Кошелек и жизнь.

      По шахте Сидна, самой страшной тюрьме Скайрима, объявлялась побудка. Торпеды Боркула Зверя, зверовидного орка, держащего шишку в шахте, пинками поднимали заключенных на работу. Авторитеты в Скайриме не работали, и, когда основная масса постояльцев похватала кирки и уныло разошлась на работы, авторитеты, к числу которых относился и я, расселась у импровизированного стола. Одна из торпед Боркула принялась кашеварить, а у нас начался неспешный разговор авторитетных пацанов. Все как на малолетке под Тулой, где я оттянул два года еще в той, иной жизни. Здесь не было переводов между тюрьмами, так что я мог не опасаться малявы из Виндхельма, а из вайтранской тюрьмы я сбежал на самом деле, после убийства сына тамошнего богача. Эти убийство и побег повернули всю мою жизнь.       - Ну что, изгои, поедим, да послушаем Одноглазого, неспешно протянул Боркул, когда шестерка-бретон принес нам тарелки с дымящейся овощной похлебкой. Некоторое время все наворачивали аппетитное варево, после чего по кругу пошел местный чифирбак, правда, вместо крепкого чая тут пили мед, который свободно передавали авторитетам стражники. Понятия режима тут вообще не существовало. Здесь также были опущенные и большая кружка с медом служила той же цели - выявить, не гомосек ли заехавший на тюрьму. Зашкварить авторитетных людей что в том, что в этом мире означало медленную и мучительную смерть. Я принял чифирбак от Урацена, ближайшего подручного Боркула, худого изгоя с психическим блеском в глазах, сделал большой глоток, перевел дух и еще, с наслаждением, глотнул паршивого, разбавленного меда, что не укрылось от глаз сидельцев. Урацен рассказывал, как заточкой медленно выковыривал стукачу глаза, один за другим, подлечивая крысу заклинанием, чтоб не сдох раньше времени. Да, маги в тюрьме в авторитете, оружие можно отнять, но магия заключена в самом человеке или мере. Трапеза подошла к концу и пятеро авторитетов уставились на меня. Боркул был орком, Урацен, Одван и Дуах - изгоями, а Салас Сарано - данмером. Он отбывал здесь пожизненный срок за убийства, грабежи и налеты. Данмер мне сразу не понравился, к нему явно нельзя поворачиваться спиной. - Я - человек, сказал я, проводя границу между авторитетами и остальным камерным быдлом. Здесь за убийство стражника, ранение еще пятерых. - Как ты это сделал? Спросил меня прищурившийся Урацен. - Да нажрался я, на лошади решил по городу прокатиться, они давай меня вязать, а я мечом одному голову с плеч. Зажали, скрутили. - То есть по дурости попал? Это уже Боркул. - За мной столько всего, что я на десять плах наработал. Про побег из Вайтрана слыхали? - Да ты не один из Вайтрана бежал. Отсюда не сбежишь. Дела за тобой какие? - Убил я человек пятнадцать, грабежи, налеты, в Виндхельме, потом в Фолкрите, перечислял я. - А чем докажешь? Неприятный данмер прищурился. Что-то в нем не то. Боркул после сказанного глядел на меня с уважением, изгои - равнодушно, а вот в глазах данмера читалось недоверие. Как будто он знает про контракт, выданный мне слышащим. - А чем я тебе докажу? Сбегаю, трупы поищу? Некоторые до сих пор там лежат, если зверье не растащило. - Не нравится мне этот норд, обратился к авторитетам данмер. Что если мы ему камнем по голове дадим и в дальних проходах закопаем? Темный голос на мгновение возник в моей голове: - поберегись, у него заточка за спиной. Данмер попытался пырнуть меня, но я успел схватить камень и швырнуть камень ему в лицо. Данмер схватился за выбитый глаз, я перехватил его руку с заточкой и несколько раз пырнул его в грудь. Остальные авторитеты переглянулись. - Вот что, уважаемый Одноглазый, живи пока, кушай с первого стола. Непонятки есть, но ты мокродела замочил, к тебе никаких претензий, выразил всеобщее мнение Боркул. По его тону я понял, что спектакль был срежиссирован, и то что я сейчас не валяюсь с заточкой в горле - только заслуга Темного Голоса в моей голове. Я поблагодарил за еду и пошел по шахте. Рядовые заключенные расступались передо мной, данмер слыл опасным психом и его смерть прибавила мне очков в тюремной иерархии.