Запах Вереска

За слова песни большое спасибо моей дорогой бете. Без которой автор как без рук

Только имя твое я в кармане ношу, никому не расскажу, не поведаю быль. Пусть разум вечно твердит, что не достоин тебя, Что слишком мало любя, жизнь тебе подарить... И весь мир прахом разлетится, если ты ответишь - нет! И вмиг навеки обратится лютой тьмою белый свет! И сердце пламенем пылает, освещая пустоту, В которой, по тебе скучая, я в беспамятстве бреду... Только имя твое леденцом за щекой Одинокий путь мой скрасит долгой зимой. И вот я снова один, теперь уже навсегда, Сам себе господин и покорный слуга. Колизей - "Имя Твое"

Наши дни Pov Алана Нет, я, конечно, человек очень хороший. С таким терпением, которому позавидовал бы сам Иисус Христос. Однако... МАТЬ ВАШУ, Я ЖЕ НЕ ТИТАНОВЫЙ! Такими темпами я переселюсь на стройку у моста, лишь бы не видеть эту моделишку доморощенную. И дело здесь совсем не в том, что этот недомерок не упускал случая разложить себя перед старшим Валгири на любой горизонтальной поверхности в замке. Причем, каждый раз этим двоим удавалось «просто мистическим образом» вытворять всякие непотребности, когда я был рядом. Ну, что тут можно сказать, если у ребенка бзик на доггерстве, то экскьюз, но это не ко мне. Вуайеризмом никогда не страдал. У самого довольно активная в этом плане жизнь. Чего только стоят женщины Волчьего Двора. Аж глаза разбегаются! Прекрасны настолько, что невозможно устоять. И чего этот придурок нашел в этом костлявом андрогине? Ни кожи, ни рожи. Да и семья мальчика-зайчика не жалует. Ох, как я их понимаю. Приставучий, наглый, одним словом - дешевая подстилка, которая возомнила себя гением. Плевал я на него с высокой колокольни, если бы ЭТО не начало в наглую совать нос в мои дела! А его папик ходит, как ни в чем не бывало, и скалится, зараза, когда видит то, что вытворяет его протеже гребаный. * * * Однако, если бы Алан узнал настоящие причины такого поведения Питера, то сильно бы удивился. Причина была одна. Двухметровая, сильно напоминающая шкаф с антресолями, вечно угрюмая и презрительно щурившая золотые глаза. А ведь все складывалось так хорошо. Ведь он уже заполучил одного из самых богатых мужчин на планете к себе в постель. Еще немного и этот глупец начал бы есть у него с руки, но все планы полетели в задницу, когда неожиданно новоявленный любовник кинул его, ничего не объяснив, и улетел в Шотландию. Терять такой лакомый кусочек Питер не собирался. С детства усвоив, что деньги могут все, он прилагал все усилия, чтобы выбраться из той мерзкой нищеты, в которой рос. С матерью-алкоголичкой и отцом-размазней, который не делал ничего, кроме как часами запирался в своей мастерской и творил, по его словам, будущие шедевры. Неоцененный художник, плевавший на собственного сына. О, Питер хорошо помнил эти годы. Он не забыл работу официанта в ночном клубе, когда вкалывал как проклятый, чтобы прокормиться. И даже то, как там же встретил своего первого любовника. Богатый бизнесмен настолько потерял голову, что готов был выполнить любой его каприз. Питер дураком не был и не стал упускать такую возможность. После были другие, и из каждого он щедро тянул и дорогие подарки, и модные шмотки. Один из очередных ухажеров быстро раскрутил его, как молодую и перспективную модель. С такой-то его внешностью устоять перед ним было трудно. А потом появился Кайрен Валгири... Меньше, чем через час после знакомства в клубе, они уже кувыркались в люксе отеля Хилтон. В ту же ночь парень твердо решил, что этот мужчина должен стать бриллиантом его коллекции. Продолжительная череда нулей после единицы на банковском счету полностью окупали столь близкое и частое лицезрение уродливого лица и тела перед собой. Питера порой даже передергивало от пристального взгляда холодных желтых глаз и ледяного оскала, от которого шевелились волосы на голове. Но все равно терять этот куш он не хотел. Поэтому и бросил все, чтобы приехать в гости к любовнику. Но здесь его ждал сюрприз. Который постепенно превратился в сущий кошмар. Платинового блондина в грязном комбинезоне он заметил сразу. Весь измазанный и пыльный, он продолжал притягивать взгляд. Своими серо-голубыми глазами и той мужской силой, которая исходила от крепкого тела. А один взгляд на широкие плечи и скрещенные мускулистые руки заставлял скулить от предвкушения легкой, но жаркой интрижки на стороне. Вечером, на ужине, интерес к молодому дизайнеру только возрос, стоило тому только появиться в гостиной, посвежевшему и одетому в черное с ног до головы. Это был самый настоящий ходячий грех. Питер поедал его глазами ровно до тех пор, пока не увидел взгляд Кайрена. Долгий, пристальный и обволакивающий. Скрытый за полуприкрытыми веками. Весь вечер он смотрел на дизайнера, а тот и не замечал. Когда же наталкивался на глаза старшего Валгири, то морщился, словно съевший кислятину. На все это можно было бы не обращать внимания, если бы на следующий день все не повторилось. Кай не сводил глаз с Алана. Где бы тот ни был и что бы ни делал, мужчина не отводил свой пронзительный взгляд. Что неимоверно бесило Питера. Особенно после того, как первой же ночью Кайрен вышвырнул его из своих комнат в гостевые. Что бы он ни делал, Валгири вел себя холодно. Ни разу не коснулся и не пришел ночью. Риск потерять выгодную кормушку возрастал просто с геометрической прогрессией. Так что, пришлось идти на крайние меры, чтобы показать, кто здесь главный... Джулиан же прикидывал, на сколько хватит шефа, и, судя по всему, об этом думал не только он. Молодежь активно делала ставки. И пока Алан не разочаровывал своего помощника. Но был близок к провалу так, как никогда. Вежливые отказы от помощи перешли в раздраженные уговоры, а те - в категорические пресечения любой самодеятельности, которую пытался навязать канадец. В итоге, все это превратилось в холодную войну вперемешку с ненавистью и презрением. Однако ни разу за все это время канадец не смел переходить черту дозволенного, отлично зная, что в противном случае его просто выкинут, как не нужную более тряпку. А тем временем еще одно крыло было закончено. Скоро должен был быть готов и мост. Дальше нужно было привести в порядок старую винодельню. Но к этому времени подобрались долгожданные осенние праздники. Поистине грандиозная ярмарка, которая должна была длиться три дня... **** «Три дня, и все станет таким как прежде», - мрачно размышлял Кай и медленно шел по старым улочкам своего города. Он знал здесь каждый угол, каждый дом. Каждого, кто жил здесь, и все о его жизни. И не было ни одного, кто бы ни поклонился ему, положив сжатый кулак на сердце. Тем самым признавая своего хозяина и защитника. Кай полной грудью вдохнул прохладный воздух и свернул на главную площадь. Сегодня Волчий Двор был другим. Он расцвел миллионами цветов и нарядился в пестрые ленты. Возбужденный гул голосов и смех приятно ласкали слух. Ветер весело гулял вдоль улиц и приносил с собой пряный аромат свежей выпечки, перемешанный с разнообразными травяными запахами. Мужчины ставили столы и тащили длинные табуреты. Женщины возились с едой и гоняли непоседливых детей, пытающихся стащить сладости. Кто-то помогал ставить шатры, в которых очень скоро должны были появиться и гадальщики, и мастера со своими товарами ручной работы, и пекари. Ярмарка в этом году обещала быть с размахом. Целых три дня праздника и соревнований. Танцев у диких костров и песнями под сладостью самой крепкой медовухи во всей Шотландии. А в конце - Великая Охота, когда мать-луна позовет за собой и подарит наслаждение первой крови. Но все это старший Валгири пропустит в очередной раз. Луна больше не зовет его за собой. Она не ласкает свое дитя и не горячит его кровь. Для этого есть Маркус. Он поведет всех остальных, а его старший брат покинет этот край на заре четвертого дня. Когда солнце первыми лучами коснется шпилей замка, он будет далеко от Шотландии. Куда он поедет на этот раз? Кто знает... Занятый своими мыслями, Кай не сразу обратил внимание на звук мотора и гул голосов, который кого-то весело приветствовал. А когда вышел из церкви, то увидел детей, повисших на плечах у смеющегося Алана. Тот даже не успел отойти от машины, как маленькие проказники бросились к нему, а самые наглые полезли в его старенький джип. Тарахтел этот монстр так, словно в любую минуту готов был отойти в мир иной, но дизайнер упрямо продолжал ездить на нем. Наконец, сумев выйти из плотного кольца мальчишек, блондин начал выгружать деревянные ящики из кузова. Параллельно ведя оживленный разговор с мужчинами, вызвавшимися помочь ему. Только завидев его, из своей пекарни вышла миссис Макмиллан и понесла на пробу свой знаменитый яблочный пирог. К слову, который не смел трогать ни один смертный, пока первый кусок не попробует ее любимый блондинчик. Женщина уже преклонных лет, с лицом заботливой мамочки, смотрела на чересчур похудевшего, по ее мнению, дизайнера и причитала. А этот наглец, увидев приготовленную для него сладость, засверкал глазами и чуть слюной не закапал. Алан был на седьмом небе от блаженства. Выпечка была, как всегда, на высшем уровне. Так что, каждый новый кусочек сопровождался стонами и блаженной улыбкой. Ну не мог он по-другому! Что-что, а сладкое всегда было его непобедимой слабостью. Вот блондин и увлекся, совершенно не замечая понятливые ухмылочки мужчин, томные вздохи и румяные щеки девушек, да и некоторых парней тоже. Что говорить о старшем Валгири, которого он вообще не заметил. А тот смотрел удивленно и непонимающе. Когда этот паршивец успел стать настолько близким для всех вокруг? Увиденное не оставляло никаких сомнений. В Волчьем Дворе Алана встречали как своего. На него смотрели как на часть семьи и подпускали ближе, чем любого другого. К нему тянулись и даже восхищались. За все это время дизайнер успел познакомиться почти со всеми из Волчьего Двора, и его перестали принимать в штыки. Главную роль в этом сыграло то влияние, которое он имел на отпрысков Валгири. Их доверие и дружба многое изменили. Между тем, подготовка к празднику шла полным ходом. Работы были на время приостановлены, и рабочие сейчас были в городе. Причем, участвовали все. Начиная с простых жителей и кончая хозяевами. А энтузиазма у последних было много. Чего стоили Эрика и Диана, которые возились с цветочными гирляндами и украшали церковь. Удивительно, но святой отец выжил и даже не получил инфаркт. Зато шериф Джозеф еще долго отходил от розового нашествия на свой участок. * * * Солнце медленно плыло к горизонту и красило небо во все оттенки алого. Пернатые облака плыли медленно, словно с большой ленью. В воздухе стоял оглушительный аромат цветов и дикого меда. Ветер качал верхушки деревьев и шумел в желтеющих листьях. И на Волчий Двор опускалось время веселья. Музыка лилась по многочисленным улицам и перемешивалась со смехом праздника. В своем пестром шатре гадалка обещала несметные богатства и неземную любовь. Молодые крепкие парни состязались в разнообразных турнирах и завоевывали призы для своих девушек. Кукольник собрал вокруг себя малышню и показывал очередную сказку о благородном рыцаре, спасшем прекрасную принцессу, сразившись с полчищами врагов. Кто-то гулял между рядов палаток торговцев и не сводил глаз от великолепных работ. Кто-то кормил с рук свою пару запеченными сахарными яблоками. А кто-то спешил на главную площадь, где музыка звучала громче всего. Ночь наступала незаметно. Ступая по небу тихо и укрывая землю своей темной вуалью, чтобы зажечь на небе самые яркие звезды. Луна вынырнула из-за облаков и освятила серебром крыши домов. А в самом городе зажглись первые костры. Освещая огромную площадь и многочисленные пары, танцующие перед старой церковью. Город праздновал и веселился на славу. Оставив далеко позади свои повседневные заботы и распри. Этой ночью все плохое сгорало и превращалось в пепел среди алых языков пламени, тенями дрожащими на стенах. А за всем этим издали следил Маркус. С какой-то грустной улыбкой, застывшей на губах. Его глаза быстро нашли обоих сыновей. Эдвард от уха до уха улыбался своей невесте и, бережно обняв тонкий девичий стан, кружился вместе с ней в танце. Уолтер не отходил ни на шаг от любопытного Джулиана и показывал очередную диковинку заезжего торговца. А русоволосый восхищенно рассматривал ее и делал усиленные попытки, чтобы не поднимать глаз на него. Ему нравился Уолтер, но почему-то он усилено скрывал это. Вдалеке от других стоял Алан и с шерифом ставил фейерверки. Блондин был увлечен работой, но то и дело краем глаза смотрел на своего друга. Увидев в очередной раз покрасневшее и недовольное лицо Джулиана, он закатил глаза. Сомневаться не приходилось - Уолтеру опять удалось смутить его. Чем тот был явно очень доволен. Наконец, убедившись, что на ярмарке все идет нормально, Маркус развернулся и, никем не замеченный, отправился обратно в замок. Волчий Двор праздновал, и их веселью ничто не могло помешать. Потому что это был праздник жизни. Бесценная возможность жить свободно и счастье, которое было подарено им много лет назад. Но за которое пришлось заплатить очень дорого. Цену эту он никогда не забывал. Он видел ее отпечаток в глазах своей возлюбленной жены и в истерзанной душе брата... Стоило перешагнуть порог замка, как голоса развеселенной толпы остались далеко позади. А впереди была неплотно прикрытая дверь в малую гостиную. Где спиной к входу сидела на мягкой изящной кушетке Диана и немигающим взглядом смотрела в окно. Туда, где лежали густые леса, покрытые легким туманом и пронизанные холодом. У мужчины защемило сердце. Он бесшумно скользнул к ней и, сев за спиной, крепко обнял, привлекая к себе. Зарываясь носом в длинные мягкие волосы и поглаживая хрупкие плечи. Но оторвать глаз от дороги, ведущей к лесу, Диана не смогла. Словно ждала, что скоро произойдет чудо, и все случившиеся окажется дурным сном. Что не будет горьких слез и нестерпимой боли. Что не будет разбитых жизней и окаменевших душ. Но каждый раз ее надежды рассыпались в прах. Поэтому оставалось только зажмуриться и, сжав до скрежета зубы, пытаться жить дальше. Пока рядом был ее Маркус и дети, она могла жить. Только с ними сердце не ныло и билось для любимых. Для того, кто сейчас так нежно обнимал ее и делился молчаливой поддержкой. Но тому, кто нуждался в ней больше всего на свете, ни она, ни Маркус не могли помочь. Да и никто другой тоже, потому что разбитое сердце можно склеить снова, но душу не вернуть никогда... Ветер тихо колышет листву и бродит между белых колонн. Он шевелит траву и приносит яркий запах дикого вереска. Такого теплого и сладкого, что кружит голову. Лунный свет льется в витражные окна и пустые арки, он лениво ползет по мраморным плитам и серебром окутывает всю галерею со статуями ангелов. Здесь тихо и безмолвно, ведь шум, царивший снаружи, не может проникнуть сюда. Огромный черный волк идет тихо. На мягких лапах он ступает осторожно, словно боится спугнуть покой этого места. Он минует всю галерею и тихо опускается в самом конце, перед огромной аркой, покрытой зеленым плющом и ведущей к скалистому обрыву. Прикрыв блестящие золотые глаза, он сворачивается клубком на полу. Ветер становится сильнее. Он врывается резким порывом и, срывая лепестки цветов, кружит их вокруг затихшего зверя. Словно ласковые пальцы перебирают мех с проседью. Они касаются сжатых век и гладят большую морду. Так мучительно и сладко, даря долгожданный покой и только сильнее разрывая сердце. И он знает... Чувствует, что больше не один. Только не этой ночью. Когтистые лапы тянутся вперед, в поисках того, кто должен сейчас лежать здесь же, совсем рядом. Но стоит открыть глаза, как из груди вырывается самый отчаянный и тоскливый вой на земле. - Я здесь... Ты слышишь? Здесь... Иви... Хриплый шепот разрывает тишину и застывает в воздухе. Чтобы через секунду отдаться еле слышным: - Люблю... Таким родным голосом, что внутри все сжимается от той невыносимой боли, которую ничто не исцелит. Ему не нужен весь этот мир. Не нужны его дары. Только тот, кто касается еле ощутимо и шепчет тихо. Одно лишь имя, одно лишь признание. Возможно ли передать степень той разрухи, которая царит внутри? Нельзя... Как гнилая рана, которая не заживет, сколько не лечи. Он до сих пор помнит, какой нежной может быть шелк бледной кожи. Медовый вкус поцелуев, что могли подарить только эти губы. Кривящиеся в надменном холоде для других и такие чувственные для него. Целый огромный мир, который уместился лишь в глазах цвета грозовых облаков. И нежный шелест ветров, которым звучал только ЕГО голос. Теперь ничего этого больше нет. Мир - тлен, а люди всего лишь бледные тени. Тысячи, миллионы, среди которых он тщетно пытался найти своего Небесного. День за днем влача свое существование и пытаясь забыть. Говорят, что время лечит. Оно смывает мутные разводы, в которые медленно превращаются воспоминания, и рисует на их месте новые узоры. Яркие, порой сложные, а порой легкие, как пернатые облака. Но это ложь. Красивая сказка, которой кормят глупцов, пытаясь утешить их. С годами становится только хуже. Сколько прошло этого самого «исцеляющего» времени? Триста, пятьсот или восемьсот лет? Годы не имеют ровным счетом никакого значения, потому что он сходит с ума так же, как и тогда. У него есть только жалких три дня. Для того, чтобы прикоснуться хотя бы к тени. Чтобы на короткий миг, закрыв глаза, увидеть нежный изгиб губ, чтобы сосчитать мириады звезд в глазах и с упоением вдыхать запах диких цветов. Только три дня, чтобы в дуновении ветра различить еле уловимый вздох и услышать свое имя. Жить всего лишь семьдесят два часа... На краю самых ярких грез. А после этого снова разбиться о жестокую реальность. Где больше не осталось ничего. Только старый замок и его проклятый хозяин с окаменевшим сердцем... * * * Ярмарка, устроенная в Волчьем Дворе, была поистине грандиозной. Ее открытие вообще превзошло все ожидания Алана. Да, такой красоты он давно уже не видел. Как ни крути, а Нью-Йорк совершенно не предусмотрен для деревенских гулянок. Особенно таких масштабных. Например, когда какой-то остряк запустил фейерверки раньше времени и не туда, куда надо. Слава Богу, все обошлось, и никто не пострадал, но цветочный ларек рвануло знатно. Благо, пожар потушили сразу. А, в целом, вечер, можно сказать, удался. Если не считать хмурое и недовольное лицо мальчика-зайчика всем известного педофила-извращенца. Ну вот, стоило вспомнить этот выкидыш анатомии, как он сразу же появился. А где, кстати, его величество «я у мамы гей-мясник»? Чего-то не видать его уже вторые сутки. Сам Алан даже удивился тому, что его заинтересовало исчезновение старшего Валгири. Ну, пропал. И что? Главное, что под ногами больше не путается и глаза не мозолит. Однако любопытство пересилило все. Поэтому сейчас он сидел за обеденным столом и задумчиво смотрел на пустующее место в его главе. И, если приглядеться, то можно заметить то напряжение, которое царит вокруг. В резких движениях обычно расслабленного Эдварда. В нервной и натянутой улыбке Эрики. Уолтер вон вообще водит вилкой по тарелке и за весь завтрак так и не проглотил ни кусочка. Но, возможно, это вызвано Джулианом? Помощник дизайнера сегодня был удивительно задумчив и тих. А стоило только взглянуть на Маркуса и Диану, как становилось понятно, что-то случилось точно. - А где Ри-Ри? - капризно надув пухлые губы, спросил Питер и сел на свое место. При его виде Диана скривилась, как при зубной боли, и отвела глаза. Маркус промокнул губы салфеткой и спокойным мягким голосом произнес: - Кай уехал по срочным делам и, в любом случае, больше не вернется в замок. - Почему? - вопрос вырвался до того, как Алан смог сдержаться. - Остался только один день, - не отрывая от него чуть удивленный взгляд, ответил Маркус, - Кайрен проводит в Шотландии всего лишь несколько дней. - Что значит, он уехал?! - не веря, воскликнул Питер. - А то и значит, молодой человек, - с холодной усмешкой ответила Диана, - думаю, и вам уже пора. Этого канадская фотомодель не ждала. Брюнет сперва побелел, потом посинел и, в конце концов, побагровел так, что любо было смотреть. Чем Алан нагло и занимался. Мальчишка за все это время успел ему много крови попортить. Например, своим хамским поведением и высокомерием. Что же касается Кайрена, то здесь блондин был в восторге. Никто больше не собирался мешать ему доделывать свою работу. Так что, бывшее плохим настроение возвысилось до небес. И пока Питти-крошка захлебывался своей желчью, Алан по-хулигански улыбнулся и, подхватив со стола яблоко, пожелал всем приятного аппетита. Он вышел из зала и, насвистывая веселую мелодию, направился к выходу из замка. Впереди был последний день ярмарки, и завтра рабочие должны были снова приступить к работе. А пока его ждал великолепный черный кофе в уютном ресторанчике мистера Олгбери и занимательная беседа с отцом Солмерсом. День обещал быть фееричным, и Алан от всего сердца надеялся, что так оно и будет. Но, увы, мечтам не было суждено сбыться... С утра в Волчьем Дворе царил настоящий ажиотаж. Он длился до самого вечера. Однако этой ночью все было уже по-другому. На улицах все так же горели костры, и играла музыка. Но на устах жителей городка замерзла печальная улыбка. Одинаковая, словно нарисованная одной рукой. Не было больше ни веселого смеха, ни громкого шума веселья. Только звенящая тишина, которая накрыла Волчий Двор. И люди, в руках которых горели бумажные фонари. Они глядели на их мягкий свет, и глаза их становились более тусклыми. Словно неожиданная скорбь объединила всех их. А с двенадцатым ударом огненное море колыхнулось, и сотни фонарей поднялись в воздух. Подхваченные ветром, они поднимались выше. Сотни маленьких огоньков, как вечная память и дорога на небеса. Светлая тропа, с которой не сойдет душа и не затеряется во мраке ночном. Алан смотрел на парящие в небе фонари и не мог оторвать глаз. Диана рассказывала ему о третьей ночи праздника. Когда Волчий Двор озарял темное небо так ярко, чтобы только одна единственная душа нашла путь к небесам. В память о далеком предке, который когда-то спас их и позволил жить свободно и счастливо. Заплатив за это слишком высокую цену. Его не забывали никогда, и каждый год устраивали эти трехдневные праздники. В дни, когда дикий вереск цвел особенно ярче. И, черт возьми, это было прекрасно! Блондин моргнул и, наконец, оторвав взгляд от, несомненно, прекрасного зрелища, оглядел людей вокруг. Внутри шевелилось тревожное чувство. Словно что-то должно было случиться. Судя по ощущениям, не очень приятное. Доверять своей интуиции дизайнер давно уже привык. На первый взгляд все в порядке. Эрика была с Эдвардом. Маркус усадил к себе на колени жену, и они не отрывали грустных глаз от неба. Уолтер стоял рядом с Джулианом и вместе с ним глядел на фонари. Причем крепко держась за руки. «Интересно, а они заметили?» — ехидно подумал Алан и, резко обернувшись, наткнулся на лицо испуганной женщины. Она тревожно оглядывала толпу и звала кого-то. «Вот тебе и праздничек», - мрачно подумал Алан... * * * Луна плывет за рваными облаками и время от времени освещает мрачный лес. Уродливые тени пляшут под ее светом. Они запутываются в густых ветках деревьев и крадутся между оголившихся кустов. Холодной росой ложась на пожухлую траву и растворяясь в белом тумане. Ветер больше не гладит лицо, он колючим холодом пробирается под кожу и лижет кости. Лес не дремлет. Он полон жизни, но, к несчастью, сегодня здесь пахнет кровью. Тревожно ухнувшая сова взлетает со своей ветки, испуганная резким треском веток. Никто не хочет попасть в лапы к тем, кто сейчас бежит по звериным тропам. Их глаза светятся во тьме, и клыки скалятся, чувствуя чужой запах. Они мчатся вглубь леса по все еще свежему следу. Предвкушая, чувствуя то, как близка цель. Маркус ведет стаю уверенно. Тело вожака напряжено и в любой момент готово броситься в бой. А в том, что он обязательно будет, оборотень не сомневается. Стоит повести носом, как тонкий нюх улавливает всех их. Они впереди, и среди них есть вампир. Именно он и заманил сюда девочку, которую сейчас ищут люди. А его цель здесь. Те, кто осмелился переступить закон и начать охоту на людей. Причем в их землях. Серо-бурый волк зол. Он скалится и обнажает крупные клыки. Еще тогда, в городе, когда Алан привел к нему испуганную женщину, потерявшую дочь, он все понял. Ни один чужак не смеет войти в их город, но это не значит, что оттуда не могут выйти по собственной воле. И стоит только поманить глупое существо за собой сладким голосом, как устоять уже будет невозможно. А как это сделать, когда разум охвачен пеленой, а в ушах звенит сладкий голос? Вот и дитя не устояло. Но это всего лишь ловушка. Маркус чует ее всем своим нутром, он мотает головой и, зарычав, ведет стаю обратно... Ребенка искали всем городком. Маркус с сыновьями и еще несколькими крепкими мужчинами отправился в северную часть леса. Непожелавшие остаться в стороне Алан и Джулиан отправились с шерифом. За короткое время лес уже был полон людей. Зовя девочку, под бледным лучом фонариков они искали следы. Каждые десять минут останавливаясь, чтобы прокричать имя, и вслушиваясь в тревожные ночные голоса. Но отклика не было. - МЕРИОН!!! - закричал Алан и осветил пространство перед собой. Кроме тревожного шелеста и людских голосов услышать ничего не удалось. Он уверенно шел вперед, совершенно не замечая того, что постепенно отдаляется от остальных. Голоса становились все глуше, а заросли впереди все гуще. Вдалеке тревожно каркнул ворон, и стая летучих мышей буквально вылетела на него. Блондин закрыл лицо рукой и еле успел пригнуться. Последним аккордом стал протяжный волчий вой вдалеке. «Нет, ну просто великолепный вечер», - потерев оцарапанное лицо, зло подумал дизайнер. Когда же он оглянулся, то за спиной больше не увидел света фонарей. От радужной мысли окончательно потеряться отвлек чей-то слабый писк и шорох листьев. Алан спрыгнул с невысокого выступа и увидел маленькое тельце у корней засохшего дерева. Стоило только сделать шаг, как девочка сжалась и попыталась забиться под корни. - Мерион? - тихо спросил Алан и медленно поднял руки, показывая, что не причинит вреда, - милая, ты только не бойся. Мы тебя уже часа четыре ищем, а ты здесь спряталась. Давай пойдем домой. Мама ведь волнуется. Говоря эти слова, он как можно осторожнее шел к ней. Девочка сидела, сжавшись в комочек, и огромными от ужаса глазами смотрела на него. Шелковое нарядное платьице было грязным и порванным. На руках были царапины, а коленка разбита. - Они здесь, - не отрывая глаз от удивленного лица Алана, прошептала девочка, - они убьют нас... - Тихо, - осторожно погладив ее спутанные светлые волосы, прошептал парень и привлек к себе дрожащее тельце, - тебя никто не обидит. Мы тебя сейчас отведем домой, и... Продолжение этого «и» так и застряло в горле, когда неожиданно за спиной совсем близко хрустнули ветки, и послышалось звериное рычание. Девочка задрожала еще больше и всеми силами вцепилась в рубашку напряженного блондина. Стоило только обернуться, как фонарь просто выпал из рук. В нескольких шагах от них стояли пять огромных волков. Таких американец еще никогда не видел в жизни. Здоровенные зверюги по два метра, если не больше. Огромная пасть кривится в оскале, и глаза блестят. Шерсть на их загривках стоит дыбом, а тела напряжены, явно готовясь напасть. С такими в одиночку и с ребенком на руках не справиться, а если заорать, то последним, что мелькнет перед глазами, будут острые зубы. Значит, выход только один. Алан крепче прижал к себе девочку и потянулся одной рукой назад. Только полный идиот пошел бы ночью в лес без оружия, лишь на одном энтузиазме. А дураком он никогда не был. Поэтому рукоять старого охотничьего ножа ладно легла в руку. Полоснув им первого же кинувшегося на них волка по морде, Салливан сорвался с места. Перепрыгнув очередную яму, он кинулся назад, отчаянно пытаясь выйти из леса. Волки бежали по пятам. Они нагоняли, с каждой минутой сокращая расстояние. Но останавливаться он не собирался. Ветки хлестали по лицу, легкие просто разрывало от нехватки воздуха. Кровь стучала в висках, бок начало колоть. Новый вой раздался чуть ли не под самим ухом, но обернуться было себе дороже. - Быстрее, быстрее! - закричала девочка, когда огромный волк, раскрыв пасть, прыгнул на них и повалил на землю. Еле успев увернуться от острых клыков, Алан смачно врезал кулаком по морде зверя и, услышав скулеж боли, вскочил на ноги. - Лезь на дерево! - закричал он и, полоснув очередного волка, кинулся к девочке. С трудом вскарабкавшись на высокую ветку, девочка протянула руки, пытаясь помочь ему. Но стоило блондину отвлечься, как в ногу вцепились острые когти и потянули вниз. Приложившись о толстые корни и чуть не заорав от острой боли, дизайнер еле успел уйти от острых зубов. Через несколько секунд он опять был на ногах. Спиной прижимаясь к толстому стволу дуба, сжав в руке нож и напряженный до предела. - Детка, - не отрывая глаз от круживших вокруг него волков, позвал Алан, - я, конечно, крут, но не настолько, так что ори, как резаная. Мерион просить дважды не пришлось. Даже блондин чуть не оглох от того визга, который подняла девочка. Волки даже уши прижали к голове. Но бросать свою добычу они не собирались. А «добыча» совершенно не горела желанием стать главным блюдом на вечер. Так что, через несколько минут на небольшой полянке уже шел ожесточенный бой. «Какого, вашу мать, хера?!», - взвыл мысленно Алан и в очередной раз ударил в бок вцепившегося ему в предплечье зверя. Казалось, что с каждым ударом этих зверей становилось только больше. Грязный, взлохмаченный и раненый парень сам уже скалился, как дикий, и тяжело дышал. Кровоточащая нога болела адски, а рука начала дрожать. Отбиваться становилось трудней. В ушах стоял невыносимый шум, и потому он не сразу услышал голоса, которые начали приближаться. Но, на удивление, это совсем не напугало волков. Теперь они пытались утащить его с собой. Схватка настолько раскалилась, что огромного черного волка, выскочившего на поляну, заметила только Мерион. Теряющий силы блондин уже приготовился заорать от новой боли, но лишь удивленно распахнул глаза. Появившийся черный волк закрыл его собой и, зло оскалившись, бросился вперед. На его фоне эта бешеная свора просто меркла. Раза в два крупней, с огромными когтями и длинными клыками. Очередной вой и скулеж разнеслись по всей округе. Звери катались по земле, зло рыча и вгрызаясь друг в друга. Мощный удар лапы и один из волков, отлетев в сторону, ударился об острые камни. Еще один хрипел с разорванной глоткой и пытался подняться на лапы. Черный волк настолько ушел в схватку, что пропустил еще одного волка, который вгрызся в бок, вырвав из горла злой рык. Второй тут же вцепился в горло, пытаясь сжать пасть, но завыл, когда острый нож вошел под лапу и начал рвать брюхо. - Я тебя на коврик пущу, - зашипел Алан и, с трудом отомкнув крепкие челюсти с горла черного волка, потащил за собой. - АЛАН! - крик прорвался к нему словно из-под толщи воды. Однако он так и не отвлекся на появившихся людей, с которыми были Эдвард и Уолтер. Сейчас он задыхался от усталости и не отрывал мутный взгляд от черного волка, который пытался встать на лапы, но у него это не получалось. То, что он сделал потом, можно было списать на шок после пережитого. На четвереньках подобравшись к волку, он стянул с себя порванную рубашку и осторожно прижал к кровоточащему боку зверя. - Хороший мальчик, - тихо зашептал Алан и дрожащей рукой погладил замершего и как-то притихшего волка по голове, - ты только держись... Не прошло и минуты, как на поляне уже собралась куча народа. И пока Мерион сняли с дерева и передали матери, блондин наотрез отказывался отпускать волка, лежащего рядом с ним. - Ал, с ним все будет в порядке, - уговаривал Уолтер, - его стая позаботится о нем. А тебе нужна помощь. - Хуй тебе, - рявкнул злой Алан, - мы берем его с собой, и точка! - Но, Алан... - открыл было рот Эдвард, но так и замер, в шоке смотря на хитро блестящие золотые глаза. В то время, как дизайнера пытались уговорить, черный альфа устроил грандиозный спектакль для одного зрителя. Роль умирающего лебедя сперва убедила даже примчавшегося Маркуса. Умирал наш черный лебедь реалистично. Из-под полуприкрытых век смотря на встревоженное и чумазое лицо Алана. А между тем, мысленно удивляясь такому поведению. Почему? Реакция мальчишки его с одной стороны забавляла, с другой - вводила в ступор. Так как Алан напрочь отказался отпускать своего спасителя, пришлось их обоих тащить к врачу. Вот тут задержать дизайнера не удалось никаким образом. От госпитализации он отказался, объявив, что лучше ляжет в гроб, чем хоть день проведет в больнице. Когда же дело дошло до черного волка, то бедный врач даже завис, с удивлением смотря на кислую мину Маркуса. Обмотав ребра зверя, врач отпустил их на все четыре стороны. Почесывая затылок и долгим взглядом провожая двух парней, несущих на руках совершенно здорового зверя... Ажиотаж, вызванный возвращением героя дня и его неожиданного мохнатого ангела-хранителя, не утихал еще несколько часов. Особенно после возмущенных воплей Питера, когда тот увидел волка. - Что здесь делает этот блохастый монстр?! Выкиньте его сейчас же - у меня аллергия на собак! Пока Маркус давился смехом после этого заявления, Диана сотрясалась на плече у своих сыновей, которые делали усиленно вид, что это не они и вообще у них временная глухота. Джулиан, совершенно не разделяющий их веселья, тревожно смотрел на своего друга, пока Эрика заботливо взбивала подушки за его спиной. Только у двоих на лицах было написано поразительно схожее выражение недовольства и брезгливости. Причем, одной была морда самого волка, которого так оскорбили. - Это - волк, а не собака, - презрительно произнес Алан, - зоолог хренов. - Это не имеет значения, - вздернул нос Питер и поморщился, - не думаю, что Ри-Ри будет рад, узнав, что его персидский ковер испортила какая-то дворняга. - Тебе вообще вредно думать, - насмешливо ответил блондин, и голос его стал приторно слащавым, - а твой Ри-Ри, котик, может вешаться на своем ковре, если у него такая тонкая душевная организация. Так что, мотай отсюда, цыпа. Цыпа возмущенно попыталась убить его взглядом, но Алан похабно ухмыльнулся и вальяжно откинулся на подушки. А уже через минуту его больше не интересовал никто. Потому что, бросив взгляд на лежащего рядом волка, отвести глаз он уже не смог. Желтые глаза смотрели внимательно и не отпускали. Совершенно не похожие на звериные. Словно волк смотрел не просто на него, а заглядывал в самую душу, переворачивая ее верх дном. Не в силах удержаться, он потянулся вперед. Совсем осторожно и медленно, боясь спугнуть настороженно замершего и словно затаившегося зверя. Такого прекрасного и удивительного. Рука лишь на мгновение замерла над ощетинившимся волком, но потом уверенно легла на его голову. Поглаживая нежно и перебирая густой черных мех, поблескивающий сединой. И на губы сама просится улыбка, а голос звучит с совершенно не присущей ему нежностью. - Спасибо тебе, мягколапый. Быть мне чьим-нибудь ужином, если бы не ты. Если с поглаживаниями альфа мог еще смириться, то после того, как его взяли за уши и поцеловали в нос, челюсть чуть позорно не отвисла. Это компенсировали явно неестественно округлившиеся глаза. Смех и похрюкивания отрубило мгновенно. Сам же виновник всеобщего шока, ничего не замечая вокруг, откинувшись на подушки, прикрыл глаза... * * * Часы пробили полчетвертого, и в замке больше не было слышно тревожных голосов. За окном давно уже бушевал шторм и хлестал окна дождем. Скрип старых деревьев и вой ветра под самыми крышами. Запах грозы и бледные молнии, рассекающие ночное небо. Осень уже вовсю заявила свои права и принесла первые холода. Только она снаружи, в то время, как здесь горит камин. Огонь жадно лижет сухие поленья и бросает тени на стены. Свет не горит, да и не нужен он ему. Черный альфа сидит в глубоком кресле и задумчиво смотрит на алые языки. Мысли его сейчас далеки. Они вертятся вокруг того, кто сейчас спит в одной из комнат замка. Удивительный, не похожий на других, и этим тревожащий давно уже забытые эмоции. Имя которых давно забыто. - Из тебя получился бы великолепный актер, - насмешливый голос брата совершенно не стал неожиданностью. - Во мне погиб великий гений, - хмыкнул оборотень, но голос его остался мрачным, - ну, и кем же были наши гости? А вот этого разговора Маркус предпочел бы избежать. Сев в соседнее кресло и сцепив руки в замок, он отвел взгляд. С одной стороны было глупо лгать брату, ведь тот моментально почувствовал бы это. А с другой стороны, он отлично знал, какой будет реакция. Глубоко вздохнув и обреченно прикрыв глаза, он тихо произнес: - Валентин вернулся в Англию. Кресло полетело в окно. Раздался жуткий грохот и звон осыпавшегося на пол стекла. Последовавший за этим шепот заставил похолодеть. - Когда? - Два дня назад, - не смея поднимать глаз на разъяренного брата, ответил младший, - постарался кто-то из Совета. Ты ведь знаешь, что они не первый век грезят нашей кровью. Сам знаешь, на что они могут пойти, чтобы ее заполучить. Пока эти шавки отвлекали вас в лесу, вампир с еще тремя попытался проникнуть в замок. - И?! - Кайрен закипал с каждым словом. - Не волнуйся, они уже кормят червей, - устало откинувшись на спинку кресла, ответил Маркус, - кстати, об этом. Что ты решил на счет Алана? Кай даже замер. Перестав мерить комнату шагами. Бросив невидящий взгляд на разбитое окно, он ответил: - Мальчишка спас мне жизнь. - О да, - ехидно произнес Маркус, - уши не болят? - Прекрати паясничать, - угрюмо буркнул альфа. - А знаешь, - задумчиво произнес Маркус, - думаю, он поступил бы так же, если бы даже узнал, кто перед ним на самом деле. - Как же, - оскалился в улыбке черный волк, - в любом случае, завтра половина того, что было сегодня, покажется ему сном. И потом, у меня резко появилось несколько вопросов к этому герою недобитому. - Как понимаю, ты остаешься, - напряженно произнес Маркус и впервые за вечер взглянул в глаза брата. - У Валентина есть один неоплаченный должок, - ответил Кай и поднял взгляд на портрет, висящий над лестницей. А Маркусу же осталось лишь молиться всем богам, потому что он хорошо знал этот горящий безумием взгляд... Дождавшись ухода брата, Кай сорвал с груди раздражающие бинты и направился к дверям. Нечего было некоторым обитателям видеть разгуливающего на двух лапах огромного волка. Зато нужно обойти границы и удостовериться в том, что больше ни одного чужака нет. Но стоило ему взяться когтями за ручку двери, как до ушей дошел глухой стон, полный боли. Оборотень замер и, принюхавшись, почувствовал запах крови. Очередной стон, и альфа уже уверенно поднимается по лестнице. Стоит оказаться в коридоре, как запах усиливается, и теперь в нем чувствуется еще один. Сладковатый, пока еле ощутимый. Он ведет альфу и шевелит в груди смутно знакомую тревогу. Повернув за угол, альфа вышел к спальне Алана. Лишь слово, произнесенное шепотом, и замок тихо щелкнул, впуская его внутрь. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько тому сейчас было плохо. Вся комната пропиталась запахом крови и болезни. Мокрое полотенце лежало у подножья огромной постели, на которой сейчас в бреду извивался молодой мужчина. Еле укрытый тонкой простыней и не чувствующий того холода, который проникал через распахнутое настежь окно. Он совершенно не остужал пылающую кожу, покрытую капельками пота. Швы на ране разошлись и опять начали кровоточить. Кожа по краям распухла и начала синеть. В таком же состоянии была и рука, на которой красовался отвратительного вида порез от когтей. А температура с каждой минутой только поднималась. Обматерив про себя глупого мальчишку всеми словами, оборотень осторожно коснулся кровоточащей икры и зашептал старинные слова. Похожие на шелест листьев, они полились легко и, золотистым светом сорвавшись с острых когтей, легли на рану. Гася боль и исцеляя ее. Только оставляя иллюзию. А тем временем большая лапа двинулась дальше. Касаясь еле-еле, поднимаясь вдоль линии крепких бедер и коснувшись живота, оставляя еле уловимый след на ребрах, рисуя узоры на впалом животе и накрывая горящее предплечье. С каждым прикосновением, каждым тихим словом бледность отступала с красивого лица. Оставляя на своем месте румянец на щеках и срывая облегченный вздох с искусанных алых губ. Смягчая заострившиеся черты лица и разглаживая складку между бровей. Кай смотрел, не в силах оторвать взгляд. Жадно впитывая чужой покой и совершенно не понимая своего смятения. Ведь это всего лишь очередная бледная тень. Одна из сотен других, но стоит взглянуть в серо-голубые глаза с поволокой, как слова теряются еще не родясь, а в горле растет ком, грозящий перекрыть весь воздух. Только сейчас Кай понимает, что и вправду смотрит в мутные глаза и почти что полулежит рядом. Но двинуться с места он не спешит. Затаив дыхание, он ждет грандиозного вопля, который по идее должен вскоре разбудить весь замок, да и Волчий Двор тоже. Но он оказывается не готов, когда Алан улыбается ему шальной улыбкой и сонно тянет: - Вооооолчиииииик... Он переворачивается на бок и буквально затаскивает оборотня в свою постель. Уткнувшись куда-то под морду и запустив пальцы в мягкий мех, укладывает другую руку на крепкую грудь. Прямо туда, где бьется сердце. Через несколько секунд он опять тихо посапывает. Вот теперь ни одного цензурного слова не найдется, которым можно описать данную ситуацию. Кай уверен в этом на все сто процентов. Так же, как и в том, что он и вправду сходит с ума. Ведь как иначе можно назвать то, что он не уходит? А, откинувшись на мягкие подушки, вдыхает запах полевых цветов, запутавшийся в мокрых серебристых волосах, и впервые за столько веков засыпает глубоким сном. Слушая стук капель по стеклу и мерное биение чужого сердца...