Запах Вереска

Я охочусь на тени в темноте, И двигаю дымящимися джунглями мира, Либо, что-бы убивать или быть убитым, Существами никогда не называемыми, Я хотел бы отменить существование звезд, Мерцающих спутников времени, Орбитальные круги над головой К фьючерсу, когда твоя любовь моя, Но ты всегда был довольно безрассуден со своей любовью, Идешь с солнцем и беспокоишься, когда это прошло, И когда ты идешь, ты оставляешь меня задыхающегося одного, Ты оставляешь меня задыхающимся, Когда ты закрываешь дверь, чувство точно такое же Как ты вынул воздух из комнаты и забрал с собой... Dan Wilson - "Breathless"

70 капель Валентин глубоко затягивается тонкими крепкими сигаретами и, выпустив струйку сладковатого дыма, прислоняется плечом к косяку балконных дверей. Ветер тихо треплет его волосы и касается обнаженных плеч. Все еще яркие от поцелуев губы смыкаются вокруг мундштука, а зеленые глаза смотрят на звездное небо Италии. Где-то вдали слышны голоса людей и шум машин. Но только не в этом уютном квартальчике с узкими улочками и тихими дворами поздней осени. Владыка вампиров впервые за столько веков расслаблен и спокоен. Все проблемы ждут его в Англии, а пока за спиной слышно тихое дыхание его любви. Валентин знает, что Питер не спит. Тот лежит на животе, еле укрытый простыней, и, положив подбородок на скрещенные руки, смотрит на него. Лаская каждый сантиметр его тела жадным и в то же время нежным взглядом. Это заставляет довольно прикрыть глаза и улыбнуться. Питер смотрит на широкую спину, покрытую шрамами, на бледную кожу, под которой перекатываются мышцы, ласкает взглядом ямочки на пояснице и понимает, что все-таки влип. Он смотрит и вспоминает каждую минуту, проведенную рядом с этим мужчиной. Ту первую ночь, когда его ласкали со всей страстью и сжимали бедра, оставляя синяки. Он помнит прогулки на крышах домов и все те звезды, что он видел тогда, целуя сухие губы. Как смеялся, оказавшись в крепких объятиях, и запах идиотских подсолнухов в старом кафе на набережной Лонг-Айленда. - Я тебя люблю, - срывается с губ раньше, чем он успевает остановить себя, да и не хочет, если честно. Валентин слышит каждое его слово, каждую мысль. Чувствует всей душой палитру чувств своей пары и знает, что каждое его слово правда. Мундштук с так и не докуренной сигаретой остается на каменных перилах балкона, пока он бесшумной, хищной походкой идет к постели. Его глаза блестят в полумраке комнаты, а на губах играет полуулыбка. Питер смотрит на него, затаив дыхание, и, поднявшись на колени среди развороченных простыней, обвивает шею руками. - Я тебя люблю, - еле слышно шепчет брюнет и прикрывает глаза, когда изуродованная рука с кривыми когтями зарывается в волосы, ближе привлекая к груди. - Люблю, - эхом отзывается вампир и губами поглаживает чужие. Он опрокидывает Питера на постель и, слизывая улыбку с его губ, лихорадочно думает о том, что никому он свою любовь не отдаст. Кайрен может искать их целую вечность, но он никогда не найдет ни этот дом, ни тех, кто здесь сегодня до самого утра не будет спать. Хотя, в последнее время он не особо и рвался их искать. Словно появилось что-то намного важнее, полностью овладевшее вниманием альфы. И почему-то Валентин уверен, что дело в таинственном человеке, о котором говорят все. А если это так, то у него найдется куда надавить, чтобы, наконец, избавиться от черного альфы. Однако обдумать все это хорошенько не дает протяжный стон Питера, выгнувшегося под ним дугой, и стройные ноги, закинутые на плечи... То, что Вампирский Двор игнорирует, в конечном итоге само стучится в их дверь. Они далеко от Кайрена, но смерть все равно идет по пятам. Европа тревожно гудит и рокочет под участившимися нападениями. Валентин в бешенстве, потому что опасность приходит оттуда, откуда он ее никогда не ждал. Мечники превратились в клятвопреступников. Он не знает, что им пообещала католическая церковь, но те охотно выслеживают и убивают себе подобных. Ватикан идет на любые меры в своем «Новом Крестовом Походе». Они подкупают несколько волчьих кланов, укрепляют свою армию и ведут охоту на обыкновенных людей, принадлежащих стаям и вампирским домам. Они настолько наглеют, что нападают даже днем. Похищают, пытают, рассчитывая выудить информацию, и вырезают семьями. Амикус у них. Он работает на церковь, и когда Валентин видит его в последний раз, то чувствует смрад гниющего тела и видит смерть в глазах. Людские власти на нервах и всячески пытаются не допустить стычки ни с вампирами, ни с волками. Они посылают своих самых лучших людей для расследования. Они следят за каждым шагом понтифика, но старик хитер, как лис, и всякий раз выходит сухим из воды. Что бесит еще больше. Потому что люди стремятся сделать все «по закону», а на самом деле увязли в бюрократии, и тратят время впустую. Обстановка накаляется до предела и чуть не взрывается в конце осени. Когда кардинал-епископ Пелл исчезает из Ватикана, прихватив с собой важные сведения. Валентин знает, что тот едет в Британию. У того в руках ключ к потерянному осколку Искры. Вампирский Двор посылает своих шпионов за ним, но те не успевают, потому что Ватикан добирается быстрей. Только все карты церковным крысам путают Валгири. Волчий Совет в бешенстве и плюется ядом, потому что когда они требуют кардинала-епископа, то получают снисходительный отказ, и им велят не беспокоить старого больного человека. Валентину глубоко плевать на их распри, у него сейчас более важная проблема - Питер. Валентин абсолютно уверен в том, что люди нарвутся-таки на когти и клыки ночных детей, если продолжат в том же духе. Поэтому он прячет Питера и приставляет к нему охрану из проверенных вампиров. Сам же остается вместе со своим Двором и продолжает защищать ковены. После исчезновения Пелла Ватикан и Мечники, словно с ума сходят. Их атаки становятся злей и чаще. Ридэус вместе со своими помощниками появляется то в Мадриде, то в Берлине. Он, как проклятый, ищет осколок Искры и заметает следы молодняка из ордена. Это выскочки, которые стремятся доказать свою незаменимость и значимость. От них проблем больше. С каждым днем вооруженных столкновений становится все больше. Марсель тонет в крови, Трансильвания горит, объятая бесконечным огнем. Становится настолько хуже, что в конфликт вмешиваются людские власти. Многим странам поперек горла уже встали взрывающиеся кварталы и пристани, залитые кровью. Волкам достается так же крепко, как и всем. Ватикану плевать на обвинения и на разъяренных ночных существ. Те уже шесть раз покушались на понтифика, но Мечники не отходят от него ни на шаг. Защищая очередную семью и переправляя ее в безопасное место, Валентин думает о том, что из заклятых врагов всегда выходят идеальные друзья, когда появляется третья сторона. Он отправляет своих вампиров в Волчий Совет и снова возобновляет поиски того, кто смог бы помочь ему и открыть, наконец, те тайны Искры, которые так и остались за семью замками. Но Анриса нет нигде. Он словно растворился вместе со своей женой, замком и всеми своими вампирами. Их следы идут к людям, после чего обрываются, не оставляя никаких надежд. Бывший советник не отвечает на зов своего Владыки уже много веков. Валентин даже не чувствует его, и он бы поверил, что Анарсвилей нет, но он почему-то уверен, что старый вампир все еще жив. Если бы только суметь найти его, то осколок давно уже был бы в его руках. Вместо этого у него сейчас кровавые схватки по всей Европе. Одно лишь обнадеживает. Что бы ни узнали Валгири, им тоже неизвестно местонахождение последней капли Искры. Кайрен не покидает страну. Ему глубоко плевать на неоднократные намеки Волчьего Совета. Он не вмешивается в войну с церковью до тех пор, пока дело не касается присягнувших ему волков. И с каждым днем таких кланов становится больше. Вместе с чем растет и сила Валгири. Валентин не верит в пассивность черного альфы. Он знает, что волк чего-то ждет. Чего-то, что для них и для всех остальных не обернется добром. На Кайрена пытаются надавить. Пытаются добраться до человека, которого тот так рьяно скрывает. Однако всякий раз это заканчивается разорванными в клочья телами. И Валентину до безумия интересно узнать кто это. О человеке известно лишь то, что волки Валгири зовут его Ангелом. Этого «Ангела» Вампирский Двор разыскивает особенно интенсивно... ***** Меньше всего на свете Кайрен желал снова стать во главе стай, но все шло именно к этому. Молодых стай, приносящих ему клятву верности, с каждым днем становилось больше. Он принимал многих из них, а некоторым все же отказывал. Но даже несмотря на это, он чувствовал, как растет сила его зверя. Волчий Совет уже нервно дергал глазом и не знал теперь, с какой стороны защитить себя. Мечники сходили с ума от бешенства и, объединившись с продавшимися кланами, наемниками католических фанатиков, топили в крови всю Европу и тянули свои грязные лапы к Америке. С каждым днем обстановка накалялась все больше. Люди дошли уже до той самой точки, когда уже плевать на виновных и невинных. Они готовились к войне. Власть Вампирского Двора трещала по швам. Кай уже знал, что убежище Валентина пало, и Владыка в отчаянии пытался спасти своих вампиров. Они дрались на пределе, все чаще плевав на секретность и появляясь среди людей в своем истинном обличии. Все больше волчих кланов истреблялись и сжигались дотла. Оставшиеся кланы уже недовольно рычали на Совет, обвиняя в бездействии. А Кайрен Валгири стоял в стороне вместе со своими кланами и равнодушно смотрел, как мир вокруг стремительно погружается в хаос. С безразличием провожая очередные мольбы Совета о помощи и все те обещания, которые ему щедро давали. Он стягивал все свои силы в Блодхарт и укреплял верные стаи не для битвы ради Волчьего Совета. Теперь это была не просто месть. Он защищал свой дом. Тот дом, куда в скором времени должен был вернуться его лио. И значит, нужно было отыскать осколок, прежде чем до него добрались бы Мечники. Пелл дал для этого много зацепок. Наряду с планами, тайными счетами, сведеньями о контрабанде оружия и нескольких тайных лабораторий, кардинал-епископ отдал ему флешку со всем тем архивом, который им с Томасом удалось выкрасть из Ватикана. Годами, столетиями католическая церковь собирала данные обо всех кланах оборотней. Они изучали все вампирские семьи и следили за людьми, которые соприкасались с ними. Они не пропустили ни одной страницы в чужих жизнях. Скрупулезно восстанавливая генеалогические древа даже тех оборотней и вампиров, чьи кланы давно уже исчезли в веках. Они изучали их слабости, тайны. Более тщательное внимание было отдано изучению их крови и способностям. Сотни отчетов о незаконных и кровавых экспериментах, похищениях. И в самом эпицентре всего этого та самая фамилия, которая дала толчок происходящему сейчас. Анарсвиль... Род, ставший проклятием на устах вампиров и оборотней. О них записи велись с особой тщательностью. Начиная с родоначальника и заканчивая Дианой с Ивоном. Каждая связь, каждая смерть и любая мало-мальски важная деталь о семье Анриса Анарсвиля. Они не позабыли и о Кайрене и посвятили ему особую часть. Со всеми историческими хрониками. Они веками следили за Анарсвилями. И, в отличие от очень многих, им удалось то, чего не смогли достичь ни Валентин, ни Диана. Они нашли Анриса. Всего лишь раз, но этого хватило, чтобы, увидев вампира на одной из фотографий, Гор, задохнувшись, совсем по-волчьи вякнул. На удивленные взгляды он только сумел ткнуть пальцем в мужчину, с которым на снимке встречался старый вампир. На снимке двое мужчин сидели в одном из кафе в Будапеште и мирно разговаривали. Анрис совсем не изменился. Только светлые волосы теперь были короче. Вокруг его глаз залегли сеточки морщин, и взгляд стал мягче. Одетый в дорогой костюм и держащий в руках чашку кофе. А перед ним сидел уже знакомый мужчина, которого Гор когда-то видел с Аланом. О нем он знал лишь имя - Кристофер Готфрид. Последнее заставило Валгири напрячься не на шутку. В том, что Алан до них никогда не встречал оборотней и вампиров, они были уверены на все сто. И, следовательно, он не знал, с какими опасными людьми связался. Готфрид мог внушить доверие лишь самому последнему сумасшедшему. По крайней мере, ни Кайрену, ни Гору этот субъект совершенно не понравился. - Думаешь, Алан соврал нам? - не отрывая глаз от снимков, мрачно спросил Маркус. - Нет, - покачав головой, уверенно ответил Кай, - он не знал. Вспомни его реакцию, когда он впервые увидел меня. И мне кажется, что об этом человеке он еще очень многого не знает. - Милорд? - вздернул бровь Гор. - Узнай все, что сможешь, об этом Готфриде, - мотнул головой альфа, - выясни, под чьей он протекцией. Не спускайте глаз с Алана и готовьтесь. Валентин ищет помощи у Совета, а это значит, что ожидается что-то намного серьезнее. Связаться с Анрисом им так и не удалось. Хоть вампир и жил уже очень много лет среди людей, по-прежнему продолжал оставаться в тени. По сути, кроме этих снимков ни у Ватикана, ни у Мечников не было больше сведений. А Мечники в последнее время еще больше заинтересовались Анрисом и делали все, чтобы добраться до него. В том числе и с помощью уже известного Кристофера Готфрида. Закончилось все это пятью неопознанными трупами в заливе. С перерезанными глотками и переломами разной степени тяжести. Никаких следов, отпечатков и свидетелей. Сработано чисто и тихо. Гор оценил, особенно когда увидел вырванную челюсть одного из мертвых вампиров. Ему так и не удалось узнать хоть что-то ценное о Готфриде. Этот человек существовал лишь до окончания Вест-Пойнта*. После этого была сплошная пустота. Гор пытался пробить этого человека по своим каналам в ФБР и ЦРУ, но получил весьма скудную информацию. Где родился, семья, дом, в котором не жил, и несколько отчетов о проведенных операциях в Афганистане, Ираке и еще в нескольких горячих точках. Но даже несмотря на это, оборотень не остановился. Он и его ребята продолжали упорно копать и искать связь между человеком и Анрисом. Мечники на время затихли, прихватив с собой «крестоносцев» понтифика. Алан был в Нью-Йорке вместе с родителями и готовился к рождественским праздникам. Волчий Совет вел переговоры с Валентином, а Кай травил кровь то одним, то другим. После отъезда Алана альфа совсем совесть потерял и третировал всех и всё, что попадалось в поле его зрения. Сам же Гор в первую очередь прикрылся важными делами и смотался из замка... Они не теряют свою связь. Даже на таком расстоянии. И потом ведь есть телефоны, интернет, скайп и старомодные письма, в конце концов. И они пользуются всем этим на полную катушку. В итоге, оказывается, что секс по телефону заводит так же сильно, как и по скайпу. Они часто разговаривают и так долго, что родители Алана уже начинают догадываться о романе их сына. А при взгляде на его совершенно шальную улыбку, они только убеждаются в этом. Они молчат, глубоко дыша и закрыв глаза, вслушиваются в глубокое дыхание друг друга. Неважно, насколько они далеки. Ладони все равно жжет каждый раз, стоит только шепотом произнести одно лишь имя. Они проникли друг другу под кожу, выжглись безгранично дорогими чертами лица на внутренней стороне век. И потому каждый раз, услышав полузвериный рык в трубке, Алан с трудом сдерживается, чтобы не сорваться и, послав все к черту, не вернуться обратно. - Ты даже не представляешь, как сильно я тебя жду, - голос в трубке хриплый и обжигает кожу так сильно, словно альфа стоит прямо за спиной. Прижавшись грудью к спине и сжав бедра, с силой проводит ладонями по бокам. Алану только и остается, что гулко сглотнуть и, прикрыв глаза, прижаться лбом к холодному вспотевшему стеклу окна. - Скоро, - хватает лишь на тихий дрогнувший шепот, - еще три недели, и я пошлю все на хрен. Три недели, и я вернусь, волчара. Три недели тянутся отвратительно долго. Заснеженный Волчий Двор так далеко от холодного и ветренного Нью-Йорка. Алан ходит за покупками вместе с матерью и прячет заказанные кубинские сигары от отца. Наряжает елку вместе с прислугой и травит шутки об отмороженных англичанах. Он готовит глинтвейн под четким руководством Кристофера и оформляет отпуск своей любимой секретарше миссис Новик. Он бродит по заснеженному городу и заглядывает на новогодние ярмарки. Вокруг звенят новогодние бубенцы и слышен смех. В воздухе тает запах мандаринов и имбирного печенья. Над дверями между праздничных венков сияют ленты на веточках омелы. Огоньки свечей мерцают за запотевшим стеклом витрин, и мигает свет ярких гирлянд. В эти дни рождественские песни звучат со всех сторон. Алан тоже среди всей этой праздничной мишуры. Он ловит губами холодные снежинки и думает о том, что хотел бы встретить это Рождество с Кайреном. Чувствуя вместо льдинок жар его губ на собственных. А далеко от него, среди суровых зимних ветров, Волчий Двор сияет праздничными гирляндами и огнями ночных костров. Смех и медовые песни льются рекой. Запах сосновых шишек и морозные узоры на витражах замка. Звон колоколов в старой церкви, и волчьи песни на почти позабытом языке. Улыбки на лицах родных. И пар над горячими кружками. Шерстяные носочки на ногах Эрики, и безразмерный колючий свитер Дианы, под который лезет холодными руками Маркус. Хулигански улыбаясь и заставляя повизгивать жену. Его земли утопают в снегах, и ветра воют средь серых острых пиков. Леса закованы в холод и тишину. Его замок укутан теплом и запахом всей стаи. Кайрен дышит ими и чувствует, как внутри разливается покой. Что бы ни случилось, в Блодхарте укрыт весь его мир. Он вернулся к нему, осталось только дождаться того, кто должен разделить его вместе с ним. Альфа рассеянно улыбается, услышав вопли возмущенного Джулиана и смех расцеловывающего его Уолтера. Огонь весело горит в очаге и играет бликами на двух старинных брачных браслетах. Он чертит свой свет по переплетениям золотых и серебряных веточек терновника. Мерцая на письменах вечных клятв и на волчих оскаленных мордах. Густым сплетениям нет ни начала, ни конца, как и жизням, которые они свяжут навсегда. Пальцы в последний раз гладят холодный металл и закрывают деревянную простую шкатулку. На улице слышен смех Эдварда. Эрика целует его в обветренные губы и провозглашает начало «Снежных Войн». Диана первой кидается в бой с боевым кличем индейцев, а Маркус, матерясь, удирает от своих вошедших в раж женщин. Кайрен слушает их и, прикрыв глаза, думает о том, что Алану белое платье точно не пойдет. Хотя белые чулки на его гладких красивых ногах будут смотреться убойно... Праздники проходят, словно в бреду. Тонна гостей и вечеринки у друзей и знакомых. Деловые партнеры со своими увешанными драгоценностями спутницами. Улыбки на миллион долларов и скучные разговоры о бизнесе. Всем этим Алан успевает пресытиться за эти праздники на лет двадцать вперед. И, в итоге, его нетерпение заметили. Отец с крестным многозначительно переглядывались, а мать, заговорщицки улыбнувшись, выдала: - Надеюсь, что ты не забудешь познакомить нас с той очаровательной особой, которая вскружила тебе голову. - А ведь и вправду, - неожиданно вмешался отец, - привези-ка ты свою девочку к нам как-нибудь в гости. На слове «девочка» Алан подавился пуншем и, с трудом откашлявшись, нервно усмехнулся. Семью ждал сюрприз при знакомстве с этой «девочкой». И, если честно, то он до сих пор не знал, как сказать им. Его семья всегда была с прибабахом, но в ней всегда понимали и принимали любым. Не пытаясь изменить, а просто любя таким, каким есть. Но сказать им, что он мало того, что полюбил мужчину, так еще и что этот мужчина оборотень... Он медлил, зная, что, в конце концов, придется поговорить с ними. И будет лучше сделать это вместе с Валгири. И вправду, привезти его и сразу же представить... * * * Три недели ползут настолько медленно, что хочется забить на обещание и уже лететь за Аланом в Нью-Йорк. Но когда он, уже сдавшись, подумывает о своем частном самолете, стоящем в ангаре аэропорта Абердин, Волчий Совет решает нанести ему «дружеский визит». В итоге, ему пытаются втереть перемирие с Валентином, которое Кай посылает далеко и надолго. Он все еще чертовски зол, когда ему сообщают о похищении жены и двух сыновей одного из глав его стай. Этого ему мало, так еще и от Гора с Аланом нет вестей третьи сутки. Этого достаточно, чтобы черный альфа дошел до глухого раздражения. Он чувствует, что с Аланом все в порядке, но то, что от него нет звонков столько времени, ужасно нервирует. Маркус видит состояние брата и понимает, что сейчас не время, но молчать он больше не может. Нужно решить этот вопрос, пока нет Алана. Пока все это окончательно не углубилось, и мальчик не обжегся. Старший брат для него все, и Маркус до щемящего счастлив, что к брату снова вернулась улыбка и страсть в глазах. Но какой ценой? Салливан очень хороший человек. А еще он так молод. Вся его жизнь впереди, и портить ее Маркус не хочет. Он же видит, как смотрит Алан на Кайрена. Он чувствует любовь человека и знает, что ничем, кроме разбитого сердца, все это не закончится. Кайрен не умеет больше любить. Что бы он ни говорил, какую бы ложь ни пытался им скормить, но все знают природу волков. Оборотни отдают свою душу лишь раз. Величайшее благословение и презренное проклятие. От этого не уйти. Младший Валгири не обращает внимания на возмущенные и злые взгляды жены, когда, закрыв за ними тремя двери кабинета, мрачно смотрит на непонимающий взгляд старшего. - Нам надо поговорить, - сухо произносит он, и взгляд Кайрена тяжелеет... Алан заранее звонит Гору и предупреждает о своем сюрпризе, чтобы тот зазря не поднял тревогу. Возвращается в Блодхарт он на три дня раньше. Не позвонив за все это время Каю. В рекордные сроки собрав вещи и поцеловав на прощание мать. Отец только смеется вслед и говорит, что, видимо, его крошка очень даже горячая штучка, раз он так спешит. На это Алан только смеется и, показав язык ехидно ухмыляющемуся Кристоферу, садится в серебристый Бентли. Костеря на весь свет пробки города и поторапливая шофера. Оказавшись, наконец, в аэропорту и сдав чертов багаж, большая часть которого - подарки домочадцам. Проходя регистрацию и предвкушая скорую встречу после долгой разлуки. И, уже сидя в салоне самолета, Алан смотрит на пернатые облака, думая о том, что он теперь возвращается в свой новый дом. К любимому мужчине, куче клыкастых и мохнатых проблем, психованным церквушникам и старому замку, в стенах которого обитает его счастье. Никто не знает, что он в Эдинбурге. Дизайнер берет машину на прокат, и уже в полдень он выходит из города, развернув старое черное Шевроле в сторону Волчьего Двора. Мотор утробно рычит и успокаивает. Алан подпевает очередной попсовой певичке и ехидно ухмыляется. В кармане лежит полупустой флакон мазей от старого знакомого из магазинчика "Dr. Harris and Co". Кайрен терпеть не может, когда он вот так прячет от него свой запах и запирает свои эмоции, но Салливану нравится доводить альфу. Вот и сейчас он пахнет прохладой зимы и никак не собой. Сюрприз должен получиться шикарным, потому что его даже на границе земель Валгири не чувствуют. Трюк, который, несомненно, может провернуть только он. Алан объезжает Волчий Двор и по черному мосту гонит в сторону замка. Ворота во двор распахнуты и открывают вид на аккуратно убранную площадку. Машина тихо тормозит у заднего входа, и американец с пакостливой ухмылочкой выбирается наружу. Даже не взглянув на главные двери и обойдя дверь, ведущую на кухню. За высокими кустами барбариса в неприметной нише отъезжает в сторону кусок каменной стены и впускает его в узкий коридор, кончающийся крутой винтовой лестницей. Алан этот проход расчистил в самом начале и частенько пользовался, когда они с Кайреном все-еще не ладили. Лестница выходит на этаже, где кабинет альфы, и, зная его, уверен, что тот в этом часу точно там и опять окопался в свои дела. Салливан ухмыляется и как можно бесшумней скользит к неплотно прикрытой двери кабинета. Но стоит ему взяться за ручку, как становится понятно, что здесь что-то не так. Внутри набирает обороты новая ссора. Диана пытается достучаться на орущих друг на друга братьев. И с каждым словом Маркуса Кайрен бесится еще больше. Вся мебель уже вибрирует от неконтролируемого всплеска магии. Нужно вмешаться пока не поздно, но следующие слова Маркуса заставляют изумленно остановиться. - Сколько ты еще будешь играть с Аланом?! - зло кричит Маркус и скалит клыки. - Сколько?! - Заткнись! - от рыка Кайрена звенят стекла в окнах. - Нет! Ты совсем озверел, черт тебя побери! Он же совсем еще мальчишка! У него вся жизнь впереди! Ты же не любишь его! Ты не умеешь любить! Подумал о нем?! Думал о том, что с ним будет, когда ты разобьешь и его сердце! Уже сказал ему или не успел просветить?! - Это не твое дело! - Мое! Ты мой брат, но я не дам разрушить жизнь этого ребенка! Он же тебе даже не нужен, признай! Это было последней каплей. Книжный шкаф за спиной Кайрена разлетелся на куски. Лицо альфы исказилось в уродливом оскале, а черты лица начали расплываться, превращаясь в звериные. Оборотень грохнул кулаком по столу, расколов его на части, и взревел так громко, что на потолке задрожала люстра. - Что ты от меня хочешь, Маркус?! Что?! Хочешь, чтобы я сказал, что мне плевать на этого мальчишку?! Что он просто доступная подстилка, которую было интересно тащить в постель?! О том, что каждый раз, трахая его, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не назвать его «Ивоном»?! А может о том, что если бы не их похожесть, я бы даже не взглянул на какого-то никчемного человека! Смазливая и не самая удачная копия, но что поделать? Приходится как-то удовлетворяться! Выбирай, Марк! Что тебе нравится больше?! Может то, что я бы предпочел, чтобы Алан исчез, а Иви был здесь, со мной?! Чего пялишься, братец?! Радуйся, ты же, наконец, получил свою «правду»! Кайрен продолжает рычать на Маркуса и что-то говорить, но до Алана его слова больше не доходят. В ушах шумит, а перед глазами почему-то расплывается. Его рука до побелевших пальцев сжимает металлическую ручку. А сердце почему-то бьется ровно. Так ровно и холодно, словно не о нем только что говорили. Ровный спокойный пульс, каждым ударом отдающийся в опустевшей голове. И обжигающий холод внутри. Расцветающий в груди и тянувший свои ледяные щупальца по всему телу. Сдавливая горло и заставляя задыхаться. Словно всю зиму скрутили в острые осколки и засунули в него. Ему не хватает воздуха, не хватает тепла, он чувствует, как замерзает. Они так увлечены друг другом, что не видят, как он леденеет за чертовой дверью и медленно рассыпается на осколки. Никто из них не замечает, как он, пошатнувшись, бредет к лестнице и, чуть ли не спотыкаясь, уходит к своей машине. Его колени подкашиваются, а из горла только и может вырваться больной хрип. Как машина заводится и вылетает из двора, Алан даже не замечает. Он минует черный мост и мчится в сторону трассы. С каждой минутой стрелка на спидометре поднимается еще выше. Пока, наконец, истерично не бьется на опасной отметке. Мимо проносятся заснеженные поля, деревья и дома превращаются в сплошную бесформенную массу. Они пролетают мимо его сознания. Дорога блестит льдом под светом фар. А вокруг разгорается снежная буря. Ветер завывает, словно раненный зверь, и швыряет острые льдинки вперемешку с крупными хлопьями снега. Небо темнеет слишком быстро, становится грязным, пустым. Ветер гнет голые ветки деревьев, оглушает собой. Он словно проникает под кожу и замораживает сердце. Старый Шевроле заносит на льду и машину крутит под громкий визг шин. Бросает из стороны в сторону, но бешеный водитель даже не думает снизить скорость. Вместо этого он давит на педаль газа. Если кто сейчас увидит Алана, то отшатнется, не смея открывать рот. Весь салон утопает в сигаретном едком дыму. Радио включено, и звук вывернут до упора, разнося оды совершенной любви. О да, чистой, вечной и непорочной. О такой он уже где-то слышал. Ах, да... Его собственной, а точнее о той, что маленький глупый мальчик всего лишь напридумывал себе. С губ слетает первый смешок. Превращается во второй и взрывается громким злым смехом. Почему, черт возьми, перед глазами все расплывается?! Какого черта дрожат руки?! Его пальцы никогда не дрожат, он просто не знает, что это! Но он сжимает руль и чувствует, как его колотит. Визг тормозов смешивается с громким диким смехом, и машина резко останавливается. А вот Алан не может успокоиться. Кажется, у него истерика. Он смотрит на собственное отражение в зеркале заднего вида и продолжает смеяться. - Жалкий, никчемный идиот, - сквозь смех зло цедит Салливан, - любви зверя захотел. В сказочку принцесска поверила. Ну что, поздравляю, малыш! Ты выиграл Джекпот! Получил, что хотел, и радуйся. Из тебя получилась великолепная кукла для траха! Смех душит его и никак не желает утихнуть. Он превращается в глухой стон, утонувший в скрещенных руках на руле, когда он обессиленно опускает голову. Плечи все еще трясутся, а во рту мерзкий привкус крови от прокушенной губы... Сегодня Маркусу в кои то века удалось сделать то, чем, пожалуй, могли похвастаться лишь немногие. Он основательно довел своего альфу. Так чего же сейчас застыл, смотря с таким отчаянием и обидой, вытянув из него те слова, которые так желал услышать? Кайрен смотрит на него и криво скалится. Он не обращает внимания на больной взгляд Дианы. Сейчас у него внутри все кипит. - Ну что, доволен? - язвительно цедит альфа, - наконец, получил мое «чистосердечное признание». Можешь скакать от счастья и рыдать, как сопливая школьница. Только знаешь что, Маркус? Это ничего не меняет. Алан - мой! Слышишь? Он мой, и я перегрызу глотку любому, кто захочет отнять его у меня. Я выбрал его. Больше не проронив ни слова, Кай резко развернулся и, обдав комнату ледяным холодом, направился к двери. Он уже стоял в проеме, когда за спиной раздался растерянный голос брата. - Но почему он? Почему ты не можешь отпустить этого мальчика? - Да потому что... Забудь, ты не поймешь! Дверь с резким стуком захлопнулась за ним, оставляя с другой стороны изумленного Маркуса и злую на мужа Диану. Кайрен раздраженно повел плечом и не останавливался до тех пор, пока не оказался этажом ниже. Прислонившись спиной к стене и, прикрыв глаза, он дышал глубоко. Пытаясь погасить кровавый туман в голове. Далеко за покоем идти не надо. Стоит только вспомнить о блестящих серо-голубых глазах и шальной улыбке на искусанных алых губах. Вспомнить запах белой кожи и мягкость серебристо-белых волос. И, кажется, что он уже наяву слышит насмешливый голос. Стоит только расслабленно распахнуть разум и позвать. Кайрен до сих пор не понимает, как у них так выходит, но они чувствуют друг друга, как бы далеко это не было. Алан всегда слышит его зов и улыбается краешками губ, когда слышит его голос. Он смотрит на луну и шепчет о том, что сильно скучает и сделает все, чтобы вернуться поскорее. Кайрен слушает его тихий шепот и говорит, что ждет его уже слишком давно. Но не в этот раз. Стоит только мысленно дотянуться до Алана, как разум пронзает острая боль. Внутри разрастается ледяной ком и душит, не давая вздохнуть. Перед глазами темнеет, и кажется, что мир рушится с каждой секундой. Он погребает его под себя и уничтожает все надежды. Чужая боль настолько огромна, что заставляет согнуться, желая взвыть настолько громко, чтобы, можно было вырвать из груди всю злость и проклятое страдание. Кайрен не слышит собственного больного рычания и не видит бледные лица испуганного Джера и Гора. Он не обращает внимания на доносящиеся откуда-то издалека голоса Маркуса и Дианы. В одно мгновение перекинувшись, он вылетает из замка и несется в сторону моста. Черным зверем идет на запах чужих эмоций. Он минует мост и смазанной тенью мелькает среди темнеющих деревьев. Проносится мимо реки и не останавливается ни на минуту. Он отчаянно ищет того, кто по ощущениям совсем недавно прошел здесь. Алан так близко, и боль, разрывающая его, жжет Кайрена изнутри. Он чувствует, как холодеет все внутри от одной лишь мысли, что его человек попал в беду, а он не может его отыскать. Его ведут лишь отголоски эмоций, но нет ни запаха Алана, ни его следов. Умом он понимает, что Салливана нет в стране. Он должен вернуться только через несколько дней, но инстинкты вопят об опасности. Черный оборотень проходит почти половину трассы, когда неожиданно все обрывается. Это настолько неожиданно, что бьет почти под дых. Сколько бы Кай не звал, Алан больше не отвечает. Его эмоции пропадают, словно их кто-то отрезает острым ножом. Вокруг тишина, от которой волк готов взвыть, потому что она впервые пугает его. За ней нет ничего: ни одной мысли, ни проблеска сознания. Кайрен бродит по округе, рискуя распугать людей, и потерянно пытается отыскать следы Алана, но их нет. Остается только вернуться домой. Где от одного взгляда на его дикие глаза прислуга прячется по углам, а семейство в полной панике пытается понять, что происходит. Потому что все они уже успели почувствовать все то, что происходило до этого с ним. Хоть и не так ярко, но они тоже успели уловить эмоции Алана. Гор не знает, где Салливан. Он рассказывает об их коротком разговоре и о том, что американец готовил им сюрприз. Он должен был еще днем быть в Эдинбурге. Но от Салливана нет вестей. После грандиозного разноса, в ходе которого Гору еле удается избежать острых когтей взбешенного Кайрена, он берет своих ребят и едет в город. Уолтер и Эдвард выезжают в Лондон, надеясь разузнать хоть что-нибудь. Все это время до Алана пытаются дозвониться, но он так и не берет трубку. В Нью-Йорке его тоже нет. За полчаса Гор успевает перевернуть вверх дном весь Эдинбург с его окрестностями. Но нет ни одного следа. Еще через пять минут он сообщает Кайрену, что Алана видели на регистрации в аэропорту Джона Кеннеди. Самолет удачно сел в Эдинбурге, и дизайнер был на борту. После этого его никто не видел. На фоне последних событий альфа еще больше уверился в том, что с Аланом что-то произошло. Он уже готов поднять всю стаю, когда домой возвращается совершенно ничего не знающий Джулиан. На ходу поздоровавшись со всеми и весело болтая по телефону с Аланом. Все они слышат разговор этих двоих и с каждой минутой все больше удивляются. Потому что голос у Алана веселый и такой же насмешливый, как всегда. - Черт, Салливан, ты точно хочешь моей смерти, - закатив глаза, произносит Джулиан, - и не только моей! Твой... кхм... парень, скоро весь Блодхарт и Волчий Двор заставит выть. Серьезно, Ал. Когда ты вернешься? Мы тут все жутко соскучились. - О, мои милые детки без меня и дня не могут прожить. Как это миииило, - манерно тянет Алан и смеется, - я тоже очень скучаю и нет, твоей смерти я не хочу. Где я найду второго такого незаменимого помощника? Джулиан даже не успевает раскрыть рта, когда телефон из его рук резко исчезает и просто на космической скорости оказывается в руках Кайрена. - Алан! - от его хриплого рыка Джулиан даже вздрагивает, - где ты? - Далеко, - совершенно спокойно отвечает Салливан, и голос его становиться недоумевающим, - а что случилось? - Это я у тебя хочу спросить, - пытаясь уловить хоть толику лжи, спрашивает альфа, - сегодня. Гор сказал, что ты должен был вернуться сегодня. - Оу, неловко получилось. Пришлось развернуться в аэропорту и брать билет в Берлин, - Алан устало вздыхает, - у отца проблемы с заказом, так что не знаю, когда вернусь. - Надеюсь, ты не забыл о свадьбе. Эрика тебя сожрет, если не успеешь. И... нам нужно будет поговорить. - Хм, - странно усмехается Алан, - да, думаю, нам стоит поговорить. Ладно, Валгири, мне уже пора. Привет семье. - Лио... - До скорого, Валгири, - тихим бархатным голосом произнес Алан. Короткий смазанный разговор оставил неприятный осадок. Кай задумчиво положил телефон на стол и невидяще уставился на вновь поднявшуюся метель. С Аланом все было в порядке. Он смеялся, шутил и обещал вернуться к свадьбе, но Кай все равно чувствовал подвох. Злой на чертовы проблемы, из-за которых Алану пришлось сорваться по делам. Ужасно соскучившийся и все еще не унявший свою тревогу... Выключенный телефон небрежно полетел в один из темных углов холодной продуваемой морозами комнаты. Еще час назад являющаяся одной из служебных квартир «Амариллис», сейчас напоминала арену боев без правил. Повсюду лежала сломанная мебель, осколки посуды и разбитые стекла в окнах. Входная дверь вообще висела на одной петле. Перевернутые шкафы, порванные занавески, перебитые зеркала, вывернутые ящики. Поцарапанный паркет, разгромленный бар с разбитыми бутылками, рядом с которыми стояли несколько уцелевших. Пожилой консьерж с ужасом стоял в дверном проеме, не смея подойти к освещенному холодным лунным светом креслу. Единственному уцелевшему, в котором сидел взъерошенный Алан Салливан. Не обращая внимания на ледяной холод, проникающий под тонкую белую рубашку с закатанными рукавами. На полу рядом с ним валялась полупустая бутылка Джима Бима, а в холодных пальцах тлела неизвестная по счету сигарета. - Мистер Салливан, - испуганно позвал консьерж, - с вами все в порядке? Может вызвать кого-нибудь? - Все в порядке, Мартин, - не отрывая взгляд от ночного города, ответил Алан, - огни Лондона сегодня прекрасны, не правда ли? Серо-голубые глаза были пусты...