Костры инквизиции

- Нам пора сменить машину, - решает Питер. Стайлз поднимается с заднего сидения и обвивает руками кресло водителя вместе с шеей Хейла. - Мы поменяли машину три дня назад, не стоит светиться так часто. Питер кидает на него смешливый взгляд через зеркало заднего вида. - Боишься попасться? Он заводит руку назад и гладит Стайлза по голове, когда обгоняет пошарпанный пикап. Бородатый водила в кепке с калифорнийским медведем показывает им средний палец за обгон почти у самого поворота. Стайлз не гнушается ответить тем же, высунув язык. Питер смеётся громко, с хрипотцой, чуть запрокинув голову. - Ты там как? – внезапно обеспокоенно спрашивает он. За настроением Питера сложно уследить, оно у него непостояннее, чем график их школьного автобуса. Стайлз задирает окровавленную рубашку. - Ну, уже не такая марианская впадина, которая была ночью, - он рассматривает рану, от неё отходят синеватые нити куда-то глубоко под кожу, но, благо, насыщенно-чёрная, словно нефть, кровь больше не идёт, и пороховой ожог уже почти выветрился, - Слушай, а Дереку ведь потребовался аконит того же сорта. - А у тебя есть я, - уголком губ улыбается Питер, - Ты заглавный. Ты сильнее. Дерек тогда вообще был омегой, - он останавливается на светофоре и оборачивается, - Покажи-ка. Стайлз убирает руки, позволяет Питеру осмотреть рану самому. Тот хмурится, легко касаясь кожи. Уже загорелся зелёный, и сзади им сигналит тот самый пикап. Стайлз, наверное, слишком надолго задержал дыхание, потому что в голове у него звенит, а в груди становится тесно. Питер высовывает в раскрытое окно руку и сам уже показывает средний палец. Некоторое время они едут в тишине. Стайлз ложится на заднем сидении и рассматривает крышу их новой тойоты камри. - В следующий раз возьмём что-нибудь наподобие бугатти вейрона, - говорит он, - С милым рай и в шалаше, только если это трёхэтажный шалаш с камином и мансардой, бабуля всегда так говорила. - Хочешь бугатти – подарю тебе на день рождения, - пожимает плечами Питер, - Вот закончим – и обязательно куплю. - Нихуя ты мне не подаришь на день рождения, - задумчиво и абсолютно без тоски об автомобиле замечает Стайлз. Он готов душу продать за плеер, и устроить их маленькому приключению трек-лист. Прямо сейчас. Пялясь в потолок. - Ну, на следующий. - Не загадывай на будущее – плохая примета, - просит Стайлз. - После всего этого, - усмехается Питер, - после оборотней и охотников, ты продолжаешь верить в эти бабушкины сказки? - Ну, знаешь, я и в оборотней раньше не верил. Особо радостный диджей с пропитым и прокуренным голосом включает Джонни Кэша и, в заключение программы, желает слушателям не сдохнуть на выходных. - Ты можешь бежать очень долго, можешь бежать очень долго, можешь убегать очень долго, - тихо подпевает Стайлз, - Но знай, что Бог остановит тебя, однажды Бог остановит тебя. - Это всё так избито, - кривится Питер, - Мне нужно книжку написать. - Начни с: «Я альфа-оборотень, убивший свою племянницу и восемь охотников», - лениво советует Стайлз, - Будет расходиться пачками. - Назову «Моя ебаная жизнь». - Добавь «Сага», будь как Майер. - Что за хер? – интересуется Питер. - Это не хер, это пизда. Причём, и книги её тоже. Всё время забываю, что ты проебал шесть лет этой бренной жизни, наполненной тленом. А ещё ты не видел нового Стар трека. Я дрочу на тамошнего Боунза. Стайлз пролезает на переднее сидение. Питер не упускает возможности шлёпнуть его по заднице. Стайлз щёлкает его по носу, Хейл клацает зубами у самых кончиков пальцев. - Я могу тебя сменить, если устал, - предлагает Стайлз, хотя заранее знает ответ. Питер кидает на него быстрый взгляд и вздыхает. В такие моменты ему хочется сделать хоть что-нибудь, потому что как-то получается, что Питер делает всю работу за них обоих. Кусает, водит, исцеляет, заметает следы. Хотя, нет, не всю. - Осталось ещё два, - невпопад говорит Питер, - И всё. Радио заходится шипением, это раздражает их обоих, но никто даже не тянется выключить этот белый шум. Он заглушает тишину в машине. Питер смотрит на Стайлза. Видит тусклую пергаментную кожу, синяки под глазами размером с Герцшпрунг, потрескавшиеся губы, неровно отросшие волосы. Снова смотрит на дорогу. Она напоминает ему о коме – такая же серая и бесконечная. В голове всплывает медноволосая Дженнифер, пахнущая прокаином и безуспешно заглушённом духами запахом неопорожнённых уток. Когда он думает о Дженнифер, то вспоминает, как она помогала ему с Лорой. Мысль об убитой племяннице ничего не задевает у него в душе, и Питеру по-настоящему страшно от этого. Он снова смотрит на Стайлза. Стайлза всё происходящее грызёт изнутри, но он молчит. Молчит, потому что думает, что таким не делятся. Стайлз. Чёрт побери, он же ещё ребёнок. Даже бриться по-нормальному не начал, а уже замарал руки. - Надо было оставить тебя дома, - вздыхает Питер, - Прости. У Стайлза справа от него заходится пульс, и даже прежде, чем Питер сам успевает отреагировать, Стилински резко кладёт руку на руль и выкручивает вправо, на обочину. Визжат покрышки, машину окружает облако пыли, и если бы Питер чудом не успел нажать на тормоза, они свалились бы в кювет. - Никогда, блять, - сквозь зубы шипит Стайлз, который на самом деле уже такой взрослый, схватив Питера за волосы, у обоих полезли клыки и когти, скальп альфы сейчас походит на британский флаг, и если бы это был не Стайлз, то Питер своими же руками прибил зарвавшуюся бету, - Никогда, блять, не смей так говорить. Иногда Стайлз сам запутывается, где начинается он и заканчивается Питер. Тот запускает когтистую лапу прямо в раненный бок своей беты. У Стайлза вырывается сдавленный скулёж и он съёживается на сидении, правой рукой пытаясь нащупать ручку двери и вывалиться из машины куда подальше, а у Питера глаза снова становятся нормального серо-голубого цвета. - Никогда не смей больше так зарываться! - рычит Питер, задирая на Стайлзе разорванную рубашку, - Я ведь, ёб твою мать, так могу и убить тебя! Ты залупаешься и огребаешь! Питер касается растревоженной раны сначала пальцами, затем языком, сжимает рукой предплечье, и боль беты течёт в него через слои эпидермиса и дермы. У Хейла начинает отниматься рука и колоть в боку, зато Стайлз начинает дышать ровнее, а спустя секунду, сам отталкивает от себя Питера. - Не забирай так много, - всё ещё дрожащим голосом, предостерегает Стайлз, - Не надо тебе. - Давай я сам решу?! - огрызается Питер, заводя машину и выезжая обратно на шоссе. Видит Боженька, им надо отдохнуть. Два дня в пути, а они только два раза останавливались, и то – чтобы едой затариться да поссать. Тем не менее, когда Стайлз осторожно касается его свободной ладони своей, Питер не убирает руки. Пусть извиняется, если хочет. Не то, чтобы Питер это не ценил. Убежать из родного дома, от отца и лучшего друга с сумасшедшим альфа-оборотнем, которого знаешь без году неделя – не каждый на это пойдёт. Даже Дерек не пошёл – а он ведь его племянник. Они с Лорой поджали хвосты и уехали в Нью-Йорк. Слишком молодые, слишком много всего боялись. - Представляешь, а вот начнётся зомби-апокалипсис, или, там, нашествие инопланетян – а мы и не узнаем, - тихо, словно по секрету, шепчет Стайлз, - Или где-то уже началось. А мы тут едем, может, в самое пекло. - Ты же оборотень, - терпеливо отвечает Питер, - Тебе пора перестать бояться инопланетян и зомби. Стайлз смотрит налево, на побережье, на островки бунгало, на начинающие зажигаться огоньки, на всё ещё фонящего нервозностью Питера, скребёт по внутренней стороне ладони Хейла короткими ногтями, и когда тот сжимает его пальцы своими, наконец, вздыхает. - Только не ссаживай меня в Бикон-Хиллз. Может, где-то начинается апокалипсис. Луна идёт на убыль. Они едут на север.