Поющие в шиповнике.

И ведь верно говорят, что счастье людям глаза застит. Несмотря на все неприятности, которые встретили меня дома, я был счастлив как никогда. Ребята из кондитерской говорили, что я буквально свечусь, заражая своими настроениями не только персонал, но и посетителей. Мне же просто было хорошо, у меня был любимый человек, единственный, мой прекрасный альфа, от которого я не мог оторвать глаз. В его объятьях хотелось находиться денно и нощно, я проводился ним столько времени сколько мог, порой, возвращаясь домой почти в полночь, потому что сложно было выйти из машины, потому что каждый новый поцелуй был последним за этот день, а покидать своего альфу не было никакого желания. И потом, лежа в постели, я долго рассматривая изящный кулон – подарок Дэмьена, подносил украшение к губам, словно оно служило проводником между нашими душами. И каждое утро было наполнено предвкушением встречи, каждый день – радостью. Меня больше не трогали недовольные окрики Райана, присутствие Джонаса, даже к ревности Ленни стала восприниматься как что-то само собой разумеющееся. Мой мир крутился вокруг Кросса и с этим никто и ничего не мог поделать. *** - Поверти еще попкой, малыш. Я вздрогнул и замер на середине песни, не зная, куда себя деть. Была суббота, а значит Фред забрал малыша Ленса на весь день. Кто знает, может братишка упросит отца остаться у него с ночевкой. У меня же были глобальные планы: утром позвонил Флор и сказал, что в город приезжает Рене, предложил пойти в парк развлечений, устроив уже традиционное двойное свидание. Эту идею я принял с энтузиазмом и готовился с самого утра, желая выглядеть рядом со своим альфой лучшим образом. В конце концов, это было первое наше полноценное свидание с самого лета. Наверное, с девяти утра я бегал как ошпаренный, обнаружив, что мои любимые узкие джинсы все в каких-то пятнах, футболка, которую я хотел одеть – грязная, и пришлось срочно стирать, потому как договорились, что за ребятами мы с Дэми заедем в полдень. Пока я был занят приготовлениями, я спешно хлопотал по дому, пользуясь тем, что по какой-то счастливой случайности остался один. Из старенького музыкального центра гремел веселый панк-рок, я подпевал и пританцовывал, смахивая тряпкой пыль, пока за спиной, словно черт из табакерки не появился Джонас. - Отвали, - огрызнулся я, чувствуя, как пылают кончики ушей. Развернувшись, я попытался выйти из комнаты. - Снова грубишь, - притворно вздохнул альфа, но пройти мне не дал, загородил путь, и сколько бы я ни пытался проскочить мимо его, он пресекал попытки, загораживая мне выход, - Неужели я тебе настолько противен? Роде бы не урод, вас с мальцом содержу, терплю твоего папашу… Райан хоть и шлюха тупая, но знает толк в том, как надо трахаться. - Ну, вот бы и катился к нему. Чего ко мне привязался? – я зло глянул исподлобья, - И вообще, за мной скоро приедет мой парень. - Тот сосунок? - Его зовут Дэмьен. - Ах, ну да. Извини, - в голосе альфы слышалась насмешка, - Слушай, а он часом не педик? Или импотент? - Какого?! - Гулять с такой куколкой и ни разу не трахнуть… Очень уж подозрительно выглядит, - издевательски предположил Джонас, а я буквально вскипел, срываясь на крик: - Твое какое дело? Ты тут вообще никто и звать тебя никак, и как только та Райану надоешь, он выставит тебя за порог! А теперь свали с дороги, я тороплюсь. Предприняв отчаянную попытку, я толкнул Джонаса в груди и рванул к лестнице. Однако в следующую секунду, воздух просто вышибло у меня из легких, я тихо сполз по стене, застонав. Разъяренный Джонас уже нависал надо мной, сдавливая рукой шею. - ты что-то слишком распоясался, мелкое дерьмо. Слишком взрослый стал? – прорычал он мне в лицо, а потом перехватил за волосы и швырнул на диван, - Так я поучу тебя вежливости, - с этими словами, альфа вытянул из брюк ремень и замахнулся. Первый удар пришелся мне по рукам, которыми я попытался закрыть тело. Мой крик вызвал на лице альфы зловещую ухмылку, глаза удовлетворенно заблестели. Он бил со всей силы, оставляя на коже красные рубцы, тонкая домашняя одежда не могла послужить достаточной защитой. Воя от боли, я пытался увернуться, убежать, но каждый раз оказывался либо на диване, либо на полу и снова попадал под град хлестких ударов ремня. Последний пришелся по лицу, заставив меня за жмуриться. Щека нестерпимо горела, из глаз тут же брызнули слезы, но, похоже, это заставило альфу остановиться. Я сидел съежившись на полу, закрывая руками голову, когда он опустился рядом и властно выдернул за подбородок мое лицо. - Вот видишь, до чего ты меня довел, сладкий, - прошептал он, опаляя мои мокрые губы своим дыханием, - Спорим, твоему мальчику и в голову не приходило, насколько ты красив в слезах, особенно если сдобрить румянец на твоих щеках парой пощечин. - Иди на хер, долбаный извращенец, - я резко отпрянул, но тут же получил увесистую оплеуху и стукнулся о стену затылком, да так что искры из глаз посыпались. - А я ведь тебя с первого дня приметил: такой умненький омежка, недоступный, гордый.. просто роза среди дерьма. Ты мог бы быть и поласковее со мной, я ведь могу горы ради тебя свернуть… - в голосе Джонаса клокотала пугающая нежность одержимого человека, я невольно сжался у стены. - Мне ничего от тебя не надо, - процедил сквозь зубы, обхватывая руками свои плечи, - Оставь меня в покое, мразь. - Глупый ты все таки… - рассмеялся альфа и слизал почти растаявшую слезу на моей щеке. К горлу сразу подступила тошнота. - Не трогай меня. - А то что? Дома никого нет, - и его глаза заблестели совсем безумно. Оторвав меня за шиворот от пола, Джонас швырнул меня на диван и навалился сверху, раздвинув коленом мои ноги. Его рука бесцеремонно скользнула за пояс моих штанов, миновала пах, пальцы нажали на анус. - Ох, да ты, и правда, целочка там. Как сжался-то… - прохрипел альфа, глядя в мои расширенные от ужаса глаза. - Пусти! – вскрикнул я, опомнившись, заметался под ним, но получил лишь еще одну пощечину. Голова безвольно мотнулась на бок, но я забился под Джонасом еще сильнее, панически отталкивая настойчиво лезущие руки, губы и язык. - Да что ж ты такой брыкастый?! – зарычал он, обрушивая на меня град новых ударов, а после сжал мои руки за головой и прошипел, - Будь хорошим мальчиком. Ты ведь не хочешь, чтобы что-то случилось с твоим драгоценным братцем? Я так и обмер от ужаса и страха за Ленни. Что же этот ненормальный может сделать с пятилетним ребенком. Ладно я, но ломать Ленни жизнь. Черт! А мою жизнь ломать как будто можно! Я бессильно заревел в голос, умоляя альфу остановиться, но очередная оплеуха рассекла мне губы, кожа саднила и пульсировала, я вцепился в губу зубами, глотая набегающую кровь. - Сегодня ты станешь совсем взрослым, - рассмеялся Джонас, сдергивая с меня штаны, торопливо расстегнул свои. Тяжелым шлепком наградив мои дрожащие бедра, он вздернул их и рывком вошел, заставив меня заорать от боли, непроизвольно сжаться, а потом попытаться вытолкнуть его, - Блядь, какой бы узкий… Чудесно. Твой юный альфа многое потерял, - со смешком выдавил он и стал двигаться. Боже, я надеялся, что мой первый раз будет с любимым человеком, а не так… под сожителем моего папаши против моей воли. Я ревел, не переставая, тихо глотая слезы из разбитых, прокушенных губ, пока Джонас с остервенением рвал меня, вбиваясь внутрь, от чего все тело прошивала острая боль. Я метался под ним, просил прекратить, пытался оттолкнуть ногами, но он резко надавил мне на колено, отводя его в сторону так, что заныли связки, я подавился очередным стоном боли и затих, ожидая конца этого кошмара. Когда же, захрипев, Джонас кончил, издевательским тоном прошептав мне на ухо, что я был просто бесподобен для первого раза. Зря надеялся, что меня отпустят. Джонас брал меня еще пару раз, заставляя задыхаться от боли и мечтать о смерти. Когда же он, удовлетворенный отвалился, я смог выбраться и на ватных ногах добрести до ванной. Так плохо мне еще никогда не было. Я сидел на дне ванной и рыдал, понимая, что никогда не смогу отмыться от этого позора. Запах чужого, ненавистного мне альфы, казалось, въелся в кожу. Сколько бы я не скреб ее мочалкой, сколько бы мыла и шампуня не вылил на себя, он все равно не уходил. Я рвал на себе волосы, кидался на стены и стенал, пытаясь содрать кожу, даже подумывал вскрыть вены, но потом отбросил эту идею, потому что просто не мог оставить Ленни одного на произвол судьбы. Когда же, наконец, я выполз из ванны, в комнате уже во всю надрывался мобильник. Пришлось взять трубку, в которой тут же послышался голос любимого. Дэми был обеспокоен, голос его звучал неровно, так, словно моего альфу терзали дурные предчувствия. - Малыш, ну ты где? Случилось чего? - Прости, я не смогу поехать, - бесцветно прошептал в трубку я, уговаривая себя не плакать снова, чтобы Дэми, не дай Бог, не рванул ко мне, - Я приболел немного. Температура, знобит всего… - Бедняжка мой. Может тебе нужно чего-то? Давай, я зайду? - Нет! – неожиданно для себя заорал я в трубку, а потом добавил, ощутив, как по лицу поползли горячие влажные дорожки, - Это может быть заразно. Я полечусь и буду в понедельник в порядке. - Ты уверен? – было слышно, что эта отговорка явно не удовлетворила моего альфу, но настаивать он не пытался. - Уверен. Я позвоню тебе завтра. Я просто выпил таблетку и хочу спать. - Ну, хорошо, - тяжелый вздох в трубку, - Я позвоню Флоренсу, скажу, чтобы не ждал нас. - Спасибо, Дэми. - Отдыхай и выздоравливай. Я люблю тебя малыш. - Я тебя тоже. Гудки… Я, как подкошенный, рухнул на пол, давясь обреченным криком сквозь закушенный кулак. Поверить не могу, что это произошло со мной! Моя невинность досталась какому-то грязному выродку, я вру своему любимому, у меня нет больше права на его любовь, потому что я не сумел уберечься. И, черт побери, мои мечты рассыпались как песочный замок, припечатанный безжалостной ступней. *** - С тобой все в порядке? - Да. - Ты стал каким-то замкнутым… - У меня тройка выходит по английскому в семестре. - Только поэтому? Я вздохнул, прикрыв глаза. - Да, только поэтому. Мне надо больше заниматься. Молчим. Смотрю за окно, потому что в глаза Дэмьему больше смотреть не имею права. Синяки на моем теле стали нормой жизни, равно как и изнасилования. Я бы мог пойти в полицию, но меня не оставляло ощущение, что Джонас постоянно наблюдает за мной, и любой неверный шаг, любая попытка защитить себя обернется ужасными последствиями, прежде всего для Ленни. Я позволял делать с собой все эти вещи, лишь бы альфа не трогал моего брата. И его видимо забавляло то, насколько я стал покорным, не прекословил, лишь за редкие попытки защититься от домогательств он награждал меня новыми тумаками, стараясь, чтобы не оставалось следов на лице. - Мои родители хотят, чтобы ты отмечал с нами Рождество. Мне стало совсем горько. Любимый хочет познакомить меня со своими родителями, он, наверное, рассказал им о невинном и добром омеге, с которых желает связать свою жизнь, о большой и чистой люблю… Только того омеги больше нет, он умер. А я грязный… - Обещай, что подумаешь. - Я подумаю. Но я уже обещал Ленни… - Просто подумай. Ты сможешь взять его с собой. - Хорошо. - Конни… - он тронул меня за плечо, но я скривился и отпрянул, открывая дверь. И не потому, что мне стали противны прикосновения моего альфы, просто на плече под одеждой чернела обширная гематома, из-за которой рука висела словно плеть. - Прости, мне надо идти. Я вышел из машины и направился к дому, давясь слезами. Я не мог обернуться к Дэмьену, поцеловать и сказать, что все будет хорошо, я был нечистым, оскверненным, а такому не место рядом с самым замечательным парнем на свете. Я не мог видеть его грустные, обеспокоенные глаза, он не понимал, почему я так охладел к нему и даже по телефону разговаривал с неохотой, уворачивался от его объятий и поцелуев, а я в свою очередь не мог рассказать ему о тех ужасах, что каждый раз ожидали меня дома. *** Раньше я любил Рождество. Однако в этот раз, я понял, что просто ненавижу его. Райан напился еще ранним вечером. Праздничный ужин лишь благодаря моим стараниям не был безнадежно испорчен. Ленни, пересмотрев мультиков уснул прямо в гостиной в кресле с недоеденным куском пирога на коленях. Пришлось перенести его наверх, в спальню, пьяного омегу увел Джонас. Я надеялся, что остаток ночи проведу один, с недопитой бутылкой джина. Я прибрался на столе, убрал остатки ужина в холодильник. Стоя у раковины и намывая тарелки, я почувствовал на себе руки Джонаса. Он хоть и выпил за ужином, но на порядок меньше моего папашки. - А что ты подаришь мне, куколка? - его дыхание обожгло мне шею, стало противно. - Хотя бы сегодня не трогай меня, а? Не порти праздник. Джонас фыркнул, выбил из моих рук тарелку и рывком развернул меня к себе: - А ты разве не хочешь получить свой подарок? - Не горю желанием. - Ну же, тебе понравится, - он больно ткнул меня кулаком под дых, заставив выплюнуть воздух из легких вместе с надсадным кашлем, - Вставай на колени и принимайся за дело, маленькая блядь. Я ведь знаю, ты соскучился по моему члену. Джонас с силой надавил мне на плечи, заставляя сползти на пол, дернул за волосы, вжимая лицом в свою ширинку. - Ну же. Не заставляй меня убеждать тебя. Я вздрогнул, не горя желанием снова испытывать на своей шкуре силу его «убеждений» и потянулся руками к ширинке. *** В комнату я возвращался едва живой. Джонас трахал меня долго и со вкусом. Этот урод приволок откуда-то купленные в секс-шопе игрушки, которыми и мучил меня почти три часа. Особенно ему понравилось, я давился криками через кляп, пока он опробовал на мне небольшой генератор тока. Теперь к синякам и ссадинам, на коже прибавились еще и ожоги от контактов с током и сигаретными окурками. Мне хотелось лишь одного, очнуться от этого кошмара, понять, что вся жизнь была лишь страшным сном, но когда я с трудом поднялся по лестнице, меня встретили два горящих глаза и серебристый росчерк ножа в темноте. - Я убью его. Ленни с перекошенным лицом судорожно сжимал в маленькой руке огромный кухонный нож, двигаясь словно сомнамбула к выходу на первый этаж. - Я его убью. Как он посмел. Ведь ты же просил. Ты… - Ленни, - я всхлипнул, борясь с тем, чтобы не закричать, - Ленни, брось нож. Пожалуйста. - Нет, Конни, я убью его. Как он посмел! - Я подскочил к брату и выбил из его руки нож, а потом крепко прижал малыша к себе. Он бился в моих руках, кричал, чтобы я отпустил его. Я уткнул его лицом себе в грудь, стараясь заглушить срывающийся детский голос, запнувшийся на полуслове, и вот уже Ленни в голос ревет, обнимая меня. А я раскачиваюсь, беззвучно заходясь в слезах, целую взъерошенную макушку, шепча: - Успокойся. Подожди. Потерпи немного. Мы скоро уедем, так далеко, где нас никто не найдет. Я и сам в это не верил, но старался вселить надежду хотя бы в Ленни, ради которого и терпел все эти унижения. Ведь кроме него у меня никого нет.