Скажи мне, кто твой друг

Уехать и больше не возвращаться. Домой, прогнать всех слуг, запереться в спальне, накрыться с головой одеялом и напиться. Ртути. Чтобы уж наверняка, чтобы никогда не вспоминать. Иргиль трясла мелкая дрожь, но истерика никак не хотела прорваться хотя бы слезами. Ведунья подозревала, что только нервное напряжение удерживает ее в сознании. Она бросила осторожный взгляд в сторону и встретила теплые, полные заботы глаза Квинта. Его присутствие необъяснимо облегчало душевные муки. Вдруг нестерпимо захотелось протянуть руку и коснуться его, ощутить живое тепло. Иргиль только крепче перехватила поводья, ладони заныли. На месте срезанных рун остались мерзкие шрамы, похожие на сморщенные лица новорожденных химер. Снадобий друида и ее целительских навыков оказалось недостаточно, чтобы исчезли все видимые повреждения. Ведунья не могла отделаться от ощущения грязи, которые оставляют все ее прикосновения. Гуннар скрыл свои шрамы доспехами, сидхе на разбойничий манер повязал на шею платок, но Иргиль помнила жуткий лиловый рубец через все горло. Человек бы не перенес такую рану, только невероятная живучесть сидхе не позволила ему умереть. Там, в тюрьме, она не собиралась никого лечить. Она была больна, едва соображала от боли и истощения. Только что, повинуясь больше инстинктам, чем уговорам, она вспомнила все, что знала о магии исцеления и залечила ладони. Все, чего ей хотелось - лечь и закрыть глаза, и чтобы кошмар, который окружал ее, исчез, чтобы солдаты перестали пытать ее. Она не сразу осознала, что видит Квинта, а когда поняла - расплакалась. Квинт был рад ей, очень рад, очень взволнован ее ранами, но сейчас нужно лечить остальных, иначе они умрут, иначе их всех запрут здесь. Что она знает о целительстве? Пусть лечит дух или сам друид. Какой из нее целитель? Квинт не отступал. Пришлось вставать на ноги, ковылять, опираясь всем телом на друида, смотреть на страшные раны, вспоминать колдовские жесты. Неудавшиеся спасители Квинта, в итоге спасенные им самим, ехали в тишине, и молчанье было горьким, как прокисшая болотная вода. Иргиль боялась обернуться назад. Позади ехали рыцари, три десятка кезонитов под предводительством капитана Фабиуса, так похожего на Квинта. Этот человек пугал Иргиль до дрожи. Именно он вел допрос, именно он распорядился “заклеймить ведьму”. Именно он вошел в камеру, когда она и Квинт закончили лечить Блейра и вервольфа. - Я вижу, ты настроен всерьез, - хмыкнул капитан. - Ты потратил много сил, чтобы спасти нелюдей, и теперь сильно рискуешь. Я отправлю с тобой солдат, чтобы твои друзья не потерялись невзначай по дороге, а чтобы они друг дружку не поубивали, поеду с вами сам. - Не стоит, Луций, это скверная затея, - возразил друид. Остальные смотрели на него рассеянно, как смотрят спросонья дети или восставшие после тяжелой болезни старики. - Мне предстоит спуститься в бруг, чтобы вернуть похищенную реликвию, - пояснил им Квинт, - и мне понадобится в этом деле ваша помощь. - Не так, - поднял руку кезонит. - Слушайте, отребье. Вы - пленники, и только благородство Квинта стоит между вами и виселицей. Вы, сосунки, были настолько глупы, что влезли в мой дом и нашкодили тут. Теперь же вы пойдете в бруг, чтобы вернуть то, что спер один из ваших, и лучше вам геройски сдохнуть там, уж поверьте. Я и мои люди проследим, чтобы вы не сбежали с полпути. Иргиль думала, что не может ненавидеть сильнее. Теперь Гуннар и его истерики были куда понятнее. Ведунья вспомнила издевательскую сказку о мышонке, которую рассказывал Зяблик, и поморщилась. - Болит? - тут же спросил Квинт. - Давай, я перебинтую. Иргиль благодарно улыбнулась и покачала головой. Эти раны не сможет залечить даже такой мудрец. - Ты спас нам жизнь, я должна поблагодарить тебя, - тихо сказала Иргиль. - Не спеши, - покачал головой Квинт. - Я веду вас в бруг, и еще не известно, не окажетесь ли вы здесь в большей опасности. - С нами сидхе. Он предостережет нас от самоубийственных поступков. - Не уверен, что господин О’Шинех знаток зачарованных земель. Он довольно молод, сидхе покинули холмы задолго до его рождения. Иргиль внимательно посмотрела на друида. Ей подумалось, как мало, в сущности, ей известно о Квинте. - Как ты назвал Блейра? Откуда ты вообще его знаешь, всех их? Зачем ты скрывал их от меня? - Не скрывал, - заверил Квинт, - просто разговор не заходил, если хочешь, я расскажу. Двенадцать лет назад я сбежал из дома, чтобы примкнуть к полку брата, я хотел воевать за империю. Нескольких дней на войне мне хватило, чтобы передумать навсегда. Меня поразила жестокость рыцарей, я был растерян. Я уехал подальше, чтобы подумать, и чтобы не видеть убийств. Мне встретился сидхе, такой же, каким был я, прежде чем увидел бойню. Он узнал, что его народ воюет, и рвался к ним присоединиться. Мне удалось его переубедить. Кажется, господин О’Шинех до сих пор не простил мне, что я тогда не позволил ему разделить судьбу соплеменников. - Он жив, на что тут жаловаться? - пожала плечами Иргиль. Блейр сам не знает, какой он везунчик: судьба подсовывает ему Квинта каждый раз, когда он должен умереть. - Он одинок. К тому же, для сидхе отказаться от боя - бесчестье. Так же, как и для вервольфов. Гуннар следует за мной, потому что считает себя обязанным. Его сильно ранили в бою, а я его вылечил. Человек был бы просто благодарен. Полевые лекари только тем и занимаются, что спасают раненых. Я, когда лечил Гуннара, даже подумать не мог, что обижу его. - Твои оскорбленные гордецы, между тем, следуют за тобой по пятам, они даже рисковали ради тебя жизнью. - Как и ты. - Расскажи мне о химере, - поспешно попросила Иргиль. - Ты говорил, что никогда не бывал на моей родине. - Не бывал, - вздохнул Квинт, кажется он надеялся повернуть разговор в другое русло. - Я выкупил Одхана у человека. Тебе будет, наверное, странно услышать такое, вы привыкли иначе оценивать своих химер, но Одхан почти человек. Это умный и смелый мужчина с самостоятельными суждениями. Он сбежал от хозяина, добрался до Империи. Тут ему снова не повезло: из всех людей первым он встретил негодяя, который опоил его и заковал в цепи. Этот подонок возил Одхана по ярмаркам и показывал за деньги. Когда я его выкупил и освободил, Одхан первым делом набросился на меня и укусил. - Квинт добродушно рассмеялся. - Мне потребовались все навыки дипломатии, чтобы склонить его на свою сторону. - Ты даже слишком преуспел, - не удержалась иргиль. - Знаешь, мне показалось, он и господин О’Шинех симпатизируют друг другу, - доверительно понизил голос друид, - хотя я сомневаюсь, что гордость позволит им в этом признаться. Жаль, мне бы хотелось, чтобы эти двое поладили. Одно одиночество на двоих - совсем не одиночество. Квинт многозначительно посмотрел на ведунью. Иргиль не нашлась с ответом. К счастью, впереди уже виднелись холмы Бруг-на-Зар.

***

Лес опасливо присматривался к непрошеному гостю, но, узнав, тут же стелил под ноги ровную дорогу и услужливо раздвигал ветви. Древесные девы осыпали путника смехом и слали вслед воздушные поцелуи. Из-под корней зыркали кранды, бормотали неразборчивые приветы. Ганконер шел уверенно и спокойно, благосклонно кивая низшим духам. На изумрудно-зеленой поляне, вечно согретый ласковым солнцем, ждал тот, кого искал первый рыцарь королевы Маб. Ганконер поклонился старику: - Приветствую тебя, Дар, мудрейший из мудрых. Старый дуб открыл глаза, оглядел посетителя, разомкнул сухие губы. - Привет и тебе, лукавый пройдоха, губитель дев и заплутавших странников. Что тебя привело? - Вот это, - Ганконер без церемоний вынул из кармана белесый камень размером с яблоко. Дух затрепетал тысячами тысяч листьев, в страхе созерцая реликвию. - Великое зло ты принес в мой лес. Уходи, шут королевы Маб, забирай его прочь. - Не раньше, чем ты ответишь, что это такое. Моя королева желала, чтобы я добыл ей этот булыжник. Я не хочу принести моей госпоже “великое зло”. Старый дуб тяжело заскрипел, долго он не размыкал уста, Ганконер успел порядком заскучать. Он отломил тоненькую веточку с витым дубовым листочком на конце и сунул в рот. - Хорошо же, - наконец ответил Дар, - я дам тебе ответ, Ганконер-горевестник. Однако после ты немедля покинешь мой лес и унесешь с собой страшный камень. - Конечно-конечно, - пообещал тот. - Знай же, этот камень зовется Осколком неба. Сила, заключенная в нем, способна расколоть небесный свод, чтобы освободить путь тем, кто ждет. Ненасытные орды хлынут с разбитых небес, и все живое сгинет в их пасти. Твоя королева истинно обезумела, если решила использовать камень. - Не много ли ты на себя берешь, дерево? - вкрадчиво предостерег Ганконер. - Ты говоришь о моей королеве. - Я говорю лишь истину. Если она задумала разбить небосвод, мы все обречены. Этот камень пришел к нам от Изначальных богов. Он зачарован от всех тварей, созданных богами. Никто не сможет разрушить камень, как никто не остановит его падение, если он пожелает разбиться. - Зачем нужно было делать такую опасную штуку? - Может статься, боги хотели в один день сделать все миры единым миром. Или уничтожить их все, если на то будет их воля. Нам остается только опасаться и укрыть подальше сие орудие. В древние времена сидхе унесли его в большой мир, чтобы скрыть там и запечатать кровавой печатью. - Да-да, - задумчиво пробормотал Ганконер, разглядывая камень в лучах солнца, - кровавая печать, было дело. Спасибо, старик, ты очень мне помог. Я даже оставлю тебе подарок на прощанье. Ты был добр ко мне и моей госпоже, в благодарность я подарю тебе этих червей. Вспоминай о своих словах, когда они будут выедать твою плоть.