Золотые искры и серебряный мех

Время текло незаметно. Да и кто из бессмертных может сказать прошла ли тысяча лет или один день, когда дни неизменны, а ток жизни равномерен, как дыхание спящего самурая… Наблюдать за тобой из-под опущенных ресниц, наслаждаясь легким танцем с магией. Разве я могу что-то большее? Единственное удовольствие и единственное развлечение. Время от времени тебя посещают духи, веселятся, просят о помощи или же помогают тебе. Приходят и люди, умоляющие о помощи. Кого-то ты принимаешь, кого-то караешь за обман. Ты неизменно кормишь меня, расчесываешь мои серебристые волосы и заплетаешь их в длинную косу, купаешь меня в неизвестных мне травах. У меня есть свой футон*, тёплый шёлковый плед и собственная миска из чёрной глины. Тебе не нравится, когда я принимаю облик лисы, ты предпочитаешь человеческий. Иногда ты ласкаешь меня, поигрывая тонкими пальцами. Я - твой домашний питомец. Не более и не менее. [Футон* - традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф] Я наблюдаю за тобой. Я знаю, что теперь только мне доступны тайны твоей жизни. Я изучала твои привычки, твои предпочтения. Я знаю, что ты любишь зелёный чай и рис с овощами. Любишь запах своего табака и смотреть на звёзды. Когда ты недовольна, твою бровь на мгновение пересекает тонкая острая линия, а когда радуешься, на губах также за мгновение пробегает ироничная усмешка. Ты улыбаешься только гостям, и это улыбка вежливости. В жизни ты не умеешь улыбаться. Когда ты счастлива, твои глаза подергиваются мечтательной дымкой. Так и бывает, когда ты выдыхаешь свой едкий дым и смотришь на звёзды. Ты любишь угощать гостей и дарить ответные подарки. Любишь людей с их глупыми проблемами и ложью. Ты всегда чувствуешь ложь. И тебе нравится говорить загадками. Ты гордая. Тебе не нравится, когда тебя называют юта. Я-то знаю, что это потому, что твоё истинное звание намного выше. Но больше никто не знает. И это ещё одна наша общая тайна. Ты не любишь, когда со мной кто-то заговаривает. И тем более, когда кто-то хвалит мою силу или красоту. Ты любишь перекрестки миров, и иногда ты отстегиваешь мою цепь и, связав меня своими горящими чётками, отправляешься со мной в иные миры, чтобы отпустить меня на несколько мгновений, чтобы я могла поиграть, создавая иллюзии. Но это лишь крохотная доля моей свободы, и она рушится, как только у меня появляется желание покинуть тебя. Сколько времени так прошло? Год? Десять лет? Сто? Я не знаю. Но мне кажется, что теперь я могу читать твою душу, твои мысли. Я не могу прочитать лишь твоё настоящее имя. И я просто выжидаю, наблюдая за тобой. За окном ночь, но сегодня звёзд нет, и ты не сидишь на крыльце, сжимая в руке свой мундштук. Дверь открыта, и ты смотришь сквозь пелену летнего дождя, словно кого-то выжидая. Ты всегда знаешь, когда будут гости. Вдалеке мелькает красный огонек. И мне сложно вспомнить что-то более красивое и спокойное, чем маленький мальчик, еле видный сквозь стену проливного дождя, несущий зажженный фонарик в руках. Амэ-фури-кодзо*. Он входит в твой дом, складывая дырявый зонтик и оставляя за собой мокрые блестящие следы. [Амэ-фури-кодзо* - дух дождя. Предстает в виде ребенка, накрытого старым зонтом и несущего в руках бумажный фонарь. Любит плескаться в лужах] Вы говорите, как равные. Как старые друзья. Из обрывков разговора я понимаю, что вы знакомы уже более тысячи лет, и дух дождя знает о тебе больше, чем кажется с первого взгляда. Мне холодно. Нашёлся кто-то, столь близкий тебе. Кто-то, проникающий к тебе в душу. Сильный, равный тебе. Амэ-фури-кодзо только выглядит, как маленький ребенок. Но это сильнейший и древнейший дух, что в силах управлять жизнью и смертью, великой мощью водной стихии. Ты уважаешь его, ты не улыбаешься ему, на твоих губах лишь ироничная усмешка – и именно эта черта говорит о твоей искренней радости. Нашёлся кто-то ближе меня. И это страшно раздражает. Я ревную. Мне больно. Но, кажется, он просит тебя о чём-то. Не для себя, но для какого-то «доброго человека». Я не понимаю его слов, но, кажется, он просит об очень сильной магии, потому что твой взгляд становится пронзительным и серьёзным, как в минуту опасности. Ты что-то уточняешь у него, и дух отвечает. - Я попытаюсь, - отвечаешь ты одними губами. Точно также когда-то ты ответила мальчику, просившему изгнать меня из его тела. Амэ-фури-кодзо прощается с тобой, а ты остаешься в задумчивости, словно продумываешь возможное будущее. - Это опасно? - тихо спрашиваю я. Ты отвлекаешься от своих мыслей и внимательно смотришь мне в глаза. - А ты за меня волнуешься? - слышу я твой нежный голос. - Вот ещё. Но если опасно, то есть шанс, что я всё-таки буду свободна! – хмыкаю я, отвернувшись носом к стене. Слышу твои бесшумные шаги и чувствую твою нежную руку у себя за ушком. - Лисёнок, лисёнок… Я чувствую, что ты хочешь сказать что-то ещё, но умолкаешь, продолжая ласкать меня за ушком. Внезапно ты обнимаешь меня, притягивая к себе, и нежными прикосновениями продолжаешь гладить меня, словно котёнка. Мне тепло и так приятно. Твоё внимание снова моё, только моё, и нет больше этого Амэ-фури-кодзо, и касаешься ты только меня. Сталкиваюсь с твоим взглядом. У тебя удивительные карие глаза-омуты. Я понимаю, почему ты скрываешь их. Потому что всё живое в них тонет. Ты окутываешь их мороком равнодушия, но на самом деле они тёплые и в них мелькают искорки первородного золотого азарта. - Мне нужны три волоса серебряной лисы, - шепчешь ты, касаясь языком моего ушка. Неосознанно я прижимаюсь к тебе, требуя продолжения этих нежных прикосновений. - …отданные добровольно… Запоздало до меня доходит смысл твоих слов. Тебе что-то нужно от меня? Великой и могущественной каминтю? От своей пленницы? - Никогда, каминтю, ни за что, - мотаю я головой. Тебе приятно слышать свой истинный титул, но мое непослушание тебя раздражает. Рука скользит ниже и начинает ласкать меня между ног, вызывая прилив крови к щекам. - Что ты делаешь? А ты лишь хитро усмехаешься и второй рукой начинаешь ласкать мою грудь, нежно сдавливая соски и проводя острым языком по моей шее. Тело горит от прикосновений, и я зажмуриваюсь, даже боясь представить себе, как много сейчас золотых искорок в твоих глазах. Я прижимаюсь к тебе сильнее, мысленно умоляя о продолжении. - А если хорошо подумать? – жарко шепчешь ты, а твои руки словно смеются надо мной. Они чертят узоры на моей коже, увлекают за собой всё большую жажду, доводя желание до абсолюта. Я невольно раздвигаю ноги шире, стоном умоляя тебя о ласке там, где распускается цветок страсти. - А если подумать? – повторяешь ты, раздразнивая меня. - Н-н-нет, - шепчу я, понимая, что это лишь сладкая битва гордости, - никогда. Я пытаюсь сдвинуть колени, и тянусь рукой к треугольнику между ног, чтобы прекратить эту мучительную пытку ожидания, но ты перехватываешь мои руки, нежно связывая их за спиной. - Нет, нельзя. Только мои прикосновения, ясно? Я стону, прижимаясь к тебе ещё сильнее. - Прошу тебя, пожалуйста… - Добровольно, тэнко… - Нет, - умоляю я, а ты разворачиваешь меня к себе и целуешь самым развратным поцелуем. Ты, всегда такая хладнокровная и спокойная, сейчас играешь со мной, с моим языком, с моим телом, и я чувствую твою бьющую через край, выпущенную на волю многовековую силу. Ты словно оживаешь, и глаза теперь не карие, нет, они полностью золотые, они наполнены азартом и страстью. Мне казалось, что я знаю тебя, но как же я ошибалась… - Нет, умоляю, каминтю… Вместо ответа ты разводишь в стороны мои ноги и всасываешь мой сосок, чуть надкусываешь его, продолжая еле-еле касаться пальцами клитора. Я чувствую твою прекрасную грудь, твою шёлковую кожу, твои тонкие пальцы, что чертят бесконечные узоры. Но я хочу большего, большего! Я хочу тебя, хочу знать, что принадлежу тебе, хочу слышать твоё сердце. Ты играешь со мной, играешь с моим желанием, заставляя вновь и вновь стонать от ускользающего удовлетворения. Но я не хочу сдаваться тебе, я хочу отомстить, я хочу оказаться сильной, но почему твои прикосновения кажутся лишь сладким пленом иллюзорной реальности? Я не хочу, чтобы ты отпускала меня, я хочу вечного продолжения этой пытки, хочу слышать твоё сбившееся дыхание, видеть твой подернутый удовольствием взгляд. Битва между гордостью и страстью перерастает в сражение с собственными эмоциями, в сражение между похотью и желанием не отпускать тебя никогда. - Тэнко, моя тэнко, - сладко шепчешь ты, и я сдаюсь в твой плен, я сдаюсь твоим золотым искоркам. - Возьми, возьми хотя тысячу моих прядей, только не отпускай меня, не дразни… По щекам снова течёт эта человеческая вода. Мне хорошо, мне сладко. Так сладко, будто золотые искорки вырвались на волю, и я вновь почувствовала нить своего пути.