Леший из Гиблого

      Марья Прокофьевна и остальные женщины наготовили еды на целый взвод. Массивный стол, накрытый явно праздничной скатертью, ломился от пирогов, салатов, разнообразных закусок, кувшинов с напитками и вином. В центре даже стояла бутылка самогонки, но больше из крепкого алкоголя ничего не было. Черновы, очевидно, не заливали за воротник.       Теперь Тимур понимал, почему отец никогда не имел проблем с алкоголем, это у них семейное. Сам Тим мог иногда выпить, иногда даже выпить больше положеного, но это происходило нечасто, всегда хотелось соответствовать родителю. Отца Тимур уважал еще и за это: пока его друзья и коллеги позволяли себе лишнего, папа всегда знал меру.       Во главе стола сел Александр, что было вполне объяснимо. Как старший мужчина, он заправлял всем в семье, хотя его мать тоже имела власть, несомненно. Она хоть и деликатно, но раздавала распоряжения, а дети и внуки слушались ее беспрекословно. Даже строптивые на вид Анка и Никита подчинялись бабушке. Хотя Тимур не представлял, как ее можно не уважать. Она излучала такую же теплую силу, как Игнат, и к ней Тимур тянулся больше, чем к остальным новоприобретенным родственникам.       Гостей посадили рядом с Никитой и Катей, напротив сели остальные женщины и Демьян. Впрочем, Дёма на месте и не сидел. Ребёнок очень проникся к Тимуру и периодически подскакивал к нему, чтобы показать очередную игрушку. — А где Альберт? — спросила Марья Прокофьевна у дочери, которой поручила пригласить друга семьи. — Попозже подойдет, у него что-то мигрень сегодня разыгралась. Но он обещал, мам, не волнуйся, — успокоила Марина, садясь рядом с Анкой.       Когда все начали есть, Тимур и Игнат набросились на еду так, что им даже стало немного стыдно. Они зверски проголодались и первые полчаса только накидывались всем, до чего могли дотянуться, не забывая восторгаться кулинарным мастерством хозяек. Никита веселился, подшучивая над кузеном и его товарищем: «Совсем вас в Москве не кормят, хоть здесь нормально питаться начнете». Тимур не возражал совершенно, мама хоть и вкусно готовила, но бабушкины пироги и жаркое были выше всяких похвал.       Позже, когда все насытились и лениво жевали маленькие пирожки, запивая их вкусным вином, дядя Александр проговорил, словно действительно читал мысли: — Что ж, я думаю, у Тимура к нам много вопросов…       В следующие три часа Тим понял, что столько информации за один день получать нельзя. Сначала Игнат поделился очень личными фактами, от которых Тимура бросало и в жар, и в холод, теперь Черновы рассказали ему многое о себе, о Тимином отце, о Гиблом. Голова заболела от напряжения. Мозг кипел и булькал под черепной коробкой и грозил вытечь через нос. Вино не расслабляло нисколько. Хуже всего далось Тиму осознание того, что отец был совсем не тем, кого он знал и боготворил.       Оказалось, папа перед своим отъездом серьезно поругался с родителями, сказал, что не будет жить ни по чьим правилам, забрал Жанну и покинул Гиблое под покровом ночи. Отец его, брат Марьи Прокофьевны, винил во всём девушку, говорил, что она повлияла на его сына пагубным образом, вскружила голову и увела из семьи. Впоследствии оказалось, что, несмотря на осуждение его решения, он всё же дал Сергею достаточно денег с собой, чтобы его сын и будущая невестка ни в чем не нуждались в первое время. Так папа и купил квартиру в Москве, понял Тимур, дед ему помог напоследок.       А потом четверть века от блудного сына не было вестей, и родители его не дождались. Они умерли не так давно, ушли по очереди, сначала дед умер от сердечного приступа, потом бабушка, не смогла без мужа, ведь даже поддержки сына у неё не было.       У Тимура в душе поселилось чувство гадливости. Он был в отчаянии и раздосадован такими подробностями. Отец поступил подло и неблагодарно, попросту бросив своих родителей. Он не помогал, не заботился о них, даже на похороны не приехал. Тим спрашивал себя, как ему после такого папу уважать. Ему было жаль, что эту информацию нельзя забыть, стереть из памяти, с ней предстояло дальше жить.       Отвлекая Тимура от невеселых мыслей, Никита со смешком поделился с семьей удивлением Игната насчет отпуска в Сочи. Когда все посмеялись над чем-то, понятным лишь им, но не гостям, Александр охотно объяснил, чем именно семья Черновых зарабатывает на жизнь. Источником доходов им уже давно служило инвестирование капитала.       Всё началось с прапрадедушки Тимура, Савелия Чернова, который и занялся вкладами, рассудив, что получение дивидендов прокормит его семью лучше, чем любая служба. Правда, откуда у него был изначальный капитал, история умалчивала. Имелась семейная легенда о том, что Савелий, ушедший на войну в 22 года и дошедший до Берлина, привез что-то из Германии помимо орденов, что и позволило простому селянину стать состоятельным. Однако за давностью лет легенду было не проверить. Наличествовала так же версия о том, что Савелий нашел клад в окрестных лесах, и многие охочие до легкой наживы выкапывали в Гибловском лесу целые траншеи, чтобы им тоже повезло. Никому в итоге не повезло, а кто-то даже пропал без вести.       В последние годы Черновы нанимали финансовых консультантов и расширяли сферы своего бизнеса. Доход они потом снова частично вкладывали, обеспечивая стабильное будущее себе, своим детям, внукам и правнукам. В том числе они покупали недвижимость по разным городам, получали доход с аренды.       Когда удивленный сверх меры Игнат спросил, почему же они не живут в столице или, если уж на то пошло, в одной из европейских столиц, Александр с усмешкой ответил: — Нам много не надо. Мы лишены материальных амбиций. Всё, чего мы хотим, это достойное образование для наших детей и хорошо и спокойно жить здесь, на своей земле.       Он очень кстати напомнил о земле, и Тимур задал интересующий его вопрос о таинственной репутации Гиблого. Марья Прокофьевна объяснила: — Это место действительно очень долго считалось гиблым, в здешних лесах много болот, в которых в прошлом веке пропало немало путников. — Конечно, а недавно криворукие засранцы из Самарской администрации осушили половину и сгубили множество экосистем, — вмешалась возмущенная Анка. — Не обращайте на нее внимания, она эколог по образованию, — ухмыльнулся Никита, пояснив причину возмущения. — Не считая сгинувших кладоискателей были еще заблудившиеся грибники, утопленники в реке Самаре, и быстро пошли слухи о бесовщине, — вставила свое слово Ася. — Местные не любят сюда соваться по всем этим причинам, боятся, а мы чужакам и сами не рады. Кроме тех, кого сами сюда зовем, — уточнила она, быстро глянув на Катю. — Вот и поддерживаем репутацию, как можем, — закончила Марья Прокофьевна. — В Гиблом сейчас живёт около тысячи человек. — А как же происходит обновление населения? — поинтересовался Игнат. — Средний возраст, должно быть, выше шестидесяти? — Ты удивишься, — ответил вместо бабки Никита. — Здесь много молодежи. — За счет чего? — упорствовал Игнат. — Они уезжают получать высшее образование на «большую землю», а потом всё равно возвращается сюда, заводят семью, рожают детей. — Почему? — задал вопрос уже Тимур. — Здесь наш дом, — ответила Марья Прокофьевна, как будто это всё объясняло. — Я училась в Питере, потом уехала по распределению на Украину, пожила в Мариуполе, и вот вернулась домой, — рассказала Анка. — Никита отучился в Белгороде, потом переехал в Саратов, а папа в молодости пожил в Тюмени. Мы все выбираем что-то своё. Твой отец вот решил переехать в Москву. — Только он не вернулся, — пробормотал Тимур. — Ну, в некотором роде он вернулся, — бестактно заметила Анка и, когда отец погрозил ей кулаком, поправилась. — Извини, Тимур. — А как вы добираетесь по этой дороге? Там ямы кругом, деревья поваленные, не проехать же, — поинтересовался Игнат, пытаясь перевести внимание от неловкой ситуации на новое обсуждение. — По той дороге, что вы, видимо, шли, мы и не ездим никогда, — ответил Александр. — У нас с другой стороны ещё одна есть, хорошая, с щебенкой, мы сами ее клали, совместными усилиями жителей. И о ней знаем только мы, гибловские, и некоторые избранные, — он усмехнулся. — То есть обманчивое отсутствие инфраструктуры — это часть репутации? — хмыкнул Игнат. Анка хихикнула, а Никита заливисто рассмеялся. Казалось, он получал искреннее удовольствие от беседы с Игнатом, тот своими комментариями пришелся ко двору. Тимур отчего-то загордился. Сам-то он отмалчивался и не имел ничего против того, чтобы Игнат общался с его семьей. Всё равно у того лучше получалось. — А вы учились вместе, ребят? — спросила Ася, передав хнычущему Демьяну пирожок с яблоком. Тимур только открыл рот, чтобы рассказать, что они, вообще-то, три дня назад в поезде познакомились, как Игнат его опередил: — Да, с первого курса дружим, — и несильно пнул Тимура по ноге под столом. Тим промолчал. Какие бы ни были у Игната причины так сказать, их можно узнать позже. Тимура удивляло, что никто до сих пор не спросил его, чем он или Игнат занимаются. Не то чтобы он горел желанием этим поделиться, но это был довольно частый вопрос. Его родственников он, похоже, не интересовал. Равно как и не попросили показать документы, чтобы подтвердить его личность. — Хорошо, когда друзья могут так запросто с тобой поехать, — подала голос Катя. — Я тоже Никите говорю, что, когда поженимся, надо друзей сюда позвать, отпраздновать, а он всё ни в какую. Тимур заметил, что Марья Прокофьевна поджала губы, а Никита похлопал девушку по руке. — Посмотрим, — сказал он. В этот момент раздался звонок. — А вот и Альберт, — обрадовалась бабушка и встала, чтобы открыть.       В столовую вошел высокий худой старик с полуседыми волосами и седой козлиной бородкой. Он пожал руку дяде и Никите, а затем повернулся к гостям. — Рад тебя видеть, Тимур, знал твоего отца, — он пожал руку молодому человеку. — Не просто знал, а учил, скажи уж честно, — улыбнулась Марья Прокофьевна. — Альберт — учитель в нашей школе. Преподает математику и естественные науки. — Кажется, вас папа упоминал, — улыбнулся Тимур. — Когда я не справлялся с физикой, он говорил, что лучше его школьного учителя никого нет, поэтому мне и не повезло с преподавателем. — Как лестно, — рассмеялся Альберт и взял стул, чтобы присесть за стол. — Надеюсь, он не сильно на меня обижался за то, что бил его по рукам указкой. Помянем? — он потянулся через стол и взял бутылку с самогонкой и стопку.       Когда все скорбно выпили по рюмке, не чокаясь, Тимур готов был поклясться, что увидел, как у Альберта глаза загорелись зелёным цветом, как два светофора. Он проморгался, списал глюки на крепость самогона, и наваждение схлынуло. Тимур досадливо потер виски. Только миф о гиблом Гиблом был развеян, как чертовщина опять догнала. А может это просто у него на почве смерти отца крыша поехала?