Запах Вереска

Если бы ангел был рядом всего на миг любви, Если бы рядом был твой ангел сегодняшней ночью. В глубине уходящего дня, Выбираясь из черствого сердца, То за что ненавидишь меня, Этой ночью рыдать будешь как никогда. Любовь былую трудно отпустить, Еще сложнее ложь простить. Если бы ангел был со мной Всего на миг любви, Если бы твой ангел рядом был, Пречистая Дева Мария, Я влюблен в свою похоть Сжигая крылья дотла, Если бы твой ангел ночью не покинул меня. Я уязвим и в тот момент жесток, Ведь после рюмки нам закон не писан. Любовь былую трудно отпустить... Nightwish - "Wish I had an angel"

Над Волчьим Двором гремят раскаты и ревут северные ветра. Молнии пронзают разом почерневшее небо, и дрожит земля. Вековые деревья темного леса гнутся, словно тонкие прутья, и трава превращается в осколки льда. Природа сходит с ума от боли и ревет, не в силах сдержаться. Владения Валгири закрыты сейчас для всех. Они больше напоминают проклятые земли. Словно Небесные разом обрушили на них свой необузданный гнев. Пенистые воды бьются об острые скалы под черным мостом и шипят, словно сотни ядовитых змей. И черные развалины Блодхарта как никогда прежде напоминают вековой призрак, с которого, наконец, содрали пестрые одеяния, оставив в своей уродливой реальности. А магия, покоем живущая столько веков в этих землях, сейчас сжигает их изнутри. Она вибрирует на самих границах и вихрями клубится в самом центре Волчьего Двора. Сотнями диких псов завывает во тьму ночи и рушится ледяной водой в острых каплях дождя. Молнии бьют над крышей старой церкви и вылизывают ее высокие шпили. Воздух дрожит под их острыми вспышками, и старые стены не могут удержать тот звериный рев, который раздается под мокрой крышей. Только источник ее намного дальше и глубже. Он заперт в крепких и древних лабиринтах под церковью. Скованный цепями и сотнями заклятий, которые члены его стаи плетут, словно невидимую сеть. Они пытаются остановить его, прижать к земле и говорят без умолку. Они просят прощения и уверяют, что это для его же блага, но он в таком бешенстве, что сети рвутся снова и снова. Маркус смотрит на бешеные глаза своего брата и с содроганием думает о той минуте, когда старший сумеет вырваться. Он их всех на кусочки порвет, а его пустит на тонкие ленточки. Однако сейчас младший знает, что поступает правильно. Стоит только вспомнить бледное лицо Криста и оскал Алана. Человек прав во всем, и его опасения льдом сковывают сердце серо-бурого волка. Потому что там, в проклятых венгерских горах, на них смотрел кто угодно, но не их Алан Салливан. А брат этого будто не видел. Он рвался к этому существу и не чувствовал запах крови и гари, которым словно насквозь пропитался его лио. А его ли теперь? Но у Маркуса не было времени на этот вопрос, потому что ему сейчас надо было всеми силами удержать старшего брата от глупостей. Что было трудно, потому что удерживать его с каждой минутой становилось сложнее. Не помогла ни Диана, ни магия их сыновей. Они вчетвером с трудом справлялись с ним сейчас, а от Криста по-прежнему не было вестей. - Ты знаешь, что вы меня не удержите, - оскалившись, зашипел Кайрен и, рванув свои цепи, вырвал их из каменного пола. - Я делаю это для тебя! - рявкнул упрямо держащий магический заслон Маркус. - Я нужен ему и уйду вслед за ним, - зло усмехнувшись, Кайрен взмахом руки отшвырнул всех их от себя. - Ри, одумайся! - закричала Диана и кинулась к нему. Ее не размазало по стене лишь чудом. Он схватил ее за шкирку и, встряхнув, как котенка, кинул в сторону Маркуса. Он скинул с себя магию племянников и зло провел выросшими когтями по стене. Она рассыпалась песком под его магией, и вместе с ней взорвался потолок. Они только и успели закрыться от летящих обломков. Когда же пыльное облако рассеялось, то Кайрена уже не было... Гор даже не растерялся, когда запертые магией двери церкви с грохотом распахнулись, выпустив взбешенного до предела альфу. Он просто взглянул в покрытые алыми прожилками золотые глаза и понял, что зализывать раны придется очень долго. Примерно те же мысли были у его ребят. Но они упорно начали окружать своего альфу и перекидываться. - Милорд, я искренне сожалею, - сухо произнес он и приготовился драться. Кай задохнулся от злости за это неповиновение и выпустил всю свою магию, давя на своих волков и заставляя их скулить. Его воля сдавила их глотки и начала тянуть к земле. Выворачивая все звериное нутро и раскидывая их в стороны, словно мелких щенков. А Гор продолжал стоять на его пути. Удерживая всю площадь под своей силой и чувствуя, как подгибаются колени от боли, алым взрывающейся в висках. Он продолжал даже тогда, когда тело предало и начало сползать на землю. Чувствуя, как уходит контроль, заставляя перекидываться, чтобы хоть как-то справиться. Дрожа и до крови вцепившись в собственные волосы. Он держался до тех пор, пока вместо сил не осталась одна лишь иссушающая все нутро боль. - Не смей становиться на моем пути, - словно из-под толщи воды раздалось чье-то рычание. Тело вывернуло так неожиданно, что он не успел сдержать больного вскрика. Тьма окутала его и оглушила со всех сторон. Сознание начало уплывать, милостиво забирая с собой все его мучения. Гор дернулся в последний раз и затих. Не видя рванувшего из города Кайрена и не слыша машин, мчавшихся в сторону Волчьего Двора. Кай был уже у границ города, когда дорогу ему перегородили четыре бронированных армейских джипа и налетели вампиры Анриса. Они окружили его со всех сторон вместе с бойцами Криста и взяли на прицел. Альфа опасно зарычал, и воздух вокруг него завибрировал, грозясь взорваться новой волной разрушений. - Даже не думай, Валгири, - жестко произнес Кристофер и снял оружие с предохранителя, - у меня тут целая орава побитых по самые яйца ребят. Я тебя просто здесь положу и скажу Алану, что так и было! От последних слов Кай подобрался и хрипло спросил: - Где он? - Далеко, - вместо Криста ответил Анрис и осторожно сжал предплечье дернувшегося альфы, - он сейчас вместе со своими родителями находится в безопасном месте. - Почему он не вернулся домой? Мои земли во сто крат безопаснее, и ты это знаешь. - Он не вернулся, потому что все еще опасен для тебя. И нам надо с этим что-то сделать до того, как о нем узнают. Крист закатил глаза и, видя, что старший Валгири хоть и не успокоился, но и не сорвался с места, приказал опустить оружие. Он устало потер переносицу и направился к своей машине. - Не знаю как вы, дедульки, но мне нужно выпить и проспаться, - проворчал он. Но ни напиться, ни поспать Кристу так и не дали. Стоило им вернуться в особняк Валгири, как они тут же попали в мини-госпиталь, где орал и матерился Николас. Гоняя в хвост и в гриву своих весьма хорошеньких медсестричек и медбратиков. Выглядело это бальзамом на душу ровно до той минуты, пока не стало ясно, что безбашенный альфа разгулялся на славу. Ребят Гора в клинике выхаживал целый батальон врачей, а здесь над семьей надрывался Эбот. Бойцов Криста уже увезли к остальным, а сам он, рявкнув на излишне рьяных девиц, рухнул в кресло по соседству с остальными Валгири и потянулся к манящему блеску виски. За что получил по «загребущим лапищам», и под нос ему сунули какой-то целебный отвар. Признаться, после того, как тебя мордой по асфальту протаскало двинувшееся мозгами древнее божество, целебным покажется даже мышьяк. Крист устало откинулся в кресле и поморщился, задев сломанное плечо. Эбот уже наложил фиксирующую повязку и ворчал о твердолобости глупого человека. Готфрид хмыкнул и повернул голову в сторону кушетки, стоящей у горящего камина. На ней сейчас без сознания лежал Гор. У его изголовья в кресле сидел мрачный Кайрен и держал светящиеся золотым светом ладони у висков молодого оборотня. Рядом с которым сидел отец и крепко держал безвольную ладонь. Выглядел Гор ужасно. Бледный, словно саван, с заострившимися чертами лица и черными кругами под глазами. Бескровные губы дрогнули и, выпустив больной стон, задрожали. Крист неотрывно смотрел на медленно приходящего в себя оборотня и старался не замечать, как каменеют собственные мышцы. Болело все. Начиная от кончиков волос и кончая пальцами ног. Его сознание плыло на зыбкой границе, но он все еще старался держать глаза открытыми. Он знал, что у него началось внутреннее кровотечение и что все признаки указывали на тяжелое сотрясение мозга. Вывихнутую руку он вправил еще час назад, но мышцы все еще сводило. Он смотрел на тень дрожащих ресниц на медленно наливающихся румянцем щеках Блэка и четко знал, что именно это сейчас помогает сосредоточиться. - Глупый, безрассудный щенок, - раздраженно проворчал Кайрен, и Гор виновато прикрыл глаза, - совсем страх потерял идти против собственного альфы. - Милорд... - хрипло пробормотал Гор, - простите меня, милорд... Но я должен был остановить вас. - Не смей больше перечить моей воле и идти против моей силы! - рыкнул Кай, но рук своих так и не убрал, продолжая восстанавливать все то, что успел разрушить в разуме оборотня, - не тебе обуздывать мой гнев! Сегодня я смог остановиться, но что будет в следующий раз?! Не думаешь о собственной шкуре, так подумай об отце! Ты у него один, идиот! Гор дернулся и почувствовал, как краской заливает все лицо. Он и слова не мог вымолвить от обжигающего стыда и вины перед отцом. Таким бледным и таким испуганным. Смотрящим на него больным взглядом. Он словно осунулся и посерел за одну ночь. Его ладони дрожали, но продолжали крепко стискивать пальцы неразумного сына. А ведь этот пустоголовый сын знал, что ему нельзя волноваться. Что смерть любимой женщины сильно подкосила его. А он пропадает на достаточно рисковых делах стаи, совсем позабыв, что сердце отца совсем потрепанное и его надо беречь. - Прости меня, - чуть ли не срывающимся голосом шепчет он, лихорадочно смотря в глаза Джера, - пожалуйста, прости меня. И пока Гор крепко обнимает дрожащие плечи отца, Крист смотрит на осунувшееся лицо Кайрена и хмыкает. - Теперь я понимаю, почему он выбрал тебя, - произносит он. - Еще двадцать минут, и ты умрешь, - не глядя в глаза человека, буднично бросает альфа и трет покалывающие ладони. - Еще два дня - и я буду на ногах, - насмешливо тянет Крист и прикрывает глаза. Он физически чувствует, как застывают все, кто слышит их. Он даже открывает глаза из любопытства. О, так и есть, а Эбот уже маньячно сверкает на него своими глазищами. - Даже не мечтай, приятель, - криво скалится человек, - я тебе не экзотическая бабочка, чтобы тыкать меня иголками. Ани, скажи ему! Анрис только странно усмехается и продолжает поглаживать волосы уснувшей дочери. Кай смотрит на них недоверчиво и, прищурившись, произносит: - Я даже удивляться не стану, если ты сейчас скажешь, что тоже из небесной братии. Смеяться Кристу больно. Он булькает и, вытерев кровь с уголка губ, со стоном тянет: - Сволочь! - Открыл Америку, - язвительно скалится Кай, но от Криста не скрывается то, с каким напряжением тот следит за его побитой тушкой. - Вы с Аланом точно два сапога-пара, - улыбается Готфрид, - у меня сейчас мало времени. Меня отрубит на два дня. Если бы это был не Дагура, то к утру все затянулось бы. Запомни, что сейчас скажу. Повторять не буду и бегать с континента на континент за тобой - тем более. Сразу нашпигую транками* и посажу на цепь. - Какой ты заботливый, - цедит черный альфа, но уже собран и сосредоточен. - Цени, я охуенный такой только один, - уже еле шевеля языком, мямлит Крист и прикрывает глаза, - не ищи Алана. Пока мы здесь не покончим с Ватиканом и не утрясем все остальное, ему даже появляться здесь нельзя. - Почему? - Ты сам знаешь, что начнется, когда узнают о нем. Даже если все вокруг будут думать, что это "Искра". Войны будет не избежать. - Я в состоянии защитить его. - Знаю, но ты не в состоянии защитить ИХ от НЕГО. Они попытаются первым делом убить тебя, чтобы заявить права на него. А если с тобой что-нибудь случится, то он их вырежет. И когда он снова начнет убивать, то больше никто его не остановит. Он утопит всех нас в крови. На этот раз его остановили Роберт и Арнелия. Но чем дальше, тем сильней будет его жажда мести. И тем опасней тебе будет быть рядом с ним. В тебе осколок него, и он будет подавлять твою волю. Заставит подчиниться себе и пойти за собой. Это, конечно, романтично до розовых соплей, но мы не можем рисковать жизнями других. Кайрен слушал его, опустив голову и сжимая кулаки. Человек не врал ему, и от этого было тошно. Он и сейчас чувствовал, как клубком змей копошится под сердцем тьма. Он чувствовал ее осторожные прикосновения к своему сознанию. - Почему ты в этом так уверен? - глухо спросил он. - Потому что Дагура спланировал все еще до своего пробуждения. Он знал, что произойдет, когда он, наконец, сможет собрать себя. Вот почему Салливаны готовились все эти века. Моя роль была предрешена с той минуты, когда он выбрал меня. Ему нужно время, чтобы исцелить свой разум. Не ходи за ним, Валгири... Не ходи... Последние слова Крист выговорил, потеряв связь с реальностью. Кружка с отваром выпала из рук, и голова безвольно откинулась в кресле. Эбот бросился к нему, но был остановлен Анрисом. Тот лишь покачал головой и сам подошел к потерявшему сознание человеку. Подняв на руки безвольное тело, он осторожно двинулся к выходу из большой гостиной... * * * Как и пророчил Крист, о Салливанах узнали очень быстро. Весть о том, что последний осколок Искры был найден, облетела всех, кто хоть как-то соприкасался с этой темой. И вся эта орава народу двинулась к землям Валгири, где, получив мощный отказ, кинулась искать Алана Салливана по всему миру. Только того нигде не было. Исчезла вся его семья, за день закрылся головной офис и все филиалы. Причем все сотрудники дружно рванули в отпуск в неизвестном направлении и на неопределенное время. Счета стояли нетронутыми, многочисленная недвижимость Салливанов пустовала. Они словно сквозь землю провалились. Оптимизма не вызвала и весть о гибели всего Ордена Мечников. Понтифика эта новость заставила запаниковать. Особенно после того, как он, не на шутку раздразнив Валгири, на выходе получил раздраконенного Кайрена Валгири. До последнего уверенный, что черный альфа не выйдет из своих земель, он был шокирован, когда очередное уничтожение молодого клана оборотней превратилось в незабываемый кровавый вечер для воинов святой церкви. Который повторился через несколько дней на одной из тайных баз церковных воинов. Оправиться от этого церковь не успела, потому что Кайрен сделал то, чего все эти века так отчаянно боялся Волчий Совет. Молодые кланы объединились и последовали за ним. Ни разоренный Вампирский Двор, ни люди к этому не были готовы. Так что теперь солдатам и наемникам церкви приходилось туго. Десятки разрушенных баз по всей Европе, сотни уничтоженных боевых ячеек. И так же, как когда-то, это привело к единственному выходу из сложившейся ситуации, которая не была больше подвластна людям. Особенно сейчас, когда они могли быстрее всех заполучить идеальное оружие нового поколения, которое оказалось не сказкой. Только само «оружие» утекло сквозь пальцы, словно талая вода. Европу лихорадило уже несколько месяцев. То здесь, то там появлялись все новые сведения о новых терактах и столкновениях. Люди нуждались в объяснениях, и все больше масс требовало отставок действующих властей. Полиция, как и армия, несла тяжелые потери. Спецслужбы всех стран пытались еще хоть как-то держать ситуацию под контролем и выйти на контакт с оборотнями и остатками Вампирского Двора. А еще параллельно играли свои игры и вели жесткий поиск исчезнувших Салливанов. Если с древними волчьими кланами еще хоть как-то получилось договориться, то молодые кланы ответили жестким отказом. Ватикан стоял на осадном положении, а достопочтенный Понтифик рванул к черту на рога и окопался там так глубоко, что его невозможно было отыскать. Но в чем был силен Кайрен Валгири, так это в ослином упрямстве. Его волки уже напали на след старика и теперь гнали по всему миру, загоняя, словно дичь... Стая становилась сильней с каждым новым днем. Присягнувшие Кайрену волки стягивались в его земли, и их сила вплеталась в его собственную. Она разливалась по венам и вибрировала на кончиках пальцев. И они продолжали идти к нему, потому что знали, что будут под защитой его клыков. Молодые, еще не совсем окрепшие, с горящей кровью и новыми порядками, они склоняли головы перед ним, и в глазах загорался тот огонь, что когда-то негасимо пылал в нем самом. С того времени минуло много лет, он постарел, и огонь погас, превратившись в холодный расчет. Перестав доверять окружающим, он теперь предпочитал грубо вламываться в их головы и читать их души. Узнавая все самые сокровенные тайны и убеждаясь в их помыслах. Порой и насмехаясь от идиотизма их глупых планов. Особенно тех, которые были связанны с его персоной. Этот трюк, пожалуй, не проходил только с одним человеком. Только с каждым новым днем Кай все больше сомневался в том, что имеет дело с «человеком». А Кристофер только тонко и остро улыбался и уходил от разговоров о себе. После ухода Салливанов и их людей он вместе со своей группой остался. Это было весьма колоритное сборище из вампиров, волков и людей. Во главе которого стоял самый необычный человек, которого когда-либо знал Кай. Со склочным характером, гибким умом, наглостью в несколько миллион тонн и до невозможности похожий на своего крестника. Настолько, что иногда Кайрену даже казалось, что это Алан стоял по правую руку и отпускал ехидные колкости. Но, несмотря на это, он так и не смог очаровать волков Валгири так же, как это сделал его крестник. Особенно натянутые отношения у Криста были с начальником безопасности. В последнее время это было почти идеалистической картиной. Похабные песенки Кристофера, испепеляющий взгляд Гора и целая толпа народу, которая не давала ему покоя. Кай уже успел привыкнуть к этому. К чему ему не удалось привыкнуть, так это к отсутствию одной белобрысой язвы в своей жизни. Кай держит слово, данное Готфриду. Уже целый месяц держит и готов рвать глотки всем окружающим от глухого раздражения и тоски. От Алана нет ни одной весточки. Они тут скоро развернут целую глобальную войну, а его лио молчит, словно в воду канувший. Он ходит без сна и покоя уже очень давно. Снова замерзая изнутри и чувствуя, как отмирают все эмоции. Медленно, одна за другой. Он снова один, и впереди неизвестность. Остается только делать то, что у него всегда получалось лучше всего - убивать. В этом ему нет равных. Он щедро сеет смерть и все больше уходит в себя. Кай прикрывает глаза и снова отрывается от окружающего мира. Он все больше углубляется в собственного зверя и ищет искры той тьмы, которая живет в нем. Она отзывается сразу же, стоит ему только мысленно позвать ее. Опутывает его разум и блестит голубыми глазами. Он смотрит в них и с трудом сдерживает барьер своих эмоций. В голове набатом звучат слова Криста о том, что нужно до конца прятать от Алана все свои эмоции и мысли. Заменять их другими, искусно сотканными из лжи. И оба они знают, что это сейчас единственный способ держать Алана подальше от Британии. Потому что проклятый Небесный чувствует его так, как себя самого. Он ловит мельчайшие отголоски боли и ярости. Он слышит волчью тоску и рвется из собственного убежища. Алан по-прежнему не может мыслить здраво. Гнев душит его в алом мареве, и от него непрерывно несет жаждой крови. Он бьется в бешенстве и разрушает все, что попадается на его пути. Его разум пребывает в вечной тьме, где проблески света вспыхивают лишь тогда, когда он улавливает Кайрена. Черный альфа знает это наверняка, потому что он каждый день, каждую минуту чувствует Алана. Он по-прежнему не знает где он, но зверь в нем слышит каждую эмоцию Салливана. Он ласково урчит и тихо рокочет, пытаясь успокоить в очередной раз разбушевавшегося Небесного. Как ни странно, но это помогает. Дагура и сам похож на дикого зверя. Израненного, загнанного и не желающего возвращаться в свою клетку. Он продолжает бесноваться и затихает лишь тогда, когда ему удается дотянуться до мыслей Кайрена. А туда он врывается часто. Словно ледяной ураган проходится по внутренностям и железными когтями вцепляется в разум. Он ластится, шепча что-то неразборчивое, и пытается уловить хоть малейший намек на боль или страдания. Только Кай уже готов к этому. Он привычно делится своим покоем и ласково урчит, пока Эбот вытаскивает из его ран куски зачарованного серебра и орет благим матом. «Я скучаю... Я так скучаю по тебе...», - Кайрен закрывает глаза и с наслаждением смакует отрывистые слова, которые нашептывает ему белокурый Небесный. - Не дай ему взять над тобой верх, - в реальность возвращает жесткий голос Криста, сидящего здесь же, - он тебе зубы еще не так заговорить может. Он шипит и морщится, пока его самого штопают без анестезии. А Кайрен, распахнув глаза, не моргая смотрит на очередные тлеющие огни недавно уничтоженной ими спецшколы и кровавые ошметки тел. Кристофер - умный человек, но он явно не понимает, что черный альфа давно уже во тьме... Идет уже второй месяц ожесточенных боев, и угроза секретности из мифической превратилась в реальную. Потому что больше никому до этого больше нет дела. Люди в полной панике. Правительства вводят комендантские часы. Армия стоит на ушах, а беспорядки все растут. Страны закрывают свои границы и сворачивают дипломатические миссии. Теперь все смотрят друг на друга, словно бешеные псы, и рвут в клочья, пытаясь первыми добраться до мифического оружия. Кайрен смотрит на все это со стороны и не позволяет своим волкам вмешиваться во весь этот маразм. Ему хватает и того, что происходит на собственных территориях. Очень многие теперь пытаются добраться до него и его клана. Потому что никто не забыл о том, в чьих когтях все это время была легендарная Искра. Желтоглазый альфа только скалится диким зверем и рвет в клочья всех, кто смеет ступить на его земли. Он снова то чудовище, о котором с леденящим кровь ужасом шепчутся по углам. Он сжигает и убивает, абсолютно не чувствуя сострадания. Волчий Совет боится его так сильно, что в главном зале воздух густеет от их ужаса, когда он появляется на их пороге. Он нагло скалится им в морды и плюет на мольбы о помощи возмущенных его поведением древних родов. А внутри тоска. Он терпит ее, сцепив зубы, и все больше отмалчивается. Маркус старается помочь, Диана тормошит и пытается достучаться до него, но без толку. Его племянники только отводят глаза и кидаются исполнять все его поручения. Они, как никто другой, понимают, на что похожа жизнь вдали от пары. А для волка, единожды потерявшего, это сродни медленной смерти. Кай и сам это знает. А еще он знает, что Алану не будет дороги назад, пока он под конец не выжжет тварей, жаждущих Искру. Поэтому он молчит и терпит, пока в один из вечеров в его кабинет не влетает тяжело дышащий Гор и на удивленный взгляд своего вожака отрывисто произносит: - Огни Блодхарта, милорд. Огни горят! - изумление длится несколько секунд, после чего Кай срывается с места и, не обращая внимания на нарастающий шум слуг, вылетает из особняка. Вслед ему матерится Крист, и кричит взволнованный Джереми. Но он не слышит их и с упрямством носорога бежит в сторону замка. А внутри насмешливо сверкает глазами тьма и шепчет ему голосом Алана. Он чувствует его сейчас так сильно, как никогда прежде. И чем ближе развалины замка, тем сильней дух Салливана. Он уже слышит стук его сердца, когда перед глазами предстает целый и невредимый Блодхарт. И во всех его окнах горит мягкий золотистый свет. Кайрен смотрит на это, не в силах вымолвить и слова. - Валгири, стой! - рявкает запыхавшийся Крист, только он уже не слышит. Высокие двери распахиваются, и его сметает с ног запах Салливана. Он настолько близко, что даже чудится его тень, скользнувшая по лестнице. Кай может поклясться, что слышит в коридоре звук его шагов и этот бесконечный шепот в голове, который ведет его вперед. Все быстрей и быстрей, в их маленькую гостиную. - Алан?! - он врывается, с грохотом распахнув дверь, и все еще надеется. Но маленькая гостиная пуста и погружена в мягкий полумрак. В камине потрескивают поленья, и слышен вой ветра за окном. Кайрен растерянно прислоняется к косяку и пытается понять. Здесь запах Алана сильнее всего, и он все еще слышит стук его сердца. Он ловит отголоски эмоций, но все равно понимает, что даже если он и был здесь, то сейчас Блодхарт пуст. Альфа вдыхает полной грудью, стараясь целиком вобрать в себя эти крупицы чужого присутствия. Пальцы скользят по поверхности мебели и кресла. Они очерчивают край столика и останавливаются, коснувшись горячего бока кружки со смешным жирафиком. Над ней клубится облачко пара и пахнет так одуряюще сладко. На криво приклеенном с боку стикере выведено до боли знакомым почерком: «Потому что так вкуснее»... На подлокотнике кресла висит шерстяная накидка, а на полу осталась раскрытая книга. Все вокруг просто кричит о том, что ОН был здесь всего несколько минут назад. Словно вышел и скоро вернется. Кай даже слышит звук знакомых шагов совсем рядом и тихий смешок, от которого по коже ползет мягкое тепло. Альфа сжимает в когтистых пальцах белоснежную накидку и, уткнувшись в нее носом, полной грудью вдыхает упоительный запах белокурого Небесного. - Алан... - еле шевеля губами, шепчет Кай. А в следующую минуту огонь медленно поднимается в очаге и свет во всем замке на мгновение становиться еще ярче, еще теплей. Он нервными тенями дрожит на стенах и ласкает кожу. Оборотень смотрит на все это и чувствует, как расслабляется внутри взведенная до предела пружина напряжения. Он укладывает голову на мягкое сидение кресла и лениво смотрит на языки пламени. За его спиной стоит напряженный Крист вместе с Анрисом, и оба не отрывают глаз от него. Словно он сейчас либо закатит истерику, либо устроит очередной дебош. Он даже фыркает от их паранойи. Если хотят, то пусть продолжают стоять там истуканами. Ему плевать. Он просто очень устал. Его семья удивленно выдыхает каждый раз, когда открывает все новые и новые двери в замке. Блодхарт все тот же, что и прежде, но вместе с этим в его стенах появилось что-то новое, что-то, что делает его цельным. Все те же старинные гобелены и тиканье антикварных часов. Свет играет на пестрых стеклах витражей, и воздух пропитан запахом горящей древесины и терпкого вина. И над лестницей все так же с холста на них смотрят серо-голубые глаза. А по старым стенам пробегают тонкие серебряные нити из чистого света. Они вспыхивают подобно блуждающим огонькам и еле слышно шепчут на неизвестном языке. Весь Блодхарт теперь переполнен этой странной магией. Она нежно обвивает их руки и, коснувшись волос, укутывает своим теплом. И в ней столько мягкости и любви, что глазам становиться мокро от этого щемящего чувства. Это похоже на возвращение домой после долгих скитаний. На долгожданные объятия любимых после долгой разлуки и на вечный огонь их крови. У Дианы глаза на мокром месте, когда ее рук касаются дрожащие пальцы мужа. Она смотрит на своих мужчин и ловит трепет в их глазах. Они чувствует то же, что и она. Ее сыновья держат в объятиях своих любимых и с восторгом маленьких детей смотрят на расцветающий на арках плющ. А он медленно ползет по узорчатым колоннам и подымается под самый потолок. Блодхарт живой как никогда прежде. Древние стены, словно вдыхают ночной воздух и довольно гудят. Замок похож на огромного зверя, который очнулся ото сна. Слуги возбужденно перешептываются и ахают каждый раз, когда натыкаются на новые фортеля замка. Словно Блодхарт зажил совершенно независимой от своих хозяев жизнью. Лестницы скрипят и порой движутся. Белоликие статуи иногда меняют выражения своих лиц, от чего крайне жутко. В очагах на кухне все чаще ночью неожиданно вспыхивает пламя. Домочадцы с каждым новым днем все больше привыкают к такому. Так что, уже через неделю никого не удивляют хвостом увязавшиеся за Кайреном блуждающие огоньки. В погребах замка чаще стал слышен взрыв хохота. Чердаки скрипят деревянными досками своих полов. И во всем замке чувствуется чье-то незримое присутствие. Всем обитателем замка отчаянно знакома тень, украдкой скользящая под светом светильников. Тихий шорох одежды все чаще ласкает слух, и запах, отпечатавшийся в памяти с той самой минуты, когда за эти стены ступил Алан Салливан. Он здесь, с ними, и не только они чувствуют это. Маркус все чаще замечает, как замирает на мгновение брат и словно прислушивается к чему-то. Он видит, как меняется взгляд золотых глаз, когда языки пламени ластятся к его рукам и, превратившись в пару призрачных ладоней, скользят по его плечам. А огонь уже выползает из камина и диким вихрем окружает альфу. Он обретает силуэт мужчины и отчаянно льнет к телу оборотня. В первый раз, когда Маркус видит это, то чуть не вскрикивает. Он уже готов кинуться к брату, но тот настолько поглощен своим огненным гостем, что не замечает его. Он крепко обхватывает огненный стан и прижимается лицом к пылающей шее. А существо шепчет ему на давно утерянном языке и лихорадочно гладит его волосы. Он смотрит на них еще одно мгновение и, смущенно отведя глаза, тихонько выскальзывает из кабинета брата. Марк никогда не мешает этим коротким «недосвиданиям», да и другие тоже. Потому что обычно после них из взгляда старшего на короткое время пропадает ожесточенность и холод. Это хорошо, очень хорошо, но только не всем происходящее по душе... В тот вечер Крист особо мрачен. Он со своей группой только час назад вернулся с очередной базы под Прагой. И, судя по его каменным плечам, было там жарко. Кай буквально чувствует запах крови и какого-то странного отчаяния от этого всегда язвительного и наглого человека. А еще он чувствует едкий привкус мрачных мыслей и почти знает, что тот сейчас скажет. Он даже не удивился, когда услышал хриплый голос Криста. - Ты должен перестать отвечать на его зов и сам не ищи встречи, - сгорбившись и затянувшись очередной сигаретой, глухо произнес Готфрид. - Ты боишься его, - не отрывая взгляд от затягивающихся рваных ран на предплечье, бесстрастно ответил Кай. - Я боюсь надеяться, - раздраженно потушил окурок человек, - с каждым днем в нем все меньше того прежнего Алана. Они с трудом сдерживают его. Три дня назад у него снова был срыв. Роберт говорит, что все нормально, но я знаю, как крепко им досталось. Я боюсь, что очень скоро в этом существе не останется ничего от моего белого ангелка. - Если в нем не осталось ничего от того Алана, которого мы знали, - наконец оторвав взгляд от затянувшихся ран, спокойно произнес оборотень, - почему тогда он восстановил замок? Почему мои волки чувствуют его тепло? Почему он делится с нами своей душой? Почему ТЫ все еще здесь? Анарсвиля я еще понимаю, но ведь там твои друзья и твой крестник. А ты говоришь, что Роберту сильно досталось, так почему ты до сих пор здесь? - У нас сделка с Дагурой, - потерев переносицу, устало ответил Крист и откинулся в кресле, - до тех пор, пока я слежу за твоей шкурой, он будет держаться подальше. - Вот ты сам и ответил на все свои сомнения, - хмыкнул альфа, - он мог бы забрать меня уже тысячу раз. Мог бы послать тебя и вернуться. Ты сам знаешь это. Так что кончай страдать фигней и иди спать. Завтра будет тяжелый день. После этих слов Кайрен, ворча проклятия, встал из своего кресла и направился к лестнице. Крист провожал его долгим нечитаемым взглядом и напряженно следил за извивающимся клубком теней, тянувшимся за уставшим оборотнем. На миг ему показались знакомые мужские очертания. Чего он не заметил, так это тонкие линии царапин, потянувшихся на перилах там, где минуту назад касалась рука Валгири. * * * В темной комнате давно уже погасли все светильники. В огромном камине тлеют еле теплые угольки, и ветер скрипит в рамах закрытых окон. Дождя пока еще нет, но раскаты грома слышны совсем близко. Небо все заволокло тучами, и не видно ни луны, ни звезд. Весь замок давно уже погрузился в глубокий сон, и не слышно никого. Этой ночью даже не воют его волки. Они спят спокойно под защитой своего альфы. А сам он измотан настолько, что не может заснуть. Он лежит на спине и бездумно смотрит на ползущие по потолку тени. Вслушивается в мерное дыхание Блодхарта и дышит в его ритме. Только покоя нет, и в голове начинают вертеться сотни мыслей. И все они о будущем. О том, где ждет еще одна схватка за Алана. Потому что люди уже знают о нем и не отстанут от них. Они сделают все, чтобы забрать его, но Кай совершенно не горит желанием делиться своей парой с кем-то. А значит, нужно найти выход. Нужно заставить несколько сотен человек заткнуть рты и разом забыть о Салливанах. Он уже знает, как сделает это. Знает, за какие нити нужно будет дернуть и сколько магии уйдет на это. Но, черт возьми, это того стоит! Каждый гребаный труп, висящий на его совести, и еще большая их партия, которая вскоре займет место рядом со старыми. Каждая капля собственной крови, которую он готов пролить, чтобы безраздельно владеть одним единственным мужчиной. Он стоит этого и намного большего. Кай устало прикрывает глаза и вспоминает слова Криста. Он знает, что человек прав в своих сомнениях. Он прав, когда не верит в чудеса. Они непосильная роскошь для них. Кай и сам знает, что тот, кто вернется к нему, возможно больше никогда не станет тем Аланом, которого он полюбил. Он все это понимает, только любить меньше из-за этого у него не получается. Чего Крист еще не понял, так это то, что он и без влияния Дагуры собирается устроить людям кровавый террор. Так что, это еще под вопросом, кто из них более чудовищен в своих желаниях и поступках. Мысли текут медленно и с каждой минутой становятся вязкими, словно патока. Они превращаются в неясные силуэты, и окончательно смешавшись, начинают затихать. Кай следует за ними и вскоре не замечает, как засыпает. Он все глубже погружается в тяжелый сон и не видит, как сгущаются тени в комнате. Как сплетаются меж собой и принимают очертания человека. Из углей в камине вылетают искры и, разгоревшись, превращаются в жаркое пламя. Они освещают хозяйскую спальню и темное существо, стоящее у подножия постели. По стенам ползут первые белые искры и тревожат сон Блодхарта. Замок скрипит пока еще совсем тихо, но за окном бледно-голубым уже сверкают острые линии молний. А существо нависает над спящим мужчиной и с животным голодом рассматривает обнаженное крепкое тело. Оно тянется вперед и буквально растекается на исчерченной шрамами груди. Ластится и рычит от желания. Оно тянет свои призрачные руки и ласкает пылающую кожу, обхватывает пальцами крепкую шею. Припадает жаркими губами к губам и шепчет, заставив вздрогнуть тело под собой. - Ри... Одного этого хватает, чтобы Кайрена подбросило на месте. Он судорожно распахивает глаза и, оскалившись, смотрит на черную тень перед собой. Он все еще не до конца проснулся и потому не сразу понимает, что происходит. А когда его мозг, наконец, включается, то уже поздно. Деревянные узоры на изголовье кровати мгновенно оживают. Они, словно мертвые растения, обвиваются вокруг запястий и, резко дернувшись назад, замирают с двух сторон над его головой. Он рычит, не отрывая горящих глаз от своего ночного гостя, и облизывает разом удлинившиеся клыки. Его буквально вжимают в постель и набрасываются на губы кусачими поцелуями. Одеяло швыряют на пол и устраиваются между ног. Бесстыдно трогая все, до чего могут дотянуться. Жадно сжимают ягодицы и трутся о промежность. - Ри... - горячий шепот опаляет острое ухо и огненным хлыстом проходится по оголенным нервам. С каждым новым стоном, с каждым новым прикосновением тень перестает быть эфемерной. И он уже с наслаждением отвечает на твердые ласки. Они вжимаются друг в друга все ожесточенней и движутся рвано. Кай рычит глухо и вырывается из своих оков, но те держат его крепко. Он тянется за жаркими губами, которые покрывают его тело жесткими поцелуями. Острые когти царапают его бедра и выводят кровавые узоры на лопатках, но от запаха крови альфу ведет сильней. Его разум одурманен и мутнеет с каждой минутой. Он не слышит дикий визг ветра за треснувшими стеклами окон. Не чувствует, как скрипит мебель и стонут стены. Свет рвано мигает в светильниках замка и по полам ползут трещины. А они даже не знают, что снова разрушают собственный замок своей магией. Они занимаются любовью и глушат все вокруг собственными стонами и звериным рычанием. И Кай тонет. Он жадно вбирает в себя запах Алана и клыками впивается в подставленную шею. Сладкий стон вибрирует под языком. Когти проходят по его затвердевшим соскам и заменяются острыми клыками. Влажный язык очерчивает каждый узор его татуировки и, поднимаясь по ключицам, с силой проходясь по шее, обвивает мочку уха. - Не могу больше, - жарко и хрипло шепчет Алан, - заебался сидеть на этом чертовом острове. Ри... Ри... отдайся мне. Пожалуйста, волчара... Отдай мне свое сердце. Отдай мне все... Я пиздец как долго хочу тебя... Пожалуйста. Я ведь могу забрать тебя себе? Могу взять тебя… Ри. Я так хочу твою душу... Кай больше не слышал ничего. Он задыхался от слишком горячих рук. Перед глазами чернело, и грудь сдавило, словно под железным кулаком. В ушах колоколом звенят сладкие, словно яд, слова. Они травят его изнутри и гнут его волю. Они заставляют терять связь с реальностью. Он чувствует, как тело обласкивают и вгрызаются в него острыми клыками. Руки опускаются на бедра и заставляют раздвинуть ноги. Он перестает вырываться и выгибает спину, когда горячие губы смыкаются вокруг члена. Язык проходит от багровой головки до самого основания. Очерчивает каждую венку, и влажный рот снова насаживается на него. Вверх и вниз... То плавно, то так резко, что он захлебывается стоном. Из него буквально высасывают последние крупицы разума. Медленно, со вкусом, и вырывая из груди нетерпеливый рокот. Он буквально чувствует ту улыбку, в которую растягиваются губы Алана. А в следующую минуту эти самые губы спускаются дальше и теперь с самым непристойным звуком посасывают его яйца. Язык дразнит линию мошонки и поднимается обратно. Он задыхается от всего этого. Стискивает зубы и рычит, словно дикий зверь, потому что его волю подавляют и играют с его телом. А сил все меньше, и вскоре он перестает дергать свои деревянные оковы. Вместо этого оборотень, как пьяный, невидяще смотрит в потолок, пока жадно вылизывают и мнут бедра. Он извивается на сбитых простынях, сорвав дыхание и облизывая искусанные в кровь губы. Над ним нависает все еще безликая тень, которая шепчет ему голосом Алана и пахнет так же сладко, как и он. У тени его руки и та же буря эмоций, что травит Кайрену кровь словно наркотик. Он чувствует собственный вкус на губах, которые снова сминают его рот и жадно вылизывают изнутри. И тяжесть тела так реальна. Он даже чувствует возбужденный член, который трется о его промежность. Еще минута, и у него окончательно поедет крыша. Она уже едет, потому что он подается навстречу рваным толчкам. Обвивая крепкие бедра ногами, и прижимая ближе. Он растворяется в чужом дыхании, которое настолько близко, что он жадно пьет его, еле касаясь распахнутых губ напротив. В них столько огня, столько желания и голода, что кровь буквально кипит от этого безумного коктейля. Они трутся друг о друга, словно животные, и рычат точно так же. Наслаждения так много, оно так сильно, что разрядами тока проходит по телу и, словно сумасшедшее, тащит за собой. Оно скручивается внутри и, превращаясь в натянутую до предела струну, оглушительно рвется. Ослепляя белизной и напрочь взрывая мозг. Под его веками вспыхивают цветные круги, и сердце все еще безумно быстро бьется в груди. Его тело покрыто капельками пота и все еще вздрагивает от оглушительного оргазма. Разум все еще затуманен, когда над ухом раздается смешок, и когти царапают бока. Влажные губы касаются рта, и язык проникает глубже. Обведя кромку зубов и вылизывая его собственный. Они самозабвенно целуются и не обращают внимания на дикий шторм за окном и шатающийся потолок. Альфа сейчас в таком тормозном состоянии, что не успевает среагировать, когда дверь с грохотом распахивается и в комнату врывается взбешенный до предела Крист. В одних лишь пижамных штанах и с дробовиком в руках. - Убери от него грабли! - рявкает злой мужчина. Тень резко поднимается во весь рост и скалит кровавую пасть. Только Готфрид уже готов. Секунда, и слышится грохот выстрела. Тень ревет и, свернувшись, растворяется во тьме комнаты. Деревянные оковы со скрипом сползают с рук дрожащего и пьяно покачивающегося на локтях оборотня. Альфа оглушено мотает головой, пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли, но это все еще не получается. Крист напряженным взглядом обводит комнату и останавливается на обнаженном Кайрене. У того дико блестят глаза и волосы стоят дыбом. Он весь покрыт кровоточащими царапинами и багровыми укусами, а в воздухе стоит тяжелый запах секса. - Что, черт возьми, это было? - еле волоча языком, хрипло произносит Кайрен. - Я слишком стар для всего этого дерьма, - раздраженно перезарядив оружие, бормочет Готфрид и направляется к двери, - и мне нужен твой погреб, парень... Маркус даже не пытается ничего сказать. По опыту знает, что все доводы отскочат от упрямой головы брата. К затылку которого он сейчас прикладывает мешочек со льдом. А вот Кристофер молчать не собирается. Он орет в трубку на Роберта и благим матом вспоминает всю их семейку. Диана только морщится на особо ярких оборотах и закатывает глаза. Она помешивает в кружке очередной отвар от Эбота и молча сует Кайрену. Весь замок уже час, как стоит на ушах. Слуги молча прибирают последствия кое-чьей бурной магической деятельности. Молодежь только что отправилась досыпать. Они первыми почувствовали, как лихорадит замок и подняли тревогу, толком не зная, что происходит. Вследствие чего все они сейчас были в маленькой гостиной. Кайрен благодарно кивнул вампирше и, отхлебнув из кружки и поморщившись, прикрыл глаза. Тело все еще было слишком расслабленным, а голова - тяжелой, словно свинец. Затылок простреливало адской болью каждый раз, когда он пытался пошевелиться. В жизни не пьянеющий оборотень сейчас вовсю вкушал все прелести похмельного состояния. И так было хреново, а Крист даже и не думал затыкаться. Человек был взбешен до того, что впервые не мог сдержать собственные щиты. Его эмоции, словно раскаленные прутья, ввинчивались в мозг и обжигали до боли. - Сядь ты уже, - раздраженно произнес Кай и даже не открыл глаз, - у меня мозги скоро вскипят из-за тебя. Держи себя в руках, в конце концов, ничего ТАКОГО не произошло. На последних словах Крист даже замер. Он прищурил холодные глаза и убийственно спокойно произнес: - Тебя оглушили, почти изнасиловали и устроили шоу «невъебенные радости матушки природы». После всего этого ты мне говоришь, что ничего ТАКОГО не произошло?! - Какое, к черту, шоу? Что со стаей? - вскинулся оборотень, на что получил красное лицо явно озверевшего Готфрида. - А начало ты благополучно пропустил, - не хуже змеи, прошипел мужчина. - Сделал фрагментацию информации, дорогуша, - язвительно процедил Кай, - и с чего ты вообще взял, что меня насиловали?! - О, так значит, это были ролевые игры, и ты ничего не имеешь против мозгового прессинга, после которого вместо твоих чертовых извилин могла остаться серая каша! - Да, блядь! А еще я тащусь от связываний и вибратора в заднице! - гаркнул взбешенный Кайрен, и предметы подпрыгнули на своих местах. Воцарившееся после этого молчание разорвал побитый голос прикрывшего глаза рукой Маркуса. Которого пыталась успокоить булькающая от еле сдерживаемого смеха Диана. - Это не то, что я хотел бы знать о своем старшем брате, - пробормотал Марк. - И, когда мы, наконец, узнали о моих экзотических предпочтениях, - все еще зло продолжил Кай, - ты, наконец, скажешь, что там произошло со стаей?! - Да живы все, - отмахнулся остывший Крист и налил себе виски, - замок замяло до второго этажа. Волчий Двор сейчас пытаются привести в порядок после ледяного урагана, а твой чертов лес цветет и пахнет, словно у нас тут гребаная весна. Остальное еще не видели. Старик Джер гово... Крист так и застыл, не закончив, когда по стенам снова заплясали тени и побежали первые серебристые искры. В комнате на мгновение стало настолько тихо, что не было слышно даже дыхания. Напряженные до предела, они медленно привстали со своих мест, когда высокое старинное зеркало начало покрываться мелкими трещинками и, дрогнув, провалилось вовнутрь себя. А уже через минуту в нем отражался край неровного каменного пола, который резко уходил во тьму. - Кристииии, - протянул знакомый раздраженный голос, - я тебе эту пулю еще припомню, козел старый! Он медленно вышел из тьмы, на ходу вытирая кровь с заживающей за секунды раны на скуле. На пробу пошевелив челюстью, Дагура замер прямо перед ними. Гневно сверкая голубыми глазами на строившего морду кирпичом Криста. Готфрид был невозмутим и даже бровью не повел на слова проклятого Небесного. А тот уже не смотрел на него, он перевел взгляд на Кайрена и теперь не отпускал его. Одетый в черные штаны, заправленные в высокие кожаные ботфорты с ремнями и стальными застежками. И в одну лишь длинную кожаную тунику с острым вырезом, спускающимся до самого живота и многочисленными разрезами до пояса. Капюшон был накинут на голову, а крепкие предплечья обхватывали тяжелые наручи из металла. Кайрен, не моргая, смотрел на него и, легко сбросив с плеча крепкую руку брата, поднялся с места. Он по-звериному крадучись направился к застывшему и задержавшему дыхание существу в зеркале. Не обращая внимания на мат Криста за спиной и нервный вздох Дианы. Смотря в нечеловеческую глубину чужих глаз и ощущая на их дне дикие морские воды. Чувствуя, как они мягко обнимают его и тянут за собой туда, где нет ни света, ни жизни. Где вечный покой смерти и обжигающий кровь холод. Мертвые воды, коснувшись которых невозможно вернуться в мир живых. Они запретны для всех... кроме него. Для него одного бушует это море. Только для него этот сумасшедший шторм и раскаты грома. Для него они сияют глубиной безоблачных небес и вкуса ванильных грез. Он может смотреть в них вечно. Неважно, что это за существо сейчас перед ним. Неважно, как его зовут, и неважен страх других. Он все равно хочет забрать этого мужчину себе. А волк внутри сыто рокочет и облизывает пасть. Он чувствует, как шепчет тьма внутри и как обнимает зверя. Она тянет его ближе к зеркалу, и Кай не сопротивляется. Он поднимает когтистые руки к зеркалу и укладывает с обеих сторон от головы Алана. Прижимается всем телом и лбом, продолжая жадно разглядывать задрожавшее тело перед собой. Белокурый Небесный в два шага оказывается у тонкой преграды, которая разделяет их, и под вопль Дианы одним плавным движением всем телом прижимается к стеклянной поверхности. Словно хочет вжаться в крепкую грудь. Его ладони скользят вверх лаской по животу и груди, плечам и по предплечьям до самых ладоней, где и замирают. - Тебе больно, - с хриплым надломленным голосом произнес он, - я не должен был делать тебе больно. - Это пройдет, - тихо произнес Кай, - эта сволочь стреляла в тебя. - Форменная истеричка, - закивал Дагура, и глаза его медленно начали менять цвет, пока снова не стали серо-голубыми. - Эй! - возмущенно рыкнул Крист, - между прочим, я спас твою девственную задницу, Валгири. Я, может быть, тоже потрахаться по-человечески хочу, а вместо этого с вами тут дуэнью играю! - Вот иди и трахайся. Кто тебе мешает? - начиная раздражатся, отрезал альфа и снова обернулся к Алану, - если это с парой, то можно все. Серо-голубые глаза неверяще распахнулись, и Алан подался еще ближе. Неотрывно смотря в лукаво блестящие желтые глаза и чувствуя, как сладкая дрожь проходит по телу от тихого рокота оборотня. Он так соскучился и так устал ждать, что ему банально сорвало крышу. И с такими темпами эта крыша на место возвращаться не спешила. Он смотрел в бесконечно любимое лицо и понимал, что его разорвет на куски, если он продолжит молчать. Он не имел права молчать. - Крист, - хрипло попросил Алан, - выйди и уведи остальных. - Черта с два, - отрезал мгновенно напрягшийся Готфрид. - Да мать твою, Кристи! - рявкнул Салливан, - если бы я хотел забрать его, то сделал бы это давно, и вы никогда бы не нашли нас. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Кристофер напряженно смотрел на них еще несколько минут, после чего отвел глаза и проворчал: - Знаю. Как был засранцем, так им и остался. Хмыкнув, он встал с места и, прихватив со столика бутылку виски со своим стаканом, первым направился к двери. За ним вышли и Маркус с Дианой. Напоследок кинув тревожные взгляды. Только их уже никто не видел. - Алан... - голос хриплый и впервые за столько веков отрывист. - Молчи, - покачал головой Салливан и положил ладонь поверх полураскрытых губ, - я знаю... все знаю. Я слышу твое сердце. Я знаю, что случилось тогда. И почему ты сказал все это Маркусу. А теперь молчи и слушай... Просто слушай... Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, что мозги коротит от одной мысли, что тебя могут снова забрать у меня. Моя земная любовь... Пальцы с черными длинными когтями лаской прошлись по холодному стеклу, пытаясь коснуться изуродованной шрамами щеки. Губы пересохли, но он продолжал лихорадочно шептать, а сам Небесный не отрывал глаз от удивленного золотого взгляда. - Небесные не могут любить, - тихо продолжил Дагура, - нам не даны страсти земных. Мы не знаем желания, не ведаем любви и не чувствуем привязанности. Ни к себе подобным, ни к нашим творениям. Я не знал всего этого ни когда был одним из НИХ, ни когда бродил по земле. Ты не знаешь, как это было тяжело, как больно умирать каждый день и, снова рождаясь, понимать, что весь твой свет медленно тонет в грязи и крови. Я не знал, каково любить подобно земным, пока не встретил тебя. В ту самую ночь, когда я впервые увидел тебя у врат Тарахина, то уже знал, что это будешь ты. - Что? - сипло прошептал Кай, и когти оцарапали стекло. - Я смотрел на тебя ЕГО глазами и понимал, что ты станешь нашей погибелью, - лихорадочно блуждая глазами по лицу оборотня, произнес проклятый Небесный, - я мог бы заставить его уехать, мог бы заставить убить тебя и забыть. Но я не хотел отказываться от тебя. Не мог! Восхитительный, единственный... С душой, второй которой не было больше. Я заболел тобой, и с каждым новым днем мне это все больше нравилось. А ты любил только его и даже не знал обо мне. Но мне хватило и этого. Хватило, что ты был рядом. Ты любил его и не знал, что он делит эту любовь со мной. А потом они попытались отнять тебя у нас. Они не знали, как сильно мы тебя любили. Это я показал ему дорогу к Блодхарту и сделал все, чтобы он привел вас всех сюда. Здесь было бы безопасно, и ты был бы счастлив... Только вместо этого я смотрел, как они медленно убивают тебя. Все эти века я был с тобой. Каждый день, каждую минуту я чувствовал, как ты покидаешь меня. Ты умирал, и я не знал, что делать. Столько раз пытался позвать тебя, но тебе было от этого больно, и я замолчал. Я смирился, но ты хотел уйти вслед за ним. Тогда мне осталось только одно... - Ты поэтому начал собирать свою душу. - Да... Я знал, что будет в конце. Знал, что от меня прежнего почти ничего не останется, но это был единственный способ остановить тебя. Только тот блядский укус все ускорил. У меня не осталось времени... - Ты жалеешь? - хрипло спросил Кай, пытаясь поймать взгляд Алана, - жалеешь, что сделал все это и приехал ко мне? Алан поднял на него наливающиеся голубизной глаза и упрямо поджал губы. - Нет, - поднявшись на цыпочки и приблизив губы к запотевшему стеклу, твердо, но тихо произнес он, - ни о чем не жалею, волчара. - И я не жалею. Больше не жалею, лио. Только в следующий раз, когда тебя потянет к моей заднице, лучше обойдись устными убеждениями. Алан криво улыбнулся, жадно ловя отголоски чужих жарких эмоций и не желая уходить. Он смотрел в теплые золотые глаза и чувствовал, как его с головой накрывает утренняя заря. Как по коже ползут сотни солнечных лучей и греют своим теплом. Огромное солнце, расплавленное в любимых глазах. Освещающее его черное нутро, всепрощающее и сжигающее всю ту грязь, в которой его изваляли. В его глазах тепло, в них давно потерянный смысл и обретенный дом. Его объятия - это безопасность. И голос тихий, нежный. Он проникает под кожу и сладко сжимает все внутри, заставляя дрожать. - Люблю, люблю... Я так люблю тебя... Кристофер заходит в гостиную через полчаса. В комнате свет тусклый и совсем тихо. Высокое зеркало снова отражает предметы, а Кайрен Валгири, опустив голову, сидит, привалившись спиной к стене рядом с ним. Его плечи опущены и руки сжаты в кулаки. Готфрид устало трет переносицу и опускается рядом с ним. - Он тебе сказал, - тихо произнес он, - и что дальше? - А что дальше? - хмыкнул альфа и откинул голову назад, - Гор выследил Понтифика в Австрии. Завтра едем за его головой. Плюс неделя на зачистки. А потом он вернется ко мне. - И ты примешь его со всем тем, что успел узнать? - Я хочу его любым, - бесстрастно посмотрев в прищуренные шоколадно-золотистые глаза, сухо произнес Кай, - не имеет значения, скольких он убьет и скольких сотрет в порошок. Он течет в моих венах и был рожден для меня. Он мой, Готфрид. Только мой... __________________________________________ Дагура до своего падения - https://vk.com/photo201273652_397927653 Алан-Дагура уже после своего пробуждения - https://vk.com/photo201273652_397927659 Алан-Дагура - https://vk.com/photo201273652_397928497 </b>