Декан Слизерина

Поздним вечером, когда Ремус, забрав сваренное ему ликантропное зелье, откланялся, а Северус с мученическим видом поплелся в гриффиндорскую башню, декан Слизерина достал пергамент, чернила и перо. Помедлил, прежде чем приступить к вычерчиванию логической схемы - слишком свежа была в памяти попытка воссоздать хитросплетения интриг Дамблдора, обвинив его во всех смертных грехах и причислив к лику святых Петтигрю. После того, как Снейп камня на камне не оставил от незрелых выводов гриффиндорца, желание выискивать причинно-следственные связи у Гарри пропало, но сейчас он чувствовал себя готовым повторить попытку. Пусть в его логике хватает изъянов, а жизненный опыт не столь огромен, чтоб можно было целиком довериться интуиции, но хотя бы грубый набросок происходящего должен сложиться в голове. Итак. Пятьдесят лет назад Гриндевальд становится Темным Лордом. Темный маг до мозга костей, Геллерт с каким-то особым цинизмом использует любовь Альбуса Дамблдора как привязку-константу для собственного бессмертия. Учитывая верность Дамблдора светлым идеалам морали, справедливости и человеколюбия, неудивительно, что подобная расчетливость стала причиной серьезного разлада между двумя магами. Дамблдор, будучи весьма умным волшебником, решает выяснить, что случится, если Геллерт обретет бессмертие – береженого, в конце концов, Бог бережет. А может, Альбус и не подозревал ни о чем – мог же он наткнуться на информацию о недопустимости бессмертия случайно? Но в любом случае, он узнает о Парах Равновесия и о хрупкости мироздания: уж если об этом известно Абефорту, то его брату и подавно, Гарри был в этом уверен. Просчитав последствия поступка Геллерта, Альбус решается выйти на дуэль с любимым человеком – этого требовал долг Избранного. Но в последний момент рука Дамблдора дрогнула – он оставляет Геллерта в живых. И того заточают в Нуменгард «до востребования», что называется – видимо, в надежде, что когда-нибудь и на него найдется прицельная Авада. После всего этого Альбус возвращается в Хогвартс, дабы продолжить работать учителем трансфигурации. Гарри не так уж и много знал о нем, чтобы делать какие-то выводы, но в одном был уверен точно: преподавать Альбус Дамблдор умел и любил по-настоящему. Казалось бы, чего ему стоило жить спокойно (ну, относительно спокойно), писать монографии по алхимии и высшей трансфигурации, прививать студентам любовь к светлому, доброму и вечному? Зачем было оставлять преподавание и становиться ответственным должностным лицом, чья деятельность заключается в общении тет-а-тет с кучей бумажек? Во имя чего Альбусу потребовалось насиловать себя нелюбимой работой?.. Гарри мрачно вздохнул: похоже, его предыдущие логические выкладки были верными. Но если он прав и Дамблдор занял этот пост для того, чтобы иметь неограниченное влияние на юные умы – то какое именно влияние? Почему он не использовал свой авторитет, чтобы «обратить к свету» Тома Риддла? Зачем позволил ему стать Темным Лордом? Гм, ладно, это вопрос спорный – в конце концов, нельзя было предсказать, что Риддл станет именно Лордом, а не обычным темным магом... А вот лояльность Дамблдора к пропаганде философии Темных Сил на Слизерине вызывала особое недоумение. Или директор школы был бо-о-о-ольшим пофигистом и почесался лишь тогда, когда приперло – то есть, когда Первая Магическая Война грянула по всем фронтам, - или он считал, что оные убеждения имеют право быть. Уж кем-кем, а пофигистом Дамблдор не был. И что из этого следует?.. А то и следует. Альбус всегда уважал чужое мнение, сколько его помнил Гарри, и, по всей видимости, считал, что абсолютной истины в природе не существует. То, что считалось сто лет назад нормой, в конце двадцатого века стало абсолютно неприемлемым. Что бы ни думали люди столетие назад, время решило за них. Так и сейчас было просто глупо пытаться искоренить так называемое «темное» мировоззрение – была вероятность того, что темные маги правы в своих взглядах на жизнь. Или, - тут Гарри вспомнил уроки травологии, - оное мировоззрение, случись с человечеством какой-нибудь катаклизм, поможет быстрее и безболезненнее адаптироваться под новую жизнь и выжить. Набор мировоззрений как набор генов: когда доминирующие признаки становятся смертельно опасными, просыпаются рецессивные. Чем больше... видов, тем выше шансы на то, что в процессе естественного отбора ну хоть кто-нибудь выживет и продолжит род. Эта догадка объясняла, почему Дамблдор относился к философии Темных Сил спокойно. Гарри задумчиво накрутил прядь волос на палец. В эту схему вполне укладывались и его мысли о том, что извечное противопоставление Слизерина и Гриффиндора явление далеко не случайное. Борьба двух противоположных мировоззрений была эквивалентом perpetuum mobile для культурного и магического развития волшебной Британии. Кстати, было бы интересно узнать, что является оным «вечным двигателем» в других странах... Вот только Министерство, насквозь продажное, как и любой террариум политиков, мыслило не столь масштабными категориями. «После нас хоть потоп!» было девизом министерских сотрудников. Какое им дело до того, что лет так через десять человечество доэкспериментируется с временем и пространством, создаст какой-нибудь адронный коллайдер и торжественно вымрет, как мамонты, оставив от себя лишь горстку выживших?! Какая разница, что будет через десять лет, важно то, что есть сейчас! А сейчас философия темных магов считается извращением, которое необходимо если не уничтожить, то держать под контролем. И если на место директора Хогвартса сядет какой-нибудь министерский ставленник, факультету Слизерин, традиционному институту Темных Искусств, будет о-о-о-очень плохо, и то мягко сказано. Если рассуждения Гарри верны, то тогда понятно, почему Дамблдор стал директором. После победы над Темным Лордом Гриндевальдом по обществу прошла волна активной и зачастую неадекватной ненависти ко всему темному. В маггловской школе Гарри рассказывали, что когда пала фашистская Германия, в Англии, да и вообще во всех странах, которых коснулась Вторая Мировая Война, отношение ко всему немецкому было неадекватно-агрессивным, да еще и активно подогревалось со стороны правящей верхушки – дабы укрепить собственные позиции. Маги тоже люди, поэтому реакции у них те же... И чтобы оградить юные умы от влияния продажной политики, Дамблдор становится во главе школы. И служит Хогвартсу с потрясающей самоотверженностью, видимо, пытаясь таким образом искупить свою вину – за то, что не сумел убить своего Темного Лорда. Ха! А ларчик-то просто открывался! Гарри швырнул перо на пергамент и откинулся в кресле. Дальше вычерчивать схемы не было смысла: паззл сложился окончательно. Может, декан и ошибался в каких-то мелочах, все-таки достоверных фактов он не знал, только предполагал, - но в общем и целом был, наконец-то, прав. ...Именно за то, что у Альбуса не поднялась рука на Гриндевальда, злился на директора Грюм. Старый вояка умел перешагнуть через собственные чувства во имя долга и не мог понять, как же не смог сделать того же маг, далеко превосходящий по всем параметрам самого Аластора. ...Именно из-за этого же поступка Абефорт Дамблдор не мог простить брата. Может быть, конечно, в их семье произошло что-то еще, потому что обида Абефорта была уж слишком сильной, но Гарри тут даже предполагать не брался. ...Именно из-за угрозы Армагеддона Альбус решился на крайние меры по воспитанию Избранного для следующего Темного Лорда – второй осечки быть не должно. Это противоречило морали Дамблдора, он считал себя виноватым перед Гарри, и собственный долг стал настоящим крестом... И декан понял, что не в силах злиться на старика. Люди, подобные Дамблдору, были просто обязаны мыслить иными категориями, нежели простые смертные, а оставаться человеком, когда на тебя возложена нечеловеческая ответственность, очень трудно. А вот справился ли Альбус с собой и остался ли человеком – решать не Гарри. Это покажет время. Памятуя о завуалированной просьбе Северуса, Гарри уговорил Дамблдора повременить с разговорами тет-а-тет с Избранным, пока оный не придет в себя окончательно. Декан упомянул о неких сдвигах в магическом поле «Поттера», после чего испросил разрешения понаблюдать и, по возможности, проконтролировать эти сдвиги. Проще говоря, «Избранному» вменялось три раза в неделю появляться в покоях зельевара и ночевать в отведенной Гарри комнате, дабы Снейп имел возможность провести исследования сдвигов магии подопечного. Таковой была официальная версия, на деле же Гарри просто дал возможность Северусу отдыхать от шумного Гриффиндора в тишине и покое родных подземелий. И, разумеется, у них тогда появлялось время спокойно обсудить линию поведения «Гарри Поттера» – учитывая всеобщий интерес к персоне означенного гриффиндорца это было совсем не лишним. Более того, это было просто необходимым на фоне предстоящего уикэнда в «рассаднике Уизли», по меткому выражению Снейпа. Северус мог сколько угодно метаться по лаборатории, ругая расторопную Молли Уизли, но изменить ничего не мог. Весь преподавательский состав, за исключением декана Слизерина, дружно решил, что Гарри Поттеру следует приходить в себя после продолжительной комы именно в семье его лучшего друга. «Три дня отдыха перед началом второго семестра погоды не сделают», - решили профессора, тем паче, что студент успел написать и сдать большинство заданных эссе. Конечно, чтобы нагнать программу и не провалить экзамены в конце года, одних эссе было мало, но никто не собирался нагружать мученика науки с места в карьер. Чего, впрочем, нельзя было сказать о самом мученике... - Учись, студент! – однажды вечером Северус хлопнул стопкой учебников по столу озадаченного Гарри. – Минерва права, программу надо нагонять. - Но я же... - Возражения не принимаются. - А если... - Успеешь, не волнуйся. - А ты... - Справляюсь без тебя. - Яволь, майн фюрер! – вздохнул Гарри и послушно потянулся за учебником по трансфигурации. - Вот и умница. Теперь продолжительный отдых на курорте «Бухенвальд» тебе не грозит, - спокойно кивнул Северус. – Учись, а я пока проверю сочинения. Карандашом проверю, не дергайся! Потом сотрешь. Гарри недовольно наблюдал за тем, как Снейп подтянул к себе стопку пергаментов и с каким-то садистским удовольствием что-то быстро застрочил на полях первого эссе. «Весь кайф обломал!» - мрачно подумал декан. Проверка сочинений приносила едва ли не больше удовольствия, чем сам процесс преподавания. Насобачившись дешифровать почерки любой корявости, Гарри уже не обращал внимания на иероглифическую письменность студентов, зато с наслаждением ухохатывался над перлами, выдаваемые учениками за гениальный полет мысли. За луноцвет, «в разрезе похожий на латинскую букву омега», «волосы идинарока» (Гарри подозревал, что так был обозван единорог) и «мадагаскарских жаб Фламелля, обладающих целым комплексом Оедипуса» декан был готов проверять эссе ночи напролет. А сейчас ему оставалось вгрызаться в гранит науки и завистливо поглядывать на ухмыляющегося Снейпа. - Нет в жизни справедливости... – пробормотал Гарри. - Да чтоб тебя... – вдруг чертыхнулся Северус, подхватывая соскользнувшие с носа очки. - Дьявол, как же ты их носишь?! - Беру свои слова обратно! – радостно провозгласил декан, и тут же нырнул под стол, спасаясь от брошенной возмущенным слизеринцем колбочки. - В следующий раз полетит справочник, - предупредил Снейп, выразительно покачав в руке толстенным томиком. Гарри сконструировал ангельское личико (судя по тому, как поперхнулся слизеринец, вполне эффектно), сложил губки бантиком и невинно похлопал ресницами. Не дожидаясь, пока Северус придет в себя от такого зрелища, цапнул у того справочник и демонстративно уткнулся в него. - Тяжелый случай, - вздохнул Снейп, сочувственно глядя на подопечного. - Ага! – скорбно кивнул Гарри, соглашаясь. – А все мое тяжелое детство: темный чулан, сломанные волшебные палочки вместо игрушек, Хагрид вместо няни, прямые репортажи с собраний Пожирателей вместо сказок на ночь... - Все это нанесло непоправимый ущерб твоей тонкой детской психике и тебя распределили в Гриффиндор. - Ни черта подобного! Это был разработанный в темном чулане план по захвату мира! – выразительно потряс пальцем Гарри. – Кто ж заподозрит в гриффиндорце автора дьявольских планов действий? - Разумеется, никто, ибо гриффиндорец не имеет плана действий, - кивнул Северус. И добавил трагичным шепотом: - Он страшен своей импровизацией! Гарри честно продержался целых три секунды. - Поэтому "я не хотел" стоит сделать боевым кличем Гриффиндора, - невозмутимо подытожил слизеринец, довольно глядя на ржущего собеседника. - А девизом - "Я не подумал". Декан издал невнятный хрюк и скрылся под столом. - Конкурентов обломили, теперь можно спокойно оттянуться, - удовлетворенно вздохнул Северус и направился за следующей порцией эссе. По сравнению с развеселым началом 1997-го года неделя каникул проходила относительно спокойно. По крайней мере, поначалу все было очень даже чинно и благонравно. Гарри все-таки договорился с О’Леннайном об уроках фехтования и теперь каждый вечер вваливался в свои комнаты взмокший, уставший, проклинающий скопом викинга, свою судьбу и фехтование. Декан считал, что после долговременного пребывания в лагерях Пожирателей ему оная наука не нужна ни в коей мере. Поскольку Волдеморт готовился к открытому противостоянию с активными боевыми действиями по всем фронтам, то в обязанности Внутреннего Круга (и Гарри соответственно) теперь входило натаскивание молодежи по ведению дуэлей. Столь мощная практика сделала из молодого зельевара весьма приличного бойца – по крайней мере, он теперь мог без потерь отбиться от среднестатистического аврора. Гарри умел грамотно уворачиваться и падать, умел правильно чередовать заклинания атаки и защиты, чтобы при минимальной затрате силы эффективно уложить противника, умел, в конце концов, двигаться... Фехтование, конечно, отточило бы эти навыки, но, по мнению самого декана, лишь ненамного. Поэтому единственной причиной, которая заставила его взять меч в руки, была случайно брошенная О’Леннайном фраза: «Меч не столько оружие, сколько артефакт в руках мага». Вот тут Гарри заинтересовался. В волшебном мире артефактов было великое множество – все зачарованное, от самозатачивающихся карандашей до древних фолиантов по темной магии, приравнивалось к ним. Естественно, чтобы не возникло путаницы, артефакты классифицировали: были бытовые, развлекательного характера, охранные, боевые, ритуальные, - полный список классов составлял около двадцати наименований, если не больше. Для них выделяли два подкласса – пассивные и активные энергетические вампиры. Пассивные аккумулировали остаточную магическую энергию и считались наиболее безопасными, хотя и довольно слабыми артефактами, ведь для того, чтобы накопить достаточный «заряд», им требовалось очень много времени. Активные наоборот, тянули магию напрямую из прикоснувшегося к ним волшебника (а особо мудреные артефакты могли тянуть магию у просто оказавшегося рядом мага). Их подразделяли на еще два подкласса – на обладающих и не обладающих магическим интеллектом. В целом, артефактология была сложной, но от того не менее интересной наукой, требовавшей знания нумерологии, трансфигурации, чар, астрономии, а подчас и зельеварения. Из перечисленных предметов Гарри мог похвастаться лишь чарами и зельеварением, но это не помешало ему увлечься сим занимательным предметом. Услышав, что меч может быть артефактом, декан поинтересовался, каким именно. Узнав, что это оружие может быть и ритуальным и охранным и боевым (разумеется, не все сразу), и что в фехтование входит обучение зачаровки меча под артефакт, Гарри, не раздумывая, согласился на уроки. Умело фехтовать он никогда не будет, но вот персональный артефакт никому не помешает. Как объяснил Джо, меч - оружие сугубо индивидуальное, что выделяет его из прочих представителей орудий убийства. Поэтому меч делают артефактом, обладающим магическим интеллектом – как и волшебную палочку. Но поскольку волшебная палочка имеет свой собственный запас магии, она, так сказать, автономна от хозяина. Ее и мага связывает лишь выбор самой палочки. Меч же изначально магией не обладает, ей наделяет оружие хозяин оного. Поэтому меч и волшебник побратимы в магическом плане. Но чтобы меч был верен своему хозяину, маг должен дать ему имя, и только после этого начать зачаровывать его под ритуальный, боевой или охранный артефакт. Разумеется, выбор имени зависел от предназначения меча. Клинок, созданный для ритуальных действий, не может носить имя «Несущий Смерть», даже если это меч палача. Дело оставалось за малым: решить, каким артефактом будет меч, купленный в Хогсмиде. Впрочем, Гарри и здесь не сомневался – только ритуальным. Какие именно ритуалы декан собрался проводить, он как-то не задумался, но был уверен, что в Темных Искусствах найдется применение такому клинку. А какое именно – время покажет. Пока Гарри размахивал мечом, проверял эссе и читал школьные учебники, Северус Снейп проводил время в весьма познавательных и увлекательных занятиях. С утра он сбегал из гриффиндорской башни и некоторое время до завтрака бродил по пустынным коридорам, предаваясь невеселым размышлениям о тяжкой доле Героя всея Британии. Потом шел в Большой Зал, где от полноты чувств сметал с тарелок все в зоне видимости, чем вызывал сочувственные взгляды профессоров, озадаченные – оставшихся на каникулы студентов и один ехидный от декана Слизерина. Мысленно грозясь распять последнего на школьной доске, Северус чинно следовал в библиотеку, где создавал видимость бурной деятельности. Он дописывал оставшиеся эссе, разгадывал кроссворды в старых подшивках «Пророка», неодобрительно косился на стеллаж, за которым миловались Грейнджер с Уизли и мысленно перебирал, какие бы яды взять с собой в гости к рыжему семейству. Отсидев положенное количество часов тихого режима, Северус аккуратно прокрадывался в подземелья, где его встречала преувеличенно-сочувственная физиономия профессора зельеварения и поднос с едой. В глазах у Поттера явственно читалась фраза «кушай, деточка, раз дома не кормят», но вслух тот заявлял, что Снейпу необходимо потренироваться в поглощении огромных количеств кулинарных произведений. Мол, иначе Молли Уизли обидится, а злить главу союза рыжих – это обречь себя на долгую и мучительную смерть. В качестве подопытной мышки в мрачных казематах «Ужастиков Умников Уизли». Обычно Северус на это презрительно фыркал, и оставшееся до отбоя время отдыхал душой за отобранными у Гарри эссе. А вот по возвращению в башню начинался сущий Ад... - Гарри, нам надо поговорить, - заявляла Джиневра, стоило Снейпу перешагнуть порог гостиной. Титаническим усилием воли Снейп заставлял себя не вздрогнуть. Как же он ненавидел эту фразу! С нее начинались долгие выяснения отношений, с непременными слезами и сопливыми признаниями (не то, чтобы Северус в школьные годы переживал это лично, но насмотреться на «нищщасные любоффи» успел по горло). Этой фразой его встречал Темный Лорд, прежде чем устроить очередную проверку на вшивость, и ей же «радовал» Дамблдор, приглашая на очередное чаепитие. «Нам надо поговорить» было персональным приговором для Северуса. К сожалению, не смертельным. - Это о чем же? – кисло вопрошал Снейп. - Как, о чем? – недоуменно хлопала ресницами девушка. – О нас! - И что «мы»? - Давай встречаться! - Зачем?! - Чтоб было красиво! Северус в очередной раз понимал, что логика гриффиндорских девушек дешифровке не поддается. - Джинни, нет. - Хочешь, я тебе готовить вкусно буду? - Меня и здесь неплохо кормят. - Хочешь, я тебе буду учебники вслух читать? - Ага, на ночь. Чтоб мне кошмары снились. - Хочешь, я Сам-Знаешь-Кому морду набью? - Джинни!.. - Он будет так готично смотреться!.. – мечтательно выдавала девушка. – А хочешь... - Ни-че-го я не хо-чу!!! – Северус гневно сверкал глазами на хохочущую Уизли, понимая, что она банально над ним прикалывается, и сбегал в спальню. Да за какие ж грехи ему ЭТО?! У дверей спальни его обычно караулил Колин Криви. - Гарри!!! – раздавался восторженный писк, сопровождающийся вспышкой камеры. - Сгинь, сила нечистая!.. – Снейп отчаянно пытался проморгаться, дабы не созерцать мир, раскрашенный в люминисцентно-радужный леапёрд. - Га-арри, а что ты думаешь о современной политической обстановке? Вчера волшебники ООН рассматривали предстоящий нюрнбергский процесс над пойманными канадскими боевиками. Их обвиняют в распространении пропагандистских изображений... Северус с ужасом смотрел на мальчишку, вдохновенно тараторящего какой-то бред. - Га-арри, как ты думаешь, ну что такого пропагандистского в том, что они рисуют карикатурные изображения Министра Магии США? – Криви уставился на собеседника кристально чистым взглядом. - Э-э-э, Колин... Ты только не нервничай, хорошо? Иди поспи, отдохни, завтра на свежем воздухе погуляй. Вот, выпей, - Северус нашарил в кармане флакончик с успокоительным зельем и протянул мальчишке. Тот даже не поинтересовался, что ему дали. Выпил залпом и с совершенно несчастным видом вопросил: - Но ведь картинки веселые, не пропагандистские... - Веселые, - согласился Снейп. – Не пропагандистские. Иди спать! - Ага! – Колин развернулся и медленно побрел в сторону спальни пятикурсников. - Бедлам! – заключил Северус. И горестно вздохнул: - Боги, когда ж это закончится?.. Вопрос был риторическим. Судя по опыту самого Снейпа, дурдом есть состояние перманентное, и не закончится оно ни-ко-гда. Ну, что ж, хоть какая-то стабильность в этом сумасшедшем мире, что радует и удручает одновременно. И даже время не покажет ничего нового, потому что показывает оно обычно фигу. «Главное, - мрачно подумал Северус, - чтобы эта фига не трансформировалась в какой-нибудь другой жест...» Не стоило, ох как не стоило подавать такие идеи местным высшим силам!..