости. Роу взглянул на свою костлявую ладонь так, как будто увидел ее в первый раз. Повернул, разглядывая обрезанные под корень ногти и обтянутые кожей суставы. - Ло, у тебя есть зеркало? - Слушай, я бы не стал сейчас… - Дай мне зеркало, Ло! Лонгвей опешил. Да как он смеет повышать голос на Императора, жалкий мальчишка! Но, вспомнив о своем маскараде, сдержанно произнес: - Я был бы тебе признателен, если бы впредь ты не позволял себе разговаривать со мной в таком тоне. - Извини, - буркнул Белый. - Я, конечно, могу дать тебе зеркало. Но, ты же понимаешь, что сейчас выглядишь не лучшим образом, и… - Ло, пожалуйста. Мне нужно увидеть. Обещаю не впадать в истерику. - Ну, хорошо. Если ты настаиваешь, пойдем. Лонгвей привел Роу в гардеробную комнату с огромным зеркалом, занимающим половину стены, и увидел, что Белый стоит, крепко зажмурив глаза. Императору вдруг стало жаль его, и он легонько приобнял Роу за худые плечи. – Ну же, все не так плохо. Не бойся, отрывай глаза. Белый послушался, но тут же в ужасе отпрянул от зеркала: - Мои волосы! - Роу, я сожалею, но целителям пришлось отрезать их. Они были сбиты в колтуны и кишели насекомыми. А твой хохолок… его выщипали. Казалось, Белый едва сдерживается, чтобы не разрыдаться как девчонка. Он прикусил нижнюю губу и провел пальцами по ссадинам на лице; спустился к выступающим косточкам ключиц. Через тонкую сорочку ощупал свое тело – костлявую грудь, торчащие ребра, впалый живот… Глядя на скользящие по белой ткани пальцы, Лонгвей ощутил странное волнение. Его руки по-прежнему лежали на плечах Роу; он чувствовал, как напряглись мышцы юноши; видел, как пульсирует на виске, под матово-белой кожей, голубая жилка. Такая тонкая и нежная… Лонгвей нервно сглотнул. Да что с ним происходит? Не хватало еще думать о тощем мальчишке! Император резко убрал руки. - Хватит, Роу. Идем. Как я уже сказал, ничего страшного не случилось. Волосы отрастут, ссадины заживут, ты поправишься. Сейчас нам нужно думать о твоей безопасности. - Да, Ло, ты прав. Роу резко повернулся и вышел из гардеробной. Уже через минуту он был совершенно спокоен. «А мальчишка-то неслаб духом», - с каким-то странным удовольствием подумал Император. - Роу, ты читать умеешь? - Конечно! Скажешь тоже! - А откуда ты знаешь? – сощурился Лонгвей. - Просто знаю и все. Абсолютно уверен. - Ну, тогда библиотека в твоем распоряжении. Найдешь, что почитать до моего возвращения. Потом решу, что с тобой делать.

***

Перед встречей с советниками Лонгвей прошел в палату Целителей и рассказал доктору Кьянфану о случившемся в его покоях. Справившись с удивлением, тот полностью поддержал решение правителя. - Вы очень мудро поступили, Ваше величество. Сейчас ему не нужны лишние волнения. Пусть немного окрепнет. Но потеря памяти – странное и плохо изученное заболевание. И, если воспоминания не вернутся к нему, то, возможно, позже все же понадобится некое…эээ… потрясение. Могу ли я осмотреть Вашего гостя в ближайшее время? - Да, сегодня же вечером, после Совета. А как твоя помощница? Гюрен уже был у нее? - Да, Ваше величество. Он, действительно, обнаружил следы магического воздействия, но только и всего. Объяснить природу этой магии и, тем более, назвать ее источник, он не смог. Состояние Джии пока без изменений. При ней все время находится моя вторая помощница. Гюрен надеется, что через некоторое время она придет в себя. Да простит меня Ваше величество, но… - Я знаю, Кьянфан, можешь ничего не говорить. Способности придворного мага Гюрена были весьма посредственными. Беда в том, что в Небесной Империи маги рождались редко, и подобрать достойную кандидатуру было непросто. - Если что-то изменится, доложишь, - сказал Император и направился к выходу. - Ээ, Ваше величество… - Да? - Если позволите, я хотел бы обсудить с Вами еще один вопрос. - Говори. - Здоровье достопочтенного Гу Реншу вызывает у меня серьезные опасения. Боюсь, что нам нужно ожидать худшего. - О, нет, Кьянфан! Я не могу потерять еще и Гу Реншу! - Я понимаю, Ваше величество, но его жизненные силы на исходе. Господин Гу уже немолод и серьезно болен. Простите мою дерзость, но мне кажется, Вам следует навестить его. Вновь, как и много раз до этого, Лонгвея охватило острое чувство вины. Это из-за него дедушка Реншу сейчас при смерти. - Хорошо, Кьянфан. Спасибо тебе, что проявляешь такую заботу о Гу Реншу. Я завтра же поеду к нему.

***

Лонгвей всегда полагал, что название «Зал Мудрости» совершенно не подходит это большой, вычурной комнате в западном крыле дворца. Скорее, его можно было назвать «Зал грубой лести» или «Зал хитроумных замыслов». Из двенадцати советников, входящих в состав «Совета Мудрости», Лонгвей считал достойными этого звания лишь четверых. Во-первых, Фу Мин. Толстяк зарекомендовал себя непревзойденным царедворцем. Благодаря его неуемной энергии жизнь Императорского дворца была отлажена как идеальный часовой механизм. Но вот ситуации, выходящие за рамки привычной дворцовой жизни, были для Фу Мина невыносимы. Он терялся и впадал в панику. Вторым был советник Тао Ханг из рода Крыс, который сейчас занимался поисками Белого павлина. Впрочем, как теперь уже знал Лонгвей, безуспешно. Тао Ханг возглавлял Особую службу при императорском дворе. Его коньком был шпионаж и тайные миссии. Благодаря Тао Хангу Император знал о том, что происходит за каждой закрытой дверью во дворце, равно как и о мелких неприглядных страстишках придворных и феодалов. Лонгвей понимал, что Тао Ханг рассказывает ему далеко не все, но предпочитал держать советника в неведении о своих догадках. Наружности Тао Ханг был самой обычной, даже неприметной – невысокого роста, с аккуратно подстриженными пегими волосами и мелкими чертами лица. При взгляде на него сложно было подумать, что это одна из самых влиятельных фигур в Империи. Полной противоположностью Тао Хангу был советник Гуожи Цо из рода Страусов. Высокий, громогласный, с темными волосами и большими, навыкате, карими глазами, советник железной рукой управлял финансовой сферой Небесной Империи. При этом в его задачу входило также знать о том, что делается на черном рынке. И, наконец, четвертым из доверенных лиц императора был военный советник Юн Ченг. Что касается охраны дворца, то здесь Лонгвей больше полагался на Сюн Чи, но вот защита границ Империи и ее самых крупных поселений находилась в ведении Юн Ченга. Это был жесткий, лишенный сантиментов человек из Рода Быков. Именно он семь лет назад командовал войсками, которые вернули трон юному Императору. И все же последнее слово Лонгвей всегда оставлял за собой. Когда Император вошел в Зал Мудрости, все советники склонились в глубоком поклоне. От Фу Мина они уже знали о случившемся и со страхом ожидали решения Императора. Лонгвей величественно опустился в кресло, которое находилось на небольшом возвышении, и жестом разрешил садиться остальным. - Советник Тао Ханг, расскажите, как продвигаются поиски нашего гостя. Тао Ханг встал, почтительно сложив руки перед собой: - Ваше величество, к сожалению, поиски пока не принесли результата. Мои люди обыскали все этажи дворца, включая Нижний, заглянули во все свободные комнаты, обыскали сад и берег ручья. Боюсь, что я буду просить Вашего разрешения обыскать покои придворных и советников. На последних словах Тао Ханга среди достопочтенных мужей раздались возмущенные возгласы и недовольное бормотание. Лонгвею было стыдно признаться в этом даже самому себе, но ситуация его забавляла. - В этом нет необходимости, Тао Ханг. Я знаю, где Белый Павлин. Насладившись замешательством советников, Лонгвей продолжил. - Он у меня в покоях. Тао Ханг резко вскинул голову, а Фу Мин даже привстал от удивления. - Но… как же так? - Да-да, глубокоуважаемые советники. Белый павлин у меня в покоях. И я хочу спросить у вас, достопочтенный Тао Ханг – как могло получиться, что посторонний человек мог пройти по коридорам, полным людей, войти в императорские покои и остаться незамеченным? - В..ваше величество, я… я обязательно во всем разберусь. - Да уж постарайтесь. Хотя что-то мне подсказывает, что ответа Вы не найдете. Оставив Тао Ханга в тревожных размышлениях, Император рассказал благородному Собранию о трагедии, случившейся в Восточной империи. - У меня есть все основания полагать, что наш Белый павлин может быть руаланцем. Но вот беда – он ничего не помнит. Пока в целях безопасности он будет жить в моих покоях. Фу Мин! - Да, Ваше величество. - Белый павлин, которого пока следует называть Роу, ничего не знает о том, где он находится и кто я такой. Так должно оставаться и впредь. Ты понял меня? - Да, Ваше величество, я приложу все усилия, я прикажу слугам… - Меня не интересует, как ты это сделаешь, Фу Мин. Но это твой последний шанс сохранить свой пост.