Запах Вереска

Детка, я охочусь на тебя сегодня Выслежу тебя, съем тебя живьем Точно, как животные, животные Как животные Может, ты думаешь, что сможешь спрятаться Но я могу учуять твой запах за много миль Точно, как животные, животные Как животные, малыш, я… Так что ты пытаешься сделать мне? Мы будто не можем остановиться, мы будто враги Но мы ладим, когда я просачиваюсь внутрь тебя Ты как наркотик, убивающий меня Я отключил тебя Но ты дополняешь меня, когда я внутри тебя Да, ты можешь начать все заново, быть свободной Ты можешь подцепить другую рыбку на крючок Ты можешь притвориться, что так все и должно быть Но ты не сможешь уйти от меня далеко Я продолжаю слышать тот звук, который ты издаешь Тот звук, который затаскивает меня под землю Ты можешь притвориться, что это был я, но нет… Maroon 5 — «Animals»

Это все блажь, обман, минутная прихоть. Просто банальное желание поэкспериментировать. Эти слова Алан говорит себе каждое утро, умываясь и одеваясь. Он крутит их в мыслях все то время, пока ехидно улыбается за обедом и отпускает шутки. Он улыбается довольной Эрике и предпочитает не замечать чужой взгляд на другом конце стола. Он шепчет их, словно молитву, каждую ночь. Всполошенно вскакивая на постели и чувствуя, как суматошно бьется в груди сердце. После этого он не сомкнет больше глаз. Он выбирается из остывшей постели и бредет в ванную комнату. Вода шумит и стекает по напряженным плечам. Она тонкими струйками чертит свой путь по позвонкам и, скатываясь по пояснице, опускается к ногам. От ее холода сводит мышцы, и кожа должна уже быть ледяной, но она горит. Ее жжет от жарких прикосновений, которые он все еще чувствует на коже. Он чувствует чужое дыхание совсем рядом. Оно щекочет ухо и мурашками пробегает по шее. Алан сжимает зубы и смотрит на прозрачные потоки воды, исчезающие в темном сливе. Жаль, что его мысли точно так же не может засосать по неизвестному адресу. Он выходит в комнату, так и не высушившись и даже не накинув халат. Его ночи похожи друг на друга так, что он начинает терять им счет. Пачка недокуренных сигарет лежит на прикроватной тумбочке. Зажигалка чиркает легко, и уже через минуту в темной комнате разгорается маленький огонек от сигареты. Алан делает затяжку и, не мигая смотрит на тьму за стеклами балконных дверей. Он смотрит на нее и точно знает, что сегодня все опять повторится. Сигарета будет докурена в четыре затяжки. Простыни намокнут под ним за несколько минут, но он даже на миллиметр не сдвинется с места. До самого рассвета пялясь в светлеющий потолок. А следующей ночью все повторится вновь. Ему будет сниться чужое поджарое мужское тело с черной вязью кельтских узоров на груди. Ему приснятся крепкие руки, с силой сжимающие его тело. Горячие сухие губы, которые, еле касаясь, спустятся по шее и, добравшись до груди, сомкнутся на его сосках. Желтые глаза, с животной страстью смотрящие на него. И он подчинится. Он будет послушно изгибаться и кричать, он будет сжимать коленями чужие бока и до крови царапать исчерченную шрамами спину. Будет, еще как будет, и позволит сжимать и катать себя по всей этой чертовой постели. А напоследок почувствует жаркое влажное касание на губах. Он как ошпаренный подскачет на постели. Распахнув глаза и невидяще уставившись в темноту ночи, будет хрипло шептать: — Это все блажь. Он не будет знать, что двумя этажами ниже, в своем кабинете, сидя в кресле, Кайрен будет пить виски. Не моргая, бешеными звериными глазами уставившись на языки пламени и кроша в пыль стакан с недопитым напитком. После той ночи он так ни разу и не придет на хриплый, полный страсти зов блондина. Отлично зная, что на этот раз его не удержит ни одна сила… Они поменялись местами, и это видят все. Алан больше не смотрит в его глаза. Он захлопывает путь к своим эмоциям и все дольше отсутствует в замке. Он уходит и возвращается далеко за полночь. Семья видит, что что-то происходит, но не может понять, в чем дело. Алан лжет первоклассно, и натянутая улыбка выглядит чуть ли не ярче солнца. Его сердце, как и прежде, не сбивается с ритма, у него не частит дыхание, да и выглядит он расслабленно. Алан Салливан спец во лжи, но Кайрен больше не верит ему. В отличие от всех других, он слышит ложь так же отчетливо, как и собственное сердцебиение. Он только отводит глаза. Первым не выдерживает Джулиан. Он пытается поговорить с шефом, но получает лишь ухмылку и заверения, что все великолепно. Такой ответ ждет и всех остальных. Он все позднее возвращается в замок. Кайрен молчит, потому что он знает, где проводит свое время белокурый дизайнер. Ровно до тех пор, пока в очередной раз Салливан не возвращается в Блодхарт под утро после двухсуточного отсутствия. От него несет водкой и дешевыми духами. У Кайрена от бешенства темнеет в глазах. Они орут друг на друга больше часа и с каждой минутой распаляются еще больше. Вся семья сидит внизу и не смеет вмешиваться. Неожиданно дверь кабинета распахивается и с грохотом бьется о стену. Сразу за этим раздается взбешенный голос Алана: — Да пошел ты! — кричит он, — кто ты вообще такой, чтобы говорить мне, что делать?! Это моя жизнь и делаю я то, что хочу. Захочу — пошлю нахер этот долбаный контракт и съебу из этого проклятого замка, захочу — трахну всех твоих служанок. Это мое дело, и ты никто! — Это МОЙ замок и пока что ты работаешь у МЕНЯ! Так что, изволь подчиняться МОИМ правилам, — рявкнул разъяренный Кайрен. — Когда съебешься в свой Нью-Йорк, можешь хоть Эмпайр Стейт Билдинг трахнуть, хоть в бикини по Бронксу прогуляться! Но здесь будь любезен предупреждать, когда решишь потрахаться, смотавшись в бордели Глазго! — О да, конечно, мой господин, — голос Алана щедро сочился ядом, — обязательно проинформирую, когда у меня встанет. Может быть, ты мне еще и свечку подержишь или решишь присоединиться?! Что, на групповуху потянуло?! Ты не стесняйся, Валгири, все мы тут свои, все понимаем. Возраст и все такое, не встает уже без помощи маленький Рирусичек, м?! — Нарываешься! — хриплым, низким от неконтролируемого бешенства голосом процедил сквозь зубы альфа. — А почему бы и нет?! — зло закричал Салливан, — что ты мне сделаешь, а?! Разрушишь замок, уволишь? Ну, так чего встал?! Давай, разнеси тут все окончательно! Будешь рычать и скалиться?! Давай, в конце-то концов, ты только и можешь, что вести себя, как бешеное животное! Дверь снова грохнула и на этот раз с такой силой, что удивительно, как не осыпалась штукатурка. На лестнице раздались резкие шаги, и через несколько мгновений мимо раскрытых дверей гостиной пролетел взбешенный до предела Алан. Он спустился в холл и, с грохотом распахнув двери замка, выбежал во двор, откуда через минуту раздался визг шин. После этого наверху начался Ад. Шум разбивающихся стекол и грохот ломающейся мебели заставил замереть. Никто так и не посмел подняться наверх. Кайрен громил свой кабинет по-зверски. Превратив в щепки и мелкие осколки абсолютно все, до чего добрался. Жирной точкой в его бешенстве стал вылетевший из окна письменный стол… Легче не стало, только в разы хуже. Алан чувствовал это с каждым днем. Снова перестав смотреть, перестав говорить и, окончательно разругавшись. Больше не было ни совместных вечеров, ни улыбки на суровом лице, ни вылазок в город только в компании друг друга. Так было правильно, было верно, потому что Алан чувствовал, что больше не справляется. Он сжимал в руках податливые тела, слышал громкие стоны, он чувствовал запах этих женщин. Он драл их до визга и закатывающихся накрашенных глаз. Он слышал их голоса, но все это время перед глазами был совершенно другой. Он не закатывал томно глаз, не стонал на заказ, не пах цитрусами и розами. Но только от одного взгляда этого мужчины все сворачивалось в горящий комок, и слабели колени. Только из-за него, и это был конец. Волки тревожно выли вдали и звали к себе. Они шли под лунным светом и отдавались своей охоте. Мчались по густому лесу, выискивая свою добычу и загоняя ее всей стаей. Он словно наяву видел блестящие глаза волков и кровавые улыбки хладных. Их смех, пьяный азарт и запах крови. Ночь была в самом разгаре, и по небу среди рваных облаков плыл золотистый рожок луны. Они были там, а он здесь. Запертый в своей комнате и смотрящий на блестящие под холодным светом янтарные кинжалы. Каждый из которых сейчас резал его по-живому, напоминая о других ночах. Тех, где он шел рядом с черным альфой, шутливо переругиваясь с ним и пряча свой запах, на что всегда получал укоризненный взгляд на волчьей морде. Он помнил, как кипела кровь, когда они вместе загоняли дичь, как делились каждый своей добычей. Сидя у костра и разговаривая ни о чем. Смотря на далекий блеск звезд и встречая рассветы на краю обрыва, вдали от всей стаи. — Это все закончится, — откинув голову на край постели, сквозь зубы прошипел блондин и закрыл глаза, — должно закончиться! Но, как показала практика, ничего не закончилось, а только началось. Когда с охоты стая вернулась не как обычно перед рассветом, а раньше и в сопровождении чужаков. Алан был там. Он стоял на лестнице и, сжимая в руках дымящуюся кружку, смотрел на явно раздраженного черного альфу, напряженного Маркуса и следующих за ним нескольких волков. Салливан за все это время успел узнать каждого зверя из стаи Кая и мог с легкостью различить всех их. Эти же были чужаками. Они шли, гордо подняв морды, а некоторые пытались скрыть за надменными взглядами явное напряжение и неуверенность. Заключала же всю эту толпу остальная часть семейства Валгири. Кайрен почувствовал на себе его взгляд в ту же минуту, как это в случае с ними было всегда. Он не отрывал своих потемневших золотых глаз от блондина все то время, пока поднимался навстречу. Алан только еще крепче сжал в руках кружку и, гулко сглотнув, не смог отвести глаз. С жадностью рассматривая огромного зверя со слипшейся от чужой крови и грязи поседевшей черной шерстью. Он не замечал никого вокруг и не пошевелился бы, даже если бы в эту минуту лестница рухнула под ногами. Кайрен не произнес ни слова, он не остановился, а прошел мимо. И все бы ничего, Алан бы смог убедить себя потом, что не делал глубокого вдоха, чтобы, как больной идиот, впитать в себя запах звериного тела, если бы Кайрен не сделал то же самое. Всего одно мгновение и одно неуловимое движение заставили кожу покрыться мурашками и жару обдать окаменевшую спину. Алан так и не сдвинулся с места, слепо уставившись в пустоту перед собой и потому пропустив один весьма пристальный и нетерпеливый взгляд серебристого волка и другой, горящий ненавистью и презрением, — грязно-бурого. Он пришел в себя от устало опустившихся у его ног Эдди и Уоли. Те сложили крылья и тихо заурчали, когда рука дизайнера мягко потрепала сперва одного, а потом и второго, по напряженному загривку. После чего к ним присоединилась и сонно зевающая, растрепанная Эрика. Она села на ступеньку рядом со своим женихом и моментально оказалась на его коленях. Откинувшись на крепкую грудь и, блаженно улыбаясь. Уоли смотрел на них и честно думал, что его брат тот еще везунчик, в отличие от него. Его пара же спала в их комнате и даже не знала о том, что почти каждую ночь ее парень превращается в клыкастое черное чудовище. Рыскающее в лесу и пытающееся заглушить свою тоску. Если прежде он и хотел рассказать все Джи-Джи, то теперь он с ужасом ждал того дня, когда тот все узнает. Потому что Джулиан боялся. Всего лишь раз Уолтер попытался намекнуть, явившись в своем зверином обличии во снах. Он звал, просил понять, все объяснял, но того ужаса, обжегшего все его нутро, хватило ему с лихвой. Джулиан с воплями и слезами проснулся среди ночи, и до самого рассвета Уоли пришлось успокаивать его, давясь собственной болью и с трудом сдерживая скулеж. Потому что, несмотря на всю любовь, его зверя отвергли с таким ужасом и отвращением, что это было намного хуже смерти. Не было больше иллюзий. Он знал, что его сердце разобьется в ту же секунду, когда его пара узнает правду. Теплая рука лаской прошла по шее и легко погладила поникшее крыло. Уоли устало прикрыл глаза и, повернув голову, уткнулся мордой в покрытые жесткой джинсовой тканью колени. Рука мягко опустилась на голову, и сверху раздался тихий и уверенный голос Алана. — Не дрейфь, зверюга. Джулзи хоть и психанул, но ты у него один. Куда он денется? Я еще станцую ламбаду на вашей свадьбе. Улыбка на его губах хулиганская, а серо-голубые глаза наглее, чем у самого дьявола. Уолтер смотрит на его расслабленное лицо и думает, что понимает, почему так сходит с ума дядя. Рядом с Аланом не надо ни Ада, ни Рая. Он сам их олицетворение, если не намного круче… Кайрен смотрит на альф трех стай и почти не видит их. Он слушает их в пол-уха и, откинувшись в своем огромном кресле, прикрывает глаза. Они не говорят ему ничего нового. Он и так знает об участившихся нападениях на городских волков. Первый удар пришел по одиночкам, а теперь начались обрабатывания стай. Нападающие никого не оставляют в живых. Они путают свои следы так, что невозможно отследить ни по запаху, ни по отпечаткам. Каждое нападение обставлено так, словно действует группа из представителей всех трех рас. Альфа переглядывается с братом и тот, опустив морду, хмыкает. Они именно это и предполагали, Ватикан больше не хочет ждать. Волчий Совет уже стоит на ушах и взбешенно ведет переговоры с человеческими властями. Владыки нет в Британии, как и Вампирского Двора. Никто не может найти и даже связаться с ними. Люди нервничают и пытаются удержать конфликт под контролем. Волки уже ищут виновных, и они в таком бешенстве, что людей даже жаль. Если сейчас одна из сторон хоть на каплю поведется на провокацию, мирный договор пойдет к черту и начнется массовое уничтожение. Все это Кайрен знает давно, его больше сейчас интересует то, что хотят ему предложить эти альфы. Это и вправду интересно, поэтому Маркус сделает милость, если перестанет ехидно зубоскалить. То, что конфликт от них пока далеко, и то, что скоро он перекинется в их края, — дело времени. Понимают это все и потому они предлагают союз ему. Волчий Совет хоть и обладает властью, но к молодым кланам он даже в такой ситуации не желает снизойти. А жить-то всем хочется, и потому они готовы дать клятву верности ему. Кайрену их существование побоку, но здесь уже вопрос стоит по-другому. Если начнется новая война, то она коснется и его семьи. Потому что он до сих пор не знает, что из себя представляет этот проклятый осколок от Искры, который так отчаянно ищут. Кайрен настолько углубляется в собственные мысли, что встряхивается только тогда, когда ловит тревогу брата. А в следующую минуту серебристый альфа произносит то, что вполне может стать прямой причиной его выдранной глотки. — Мы понимаем, что одного слова будет недостаточно, и поэтому вместе с нашей клятвой предлагаем заключить брачный союз, — ничего не подозревая, произносит молодой волк и смотрит с холодной гордостью. — С кем? — подозрительно спрашивает Маркус, хвостом чуя, что в данном конференц-зале нужно будет заделать минимум будущую дыру в потолке. Серебристый волк обводит ленивым взглядом перекошенные от недовольства морды остальных «опоздавших» с предложением альф и тянет: — Мы все слышали о белокуром человеке, которого стая Дериана называет Ангелом, — первым тревожным звоночком становятся медленно покрывающиеся инеем стекла в окнах, — он и вправду особенный. Так как человек очень важен вашей стае, то для меня будет великой честью принять его под защиту клыков и в дом моих предков. В обмен же стая смиренно отдаст любого из своих сыновей, которого выберет ваш альфа. Маркусу кажется, что он вполне реально сейчас услышал тот резкий щелчок, с которым слетают предохранители брата. Злость поднимается в нем медленно, она плавит его внутренности и, превращаясь в ледяное бешенство, грозится вылезти наружу. Младшему Валгири не жаль идиота, ляпнувшего глупость, он сейчас думает, как бы спасти всех от надвигающегося зверского убийства. — Извини, кажется, мне уши забила сера, — потирая когтем ухо, опасно скалиться альфа, — повтори-ка, что сказал. — Двойной союз будет надежным гарантом, — серый волк подбирается, чувствуя опасность, но пока не может понять, что происходит. А у Кайрена все внутри плавится от злобы и ненависти. У него крыша едет, когда перед глазами мелькает видение настороженного Алана, стоящего на лестнице. Такого домашнего и теплого, что хочется обернуться вокруг него и заснуть. Растрепанный, горячий, пахнущий теплым шоколадом, который он пил несколько минут до этого. С темным взглядом серо-голубых глаз. Еле видными лучиками морщинок вокруг сводящих с ума глаз. Своим стервозным характером, тихим обволакивающим голосом, громким смехом и гениальными мыслями. Безбашенными поступками и сотнями тайн, отгадки на которые сколько не ищи, невозможно найти. Со всем своим теплом, хриплыми стонами и гладкой, словно шелк, кожей. Одуряющим запахом и мягкими влажными губами, от воспоминаний о которых напрочь башню сносит. — Ни-ког-да! — по слогам произносит альфа, и человеческая речь почти теряется в рычании, — союз мы заключим, но очень сильно советую позабыть о человеке. Он выходит из зала, даже не слушая сбивчивых слов. Внутри все клокочет, и он точно сейчас что-нибудь расхерачит к чертовой матери или вернется и вырвет глотку вшивой твари. Он настолько зол, что не сразу замечает вылетевшего следом брата. Тот смотрит с непониманием и еле слышно шипит: — Я понимаю твой гнев, и хрен им, а не Алан, но мать твою! Что вообще с тобой происходит?! Кайрен смотрит на брата потемневшими глазами, и его так и подмывает рявкнуть: «Ревность, братец! У меня от вашего с Ди беленького херувимчика крышу сводит больше полгода! И да, такими темпами я завалю его, и хер он меня остановит!» Вместо этого, стена за его спиной покрывается трещинами, а стекла разрываются на куски, осыпая обоих братьев осколками. О да, Кайрен в курсе, как называется то, что с ним сейчас происходит. Люди называют это ревностью… Алан не слеп, не глух и уж точно не идиот. Он видит, как смотрят на него чужаки. Видит их взгляды, и чего уж там, в некоторых так и читается совсем не платонический такой интерес к его заднице. Но, черт возьми, этот конкретный блондинчик с зелеными глазами просто говорил с ним о лошадях! И этот разговор слышали минимум трое конюхов, которые в эту минуту были с ними в конюшне. Какого черта надо было швырять беднягу так, чтобы им проломить заднюю стенку?! Серьезно, Алан еще минут десять с шоком рассматривал солидную дыру в стене и слышал скулеж светловолосого оборотня, который в данную минуту с трудом держался, чтобы не пасть под внушительным прессингом взбешенного Кайрена. Тот только прошипел что-то еле разборчивое (Салливан был уверен, что все змеи округи сейчас дружно подавились от зависти) и, распугивая впечатлившихся конюхов, направился обратно к замку. — Ну, уж нет! — возмущенно рявкнул дизайнер и, кинув узды коня одному из работников, кинулся за Валгири. Изначально это должен был быть весьма спокойный и конструктивный разговор двух разумных взрослых мужчин. На деле же все, как всегда, превратилось в разбор отношений, смахивающий на скандал старых супругов. Гости к такому не были готовы, в отличие от обитателей замка, и потому с каждым новым воплем и матом, доносившимся из библиотеки (кабинет по понятным причинам был все еще недоступен. Диана мысленно уже считала, во сколько им обойдется ремонт библиотеки. Сумма обещала быть веселой) их глаза все больше принимали форму идеального круга. Когда же парочка перешла на личности и, как обычно, с первоначальной темы скакнула на интимные откровенности, Диана решила сжалиться над бедной психикой пришлых волков. Она ослепительно улыбнулась волкам и, взяв мужа под руку, предложила экскурсию по Волчьему Двору, пока их альфа не освободится. Волки смотались из замка быстрее хозяев. Прислуга была в курсе, как вести себя в чрезвычайных ситуациях, молодежь вылетела из Блодхарта «по делам» в ту же минуту, когда за озверевшим Кайреном в холл ворвался пышущий праведным гневом дизайнер. Жертв в принципе не должно было быть. Была лишь надежда на то, что по возвращении хоть стены на месте стоять будут. Единственный, кто свой пост так и не покинул, был Гор. Он же начальник безопасности, в конце концов! Поэтому сейчас тихонько сидел в так любимой семьей небольшой гостиной и увлеченно читал криминальную колонку в утренней газете. Уоли и Эдди часто подкалывали его за это дедулькино хобби, но ему нравилось. Запах газетной краски и аромат утреннего черного кофе всегда ассоциировался с отцом. Наверху чем-то грохнуло, последовал отборный мат, который заставил зависнуть и уважительно присвистнуть, а Кайрена разозлено зарычать и будто яд процеживать каждое слово (Гор честно не подслушивал. Профессионализм и чувство такта к своему альфе не позволило бы, но эти двое сейчас орали друг на друга так, что их было слышно, наверное, даже в Новом Орлеане). — Что со мной происходит?! Это что с ТОБОЙ происходит?! — Кайрен по ощущениям был доведен до ручки, - что, потянуло на эксперименты?! Сперва дешевые шлюхи, а теперь с полузверьми решил попробовать?! Тебе острых ощущений не хватает?! — Ты себя со стороны слышишь?! — зло спросил Алан, — совсем крышей тронулся?! Это был всего лишь разговор о твоих долбаных конях! И вообще, с каких это пор мой моральный облик так волнует тебя?! Может, мне разнообразия захотелось, и я решил попробовать, как это будет с мужиком. Ой, извини, с полузверем! — Ты скажешь этому щенку «ДА» только через мой труп! — прорычал альфа. — Это не твое дело! — заорал Салливан, и раздался очередной грохот, — ты никто мне! Я вообще не из твоей стаи! — Это мое дело, и не имеет значения, что ты не в стае! Я не дам какому-то уроду превратить тебя в тупое безвольное животное! Так что, прости, малыш, но тебе придется держать свой излишне активный член в штанах, пока ты не укатишь к себе домой! — Что? — хрипло спросил Алан. — Что слышал! — дверь грохнула, и на этот раз мимо гостиной, сметая все на своем пути, пронесся белый от бешенства Кайрен. Алан застыл у распахнутых дверей гостиной ровно в тот момент, когда грохнули входные двери замка. Но даже после этого у блондина был слегка пришибленный и шокированный вид. Гор впервые видел растерянность на всегда таком ехидном и уверенном лице дизайнера. Оборотень покачал головой и, отложив газету, направился к Салливану. — Я не дам какому-то уроду превратить тебя в тупое безвольное животное! — не поворачивая головы, рассеянно повторил Алан, — что это было? — А то, что милорд защищает тебя и довольно давно, — вздохнул Гор, за что удостоился еще одного растерянного взгляда. — У меня сейчас мозг вскипит, — честно произнес Алан и зашел в гостиную, — может, объяснишь мне, от чего защищает? Гор прошел следом и, встав к подоконнику, посмотрел на занявшего кресло блондина. Тот сцепил пальцы в замок и оперевшись локтями на колени, смотрел на него. От него все еще шел запах раздражения и непонимания. — Почему, по-твоему, Волчий Совет не принимает молодые кланы? В принципе, они и союзы с людьми не особо приветствуют, а кровосмешение с вампирами вообще карается изгнанием, но к молодняку счет иной, — произнес оборотень. — Нет истории? Статус предков? — недоуменно спросил Алан. — Обращенные, — покачал головой Гор, — все дело в обращенных. — Не понял, — брови Салливана полезли вверх. — Молодые кланы держат людей в своем клане только как работников, посредников в делах с людьми, возможна дружба. Но если человек становится парой волка, его обращают. Чем больше волков в стае, тем больше сила альфы. В старых же кланах — рожденных Высших, людей никогда не обращают. При таких союзах, конечно же, потомство бывает слабым или вообще рождается человеческим. — А как же Эрика? — растерянно произнес Алан, — я думал, что после свадьбы Кайрен обратит ее. — Нет, — нахмурился Гор, — милорд никогда бы не поступил с ней так. Понимаешь, обращенные не похожи на рожденных волков. Да, они тоже могут перекинуться в своего зверя, у них почти те же способности, но они слабее. Они теряют все человеческое каждый раз, слыша зов луны. Тогда их зверь слетает с цепи и это уже животное, идущее на голых инстинктах. И даже в своем человеческом обличии обращенные теряют свое «Я». Их воля ломается под альфу, и даже прикажи он им убить себя, они сделают это. Рожденные не такие. Мы одно целое со своим зверем. Наша кровь также горит, когда зовет луна, но она не убивает в нас человека. Милорд никогда и никого не обращал. Люди, вступившие в стаю, остаются людьми. И, если говорить начистоту, то в отличие от других стай, наша кровь не растворяется в людях. Наоборот, она становиться только сильней. В таких союзах всегда рождаются сильные волчата. Но бывают случаи, когда ребенок рождается без зверя и вместо этого у него со временем появляются специфические способности. Помнишь девчушку, которую ты спас в лесу, — Мерион? Алан кивнул, и оборотень продолжил: — Несмотря на свой возраст, она уже сейчас очень сильный эмпат. У Розалин, одной из наших кухарок, сын вообще телепат. У Эбота работают близнецы-целители. А наш патологоанатом и того хуже, с того света любую душу может достать и мозги прополоскать ни хуже, чем при жизни. Но шутливый тон волка изменился. Он пристально посмотрел в глаза Алана и произнес: — В ту же минуту, когда тебя обратят, стая просто физически не сможет принять тебя. Ты навсегда умрешь для нас. Вот почему милорд никогда не позволит тебе даже взглянуть на этих волков. — Волки-собственники, — фыркнул Алан и откинулся в кресле, — блеск. О да, он такой собственник, что сам меня скорее покусает, чем даст это сделать другим. Со стороны Гора раздалось бульканье. Алан резко посмотрел на пытающегося не засмеяться начальника безопасности. — И что смешного? — подозрительно спросил блондин. — Ты слишком много смотришь всякую глупость, — насмешливо произнес оборотень, — для обращения не нужен укус. Если бы это было так, то ты давно уже выл бы ночами. Мне напомнить вашу с милордом фееричную дуэль? — Язва, — недовольно поморщился Салливан, — и как это происходит? — У каждой стаи хранится золотая чаша предков. В первую ночь новолуния вся стая собирается в храме, и каждый ее волк приносит в дар чаше каплю своей крови. Она как бы поглощает ее и постепенно меняет свой цвет в алый. Когда процесс закончен, человеку хватит и одного глотка простой воды из нее. Чаша навсегда забирает часть человеческой души, отдает взамен дух зверя, сотканного всей стаей. Со всеми своими пороками, страстями, страхами и силой. — Только человеческая часть не принимает зверя, — озарило пониманием дизайнера, — вот почему обращенные слабее. — Да, — кивнул Гор, — даже не смотря на добровольное обращение. Психика просто не может до конца принять это. Человеческий разум просто не может ужиться со зверем и принять, как продолжение себя. Ну, теперь ты знаешь, что никто никого не кусает. Хотя, если тебе так понравилось, то я уверен, что милорд будет совсем не против немножко покусать тебя. За последние слова невинно улыбающаяся морда наглого волка получила убийственный взгляд и ехидное предложение: — Желаю тебе найти того, кто тебя так покусает, что ты имя свое забудешь. — Решил сыграть роль свахи? — бессовестно сверкая глазами, оскалился Гор, - Ал, ты просто душка! Разговор с Гором не выходит из его головы весь день. Он думает об этом все время, пока рассеянно следит за работами в восстанавливающемся крыле замка. Когда слушает бодрый голос отца в трубке и обещает ему не устраивать больше Апокалипсис в филиале их фирмы. Когда улыбается тревожно смотрящей Эрике и едет в Волчий Двор. Он думает о том, что Кайрен Валгири медленно и методично ломает его. Он без разрешения врывается в его мысли днем и ночью, не давая покоя. Алан думает, что так больше не может продолжаться. Потому что с каждым разом все трудней удержаться и не натворить глупостей. Это все закончится…. Когда он, наконец, уедет и забудет. В один день он просто не вспомнит дорогу в Волчий Двор. Он забудет лица тех, кого он словно знает много лет. Он не вспомнит черный мост, на другом конце которого среди цветущих садов и виноградников возвышаются темные своды Блодхарта. Он забудет эту неугомонную семейку и преданных слуг. Не вспомнит и угрюмого мужчину с золотыми глазами, которые совсем недавно начали напоминать ему весеннее солнце. Не будет больше его грудного голоса с хрипотцой. Острых улыбок, которые он ловил так жадно. Он не увидит детей, крутящихся у его ног и пытающихся повиснуть на плечах. Не услышит, как тот будет ругаться матом на Эбота, а после с недовольным видом ворчать и пить подсунутый целебный отвар. Это все навсегда останется здесь, а он вернется в свой гребаный Нью-Йорк, где с головой уйдет в работу. Доведет все-таки половину сотрудников отца до гроба. Заведет себе очередную любовницу, а лучше двух. У которых будут темные, словно шелк, волосы и прозрачные карие глаза. Потому что Алан на все сто уверен, что в мире ни у кого больше нет таких желтых цепких глаз. От одного взгляда которых он с головы до ног готов воспламенится. Рядом грохнули досками, и белокурый дизайнер вздрогнул. Обведя рассеянным взглядом рабочих, выносящих из уже готовой церкви лишний строительный мусор. В то время, как вокруг суетились люди, посреди пока еще пустого огромного зала, раскрыв рот, стоял преподобный Солмерс и восхищенным взглядом обводил свои владения. — Мастер Алан, — пораженно выдохнул вампир и горящими глазами посмотрел на довольно улыбающегося блондина, — это великолепно! Господи, да это… у меня слов просто нет! — Вы еще не видели весь наш апгрейд, преподобный, — засмеялся Салливан и оперся локтями о резную балюстраду из темного дерева. Но даже то, что Солмерс видел сейчас, поражало до глубины. Его старая и, несомненно, великолепная церковь пережила колоссальные изменения. Еще в самом начале молодой дизайнер хитро улыбнулся ему и сказал, что обитель Бога должна быть под стать их сущности. А сейчас вампир в очередной раз убеждался в том, что для этого человека они никогда не перестанут быть особенными. От обугленных стен и остальных разрушений остались только воспоминания. Это была причудливая мешанина из темного блестящего дерева, резных каменных колонн и арок, скрытых зеленью вьющихся растений. Деревянные панели, привезенные Аланом, оказались не такими, какими Солмерс представлял себе. Они были покрыты сплошной резьбой переплетенных цветов и вязью латинских молитв. Панели превращались в деревянные ленты, туго обвивавшие колонны, и покрывали арки. Кое-где в деревянных отсеках колонн стояли горшки с повисшими до самого пола тонкими стеблями плюща. Солнце играло в высоких витражах и цветными пятнами лежало на стенах и на гладко отшлифованном полу. Рухнувшую крышу тоже поменяли, и теперь она была целиком покрыта деревом, на котором цвели узоры из зачарованного серебра, а кое-где, то и дело виднелись стеклянные прорезы с теми же витражами. Роспись на стенах с трудом, но удалось восстановить, и теперь вместе с ними появились совершено новые статуи святых и ангелов. На верхнем же ярусе среди дерева и камня затерялись трубы органа. А за спиной Алана яркими цветами блестела огромная витражная роза. Она озаряла фигуру человека, который смотрел на Солмерса, и губы его растягивались в понимающей улыбке. В которой одновременно было столько всего. Так же, как и в глазах, так не похожих на глаза других людей. Именно его первым и увидели зашедшие в эту минуту гости в сопровождении Маркуса и Дианы. Супруги Валгири обвели внутреннее убранство церкви восхищенными взглядами. Диана присвистнула и, обернувшись к Алану, громко засмеялась. — Дорогой, ты как всегда превзошел самого себя! — улыбаясь, произнесла она. Алан шутливо поклонился ей и спустился по боковой лестнице. Он устало откинул со лба выбившиеся из пучка короткие пряди и обвел взглядом восхищенно бормочущих и озирающихся волков. Те были настолько впечатлены, что даже забыли о своей вечно постной мине. — Ну, вообще-то, — сверкнув глазами, произнес Алан и наклонился к самому уху заинтригованной хладной, — я несколько увлекся апгрейдом. — Насколько? — настороженно спросил Маркус. На губах Алана появилась настолько острая ухмылка, что супруги враз поняли, насколько тот «увлекся». — Дай подумать, — нахмурился Салливан и начал перечислять, — все дерево здесь из осины, пропитанной рябиновым соком. Низ стен покрыт раствором с рябиновым пеплом, как и двери. Если их запереть, то кольцо сомкнется. А дверки у нас из зачарованного серебра под деревянной облицовкой. Еще есть несколько тайников с оружием. РПГ туда впихнуть не смогли, так что оно сейчас в чулане. Остальное будет потом. — Алан, — глаза Маркуса были в шаге от нервного тика, — у нас в чулане церкви РПГ? Ты что, к войне готовишься?! — Зная вас, — подчеркнув последнее слово, произнес Алан, — готовым надо быть даже к вторжению инопланетян! Напомнить, почему мы вообще здесь ремонт затеяли? Зато теперь к нам не будет лезть всякая хрень. — Ал, милый, — улыбнулась Диана, — всякая хрень, может быть, не полезет, но на людей все это не подействует. — Об этом тоже позаботимся, — отмахнулся блондин. — Салливан — ты ужас, — произнес Маркус, — причем покруче моих сыновей. — За это вы меня и любите, Марк, — хлопнув по спине оборотня, улыбнулся Алан и направился к рабочим. Он, как раз сверил последние списки, когда после ухода прораба за спиной раздался уже знакомый голос. — Мало того, что вы настолько красивы, так еще и талантливы, — произнес светловолосый альфа и остановился рядом. — Ну, у меня еще масса достоинств, — хмыкнул Алан и цепким взглядом окинул улыбающегося мужчину. На альфе после утреннего инцидента не осталось ни одного синяка. Тот сейчас смотрел на него своими блестящими зелеными глазами и демонстрировал белоснежный оскал, словно во время рекламы зубной пасты. На самом деле Алан сам знал, что вредничал. Потому что этот альфа, бесспорно, был очень красив. Этакая накаченная секс-бомба массового поражения, от вида которой девчонки, как по команде раздвигали ноги, а некоторых парней так и швыряло в коленно-локтевую. На блондинистого дизайнера же это навевало пресыщенную скуку. Салливан совершенно не знал, чего там себе напридумывал этот индивид, но, как и вся остальная мужская часть населения планеты Земля, он был ему до лампочки. Но, как учила мама, надо было быть хоть частично вежливым. — Да, некрасиво как-то получилось сегодня утром, — кашлянув, произнес он, — голова не болит? — Нет, не болит, — поморщился блондинчик-альфа, — прошу прощения, мы так и не познакомились. Меня зовут Эрик. — Приятно познакомиться, Алан, — пожав крепкую ладонь, улыбнулся лишь уголками губ дизайнер, — какими ветрами у нас? — Дела привели, — не отрывая глаз от чувственных губ, ответил альфа, — вот надеюсь отыскать у вас свою судьбу. — Сейчас найдешь. От раздавшегося мрачного голоса вздрогнули все. Алан и Эрик резко обернули головы и увидели не менее мрачное лицо Кайрена Валгири. Тот стоял в дверях, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки, сверлил их потемневшими глазами. Маркус и Диана напряженно выпрямились, смотря на абсолютно спокойное лицо своего альфы. То, что тот был зол, можно было понять лишь по вылезшим когтям. Дело пахло кровавым трупом одного светловолосого альфы. — Я не нарушил ни одного закона, альфа Валгири, — напряженно и сухо произнес Эрик. — Ты видимо не понимаешь слова «НЕТ», — так же равнодушно произнес Кайрен, и один из витражей треснул. — Я не сделал ничего плохого или оскорбляющего честь вашего дома, — упрямо продолжил зеленоглазый альфа, — он свободен, и воля его. Почему вы не даете ему самому решать? — Потому, что я так хочу, — сверкнув золотом глаз, ответил Кай. Эрик зло оскалился и выпустил когти. Его волки тревожно зарычали и подобрались. Кайрен провел языком по удлинившимся клыкам и произнес сквозь рычание: — Вызов принят. — Нет! — рявкнул Алан, — даже ни думай, Валгири. Я и так все знаю. Гор мне рассказал, так что хватит! — О том, что рассказал Гор, поговорим дома, — отрезал Кай, а теперь не мешай. — Валгири, — зло зашипел блондин и попытался сделать шаг вперед. — Только посмей защитить его, — оскалился черный альфа, и пол под ногами вздрогнул, — я разорву этого щенка у тебя на глазах. Алан ошарашено застыл. Кай вышел из церкви, и Эрик последовал за ним. Его волки, не задумываясь, кинулись за ним. Остальные альфы переглянулись и тоже решили не пропускать зрелище. — Будь здесь, — произнесла взволнованная Диана и вышла вслед за мужем и остальными. — Ага, щас, — встряхнувшись, раздраженно ответил Алан и последовал за ними. Но стоило ему только занести ногу за порог, как невидимая сила подняла его над полом и зашвырнула назад. Он даже не успел вскрикнуть от неожиданности, как затылок взорвался ослепляющей болью. Его нехило приложило о край мраморного алтаря. В ушах моментально зазвенело, а перед глазами стало темнеть. Алан глухо застонал и попытался встать, но тело налилось свинцом. Сознание стремительно гасло, последнее, что он успел увидеть перед тем, как мир окончательно померк, были падающие обломки второго яруса. Кай почувствовал это, когда уже был у фонтана. Мозг просто взорвало от неясной тревоги, и зверь внутри завыл дурным голосом. Ничего не понимающий альфа споткнулся и резко замер. Не обращая на удивленные и недовольные взгляды, он обернулся к церкви. В следующую минуту он почувствовал, как шерсть на загривке встает дыбом. Резко сорвавшись с места и не слыша удивленных криков за спиной, альфа вскочил по каменной лестнице и влетел в церковь в ту же секунду, когда мимо него пролетели строительные леса. Прямо на лежащего без сознания у стены Алана. Одного взмаха хватило, чтобы конструкция отлетела в сторону, рухнув бесформенной кучей у колонн. А вот рухнувший следом второй ярус он проморгал. Только и успел, не думая, кинуться к человеку и прикрыть его собственным телом. — Кай! — испуганный крик Маркуса слился с хрустом ломающихся костей и отвратительным звуком рвущейся плоти. Грудь и спину обожгло болью и стало трудней дышать. Златоглазый альфа глухо застонал и рухнул на одно колено под весом деревянных и каменных обломков. Снизу раздался кашель и полный боли стон. Алан медленно перекатился на бок и схватился за голову. От тупой боли раскалывался затылок и било в висках. Во рту чувствовался вкус металла, а перед глазами до сих пор цветные круги плясали. Сознание пыталось включить последовательность событий, но ему это удавалось с трудом. Стоило только опереться на руку, чтобы встать, как запястье резануло, и он опять чуть не упал. Вокруг стоял запах пыли и крови, от которого мутило. Блондин с трудом попытался продрать глаза и удержать фокус, когда совсем рядом раздался еще один стон. Это был точно не он сам. Дизайнер медленно, чтобы не тревожить и без того звенящую голову, посмотрел в сторону звука и понял, что либо сознание все еще шалит, либо оно вполне реально снова откажет. — Ри? — хрипло прошептал Алан, а в следующую минуту уже позабыв о боли, кинулся к оборотню, - Ри! — Парни, только не двигайтесь! — раздался нервный голос Маркуса. — Марк, помоги! — заорал Алан. Кайрен на одном колене стоял почти над ним и не опускал рук, которыми держал обломки. Лицо его было в крови. Она ползла по уголку губ и текла из носа. Плечо было ободрано. Из груди торчал здоровенный деревянный обломок. Еще один пропорол бедро до кости. Алан с ужасом смотрел на это и чувствовал, что скоро у него впервые начнется истерика. Кай смотрел на него и тихо постанывал сквозь зубы. Он хотел что-то сказать, но из горла вырывалось только бульканье. Легкое было пробито. Деревянный обрубок раздробил ребра и повредил сердце, застряв в нем, не позволяя регенерировать и принося просто адскую боль. Сверху раздался скрежет и с них аккуратно сняли обломки. Совсем рядом раздался голос Маркуса, но Алан его просто не слышал. Он захлебывался собственным ужасом и впервые бессильно смотрел со стороны. Его дрожащие руки застыли у ран альфы, и он не знал, как прикоснуться, чтобы не причинить еще больше вреда. А Кай, терпеливо сцепив зубы, держал балки, не шевелясь и позволяя брату вытаскивать их. Он упрямо заставлял работать ошметки собственного сердца, пока чувствовал опасность для человека, смотрящего на него своими прозрачными глазами. Впервые он видел в них такой животный ужас и чувствовал его удушающий запах от всегда холодного и не имеющего инстинкта самосохранения Алана. У того сейчас сердце билось настолько быстро и дышал тот так, что скоро должен был либо заорать, либо получить удар. Последняя балка исчезла, и, покачнувшись, Кай завалился на бок. Его мгновенно поймали дрожащие руки и прижали к сведенному от напряжения телу. — Позови Эбота! — раздался напряженный голос брата, - Ал, успокойся, с ним все будет в порядке. — Марк, я не чувствую его пульса! Я не чувствую его пульса! — У него сердце пробито. Тихо! — руки брата легли на спину и резко выдернули из раны осиновый обломок, — все будет хорошо. — Малыш, успокойся, — Кай не видел ее, но Диана была рядом, — он бессмертный. Ты нас слышишь, Ал? Пожалуйста, успокойся. — У него яд в крови! Где, мать вашу, Эбот?! — Ал, Эбот сейчас тебе нужен, — мягко произнес Маркус, — у тебя срыв. Ты же помнишь, что на нас ничего не действует? — Мастер Алан, - о, вот и старый лис пожаловал, — милорд в порядке. Вам тоже нужно успокоиться. Нервный злой смех Алана заставил замолчать всех. Кай даже в таком состоянии чувствовал их тревогу и страх. Потому что Алан никогда не пугался. Он никогда не кричал в истерике и не терял себя. Никто не видел его таким, и они боялись сейчас даже прикоснуться к нему. Он сидел на полу и, прижав к себе его тело, качался из стороны в сторону. У него были ледяные дрожащие пальцы и окаменевшие от напряжения мышцы. У Кая все внутри выло от желания укутать человека собой и спрятать его от всех. Он желал согреть его руки и сцеловать дрожь с бледных губ. Но вместо этого тело сломанной куклой лежало на коленях Алана и незаметно для него регенерировало. Ну, хоть кто-нибудь из этих идиотов объяснил бы ему, что с Кайреном сейчас происходит. А вместо этого Салливана еще больше доводили. И довели-таки. Одно единственное слово, кинутое таким прискорбным голосом мудака, которого все-таки стоило грохнуть еще у конюшен (что он обязательно исправит, только сперва встанет), и Алан сорвался. — Сочувствую, — хрипло произнес Эрик. — Не смей, — зашипел, словно змея, Алан, и глаза его потемнели от бешенства, — не смей хоронить его, сука. Можешь заснуть это «сочувствие» в свой обесцвеченный зад! Глотку перегрызу, тварь, и тебе, и той паскуде, что сделала это! — Что ты имеешь в виду?! — оскалился Эрик. — Еще раз мигнешь клыками, вырву нахер! — рявкнул Алан, — думаешь, раз я человек, то про вашу блядскую породу ничего не знаю?! Этот чертов балкон не просто так свалился! Так что советую искать выблядка. Найду сам — за кишки подвешу. Молчание, воцарившееся после его слов, можно было резать ножом. Альфы напряженно смотрели на злые взгляды Валгири и уже слышали глухое рычание за своими спинами. Слова, брошенные человеком, были очень серьезным обвинением. Только за них волки Валгири могли разорвать всех их сейчас на куски. Те были злы и ждали малейшего движения, чтобы напасть. Их альфа до сих пор лежал без сознания на руках белого от гнева человека. Его почти голубые глаза смотрели с такой ненавистью, что становилось не по себе от той темной тени, что клубилась на самом их дне. — Это серьезные обвинения, молодой человек, — наконец осторожно произнес самый старший из альф, — чем вы докажете свои слова? Это мог быть и несчастный случай. — Это не был несчастный случай, — сощурившись, отрезал Маркус, - то, что строит Алан, никогда не рушится «просто случайно». Вы же знаете, что будет за нападение на альфу чужой стаи? — Вы пришли сюда, прося помощи, — процедила Диана, и клыки ее удлинились, — вы дали клятву верности нашему альфе и нарушили ее. — Миледи, — вмешался другой, — мы бы никогда не нарушили своего слова, данного черному волку. Мы знаем, какова цена за предательство. Мы можем доказать… Что он там хотел доказать, уже стало не актуальным, потому что рычание за спинами чужаков стало злее и громче. — Можешь не утруждать себя, — голос Алана был неестественно спокоен и тих, — я не настолько щепетилен в этом вопросе. Удивленный Маркус обернулся и, увидев абсолютно поголубевшие глаза и заострившиеся черты лица, вздрогнул. Еще одно состояние, которого они никогда прежде не видели. До серо-бурого волка резко дошло, что еще одно слово и стая сорвется с места. Они порвут на куски этих альф с их волками, лишь одно слово. Которое скажет Алан, и ни его, ни стаю никто больше не остановит. — Я же говорил, что ты истеричка, — неожиданно раздался хриплый голос. Алан дернулся, словно от удара, и, еще сильней сжав пальцы на крепких плечах, резко опустил широко распахнутые глаза на лежащего на его коленях волка. Тот уже открыл глаза и, сфокусировав их, смотрел на бледное лицо блондина. Дизайнер нервно дернул уголком губ и, непослушными пальцами вытерев кровь с лица альфы, хрипло произнес: — Я не истеричка. — Еще какая, — хмыкнул Кай и, сжав холодные пальцы, сел на месте, — а еще у тебя пальцы ледяные, Салливан. — Пошел ты, Валгири, — зло произнес Алан и дернулся, чтобы встать. Златоглазый оборотень молча привлек к себе брыкающегося и злобно рычащего дизайнера. Стоило прижать его к груди, как удары стали сильней и злей. Только это не остановило его. Кай встал на ноги, потянув за собой сопротивляющегося блондина и крепко взяв за предплечья, прижал к себе. Он уткнулся носом в изгиб шеи дрожащего Алана и почувствовал пальцы, судорожно сжимающие его разорванную футболку. Алан прикрыл глаза и, опустив голову на все еще пахнущую кровью ключицу, сглотнул. Он чувствовал, как бьется под рукой чужое сердце. Теплое дыхание щекотало кожу. Ему было тепло и опять спокойно. — Приготовишь кофе? — хрипло спросил альфа и прикрыл глаза, — свой особенный? Магда и вправду готовит отвратительную бурду. — Тебя только что насквозь продырявили здоровенным бруском, - глухо произнес Алан, - а ты про кофе мне тут заливаешь. Ты издеваешься, Валгири?! - Мне больше нравилось, когда я был Ри, - поморщился Кайрен, - что, я опять в немилости и поэтому опять стал Валгири? Любовь моя, ты жестока, как налоговая инспекция! - Сделай милость, - подняв голову, убийственно прищурившись, язвительно ответил Салливан, - в следующий раз сдохни уже по-настоящему! Алан вырвался из рук альфы и, стряхнув с себя пыль, обвел взглядом весь зал. Как он и предполагал, половины второго яруса не было. Вокруг в пыли лежали каменные и деревянные обломки. В стороне от них лежали куски деревянных панелей, которые были в бурых пятнах. Стоило только их увидеть, как по позвоночнику пополз липких холодный страх. Перед глазами снова появилось бледное лицо в крови и сведенные судорогой руки, держащие над ним острые куски панелей. Он настолько ушел в себя, что не заметил пристальный и мрачный взгляд Кайрена. А вот тот знал, куда смотреть. Он смотрел на белое лицо блондина и сжатые кулаки, которыми дизайнер пытался скрыть дрожащие пальцы. Его губы были сжаты в тонкую полоску, а глаза помутнели. И это было неправильным. Его Алан никогда не чувствовал страха. Его руки никогда не дрожали и глаза никогда не смотрели так потерянно и загнанно. Никогда... - Вааа, чтобы ты моих волков на убийство толкнул? - без тени улыбки произнес оборотень, - а пока они крушить будут все вокруг, ты будешь скорбеть над моим хладным трупом. Будешь рыдать над моим телом? Плечи блондина вздрогнули, а в следующую минуту на лицо опять наползла привычная стальная маска. Он окинул альфу критическим взглядом и, даже не обратив на подавившихся воздухом альф внимания, протянул: - Пошел в задницу, - после чего с невозмутимым лицом направился к дверям. - Это приглашение? - ухмыльнулся Кайрен и скрестил руки на груди. На что получил только высоко поднятый средний палец. Продемонстрировали ему это, не оборачиваясь и ни разу не сбавив шага. Когда же спина блондина скрылась из виду, ухмылка медленно превратилась в очень недобрый оскал, от которого встали дыбом даже волосы Дианы. Сейчас Кай был в таком бешенстве, что с ним не посмел связаться никто. Маркус благоразумно спрятал жену за спину и отошел с дороги брата. Альфы даже рта не успели раскрыть, как их всех размазало по стенам и вдавило с такой силой, что послышался хруст и чей-то скулеж. Светловолосого оборотня же протаскало по каменному полу и, со всей силы швырнув о колонны, подвесило перед перекошенным от гнева лицом альфы. - Ну? И с чего мне стоит начать? - тихим и спокойным голосом поинтересовался Кай, - вырвать сперва твое сердце, а потом приступить к остальным или начать с них, а тебя на десерт оставить? Задыхающийся от боли Эрик сумел только простонать и зло оскалиться. - Это не мы, - прохрипел он, - мы бы никогда не предали клятвы! - А убить не меня пытались, - зашипел златоглазый оборотень. Эрика швырнуло на одну из колонн и начало рвать его тело. Оборотень заскулил от боли, пытаясь избавиться от невидимых пут. Его волки завыли, рвясь к нему и пытаясь помочь. Но их просто вдавило в пол и держало за холки. Черный альфа зарычал так громко, что зазвенели витражи в окнах. Солмерс и Эбот моментально нырнули за мраморный алтарь, со страхом смотря на слетевшего с катушек старшего Валгири. Тот махнул когтистой рукой и светловолосый альфа буквально завыл от боли в ломающихся костях. - Нет! - закричал один из лежащих на полу волков и, несмотря на давящую силу более сильного альфы, скуля подполз ближе, - пожалуйста, нет. Это не он! Эрик ни в чем не виноват! Это я! Это все я! Пожалуйста! - А вот и наша птичка, - оскалился Кайрен и, отшвырнув чужака, обернулся к дрожащему от ужаса молодому темноволосому волку. Тот смотрел широко распахнутыми карими глазами, полными ужаса, и дрожал всем своим худым телом. С растрепанными темными волосами и бледными губами. Привлекательный и, несомненно, убийственно глупый. Даже по человеческим меркам он был совсем юн. - Он отказался от меня! - всхлипнул мальчишка, и в уголках его глаз появились слезы, - он отказался от меня, когда увидел этого проклятого человека! От своей истинной пары! Лишь из-за какой-то ничтожной пустышки! Я не хотел никого убивать, пожалуйста... Просто я хотел проучить его, чтобы он знал, где его место! Я не знал, что так получится! Я просто очень разозлился, когда увидел, как этот человек строит глазки моей паре! Он не имел права трогать мое! Острый коготь прошелся по белой шее, оставив после себя глубокий кровоточащий порез. Оборотень испуганно всхлипнул и зажмурился, когда его грубо схватили за челюсть и подняли над полом. - А ты не имел право трогать мое! - зашипел ему на ухо Кай, - хотел преподать ему урок? Ну что ж, теперь его преподам тебе я, щенок! - Нет! - заорал лежащий на полу окровавленный Эрик и с трудом кинулся вперед, - Райан! Его отбросило назад, а когтистая рука замахнулась для удара, когда среди всего этого шума и гама раздался тихий и уставший голос. Он рассек воздух и словно сковал все тело застывшего альфы. - Ри, не надо, пожалуйста. Когти застыли в миллиметре от распахнутых в ужасе глаз. Кайрен в последний раз зло оскалился и, по-звериному наклонив голову на бок, напряженно вслушивался в продолжающий так тихо звать его голос. Он узнал бы его из миллионов других и пошел бы за ним, хоть в Ад, хоть на край света. Потому что этот голос принадлежал тому человеку, который впервые за столько веков научил снова жить. - Я знаю, что ты с ними сделаешь. Только не убивай. Вернись домой уже, наконец, пожалуйста... Рука опустилась, а глаза на мгновение скрылись за веками. Тело расслабилось и, несколько раз глубоко вздохнув, альфа распахнул холодные и равнодушные глаза. Он отшвырнул от себя всхлипывающего мальчишку и опустил глаза на тяжело дышащего и обнимающего одной рукой свою пару Эрика. - Такие, как ты, оскорбляют своим существованием саму жизнь, - брезгливо поморщившись, произнес он, - отказаться от собственной пары рады обыкновенной выгоды. - Я пожертвовал ради стаи, - оскалился Эрик. - Ты отказался из-за собственной трусости и глупости, - покачал головой Кай, - ничто в этом мире не имеет равную паре цену. Неужели ты думал, что сможешь получить человека? Что мы так просто отдадим его какому-то мелкому щенку? - А если бы он сам пришел? - задрав подбородок, сухо спросил альфа. - Я бы медленно рвал тебя на куски перед его глазами, - криво оскалился Кай, и глаза его опасно заблестели, - теперь бери свою шлюху и выметайся со своими псами с моей земли. - Ты придешь за нами, куда бы мы ни ушли, - обреченно произнес Эрик, - все знают, что ты делаешь с теми, кто попал к тебе в немилость. - Сегодня сделаю исключение, - недовольно оскалился альфа, - убирайся, пока я не передумал, и не смей больше попадаться мне на глаза. Своей клятвой можешь подтереться. Никто из моих волков не подаст тебе руки и никогда не придет на твой зов. - Но мы не выживем, - побелев, прошептал Эрик. - Твоя шлюха должна была думать об этом до того, как посмела коснуться его, - зарычал Кайрен. Волки за его спиной тревожно зарычали и, перекинувшись, опасно скалясь, начали теснить чужаков к дверям церкви. После того, как их выволокли на улицу, черный альфа резко обернулся к дернувшимся от неожиданности остальным альфам. - Вы тоже свободны господа, - от доброжелательного оскала стало еще стремней, - пока что. Этих просить даже не пришлось. Их словно ветром сдуло. Кайрен хмыкнул им вслед и зло заскрежетал зубами. Он даже не дернулся, когда на его плечо опустилась рука Дианы. - Ты мог их убить, - невинно произнесла хладная, - почему же не сделал? - Он никогда ничего не просил у меня, - невидяще уставившись в распахнутые двери, тихо произнес Кайрен, - а сегодня он попросил. За этих уродов. - С самоконтролем у тебя стало лучше, дорогой, - взъерошив его волосы и поцеловав в щеку, произнесла она. - Волос. Если с его головы упадет хоть один волос, я вырву глотку любому, - обыденным голосом ответил альфа, - ты по-прежнему думаешь, что у меня все в порядке самоконтролем? - Я так и думала, - понимающе усмехнулась Диана. - И давно? - вздрогнув и отведя глаза, напряженно спросил Кай. - С той минуты, как ты впервые посмотрел в его глаза. - Если ты начнешь презирать меня, то я пойму, Ди, - глухо произнес альфа. - Да, я имею на это прав больше, чем кто-либо, - кивнула женщина, - но знаешь, я уверена, что Ал понравился бы нашему Иви. Дорогой, прошло так много лет, а ты не перестал винить себя. Это был его выбор, и, жертвуя ради тебя, он не желал того, чтобы ты хоронил себя веками. Так что, если ты сделаешь больно нашему Алу, я сама тебе яйца оторву. Итак, когда мы уже знаем, что мое благословение у тебя есть, осталось еще одно. А он сам знает? - Ему это не нужно, - поведя плечом, ответил оборотень. - А ты у него спрашивал? - насмешливо улыбнулась вампирша, - ты не видел его глаз, когда Маркус вас вытаскивал. Не видел, как он Эбота к месту пригвоздил, оскалившись, когда тебя хотели забрать у него. Это и вправду было страшно, Ри. Мы никогда не видели его таким. Он даже забыл, что ты бессмертен! Так что не тупи мне тут и иди, разберись уже со своей личной жизнью. Ваш клинический недотрах, батенька, плачевно сказывается на атмосфере дома и семейном бюджете! Кайрен слабо улыбнулся ей и, на мгновение сжав в объятиях, тихо прошептал: - Спасибо, Ди. Диана погладила его плечи и, отпустив, смотрела вслед, пока ее альфа не скрылся за дверями. Она глубоко вздохнула и, прикрыв глаза, откинула голову. Она все еще слышала быстрые шаги Кайрена и чувствовала отголосок его чувств, когда на ее плечи легли руки мужа и прижали спиной к теплой груди. У нее не было ни отца, ни матери, ни дорогого брата. Но у нее был возлюбленный муж, полный дом потенциально опасных для человечества детей и неважно, что только двое из этих ненормальных были ее собственными. Самый лучший в мире альфа, который начал жить, и один белокурый ангел. Который за столь малый срок сумел так изменить их жизнь. У нее был целый мир, и этого хватило...