Запах Вереска

Ночь давит на меня Я чувствую, как колотится мое сердце, Словно я бегу за светом, Который очень далеко от меня, В темноте теней, все время спрашивая себя, Увижу ли я тебя когда-нибудь снова. Увижу ли я тебя когда-нибудь снова Я приму твою любовь Я приму твою любовь, Я приму твою ненависть Приму твою ненависть, Я приму твою страсть. Я огражу тебя от мира, Когда он завладеет тобой Когда он завладеет тобой, Я его сожгу. Chester Bennington – "Walking Dead"

Алан знал, что их роман примут не все. Он знал, что рано или поздно по его душу придут. Только он и подумать не мог, что это будет Джулиан. Друг не принял с самого начала. Встретив новость мрачно, а потом и вовсе разозлившись. Сперва тонко намекая, а потом перейдя к глухому раздражению. Алан все время отмахивался от его слов. Однако, в последний раз этого не получилось сделать. Салливан как раз с головой закопался в каталоги для оформления гостиной второго гостевого коттеджа, когда дверь его кабинета сперва распахнулась, словно от урагана, а потом захлопнулась, отрезав путь к отступлению не только своей деревянной поверхностью, но и тушкой Джи-Джи. Смотря на скорость всех тех эмоций, которые пронеслись на лице последнего, Алан всерьез испугался, что у помощника скоро удар будет. - Что такое? - удивленно и встревожено спросил блондин, отложив в сторону каталоги, - потоп, пожар, землетрясение? Или на нас опять напали? - Не паясничай, - прохрипел умирающий и, рухнув в кресло, мрачно прошептал, - как ты мог? - Ты о чем? - напряжено спросил Алан, уже, впрочем, зная ответ. - Алан, прекрати! - раздраженно прошипел Джи-Джи, - какого черта ты завел интрижку со старшим Валгири?! Я спрашиваю, какого хрена?! На эксперименты потянуло? Ты хоть понимаешь, с кем связался?! После этих слов, лицо Алана стало каменным. Он расслабленно откинулся в кресле. Устало потер переносицу и слишком спокойно спросил: - Если ты намекаешь на то, что мы не подходим по статусу, то в этом ты ошибся. Моя семья настолько же богата и известна, как и его. И потом, он скоро перестанет быть нашим клиентом, да и наши рабочие отношения совершенно не мешают ни ему, ни мне. Это все? - Ал, он мужчина! - возмущено произнес русоволосый, - ты же не гей даже! У тебя вообще столько баб было, что у меня на голове волос не хватит, чтобы сосчитать! - Эк ты загнул, - пробормотал Салливан, - а я и не говорю, что гей. Меня, знаешь ли, телеса чужих мужиков не прельщают. - Какого хуя ты тогда полез к Валгири?! - еще больше вскипел Джулиан. - Потому что я так хотел, - упрямо глядя в глаза друга, отрезал Алан, - я хочу его, Джулзи. Ни девок, ни смазливых мальчиков из того чертового бара на Окли-Роуд. Я хочу ЕГО. - Ты же сам говорил, что такого, как он, невозможно полюбить. Что перед ним только за деньги и разводят ноги. Что же изменилось? - Оказалось, что разводить перед ним ноги сущее наслаждение! - язвительно процедил блондин, - он не эксперимент и не прихоть! Я, по-твоему, сопливая черлидерша с мозгами размером с горошину?! Ты не знаешь его. Он такой... такой... У меня слов не хватит, чтобы объяснить тебе. У меня крышу сносит от него! - Он старше тебя, - безнадежно произнес Джулиан. Алан на это нервно засмеялся. Знал бы только Джулиан, НА СКОЛЬКО старше Кайрен. Вот только друг его веселья не разделял. Он покачал головой и встал с места. - Это все блажь, - взявшись за ручку двери, произнес Джулиан, - тебе сносит крышу от новизны. От того, что секс с мужчиной оказался не таким, как с женщиной. Но все это пройдет, и ты поймешь, что экстрим приелся тебе. Что тогда? Ты подумал, что будет, когда все закончится? Джулиан ушел, не дожидаясь ответа. Дверь тихо закрылась за ним, оставив мрачного Алана одного. Он устало прикрыл глаза и подумал о том, что эти самые слова он перестал говорить себе уже очень давно. Но они никуда так и не исчезли. В чем-то Джулиан был прав. До окончания работ осталось совсем ничего, и через несколько недель они сдадут все объекты. Что тогда будет? Всего лишь небольшой романчик, который закончится после расторжения контракта? Приятное приключение, которое потом даже не вспомнится? Его попросят уйти из жизни Валгири так же холодно, как и сотни таких же парней до него? Алан не знал. От этого стало на мгновение настолько тоскливо, что заныло в груди. Он сидел, оперевшись локтями на стол и уронив голову на ладони. Совершенно не зная, что в то время, пока друг взывал к его разуму, Кай стоял за дверью и, скрестив руки на груди, мрачно слушал каждое слово. Джулиан ушел, даже не заметив вовремя отступившего Кайрена. Еще один моралист хренов, у которого молоко еще на губах не обсохло, а уже лезет со своими советами. Суя свой нос в чужую жизнь так, словно имеет какое-то право. Им Маркуса с его нотациями и патологическим неверием уже хватило. Глупый мальчишка даже не понял, что сделал, совершенно не чувствуя тот отчаянный запах тоски, которым на мгновение повеяло от сидящего в кабинете Алана. Мальчишку спасло лишь то, что он по каким-то причинам был небезразличен Алану и был парой его племянника. Иначе его тонкая шейка давно уже была бы сломана. Лучше бы занялся собственной личной жизнью и, наконец-то, объяснился с Уолтером, вместо того, чтобы разыгрывать из себя Мать Терезу. Глупый наглый щенок, которому стоило преподать урок, раз и навсегда показав, где его место. Кайрен всегда предпочитал действовать, а не тратить пустых слов. Человек принадлежал ему, и даже если придется вбить эту мысль в голову русоволосому недомерку, то он это сделает с превеликим удовольствием, чтобы в следующий раз мальчишка не смел становиться причиной вязкой грусти, поселившейся в любимых глазах... В последние недели погода в шотландских землях окончательно испортилась, выдавая теплые солнечные дни все реже. А вместо этого зарядили непрекращающиеся дожди. Принося с собой первые серьезные холода и напоминая о том, что лето давно уже осталось позади. Раскаты гремели над крышами замка и отдавались звоном стекол в высоких окнах. Тяжелые капли дождя барабанили по черепицам и мостовым. Широкими и тонкими ручьями стекая по стенам и мощеным улочкам Волчьего Двора. Очередная молния расколола небо неоновым блеском своих ветвей, и громыхнуло прямо над крышей конюшни. Джулиан смотрел на гнущиеся под ветром старые деревья и уныло провожал взглядом капли воды, стекающие по стеклу окна над крышей теплого каменного строения. Похоже, что здесь он застрял надолго. Сперва убежав от лишнего шума, чтобы спокойно пересчитать все последние расходы и составить отчеты. К Алану после их разговора он не мог пойти, а Уоли со своими тисканьями и поцелуями совершенно не способствовал спокойной работе. Так что пришлось с ноутбуком и бумагами слинять сюда. Старое каменное строение с деревянной крышей и теплом. Запахом чистого сена и спелых яблок, которыми частенько баловали породистых коней. Всегда прибранное и чистое, куда не так много народу захаживало. Но самым любимым местом здесь были два верхних пролета под самой крышей, где лежали тюки сена и мешки с зерном. Джулиан сейчас был как раз на самом последнем пролете. Устроив себе уютное гнездышко из клетчатого пледа, отгородившись от нижних пролетов мешками и тюками с травой. Только сегодня ему, видимо, придется задержаться. Желания переться в такой ливень в замок совершенно не было. Помощник дизайнера понял, какую совершил ошибку, только когда услышал громкий мужской смех, после которого в конюшню ввалились мокрые до нитки Алан и Кайрен. Целуясь на ходу и тискаясь, словно мальчишки. Джулиан смотрел на них и не узнавал. Он не мог понять, как могут настолько меняться люди. Как могут смотреть так и шептать друг другу все то, что он сейчас слышал от этих двоих. И это если вспомнить то, как они грызлись совсем недавно. Только сейчас все было по-другому. Алан даже не подумал возмущаться, когда его вжали спиной в деревянный столб, а для уверенности еще и навалились всем телом. Жарко дыша под ухом и водя губами по влажной коже. Забираясь холодными пальцами под мокрую рубашку и царапая лопатки. Улыбаясь в губы и раскрываясь. Позволяя проникнуть языком глубже, ластясь собственным, кусая губы и слыша хриплый смешок. Откидывая голову и, зарывшись в мокрые волосы, прижимая ближе. Чувствуя, как крепкие ладони проходят по пояснице и, сжав бедра, опускаются на ягодицы. Прижимая к чужим бедрам и двигаясь не спеша. Алан терял голову уже в который раз. Совершенно не имея желания даже анализировать свое, безусловно, неприличное поведение. Чему очень даже способствовал шепчущий очередную пошлятину Валгири. В ответ получалось только постанывать и кусаться. Чего с каждой минутой становилось меньше. Они даже не заметили шокировано смотрящего на них Джулиана и, с трудом оторвавшись друг от друга, по скрипучей деревянной лестнице поднялись на второй пролет. Снова целуясь и спотыкаясь о старые мешки. Рухнув, наконец, в стог сена за тюками. Перекатываясь и срывая друг с друга сырую одежду. Целуя и царапая обнажающуюся кожу. Рыча, подобно зверям, у которых от гона крышу сорвало. - Тебе не надоело затаскивать меня в каждый угол на глазах у всех? - оседлав бедра Кая, невинно поинтересовался Алан и, сжав набухший член сквозь ткань штанов, расплылся в хищной улыбке. - Тебе это нравится, - толкнувшись, прошипел Кай и сжал губами покрасневшую мочку уха, - нравится, как я беру тебя, как вылизываю тебя здесь. Пальцы нагло нырнули под пояс штанов и погладили ложбинку между ягодиц. Сорвав с искусанных губ рваный вздох. У Кая глаза загорелись и затрепетали крылья носа от одного запаха возбуждения, которое заполнило собой весь воздух. Он зарычал и, подмяв под себя вскрикнувшего Алана, рванул молнию на его джинсах так, что металлическая застежка осталась в руках. - Варварррр... - прорычал блондин и, перекатившись, снова оказался верхом. Уперевшись ладонями в обнаженную грудь и заставив облизывающегося оборотня откинуться назад. Покрывая поцелуями горло, вылизывая ключицы и царапая соски. Языком очерчивая рельефный пресс и легко расстегивая джинсы. Чем, видимо, все-таки довел своего волка до шока. Усмехнувшись в расширенные от удивления золотые глаза и уткнувшись в горящий от возбуждения пах. Со стоном вдыхая тяжелый мускусный запах и слыша звериный рокот. Он давно хотел этого. Каждый раз представляя, как сожмет крепкие бедра и губами пройдет от самого основания до сочащейся головки. Языком обведет уздечку и ртом насадится на всю длину. «Я - извращенец... А еще зоофил», - пронеслось еле уловимо где-то на задворках сознания, и Алан сам застонал от того, что делал. Вылизывая упругий большой член и теряя любые связные мысли, слыша стоны и порыкивания над головой. Чувствуя зарывшуюся в волосы когтистую руку. Наматывающую на кулак мокрые пряди. Взять с первого раза не удается. Но Алан упрям и жаден. Он обхватывает губами бордовую головку и вылизывает, посасывает, словно сладкий леденец. Помогая себе руками и застонав, когда, наконец, заглотив до упора, упирается носом в пах. Он движется чертовски медленно, смакуя вкус и совершенно не видя дикие глаза смотрящего на него мужчины. У Кайрена была, наверное, тысяча мужчин и женщин. Страстных, пылких, испорченных и гнилых душой настолько, что хватило бы на три Ада. Но никто никогда не мог довести его до такого состояния, как это белобрысое существо с глазами ангела и ухмылкой дьявола. Жаркий, красивый, необузданный и непредсказуемый. Сейчас он явно пытался довести альфу до смерти. От одной мысли о том, где мог его человек научиться вытворять языком такое, зверь внутри слетал с катушек. Алан принадлежал только ему и никому больше. Альфа глухо зарычал и, дернув блондина вверх, впился в его алый рот. Сгребая в крепкие объятия и вылизывая опухшие губы. Наконец содрав с него чертовы штаны и повернув обоих на бок. Алан глухо застонал и выгнулся дугой, чувствуя влажный член, трущийся о ложбинку между ягодицами. Обхватывая губами пальцы, скользящие по ним, и жадно втягивая. Обводя языком и покусывая кожу на самых кончиках. Чувствуя, как они давят на язык, играют с самым его кончиком и гладят щеку изнутри. - Ты бы только знал, как у меня крышу от тебя сносит, - широко лизнув порозовевшее ухо, прошептал Кай и другой рукой сжал набухшую головку соска. Алана выгнуло и встряхнуло. Из его груди вырвался почти всхлип. Он сильней прижался к альфе, заведя руку назад, оцарапал чужое бедро. Под зажмуренными веками сотнями взрывались алые вспышки, и мышцы сводило от напряжения. Пальцы напоследок погладили влажный язык и исчезли изо рта. Скользя по горящим соскам, коснувшись подрагивающего живота и нырнув между расслабленных ягодиц. Оглаживая анус, то проникая, то выходя. Неожиданно войдя так глубоко, что стало почти больно. Срывая вскрики с губ каждый раз, касаясь набухшей простаты. Поглаживая внутри, растягивая и понимая, что с каждой минутой собственной выдержки становится катастрофически мало. Кайрена ведет снова и снова. От острого запаха, от граничащего с болью возбуждения. Криков, которые он впитывает, как умирающий от жажды. Он уже с трудом сдерживает зверя, рвущегося наружу. А Алан делает только хуже. Он сладко стонет, вскрикивает от каждого движения. Насаживается на пальцы и царапает его руки. Порозовевший, мягкий, шелково гладкий везде и сладкий настолько, что невозможно оторваться. Он давится воздухом и всхлипывает, когда вместо пальцев, растягивая анус до упора, в него входит твердый влажный член. Алану больно и сладко одновременно. Он жадно глотает воздух и дрожит. Его тело горит, и ноги сводит судорогой от каждого движения. От медленных толчков и той пошлятины, что льется в уши и будоражит кровь. Воздух вокруг наполнен запахом секса, пота и влажного сена. Он кружит голову и отнимает все мысли. Вокруг все темнеет, и зрение расплывается. Алан не успевает и моргнуть, когда оказывает лежащим на груди вытрахивающего из него всю душу Кайрена. Отросшие клыки до крови вонзаются между плечом и шеей. Держа цепко и вырывая из груди новый вопль. Руки грубо хватают под коленями и разводят бедра шире. Толкаясь сильней, ускоряя темп и уже вколачиваясь в извивающееся тело. Беловолосая голова откинута на крепком мускулистом плече. В почерневших глазах ни проблеска мыслей. Кожа на груди пылает от жара и блестит капельками пота. Они ползут по крепкой шее, покрытой укусами и новыми темнеющими метками поверх старых. В уголке алых, искусанных в кровь губ блестит тонкая нить слюны. Руки, откинутые назад, зарывшись в гриву темных с проседью волос, дергают за пряди. Сочащийся смазкой член покачивается в такт рваным движениям, и крепкое тело извивается в руках Кайрена. У Джулиана горят щеки, и шумит в ушах. Сердце бьется, как заполошенное и вот-вот выпрыгнет из груди. Он хочет зажмуриться, хочет зажать уши и не видеть своего шефа, сладко стонущего под Кайреном Валгири! Это понять невозможно. Но он видит, как ластится, как отдается Алан, и понимает, что для него это не игра. Он смотрит на них, не в силах оторвать глаз, и понимает, что сам заводится от вида сплетающихся тел. Джулиан знает, что нужно отвернуться, затаиться и не выдать своего присутствия. Но руки дрожат, и дыхание срывается. Кровь кипит в венах, и в животе скручивается тугая спираль. Она тянет и опаляет огнем. В паху все горит и ноет от возбуждения. Он слышит их крики и до зубного скрежета хочет сейчас прогнуться под руками Уолтера. Хочет его жарких поцелуев и его сладких стонов под ухом. И уж точно между ними не будет этих двух гадов, устроивших ему чертов Ад сейчас! Новый сладкий стон врывается в его мысли, и на какое-то мгновение ему кажется, что желтые глаза в упор смотрят на него. Всего лишь мгновение, но этого хватает, чтобы покрыться мурашками с головы до пят и в ужасе отскочить назад. Джулиан понимает, что ему всего лишь показалось, но этого хватает, чтобы очнуться и бесшумно пробраться к круглому окну под крышей. На другой стороне к стене прислонена старая лестница. Она здесь и в этот раз. Джулиан мысленно благодарит того, кто забыл ее убрать и, не обращая внимания на ливень, выбирается наружу. Дерево под ногами скользкое, и одного неправильного шага хватит, чтобы упасть и сломать себе шею, но он точно больше не останется с этими кроликами под одной крышей. Алан все еще загнано дышит и, не открывая глаз, облизывает сухие губы. Он вяло улыбается, слыша довольный рокот альфы и чувствуя бархатный язык, скользящий по саднящим следам острых клыков. Поглаживая крепкие ладони, скользящие по низу живота, и не видя кривой оскал, кинутый в сторону распахнутого окна. С его стороны можно считать большим великодушием то, что Джулиан, спускаясь и топая, словно слон, мчится в сторону Блодхарта. Кайрен фыркает и аккуратно перекатывается набок. Прижимая к груди сомлевшего Алана и отвечая на ленивые поцелуи. Слыша его мерное дыхание и поглаживая блестящие от пота бедра, он мрачно думает о том, что свернет шею любому, кто посмеет отнять у него его белокурое сокровище. В замок Джулиан вбегает уже мокрый до нитки, но возбуждение даже не думает спадать. Не обращая внимания на вопли возмущенной служанки о лужах воды, он влетает в библиотеку и, наткнувшись на ошарашенного Уолтера, скинув с себя мокрый свитер, набрасывается с горячими поцелуями. Чувствуя на бедрах жесткую хватку и глухой стон под ухом, он отстраненно думает о том, что, кажется, был неправ. У Алана с Кайреном все намного серьезней... ****** Он все так же ходит с ними на охоту и делит добычу. В его волосах путается осенний ветер, а в почти прозрачных глазах - лунный свет. У его губ вкус спелых вишен и запах холодной росы. Он движется быстро, мелькая в тенях ночи и ступая по следам волков. Его смех - это колдовская песнь, которая горячит кровь. Он сам похож на зверя, выслеживая дичь. Гоня ее по диким тропам и криво ухмыляясь. Потому что где-то рядом мерцают желтые глаза и скользит до мельчайшего знакомый зверь. Под сенью старого леса, где бродят те, чьих лишь имен хватит, чтобы сердце заледенело от ужаса, Алан знает, что он в безопасности. Он слышит их голоса, тихий шепот и смешки в клочках тумана, ползущего по холодной земле. Он видит блеск блуждающих огоньков и слышит тихий свист. Это другой мир. Дышащий древними сказаниями и песнями предков, что не забудутся, пока горит кровь свободных волков. И теперь Алан часть этого мира. Он чувствует это в теплых глазах стаи. В улыбках сидящих у костра вампиров, что зовут попробовать верескового меда. В смехе обнимающих его колени волчат и в одобрительных взглядах стариков, шепчущих молитвы за него. Здесь он свой, на своем месте, когда когтистые лапы бережно обвивают талию и прижимают к сильному звериному телу. В глубоких теплых глазах, где больше нет тьмы. Слыша рокочущий шепот древних слов и позволяя увлечь себя на мягкую траву у костра. Чтобы, положив голову на твердую грудь, слушать ровный стук сердца и вдыхать успевший стать родным запах зверя. Прикрыв глаза, Алан лениво зарывается пальцами в густой мягкий мех и чешет за дернувшимся ухом. Тихонько посмеиваясь, когда над головой раздается возмущенное ворчание. Его встряхивают и лениво покусывают обнаженную шею. Настолько осторожно и нежно, что хочется заурчать от наслаждения. Он и урчит, подставляет шею. Улыбается, не размыкая век, и не видит глаз, смотрящих на них от соседнего костра. А Уолтер не может отвести взгляд. Алан лежит на Кайрене и, сомкнув руки вокруг звериной шеи, устало вздыхает. Альфа зарывается носом в растрепанные серебристо-белые волосы и глубоко дышит, прикрыв мерцающие глаза. За столько веков он впервые выглядит настолько безмятежным. Черный волк бережно укрывает от ветра человека в своих объятиях и тихо шепчет ему молитвы. Словно сейчас с ним не простой смертный, а древний дух, чьей милости он так долго ждал. Уолтер знает, что даже если Алан и слышит сейчас его, то не понимает этих слов. Но Салливан вдруг сладко тянется и, уткнувшись лицом куда-то под шею оборотня, сонно бормочет: - Не бойся, волчара. Ты не потеряешь меня... Кайрен замирает и удивленно распахивает глаза. А в следующую минуту уже стискивает в лапах своего человека. - Да. Больше не потеряю, - хрипло произносит он. Уоли смотрит на них и мечтает о том, чтобы у него с Джулианом тоже было все так ненормально серьезно, как у его дяди и Алана... ***** В том, что вечно все не может идти хорошо, Валгири и так уверен. Так что, когда в двери его замка стучатся с отчаянием и молят о помощи, он уже готов. Он только смотрит на молчаливый взгляд и ловит в них немой вопрос о нужде помощи. Только Кайрен знает, что даже если по его душу из Ада придут, он не впутает Алана. Поэтому только качает головой и уводит за собой пришлых волков. Он оказался прав во всем. Начиная с истерического поведения Ридэуса, когда тот так и не нашел своих пропавших воинов, и кончая жадной тупостью Ватикана. Понтифик жаждет крови и вместе с ним подавляющая часть его кардиналов. Неугодных же, которые против кровавой политики, ждет одна лишь смерть. Папе уже мало крови, и теперь он нацелен на Англию. В большей степени за это надо «благодарить» кардинала-епископа* Роберта Пелла. Только не вина его, что понтифик узнал о его связи с волчьими кланами Британии. Пелл бежал вместе со своим секретарем, прихватив львиную долю секретных архивов. Обойдя Волчий Совет, он тайно отправился в Англию, где и исчез. Судя по тому, как рыскали Мечники и шпионы Ватикана, Пелл был все еще жив и скрывался. Из-за чего взбешенный понтифик приказал вырезать всю нечисть Британии, но найти и доставить к нему мятежного старика. Никто не знал, что забрал с собой кардинал-епископ, но это здорово испугало главу католической церкви. Удар миновал Совет и старые кланы. Он пришелся по молодняку. Восемь кланов уже было разорено, но, не найдя искомое, взялись за тех, кто был под протекцией Валгири. Кайрен слушал темноволосого альфу - Эрна - и все больше мрачнел. Он знал, что Ридэус не был настолько глуп, чтобы так в открытую идти против самого сильного клана волков. Не имея в руках оружия против них, а его не было. Амикус так и не смог создать аналог Искры. И тот потерянный осколок искали до сих пор. Именно за ним в Бельгию недавно поехал Ридэус, а за ним и Диана с Маркусом. Видимо, и в Ордене Мечников бушевали нешуточные страсти, если, пренебрегнув приказом старшего, молодняк полез к волкам Валгири. - Что будем делать? - напряженно и тихо спросил Эдвард. - Это только начало, - задумчиво произнес Кай, - они не остановятся. - Проблема в том, что мы не знаем, кто будет следующим, - мрачно пробормотал Уолтер. - Отчего же? - хищно оскалился Кай и откинулся в кресле, - они же ищут Пелла. Вот мы и направим их к нему. - Ты собираешься отдать им человека, выкравшего их секреты? - изумленно спросил Эдди, - Не верю! - И потом, мы же не знаем где он, - поддакнул Уоли. - Да, - кивнул Кай, - но ведь и они не знают. Тем же вечером Кай собрал своих волков. Алан стоял в дверях замка и провожал взглядом собирающихся мужчин. На душе было неспокойно, но он молчал. По-хорошему, стоило отправиться с ними, чтобы приглядеть за стаей, но он знал, что, скорее всего, будет лишним там. Оставалось сидеть в этих чертовых четырех стенах и ждать. Какими бы ни были его мысли, они исчезли, когда вокруг талии привычно обвились сильные руки и прижали спиной к теплой груди. Уткнувшись носом за ухо, и через мгновение поцеловав в шею. Поглаживая впалый живот и успокаивая. - Ты будешь дома, когда я вернусь? - тихо спросил Кай, и Алан прикрыл глаза. - Зависит от того, когда ты вернешься, - усмехнулся Салливан и откинул голову на плечо оборотня, - если через триста лет, то извини, но тебя встретит мой заросший паутиной скелет. - Не, я на это не согласен, - сморщил нос Кай, - куда тогда прикажешь тебя целовать и за что лапать? - Извращенец. - Но ведь не некрофил же. - Какая радость! Пальцы зарылись в волосы, а жаркий рот накрыли смеющиеся губы. Целуя то коротко, то долго и глубоко. Влажно проведя языком по контуру губ и посасывая нижнюю. Судорожно дыша и глядя с обещанием в потемневшие глаза. - Я вернусь. - Я знаю... * * * Они уехали два дня назад. Какие-то два дня, а Алан был уже готов лезть на стенку. За это время не было ни одного звонка, и Алан все понимал, но при этом он успел извести себя окончательно. Слава богу, что Джи-Джи улетел в Нью-Джерси, иначе их бы было двое таких нервных на голову Эдди и Эрики. Он бы так и полез на потолок, если бы не работа. Стройка подошла к своему концу, и теперь дело было за документами. Оформить последние покупки, подготовить чеки и встретиться с юристами фирмы. Плевое дело для того, кто сдал уже больше десятка проектов. За этим Алан и уехал в столицу. Глазго встретил его грохотом мчащейся, словно по бешеному колесу, жизнью. Дневной рутиной бизнес-центров и неоновым блеском ночных клубов. Большой город закрутил в водовороте дел и помог ненадолго забыть об альфе, рвущем кому-то глотки в богом забытой глухомани. Часто созваниваясь с Эдвардом, он знал, что все хорошо и что по-прежнему нет никакой опасности. Одного дня хватило, чтобы подготовить последние документы и связаться с отцом, чтобы получить недостающие. Юристы бегали на цыпочках, бухгалтеры переставали дышать и разбегались, как тараканы, секретарши страдали сердечными перебоями и томно вздыхали, но видя холодный, словно снайперский прицел, взгляд, готовы были слиться с интерьером. Красота блаженная, особенно после чашки крепкого кофе. Правда, отец гадко подхихикивал в трубку и передавал горячие приветы его «работе». После чего недоуменно слушал уже подхихикивания своего дражайшего отпрыска. Он мог бы остаться в городе, но когда он поступал правильно?... Трасса давно уже опустела, и на горизонте за туманными горами медленно гасли последние лучи. Прохладный ветер гулял в салоне и трепал волосы. Мягким приятным голосом в любви признавалась солистка Jem. Впереди блестели первые звезды, и в руке догорала недокуренная сигарета. Красный огонек мигнул в последний раз и вместе с едким дымом исчез, растворился во тьме дороги. Блондин лениво улыбнулся и подумал, что если бы не срочные дела, то эту ночь он бы встретил с совершенно другим существом. Перебирая пальцами густой полуседой мех и слыша довольный рокот под ухом. Какими бы приятными ни были мысли, все они разом вылетели из головы, когда через несколько километров сперва раздались громкие крики, за которым последовали выстрелы, а в следующее мгновение свет фар выхватил два Мерседеса, загородивших дорогу старенькому Доджу. Трое взрослых амбалов избивали старика, в то время как еще двое, запихнув молодого темноволосого парня в Додж, полезли следом. На раздумья ушло меньше минуты. Оружия у него не было. При себе была лишь пара охотничьих ножей и возлюбленный друг всех хулиганов мира - лом. Просто блеск, а между тем, крики из Доджа набрали обороты. - Твою мать, я - псих, - закатив глаза, зло пробормотал дизайнер и вжал педаль газ, - какая досада! Машина с противным визгом шин сорвалась с места и рванула на не ожидавших этого громил. Последнее, что запомнили выпученные от изумления глаза двух верзил, была распахнутая водительская дверь, которая смела их в сторону. Пока остальные пытались прийти в себя и понять, что произошло, резко крутанувшийся внедорожник пропахал носом бок мерседеса и буквально отшвырнул в сторону. Из водительского места вылез неопознанный блондин со зверским выражением лица и ломом в руках. Контингент был, судя по всему, совершенно невоспитанный, потому что открыл пальбу, пытаясь достать нежелательного свидетеля. Свидетель активно не хотел умирать и уже через пять минут оказался в плотном кольце. Мысленно поминая такую-то мать и уворачиваясь от посыпавшихся ударов. Выбив из рук одного UZI и наградив сотрясением мозга. Вывихнул плечо второму и, уйдя от свистнувшего в миллиметре от виска ножа. Третьему совершенно не повезло смачно поцеловаться с его кулаком. Очередной удар, метивший в солнечное сплетение, был встречен ломом по морде и броском через бедро. Вся схватка продолжалась от силы несколько минут, но этого хватило, чтобы после него на асфальте осталась лежать куча стонущих и воющих избитых мешков. Нервы были на взводе, в крови все еще бушевал адреналин, и одного движения хватило, чтобы резко дернуться и чуть не приложить бледного взъершенного парня, стоящего на коленях рядом с истекающим кровью стариком. Огромные карие глаза смотрели с ужасом. Худое тело в порванной одежде дрожало, на скуле наливался фиолетовым большой синяк. Нижняя губа кровоточила. - Помогите... пожалуйста... - всхлипнул он. - Дай посмотреть, - опустившись рядом с тяжело дышащим и пытающимся заговорить мужчиной, - пуля прошла на вылет. Он выживет, надо остановить кровь. - Господи Боже, дедушка! - Не ори! - рыкнул взвинченный Салливан и, сняв с себя куртку, прижал к ране на плече, - как тебя зовут? - Томас, - хрипло шепчет парень. - Прекрасно, Томи. Дыши глубже, не хлопайся в обморок. Сожми рану и помоги поднять его, - собрано и быстро произнес блондин и опустил глаза на раненного, - сэр, вы меня слышите? Понимаете, что я говорю? - Да... - прохрипел старик. Алан уже открыл рот, чтобы заговорить, когда вдалеке послышались звуки подъезжающих машин. И что-то ему подсказывало, что с ними он очень не хочет пересекаться. Внутренний голос просто орал об опасности. Дизайнер встрепенулся и, осторожно подняв на руки раненного мужчину, перенес в свою машину. - Быстро в машину! - крикнул Алан и, предусмотрительно подобрав оружие у лежащих в несознанке верзил, бросился к водительскому месту. Машина рванула с места всего за несколько минут до того, как появились три черных Джипа. Алан видел силуэт в зеркале, но этого хватило, чтобы увериться в том, что это по их душу. А точнее, за этими двумя невинно смотрящимися одуванчиками. Мальчишке на вид было лет двадцать. Он прижимал к себе деда и, зажав его рану, тихо бормотал успокаивающие слова. Его окровавленные руки дрожали, пухлые губы побелели, а в глазах стояли слезы. Старик и вправду был в плохом состоянии. Множественные ссадины, глубокий порез на лбу и опухшая рана на скуле. Пальцы левой руки сломаны, и это вкупе с огромной возможностью внутреннего кровотечения. Он успел весьма вовремя. Пули, просвистевшие совсем рядом, выбили даже эту оптимистичную мысль. Позади послышался рев мощного двигателя, и яркий свет нескольких фар ударил из темноты сразу. Сбоку машину шарахнуло с такой силой, что он с трудом выровнял руль. Новая автоматная очередь, и заднее стекло рассыпается мелкими крошками, вырвав испуганный вскрик. - Пригнись! - заорал Алан и, резко дернув машину в сторону, ушел от удара с ограждением. Вжав педаль газа до упора, с трудом вырвавшись вперед и войдя в крутой поворот на перекрестке. С таким темпом добраться до земель Валгири он не успел бы. Его сжимали со всех сторон и, не переставая стреляли, грозя превратить машину в сетку. В голове лихорадочно метались мысли. Ему нужна была помощь, нужно было найти место, где можно было бы засесть и отстреливаться до тех пор, пока не пребудет подмога. Если с последним не было проблем, то с первым была большая напряженка. Эдвард стоял у него в быстром наборе уже давно. Гудок первый, второй, и сонный голос уже готов проворчать что-то, когда раздается визг шин и новые выстрелы. - АЛАН!!! - Бар у перекрестка! - идея сумасшедшая, но у него нет другого выхода, - быстрее, Эдди! - Держись! Телефон летит на соседнее сидение, а в следующую минуту в руке удобно лежит Taurus PT92. Два выстрела, и стрелка с зажимающего его джипа он снимает сразу. Третий и четвертый приходят по шинам, и машину заносит в кювет, где она наезжает на низкие каменные столбы и, не сумев снизить скорость, слетев, переворачивается. Два других пытаются зажать с двух сторон, но он резко бьет по тормозам и машины сталкиваются. Алан не останавливается. Он разворачивается и несется к перекрестку. Сейчас у него есть немного времени, но этой форы слишком мало. Ее хватает лишь на то, чтобы, свернув на нужном повороте, влететь на пыльную парковку старого закрытого бара. Замок слетает с двери от одного пинка. Грязные стекла окон кое-где выбиты. Внутри пыльно и пахнет затхлостью. Мебель, съеденная молью и крысами. Деревянные обломки столов и стульев. Битые бутылки и прочий мусор, об который еле удается не споткнуться в чертовой темноте. Старая лампа, свисающая с потолка, опасно покачивается, когда Алан с грохотом закрывает за ними дверь. Они утаскивают старика за пыльную барную стойку вместе с Томасом. После чего, Алан с грохотом сваливает весь тяжелый мусор, который находит перед дверью. Окна баррикадируются уцелевшими столами. Салливан движется быстро, резко и собранно. За все это время он не произносит ни одного слова и отточенными движениями проверяет все оружие, которое он успел тогда взять. Два М1911 с полной обоймой он убирает за спину, засунув за пояс. Охотничий нож запрятан в высокий ботинок. Перед ним на деревянной стойке UZI с половиной магазина, пустой Taurus и лом. Последнее припасено на худой конец, о котором не очень хочется думать. Всего этого добра должно хватить до приезда Эдди. Во всяком случае, Алан на это надеется. Он успевает только снять с предохранителя UZI, когда перед баром резко тормозят машины. Свет фар бьет прямо в полуразрушенный зал. Заставив моментально нырнуть за стойку и напряженно замереть. И весьма вовремя, потому что в следующую минуту следует целый град пуль. Прогнившие доски за секунды превращаются в решето. Испуганный Томас вскрикивает и, сильнее прижав к себе деда, пытается прикрыть его. Он во все глаза смотрит на спокойное лицо Алана и не понимает, как тот может вести себя так. А тот терпеливо выжидает. Это не американский крутой фильм про суровых чуваков, у которых пули не кончаются никогда. Обоймы пустеют очень быстро, а вот ему не надо перезаряжаться. Стоит только хлипкой двери вместе с ее баррикадами рухнуть, как он перекатывается по полу и, оказавшись за кучей мусора, стреляет по фарам машин. Одной очереди достаточно, чтобы всех их перестрелять и погрузить все вокруг во тьму. Минус оружие и плюс полная неожиданность. Потому что открывшие суматошную пальбу субъекты не видят его и промазывают подчистую. А он уже между ними. Внутри лишь пятеро, и с ними, в отличие от идиотов на трассе, ему приходиться хорошенько повозиться. Это настоящие профессионалы, которые смогут «увидеть» его даже с закрытыми глазами. Перестрелка продолжается, и становится все жарче, потому что в обоймах пистолетов осталось по три-четыре пули, а трое все еще на ногах. Они лезут, не переставая и пытаясь оттеснить его в угол. Еще один пытается добраться до стойки. Именно на него уходит последняя пуля, а после этого в ход идут лом и нож. Он не успевает вздохнуть, а на крыльце слышен новый топот сапог, рваные приказы и бряцанье оружия. Дрожащие лучи фонарей резко мечутся по залу, выхватывая окровавленных бойцов, лежащих на полу, и ищут его. Он, словно змея, скользит вдоль стены, прячась в тени и подобравшись к одному со спины, одним слитным движением перерезает сухожилья на ногах. Слыша вскрик падающего тела и с трудом увернувшись от пуль. А дальше начинается локальный Ад... **** Ловушка сработала как по нотам. Одного слуха, пущенного по волкам и людям о том, что Роберта Пелла принял под защиту клан Айгори, хватило, чтобы посланные понтификом люди сами пришли к ним. И еще немного дезинформации, подкинутой Волчьему Совету о том, что кардинал-епископ будет тайно сопровожден к вожаку глубокой ночью прямо в порт Озбер-Лейн. Люди не были настолько наивными и заподозрили неладное. Перепроверив сведения своих информаторов и не найдя подвоха, они начали готовиться к захвату. Придя на место встречи аж на два часа раньше и преспокойненько устроив засаду на следящих за ними волками. Особенное удовольствие доставляла слежка за важными холодными лицами вампирского молодняка, который по ошибке нес гордое имя Мечников. Смотря на них, Кайрен с все большей брезгливостью подмечал явный упадок ордена. Мечникам больше не из кого было выбирать своих учеников и верных последователей. Весь древний цвет хладных старший Валгири вырезал много веков назад. Еще одна причина для лютой ненависти. О да, этот момент явно понравился бы Алану, если бы он был с ними. Полный шок и ужас, когда в уготованную ловушку загнали совсем не того зверя и совсем не тот охотник. Бойня была запоминающейся. Со стрельбой, перемешанной с криками и воплями. С хрустом ломающихся костей и волчьим громким воем. Пристань была взорвана и огненными клочками покачивалась на воде. Несколько яхт горели вдоль нее, а берег с доками буквально хлюпал кровью. Волки зализывали свои раны и добивали выживших. Кайрен с наслаждением вырвал глотку последнему вампиру и, встряхнув мордой, довольно прижмурился. Пришлых молокососов они выдворили из своих территорий и явно показали Ватикану, что будет, если церковь решит качать права на их земле. Изодранные окровавленные тела так и остались в порту предупреждением чужакам. И после короткого разговора с главой Айгори Кайрен мечтал лишь об одном. Чтобы вернуться, наконец, домой, смыть с себя всю грязь и не выпускать Алана из постели целые сутки. За все это время он до невозможного сильно соскучился по своему человеку и сходил с ума, все время ловя какую-то неясную тревогу на грани сознания. Но за последние несколько часов эта тревога возросла до ненормальных размеров. И когда Уолтеру позвонил орущий в трубку Эдвард, он, уже перекинувшись, мчался в сторону хорошо знакомого перекрестка. Стая мгновенно сгруппировалась и последовала за своим вожаком, отчаянно чувствуя его гнев и тревогу. Ничего не понимающие Айгори последовали за ними. Стремясь помочь своему защитнику и отплатить долг, в котором оказалась вся их стая. Они не понимали, что могло случиться настолько ужасного, что Валгири сломя голову понеслись мимо людских поселений в своем истинном обличии, совершенно не боясь быть замеченными. Они не видели страха, впервые за столько веков горящего в глазах черного альфы. А его было много, и все это вместе с разрывающимся от тревоги сердцем принадлежало простому человеку с серо-голубыми хулиганскими глазами... - Господи... Господи Иисусе! - не отрывая глаз от мелькающих силуэтов, онемевшими губами шептал Томас. Грохот в баре стоял страшный. Со скрежетом метала, летящими щепками и прочим мусором. Гневные маты перемешивались с громкими приказами. Кого-то с разворота ударило тяжелым ботинком по лицу, и мужчина вылетел на улицу, проломив спиной одну из ветхих стен. Еще двое вытащили электрические дубинки, и воздух пронзил нервный треск. Послышались чьи-то больные стоны, и в миллиметре от носа пискнувшего парня вонзились два ножа. Кто-то заорал от боли, и послышалось злое шипение: - Я тебе эту дубинку, знаешь, куда засуну, говнюк ебучий?! Мигом у меня дивой оперной станешь! «Говнюк» пропахал мордой путь в барную стенку и повис, застряв во внушительной дыре за стойкой. После этого уже сам Алан отлетел за стойку и, ободрав плечо о торчащие доски, снова поднялся на ноги. Матеря какого-то Эдди так, что у Томаса банально отвисла челюсть, и встряхнув головой. Досталось ему не меньше, чем напавшим на них. В голове гудит, а перед глазами все норовит зашататься. Явный признак сотрясения. Левое плечо кровоточит, как и порез на боку. Кулаки ноют от многочисленных ударов, и ноги дрожат от напряжения. Во рту кровавая слюна, которую Алан выплевывает. Он проводит языком по зубам. Все на месте, и он по-прежнему красавчик, а значит, хватит прохлаждаться. Вон, уже тянется сволочь до лежащего на полу ножа. Оказавшийся под рукой сломанный стул с силой опускается на голову глупца. Мужчина, как подкошенный, падает на пол. Алан зло скалится и заставляет тело броситься вперед. Это не простые люди. Салливан отбивает удар за ударом и отчаянно понимает, что точно такой же бой у него уже был. Он помнит эти резкие и в то же время плавные движения. Бешеную силу и выносливость. Эти бойцы идеальны. Они легко уходят от самых опасных ударов и пытаются вымотать его, но он тоже не из робкого десятка. Тело движется на автомате. Защищаясь, и в то же время разум быстро анализирует ситуацию. Он не знает, кто эти двое, которых он защищает. Но они явно не рядовые обыватели, раз за ними послали больше пятнадцати элитных бойцов Ватиканской тайной охраны. Невозможно не узнать эти чертовы скрещенные ключи в татуировке одного из тех, кто уже пускает слюни в куче мусора. Невозможно забыть этот стиль борьбы. И если их окажется еще больше, Алан не сможет с ними всеми справиться. - Эдди, мать твою! Я с тебя три шкуры блядь спущу, хренова Скарлетт О'Хара**! - взбешенно орет он и удивленно вздыхает, когда слышит громкий волчий вой, - о, явился таки. Судя по количеству присоединившихся к нему голосов, Эдди не один. Алан криво ухмыляется и со всей страстью бьет кулаком в лицо замешкавшегося мужчины. Сразу за этим следует удар ломом по ребрам. Теперь он дерется, словно зверь. Опрокинув еще одного и врезав металлом по затылку другого. Слыша хруст ломающихся костей, и чувствуя злую довольную улыбку на окровавленных губах. Еще один удар, уход от ножа, и удар с разворота прямо в пах. На голову осевшего с воем бойца опускается лом, и тот падает прямо у ног тяжело дышащего Алана. Блондин окидывает быстрым цепким взглядом все помещение, но кроме него, никого на ногах больше нет. Лежащие на полу тела с трудом подают признаки жизни. Когда снаружи зажигаются десятки ярких фар и озаряют весь бар, он удивленно присвистывает. Внутри народу оказалось больше, чем он думал. Устало хмыкнув, дизайнер еле ковыляет к чудом уцелевшей деревянной стойке. Томас смотрит на него круглыми от шока и благоговейного ужаса глазами. Словно он его Бог и Дьявол в одном лице. Алан лишь коротко усмехается и шипит от боли в ребрах. Судя по ощущениям, два из них сломаны. И вообще, ему нужен врач. Он смотрит на бледного старика, смотрящего на него с благодарностью, но вместе с тем Салливан видит в этих темных глазах еще кое-что, чему не может дать название. Мужчина слабо кивает ему и одними лишь губами шепчет благодарность. В ответ он получает кивок. Снаружи идет настоящая кровавая каша. Алан опирается о деревянную столешницу и, морщась от особо громких воплей, спокойно ждет, пока все не закончится. Свое он сегодня отгеройствовал. А вот Томас вздрагивает каждый раз и сглатывает горькую слюну. Нежная психика явно не привыкла к таким звукам, и она явно не готова, когда переднею стену бара буквально выворачивает. На мгновение Алан жмурит глаза от яркого света, а в следующую секунду раздается знакомый волчий рык. - Алан! - черный альфа влетает, не меняя звериного облика, и, широко распахнув глаза, смотрит на своего человека. Тот весь в пыли и грязи. Одежда кое-где порвана. Глубокий порез на щеке, и кровь, ползущая по виску. Волосы взъерошены. Он держится за бока, руки у него в крови. Разбитые губы кривятся в улыбке, а темные глаза смотрят устало. Вокруг него весь зал усыпан бессознательными телами. - Ты опоздал, - хрипло произносит он, а в следующую минуту не глядя бьет ломом по голове дернувшегося мужчины, лежащего у его ног. Судя по писку, Томас все-таки теряет сознание, когда видит перемахнувшего стойку волка. Алан за секунду оказывается в его когтистых лапах и прижатый к твердой груди. Дизайнер закрывает глаза и с наслаждением утыкается носом в пахнущий гарью и кровью мех. Он, черт возьми, скучал, и пофиг на потерявших челюсти чужаков, когда те видят их. - Меня не было всего лишь два дня, а ты уже успел вляпаться! - хрипло рычит Кай, и Алан слышит, как быстро бьется его сердце. - Ты не поверишь, - сделав серьезное лицо, произносит Алан, - мимо проезжал... Весь серьезный вид слетает, когда он видит угрюмую морду волка и бегущих к ним Уолтера с Эдди. Те своими звериными формами и так не располагают к доверию, а уж с такими перекошенными мордами запросто могут довести до усрачки. А он смотрит на них и устало улыбается. Мальчики волнуются за него. Они чуть не сбивают держащего его Кайрена и нервно честят, перебивая друг друга. Стая суетится вокруг. Окружает их, и Алан чувствует каждого из них. Они тепло, обволакивающее его и укутывающее в безопасность. - Все хорошо, - тихо произносит он и прикрывает глаза, - теперь все хорошо. Он засыпает, убаюканный их воем и тихим шепотом молитв. Алан знает эти голоса. Он слышит их уже в который раз. Еле слышные, громкие, легкие и так странно знакомые. Они напевают ему колыбельные и обещают покой. Он спит и уже не видит, как стая забирает к себе спасенных им людей. Не видит, как смотрят на них чужаки. Как они завистливо и недоуменно глядят вслед уносящему его Кайрену. Как изумленно ловят живой блеск его глаз и понимают, наконец, почему Валгири так ревностно берегут своего человека. Он видит яркие сны и греется в теплых объятиях своего волка, когда стая возвращается в Блодхарт. Стоит только замковым дверям открыться, как им навстречу вылетают Маркус с Дианой, а за ними и вся прислуга. Только подойти ближе к альфе не смеет никто. Потому что того все еще потряхивает. Он все сильней прижимает к себе уснувшего блондина и не чувствует, как рычит на всех, кто пытается к ним подойти. Кай уносит Алана в давно уже ставшую их общей спальней хозяйскую комнату. Его волки смотрят вслед ему и понимают, что их господин, кажется, всерьез вляпался. Всю ночь оборотень не смыкает глаз. Баюкая в руках дизайнера и залечивая все его раны. Прижимая к губам чужие теплые ладони и понимая, что это последняя капля. Алан слишком глубоко проник его сердце. Он в крови, под кожей. Кровавым бутоном расцветает в груди и держит его зверя в своих нежных руках. И сегодня, как никогда прежде, становится ясно. Все, что происходит между ними, не закончится никогда. Кай просто не позволит этому случиться... * * * О том, кого он спас на самом деле, Алан узнал лишь на следующий день, и надо признаться, что вышло все немного через жопу. Как в принципе и всегда. Кайрена не было рядом ни тогда, когда он проснулся, ни на завтраке. Алан даже не спустился поесть, а сразу же отправился в кабинет к угрюмому и злому волку. Тело больше не болело, а от порезов и синяков не осталось следов. Альфа был рядом с ним ночью, Алан и не сомневался. А еще сейчас, наверное, сидел у себя, как старый сыч. Старый сыч был у себя, и по тому, как за Аланом с грохотом захлопнулась дверь, а совершенно спокойное лицо Кайрена Валгири медленно поднялось с разглядывания бумаг на столе, надвигалась буря. Орали они друг на друга целый час. Параллельно чему в замке дребезжали стекла, и пол ходил ходуном. По опыту знавшие, чем грозит вмешательство, домочадцы лезть не спешили. Давно они не слышали такого ора и матов с последующим битьем стекол. А вот эти двое вошли в раж и грозились полезть друг на друга кулаками. Именно тогда и привел людей Эбот. На слова Маркуса, что не стоит сейчас лезть к орущей парочке, Эбот как-то жутко улыбнулся и еще активней потащил тех к опасно дрожащим дверям кабинета. Последним, что успели услышать люди перед тем, как ввалиться в кабинет, был злой рык альфы. - Плевал я на твое милосердие! - слова сквозь рык с трудом удалось разобрать, - ты не имеешь права умирать, теряться, оказываться в опасности и подставляться под пули из-за каких-то чужаков! А вот дверь явно не стоило так резко открывать, потому что в следующую минуту Кай рявкнул на Эбота так громко, что того вместе с Маркусом, Гором и двумя людьми шарахнуло к стенке. Но, даже несмотря на это, Эбот успел мысленно потереть свои загребущие ручонки и сосчитать деньги с нового тотализатора. Кабинет был в полном хаосе. Бумаги разметались по полу вместе с зашвырнутым в угол ноутбуком. Книги кое-где выпали из полок. Стекла в высоком окне осколками лежали на ковре, а карниз вместе со шторами вообще повис на одном креплении. А на вышеупомянутом дубовом столе сидел взъершенный Алан, обвив ногами бедра тискающего его Кайрена. - Кхм, - не убирая ладони с ягодиц альфы, подал голос Алан, - вышло неловко? - Ну, теперь все становится понятным, молодой человек, - усмехнулся старик и перевел взгляд на мрачного Кая, - «какие-то чужаки» не достойны были спасения, даже если у них есть явно интересующая вас информация? - Вы и вправду хотите знать, чего достойны, Роберт Пелл? - сняв со стола Алана и заслонив его от чужих глаз собственной спиной, мрачно произнес альфа. - Думаю, мы сможем найти точки соприкосновения, альфа Валгири, - бросив короткий взгляд на прищурившегося Алана, ответил старый кардинал-епископ... Роберта Пелла и его внука (по совместительству секретаря) Гор с Кайреном увезли в неизвестном направлении глубокой ночью. Кай так и не пожелал оставлять у себя кардинала-епископа. В чем была причина, никто так и не понял. И на этот раз Алан остался дома. Под присмотром неугомонного Джера, сюсюкающей Эрики и Дианы. Салливан отбрыкивался от похода к Эботу, уверяя, что Кай уже подлатал его. Но неожиданно вмешался Маркус и за шкирку поволок на обследование. Вот после него и нагрянул звонок возмущенного отца. Тот на пару с матерью припер его к стенке и напомнил о зимних праздниках. Которые неумолимо приближались. Осень совсем закончилась, и в воздухе пробудился первый запах зимы. Холодной и резкой, пропитанной туманами и снегом, обелившим вершины гор. Вместе с первым снегом закончились и последние работы. Алан вконец перебрался в хозяйские комнаты, и теперь вся стая знала о том, что человек твердо выбрал их и их альфу. А вместе с ним остался Джулиан, и, судя по всему, у них с Уолтером назревал весьма серьезный разговор. Только Салливан знал, что с этими двумя все будет хорошо. После провала с Пеллом, Ватикан и Мечники серьезно сцепились между собой. Ридэус был в бешенстве, когда узнал о случившемся. Кай и здесь оказался прав, и в ордене все оказалось не настолько радужно. Когда же подключились и власти людей, то стало совсем жарко. Но даже несмотря на это, церковь не остановилась. Все новые столкновения происходили по всей Европе. Но, вопреки ожиданиям, в Англию никто больше не посмел сунуться. Мечники не исчезли. Они продолжали свои поиски, совершенно не подозревая, что за ними самими следят уже очень давно. Амикус, все так же захлебываясь собственной кровью, сливал информацию черному альфе. Волчий Совет разрывался между стаями и пытался защитить их, в то время как весь так презренный ими молодняк начал собираться вокруг Валгири. Так что, Алан все больше слышал, как волки шепчут о том, что, видимо, на этот раз некоронованный король оборотней, наконец, получит свою корону. На что Кай зло скалился и, опасно сверкая глазами, сгребал его в свои объятия. Утаскивая прочь от других и, обнимая так, словно пытался защитить от всего вокруг. Алан лишь закатывал на это глаза, устало вздыхал и обнимал в ответ. Целуя страстно и ночи на пролет убеждая, что никуда не собирается исчезать. Занятые делами стаи и плетущимися интригами, они даже не заметили, как до Рождества осталось всего три дня. Была бы воля Кайрена, он бы не отпустил Салливана. Но тот уже обещал отцу и теперь смотрел так укоризненно, словно альфа был маленьким жадным ребенком, не желающим делиться с другими. И да, Кай был собственником! Но так просто отпускать его оборотень не хотел. В последнюю ночь перед отлетом он так и не смог сомкнуть глаз. Лежа рядом с тихо посапывающим Аланом и не отрывая глаз от него. От дрожащих густых ресниц и безмерно красивых черт лица. Опухших алых губ и чувственной родинки, из-за которой он так часто терял голову. Растрепанных серебристо-белых волос и тугих узлов мышц, расслабленно двигающихся под усыпанной укусами и засосами кожей. Линии позвоночника и крепких бедер, которые он целовал еще час назад. Он смотрел на того, кто снова заставил сердце биться в груди раненной птицей и понимал, что давно уже все решил для себя. И, значит, осталось сделать последнее... В этом крыле замка он не был уже очень давно. Надо было, но смелости не хватило. А сейчас огромный златоглазый волк лежал на мраморном полу, усыпанном лепестками вереска и снегом, не отрывая взгляд от ярких звезд. Белые снежинки оседали на черном с проседью меху и на последних в этом году цветах. Могила, прекрасней которой никто бы не смог создать. С молчаливыми ангелами и тишиной, которую принес с собой Алан. Он запер здесь опустевший Рай, который когда-то был у Кая, а взамен показал совершенно другой. - Тебе я не лгал никогда, и ты это хорошо знаешь, - тихо прошептал волк и погладил когтистой лапой холодный мрамор, - ты оставил меня, совсем не научив, как жить без тебя. Не пустил к себе, когда я умолял. И мне пришлось с этим жить. Пришлось учиться быть, и ты знаешь, как это было. А потом появился он, и, знаешь, он совсем не похож на тебя. Видят Боги, Иви, я так долго искал тебя, что казалось, наконец, нашел. В нем, но в очередной раз ошибся. За это я ненавидел его порой так сильно, что готов был разорвать. Если бы не Маркус с Ди, я бы так и сделал. А теперь он держит меня... Золотые глаза закрылись, и голос дрогнул. Холод ветром коснулся меха и, скользнув по волчьей морде, засвистел в пустых арках. Кружа темные опавшие лепестки цветов и поднимая снежинки. Когти прошлись по мраморным узорам, безуспешно пытаясь почувствовать давно уже утраченное тепло. - Отпусти меня... Иви... Я так давно был мертв, что успел позабыть, как бывает иначе. Устал, Иви... Пожалуйста, отпусти меня... Отпусти к нему... Позволь мне снова жить. Звезд за облаками больше не видно, и снег все больше усиливается. Ветер вовсю гнет голые ветви деревьев и опасно завывает под крышами. Холод морозцем скрипит на стеклах окон и проникает под самую кожу. Метель ходит по пустым улицам и забирается даже в маленькую щель. Но здесь, в галерее с белоликими ангелами, она словно застывает. Из дикой необузданной стихии превращаясь в тихое холодное прикосновение и еле слышный нежный шепот до боли знакомого голоса. Он слушает, зажмурив глаза и тяжело дыша. Чувствуя, как сердце в груди разрывается в клочья, зная, что это в последний раз. - Моя любовь... - Моя Луна... У Алана теплые руки и волосы пахнут горькой полынью. Его губы касаются шеи и шепчут полусонно: - Ты совсем замерз. Он обнимает крепко и, закинув ногу на бедра альфы, почти ложится на него. Положив голову на грудь и потянув на них одеяло. Он слышит тихий голос своего волка и снова засыпает под завывание ветра... * * * В Международном аэропорту Глазго люди все так же спешат встретить и проводить. Сдать багаж, пройти регистрацию и ждать своего рейса. Выпить чашку горячего кофе, позвонить друзьям, родным, любимым и обещать вернуться вовремя. Обнимать крепко и, похлопав по плечу, сказать, что будут скучать. Смеяться громко и рассказывать об удачных каникулах, командировках и хвастаться о хорошо проведенном времени. Или спешить, отчаянно опаздывая и матеря чертовых бюрократов, зажавших визу. Аэропорт гудит и открывает сотню дорог для людей. У каждого здесь своя цель, свой путь. Но только один человек не спешит к своей дороге. Он стоит в крепких объятиях мужчины с обезображенным шрамами лицом и, не замечая косых непонимающих взглядов, зарывается пальцами в завязанные в короткий хвост полуседые волосы. Прижимается губами к уголку теплых губ и, прикрыв глаза, глубоко вдыхает его запах. Стараясь впитать в себя, запомнить. Багаж уже сдан, и через десять минут его рейс, но ноги словно приросли к полу. Его не хотят отпускать, зло ворчат о том, что устроят тотальный пиздец, если одна белобрысая язва посмеет не вернуться. А он улыбается и закрывает излишне болтливый рот своим. Целует глубоко, влажно. Медленно смакует вкус и ласкает так, как никого и никогда прежде. - Нас спалят? - невинно интересуется Салливан, оторвавшись от облизывающегося Кая. - Все чисто, - хрипло произносит оборотень и по-звериному трется носом о щеку Алана, - здесь только обыкновенные люди. И не сбивай меня с мысли. У тебя время только до конца праздников. Потом я сам приеду за тобой. - И у моего отца случится сердечный приступ от радости, когда он узнает, что его сынуля, как бы, Белая скво альфы местной стаи оборотней. - Будто ты против быть моей скво, - язвительно ответил Кай. - Будто ты меня спросил, - передразнил Алан и укусил за подбородок альфы. - Ты хочешь, чтобы я тебя прямо здесь завалил, лио? - хрипло произнес Кай и сверкнул потемневшими глазами. Судя по тому, как булькнул мимо проходящий какой-то мужик, шок окружающим они все-таки обеспечили. Только Алан отмахнулся от этой мысли и задал, наконец, вопрос, который мучил его уже очень давно. - Почему «лио»? Что это вообще такое? - Это на языке, на котором мой народ разговаривал во времена Первых Лун. «Хранящая Звезда», - не отрывая взгляд от удивленно распахнувшихся глаз, тихо ответил Кай, - мы верим, что когда умирают наши сердца, когда отчаяние заковывает наши души, а дороги теряются во тьме, она ведет нас. Исцеляет наши раны, возвращает свет нашим глазам. И в самый трудный час, слыша наш зов, приходит на помощь. Она хранит наши души и, когда приходит время уйти из этого мира, проводит в последний путь. - Ваше чистосердечное признание принято, - хрипло прошептал Алан и накрыл улыбающиеся губы своими. Он был настолько увлечен, что не сразу почувствовал, как крепкие руки защелкнули на шее длинную витую цепочку со старинным серебряным кулоном. С резкими узорами и небольшими перепончатыми крыльями. Когда же кожи коснулся холодный металл, Салливан вздрогнул и, отстранившись, удивленно поднял к глазам кулон. Вертя его в руках и рассматривая кроваво-красный камень. Все больше убеждаясь в том, что красное подозрительно напоминает кровь. - Ри, что это? - спросил Алан и нахмурился. - Семьдесят капель благословения или... - взглянув в серо-голубые глаза, напряженно ответил альфа, - один глоток вечности. - Осторожнее на оборотах, волчара - нервно рассмеялся Алан, - признание я уже получил, а это уже смахивает на предложение руки и сердца. Улыбка медленно сползла с его лица и превратилась в шок, когда до него дошло, что это сейчас была совсем не шутка. Блондин нервно сглотнул и глубоко вздохнул. - Это предложение руки и сердца, - пробормотал он, смотря на напряженно выжидающего альфу. Алан криво улыбнулся и лениво протянул: - Вечность - пока не знаю. А вот от благословения я бы не отказался, - обвив руками шею сжимающего его оборотня, Алан прошептал ему на ухо, касаясь губами мочки, - так что, благословите меня святой отец, ибо я грешен. - Тебе еще долго придется вымаливать их, сын мой, - хищно оскалившись, хрипло прошептал Кай. - Вернусь из Нью-Йорка, прикую вас к постели и буду вымаливать их до тех пор, пока вы мне не прочтете весь молитвенник наизусть, - зарычал Алан и набросился с новыми поцелуями на смеющегося альфу. Видимо, рычал он громко, потому что стоящий рядом с ними пожилой священник трижды перекрестился и, пробормотав что-то о Геенне Огненной для таких извращенцев, поспешил убраться подальше. Алану было пофиг, Алан целовал своего любовника и был в полной нирване. А после не мог оторвать взгляд от стеклянной стены аэропорта, твердо зная, что его волк все еще стоял там и не отрывал глаз от него. До самого взлета, и даже после, он не мог перестать дебильно улыбаться. Скрестив руки за головой и прикрыв глаза. - Папа грохнет меня, когда все узнает, - абсолютно счастливо произнес он, - плевать! Помру счастливым! Он еще не знал, что «счастье» утонет в таком же алом, что и семьдесят капель его любви, которую он так бережно держал в своих руках...