Отринь свой страх... (cast out fear)

Когда Селек в коридоре подошёл к Споку и его матери, Спок уже сумел восстановить эмоциональное самообладание. У него не было привычки лгать самому себе. Он знал, отчего так отреагировал, когда столкнулся с Селеком. Старейшина ранее уже нанёс вред Джиму, и теперь, когда Спок узнал разум этого человека, это было неприемлемо. Джим испытал очень много боли за свою жизнь. Спок счёл своим долгом защитить его от возможного вреда. — Я также желал бы поговорить и с тобой, Спок, если ты не против, — сказал Селек, и Аманда немедленно нашла предлог, чтобы уйти, вероятно, не желая слушать новую дискуссию. — Не могу даже предположить, какую пользу возможно вынести из нашего диалога, — холодно сказал Спок и повернулся к двери гостиной, чтобы отыскать Джима и убедиться, что он чувствует себя хорошо после этой неожиданной встречи. — Очевидно, что ты теперь знаком с его разумом, — сказал ему вслед Селек. — Объяснитесь, — Спок внезапно остановился и медленно повернулся к Старейшине. Селек подошел ближе, его голос понизился: — Твоя реакция, когда мы разговаривали, стала достаточным доказательством для меня. Ты защищаешь Джима Кирка почти свирепо. Очевидно, что ваши разумы соприкоснулись. — Не думал, что это настолько очевидно, — признал Спок, хотя и неохотно. Селек показал довольно невулканскую улыбку. — Я ощущал такую же потребность оберегать его. Я знаю, каково это — любить Джеймса Кирка. Спок вздрогнул. — Вы не осознаёте, что говорите, — сказал он резко. — Совершенно нелогичное утверждение, хотя и оправдано твоей эмоциональной вовлеченностью. Ваши умы соприкоснулись. Ты, должно быть, почувствовал очевидное: насколько совместимы ваши разумы. Насколько хорошо они подходят друг другу. — Да, — признался Спок. — Но мы не связаны. Нет разумной причины говорить о любви. — Но вы могли бы. Довольно просто. Спок пристально посмотрел на него. — В ваших словах нет смысла, Старейшина. Я советую вам успокоить разум глубокой медитацией. Селек только вздохнул, покачав головой. Его взгляд задержался на двери, за которой всё ещё находился Джим. — Прошу, не повторяй моих ошибок, иначе когда-нибудь может стать слишком поздно. — Вы говорите вздор. — Послушай меня, Спок. Нелогично отрицать то, что очевидно верно. Ваши разумы так же совместимы, как и мой разум с моим Джеймсом Кирком. Эта связь обладает великим потенциалом. Я полагаю, что если бы я действовал на основе истины, которую я знал, но, тем не менее, отрицал, мой Джим и я могли бы стать t’hy’la. Спок пристально смотрел на Селека. — Было очень мало зарегистрировано уз t’hy’la, — отрезал он. — Правда. Но они были наиболее устойчивыми, гармоничными и всеобъемлющими узами из когда-либо существовавших. И их основой всегда была совместимость разумов, намного превышающая средний показатель между другими стандартными связанными парами. — Я не думаю… — Неужели ты не почувствовал? — надавил Селек. — Ответь мне честно, что ты ощутил, войдя в разум Джима? Спок не мог ответить немедленно. Прикосновения к разуму Джима невозможно было просто описать словами. Это было, словно он вернулся домой после долгого путешествия, но нашёл этот дом в руинах. Словно достиг того, что так долго жаждал, но осознал это лишь в момент, когда оно ускользнуло. Спок чувствовал их совместимость, но также видел хаос и боль в голове Джима. Он не хотел ничего так сильно, как изгнать этот страх и боль. Он слишком долго проводил мелдинг, намного дольше, чем планировал или привык, оберегая и защищая Джима тщательно и методично. Он успокоил его разум, разгладил острые края болезненных воспоминаний о пытках и безысходности и заставил их раствориться на заднем плане. Пусть он и не совсем понимал, что делать, но он заботился о Джиме во всю силу своих способностей. И он был глубоко потрясен, когда их разумы разъединились. В дополнение к опыту неустойчивых и травмирующих воспоминаний Джима, он также боролся с сильным желанием немедленно вернуться в его разум; узнать все его мысли, попросить его отказаться от всего, что принадлежало ему, и предоставить ему свой разум взамен этого. Нелогичное желание навсегда обернуть его в свой разум и защитить от любого возможного вреда. Понадобилась аккуратная помощь отца, чтобы Спок сумел прийти в себя. Разумеется, Сарек неизбежно обнаружил всё, что Спок увидел и почувствовал в разуме Джима. Он не высказался на этот счёт, но Спок понял, что отец увидел эту связь между разумами Джима и Спока. Можно даже было воспринять их улучшившиеся после инцидента отношения как знак его одобрения. — Я признаю, что почувствовал совместимость, о которой вы говорите, — тихо произнёс Спок, отводя взгляд. — Пожалуйста, — Селек почти умолял. — Не упускай эту возможность, как сделал я. Поговори с Джимом. Сблизься с ним. Попроси его о связи. — Я не уверен, что он приветствует такую близость. Кроме того, он еще оправляется от травмирующего опыта. Сейчас не лучшее время. — Сейчас лучшее время, — настаивал Селек. Отчаяние в его голосе заставило Спока взглянуть на него. Его старшая версия выглядела сейчас очень человечно: печально и подавленно. — У этого Джима так мало связей, почти нет семьи. И совершенно очевидно, что он привязан к тебе, даже исходя из того немногого, что я видел. Ты правда не веришь, что он не получит пользы от стабильных отношений? Не будет процветать от любви, которую ты сможешь ему дать? — Любви, — повторил Спок беспомощно. Почему всю свою жизнь он стремился очистить себя от всех эмоций, а теперь стал жертвой самой непонятной из них? Любовь. Привязанность. Желание создать узы, стать ближе к Джиму. Узнать его разум, утешить его страх, уберечь его от опасностей. Это были не те вещи, о которых вулканцы вообще говорили, особенно столь откровенно. — Не отрицай это, — сказал Селек тихо. — Я совершил ошибку, и сейчас я храню воспоминания о глубокой дружбе и сожаления о том, что подавлял свои чувства, пока не стало слишком поздно. Я знал его разум, но не так близко, как хотел бы. Мой Джим и я… Мы никогда не были связаны. И я глубоко сожалею об этом. Спок вглядывался в свою старшую версию: глубокие линии на лице, эмоции в его глазах и голосе, поза побеждённого. Его вселенная, судя по всему, была лучшим местом, где на Вулкан не нападали, а отец Джима был жив и тем самым мог обеспечить своему сыну спокойную жизнь. Но тем не менее, Селек не нашел там мира. Любой сохранившийся гнев на свою копию за то, что он сделал с Джимом, растворился. — Вы правы, — сказал Спок, и Селек с облегчением вздохнул. — Спасибо, — ответил он, хотя благодарность была нелогична. — И я желаю тебе удачи. Спок кивнул. — Я также благодарен вам, — сказал он честно, — что помогли мне увидеть логику.