***
Темнело. Объявлен привал. Сидя у костра, Лия заворожено смотрела на танец двух женщин. Яркий, чувственный, энергичный танец, от которого сложно оторвать взгляд. Мелькали цветные платки, звенели и блестели в свете огня браслеты. Хотелось и самой встать, присоединиться, как делали это другие. Но Анатолия стеснялась. Да, она часто танцевала в башне, но совершенно одна, без лишних глаз, и потому сейчас просто не хватало духу. Чтобы отвлечься, стала озираться по сторонам. Анирон уже спала, расстелив на траве плащ, некоторые орки о чём-то переговаривались, шутили, другие обсуждали завтрашний день. Со стороны одной из повозок послышались тихие всхлипывания. Поднявшись, Анатолия незаметно направилась туда, откуда исходил звук. Позади повозки, уткнувшись лбом в согнутые колени, сидела девочка и плакала, обняв себя за ноги. Присев рядом на корточки, Лия осторожно коснулась светло-зелёного плечика. Девочка вздрогнула, подняла голову и посмотрела немного испуганно. – Что случилось? – мягко спросила Лия, чуть склонив голову к плечу и заглядывая в болотные глаза с белком бледного жёлто-зелёного цвета. – Й-я серьгу п-потеряла, – дрожащим голосом ответила девочка, ещё сильнее сжавшись. Что ж, её можно понять. Родители-орки часто серьёзно ругали детей, когда те теряли серьги. Этакий способ приучить к тому, что некоторые вещи надо хранить почти так же, как и свою жизнь. «А она достаточно правильно говорит, наверное, на неё свои косо посматривают», – мысленно отметила Анатолия, поглаживая малышку по голове. – Опиши её. Возможно, я смогу помочь. – Вы вряд ли найдёте её… – грустно заметила уже немного успокоившаяся девочка. – Я уже всё осмотрела. Это было небольшое серебряное колечко в тёмных разводах. Анатолия задумалась, вспоминая, какие серьги есть у неё в том мире. Что-то похожее… Да, кажется, было. Правда надевать доводилось редко, так как мать вечно повторяла об их неуместности, значит… Можно попробовать. Закрыв глаза, она соединила ладони вместе. «Лишь бы получилось…» – промелькнула в голове мысль, заставив на миг испугаться. Но… Нет, надо сохранять уверенность в себе. Надо. Ведь если удалось даже проход в карман создать, то и сейчас должно получиться. Волнуясь, Лия разомкнула ладони и, посмотрев на них, вздохнула облегчённо. Получилось! Вот она, серьга, поблескивает слабо колечко тонкое. Прохладное, настоящее. «Интересно, когда-нибудь я перестану волноваться? Тяжело. Тяжело мне даётся колдовство. Надо бы сказать "спасибо" Дросселу, что хоть какой-то толк из меня вышел». – Да… Найти у меня вряд ли получится. Но, может, они не заметят, если ты наденешь эту серьгу? – Лия показала девочке призванный предмет. Во взгляде у той промелькнула радость, но после она неуверенно качнула головой: – Д-да, она бы подошла. Но разве я могу её принять? Это слишком дорогой подарок… – Прими, – Анатолия улыбнулась, вкладывая серьгу в зелёную ладошку, – пожалуйста. Для меня это не станет большой потерей, правда. Кстати, – Лия присела рядом, также согнув ноги в коленях и обхватив их, – а как тебя зовут? – Балкыш. – Девочка отодвинула тёмную прядь, открыв чуть заострённое ушко, и вдела серьгу. – А вас? – Анатолия. Но обращайся лучше на «ты». А то мне неуютно даже… – Так же, как и принцессу. Её хоронили не так давно… – Да нет, – похороненная усмехнулась, – не так же. Я и есть она. Просто тут всё очень и очень сложно. Лия не боялась раскрыть правду о себе Балкыш, потому что понимала – даже если та проболтается, вряд ли взрослые ей поверят. Подумают, что фантазирует ребёнок. – Правда? В… – Балкыш осеклась, вспоминая о просьбе. – Ты действительно принцесса?! – Тише-тише. – Анатолия приставила палец к губам. Не хотелось лишнего внимания привлекать. – Всё так. Принцесса Анатолия, дочь Цецели и Ролвена, несколько дней назад похороненная в фамильном склепе после трёхчасовой службы в храме Шерер, на которой и сама присутствовала. Но только это тайна, – заговорщицки прошептала она, склонившись к самому уху девочки. – А правда, что ты одиннадцать лет прожила в башне? – Почти одиннадцать. Попала я туда не в день рождения. Жить взаперти просто ужасно, именно поэтому я не вернулась домой и отправилась в путь. – А в чём цель твоего путешествия? – Я ищу одного важного для меня человека. Очень важного… – Ты его любишь? – с любопытством спросила Балкыш, заглядывая Лие в глаза. Та ничего не ответила, лишь кивнула, улыбнувшись. С детской проницательностью не поспоришь, да и не нужно. Вскоре девочку позвали родители. Время спать. Анатолия тоже вернулась к остальным и устроилась на плаще. Впервые ей доводилось спать под открытым небом. Немного страшно, но, в то же время, настолько ново и интересно, что сложно оказалось уснуть. Некоторое время она просто лежала с открытыми глазами и смотрела на звёзды. В башне не получалось полюбоваться созвездиями, только читать о них и представлять. А теперь… Но сон своё взял, и через некоторое время веки сами собой сомкнулись.***
Карман – очень странное место, которое, однако, ни один Дух описать не сможет. Потому что не мог увидеть. Восприятие кармана зависело от участи Духа. Те, кто попал сюда вместе с предметами памяти, которые в последствии разрушились, не воспринимали никак. Совсем. Потому что для них не существовало больше ничего. Созданные из тумана в туман и уходят, потеряв себя. Для Духа память – это жизнь, потому как более ничего они и не имели. Те же, кто проживал новую жизнь в другом мире, воспринимали карман как сон. Странный сон, в котором нет ничего. Ни звуков, ни ощущений. Лишь какое-то восприятие пустоты, осознание потерянности. И казалось, что что-то не так. Сущность противостояла карману. Тот хотел разрушить память, но не мог, потому что нет предмета. И также не мог разрушить память новую, потому что она – фальшивка. Ещё страннее становилось, когда кто-нибудь приходил. Казалось, что гость появлялся из ниоткуда, ведь нельзя услышать шаги. Или вовсе – галлюцинация, ведь что-либо увидеть невозможно. Когда обращались, хотелось ответить, но и это невозможно. Если же приходил хозяин с предметом памяти – начинала болеть голова и мелькало множество картинок – сцен из прожитой жизни. Но ничего нельзя уловить, понять, запомнить. Касательно же прикосновений… Становилось понятно, насколько это ужасно – не иметь возможности пошевелиться. Ведь в такие моменты приходило осознание, насколько холодно и страшно в кармане. Но невозможно ухватиться за спасительное тепло, и оно исчезало также внезапно, как и появлялось. Уходило в никуда. Оставалось только странное чувство тоски и липкий страх, который окутывал сознание. Духу хотелось вновь услышать свою гостью. Узнать, кто же говорил с ним, зачем она пришла, хоть что-нибудь сказать в ответ, расспросить. Понять, откуда столько тепла и заботы в тех прикосновениях, а в голосе печаль. Но возможно ли это?..***
Через несколько дней спокойного и лёгкого пути орки заехали в один из городов. Им понадобилось обменять некоторый товар и встретиться с другим кланом. Подруги тоже решили не терять времени зря, сначала отправившись прикупить некоторых вещей и еды. Со временем населённые пункты будут попадаться реже, а нужные вещи искать в них станет сложнее, стоило кое-что приобрести сейчас. – Вот смотри, я бы посоветовала выбрать эту флягу. Но не знаю, может, такая тебе больше приглянется… – Анирон, держа в руках две фляги, внимательно изучала их. Лия же бессовестно пропускала объяснения мимо ушей, задумчиво смотря на здание почты. – Эй. Ты меня вообще слушаешь? – А? Нет… – совершенно честно ответила она, виновато улыбаясь. – Слушай, можем мы потом на почту зайти? – Анирон недовольно нахмурилась из-за того, что её не слушали, но кивнула. – Отлично! Так что ты там говорила? – Я говорю, что отдала бы предпочтение этой фляге, – Анни указала на ту, что в левой руке, – потому что она удобнее и вместительнее. Но, конечно, видом своим другой уступает. В целом. Они похожи, так что тут уже на твой вкус. – Давай первую. Перед кем мне тут флягами красоваться? А дома ни одну не оценят… Подруги одновременно усмехнулись. Лия – представляя, что может ждать её по возвращении, а Анни – думая о том, что всё же Анатолия не совсем правильная принцесса. Расплатившись, они направились на почту. Там, сев за стол, Анатолия принялась писать письмо брату. Стоило оповестить, что с ней всё в порядке. Дармон мог внешне не выдавать волнение о сестре, но она-то знала, насколько тот на самом деле не волнуется. Как же, когда в детстве довелось упасть случайно с дерева, чуть руку при этом не сломав, Дар прочитал больше нотаций, чем мама, а потом целую неделю следил и не позволял подвергать себя хоть какой-то опасности. «Если родители уже знают, что я жива, но сомневаются в этом или пытаются найти меня в замке, можешь показать им моё письмо. Я специально не оставляю тут адреса, а также надеюсь на твою благоразумность. Раньше времени я не вернусь ни за что». Вложив записку, Анатолия запечатала письмо и отдала, попросив отправить только через несколько дней. Так, для надёжности, чтобы, если уж всё равно решат вернуть, провести больше времени на воле. Потому что если захотят, то вернут, что ни говори, а тут без вариантов. Работник немного косо глянула на девушку, что неудивительно. Короткие волосы у женщин в Соррэне редкость, особенно если таким образом оголялись шрамы. «Да не смотрите вы на меня так, самой ведь неудобно из-за этого», – Лия потёрла шею, выходя из здания. Анирон уже поджидала на улице, что-то рассматривая. – О, а вот и ты! Смотри, что я купила, – подруга радостно продемонстрировала лёгкий шарф цвета чая с молоком и светло-зелёной вышивкой. – Лучше тебе надевать это, чтобы, ну… – Да, действительно, – Лия вздохнула, принимая шарф. – Спасибо тебе большое. Действительно же косятся. Это неприятно… Девушки переглянулись и направились к месту встречи с орками. Время близилось к назначенному, путь надо продолжать. Через пару дней обещали грозу, к этому времени надо до следующего городка добраться. В нём тоже дела имелись. А Анатолия хотела навестить местного ювелира, потому что у цепочки, на которую она перевесила бубенец, обещал в скором времени сломаться замок.***
Дармон всё не находил себе места. Несмотря на то, что получилось поскорее отправить сестру подальше от замка, он продолжал уговаривать родителей пока не открывать портрет, но делать это становилось всё сложнее и сложнее. Пока что удавалось ссылаться на различные источники, которые сообщали, что недели мало, надо ещё несколько дней, подождать, и потом ещё чуть-чуть. Но очень скоро это станет просто подозрительно. Дармон всё понимал и не стал в очередной раз возражать, когда родители оповестили, что идут в Галерею, и сказали пойти с ними. Следуя чуть позади монархов, Дармон думал, как же ему отреагировать на увиденное. Удивиться или же воспринять спокойно и потом всё объяснить? Если удивляться, то в итоге многих в замке решат проверить, не являются ли они замаскированной Анатолией. Это нехорошо – найти не найдут, а переполох создадут. Если же рассказать… Останется лишь надежда на благоразумие родителей, что они поймут ситуацию. Раз дочь не раскрылась и сбежала, значит, так надо. И не стоило заниматься её возвращением. А ещё неизвестно, как там получится с действием чар Дроссела. Закончится ли оно? Так и не придумав в итоге, как быть, Дар затормозил на входе в Галерею. Можно ведь просто уйти, сославшись на какие-нибудь дела, тем самым получив больше времени на размышления. Но нет, оттягивание данной проблемы решению никак не поможет. И он зашёл следом, прикрывая за собой двери. Родители неспешно подошли к закрытому портрету. Ролвен взял полотно за край с правой стороны, Цецели с левой. Простояв так некоторое время, думая о чём-то своём, они всё же медленно сняли чёрную ткань. Минутная пауза, показавшаяся Дармону целой вечностью. Ткань упала на пол, сын и отец еле успели подхватить пошатнувшуюся мать, отвели к стулу и посадили. – Рьешар, что это значит? – шептала Цецели, приложив пальцы к губам. – Когда мы закрывали портрет, он точно был другим. Волосы... У Лии ведь длинные волосы! Её лицо… И она не так бледна… Но как?.. Ролвен молчал, плотно сжав губы и напряжённо смотря на портрет дочери. Да, он понимал, что значили эти изменения. Но как такое могло произойти? Ведь из этого следовало, что Анатолия была в замке, даже смогла попасть в эту комнату, но осталась незамеченной. Как такое возможно? И, главное, почему подобное произошло? Почему она решила скрываться? Мучил монархов и ещё один вопрос – почему они были уверены, что дочь мертва? Возможно, тут и сокрыта причина, почему они её не заметили? – Да, – поймав на себе взгляд отца, Дармон кивнул, отвечая на незаданный вопрос. – Я знал. Но только потому, что сам застал её в этой комнате. Лия действительно была в замке, – слово «была» он особенно выделил интонацией, намекая, что теперь искать бесполезно. – У неё есть причины скрываться, и я согласен с ними. И потому я не выдал её. И не скажу теперь, куда она направилась. Могу сказать лишь одно – она была моим пажом. – Не может быть! – воскликнула Цецели, всплеснув руками. – Мы ведь достаточно часто видели Анатолия, и он не был похож на неё. – Не был… – задумчиво повторил Ролвен, снова переведя взгляд на портрет. – Но это действительно она. У них одинаковый шрам, похожие черты. А ещё это имя… Рьешар! Насколько же слепы мы оказались в своей уверенности и насколько недооценили собственную дочь! – Но если она жива, мы должны… – Не должны, – перебил Дармон мать и скрестил на груди руки. – Пока Лия не вернётся, она так и останется ушедшей к Шерер. Думаю, по возвращении она сама раскроется, и тогда будет разумнее оповестить о том, что она жива. Пока что эти слова пусты. И поймите, она действительно знает, что делает. А ещё заслужила хоть немного свободы после тех лет в башне, на которые вы её обрекли. Но вы не виноваты в этом. Дроссел всё продумал заранее, даже ваши мысли о том, что она мертва – его вина. Объяснять всё это слишком долго. К тому же, у меня это выйдет хуже. Просто дождитесь её возвращения. Цецели встала со стула и принялась ходить из стороны в сторону, теребя платок. Сразу становилось ясно, от кого подобная привычка передалась Анатолии. Кусая губу, она то и дело оборачивалась к портрету, а потом взволнованно и растерянно смотрела на мужа. – Но ведь это опасно! Если с ней что-то случится? Лия же совершенно не приспособлена к такой жизни. Мы просто обязаны вернуть её. – Мама, пожалуйста, успокойся… Вы ведь действительно многого о ней не знаете. К тому же, если она смогла пройти испытание, значит, не такая и неумеха. Она почти одиннадцать лет жила одна! Так что к быту приспособлена явно лучше обычной принцессы. И да, она не одна, а точного направления я не знаю и сам. Если вам и удастся вернуть её, вы сделаете только хуже. Лия действительно не зря ушла. И если потребуется – сбежит снова. Она уже не та семилетняя девочка, позвольте ей самой принимать решения. – Думаю, ты не зря говоришь так уверено, – снова заговорил отец, усмехнувшись каким-то своим мыслям. – Но если Лия не вернётся через два месяца, и не будет никаких вестей – нам придётся заняться её поисками. – Спасибо. – Но я всё равно жду от тебя объяснения, – шепнул Ролвен на ухо сыну и, взяв жену под руку, повёл ту из Галереи. Дармон лишь ухмыльнулся и посмотрел на портрет сестры. «Если от тебя долго не будет вестей, я сам на поиски отправлюсь. Нир, ты головой отвечаешь за эту недотёпу», – подумал он, положил всё ещё лежавшую на полу ткань на спинку стула и тоже покинул помещение, прикрыв за собой двери.***
Сидя на кровати в трактире, Лия вздрагивала при каждом раскате грома. Она прижалась к самой спинке, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом, крепко глаза зажмурив. Очень страшно, ведь в комнате она одна – Анирон ушла за едой, потому как время уже обеденное. Когда от особо сильного раската всё вокруг сотряслось, Анатолия вздрогнула и закусила губу, ногтями впиваясь в ногу. И не услышала, как тихо отворилась дверь, а в комнату прошла Шерман. Поставив еду на тумбу, Анирон подошла к подруге и, рядом присев, приобняла за плечи, шепча что-то успокаивающее. Казалось бы, этот детский страх уже должен пройти. Но, похоже, он теперь с принцессой на всю оставшуюся жизнь. – Спокойнее, спокойнее. Ты не одна, бояться нечего. Ну, Лия, ты ведь уже большая. А трясёшься прямо как ребёнок… – Анни-и. – Посмотрев на Анирон полными страха глазами, Лия крепко обняла её, уткнувшись носом в грудь. Анирон вздохнула и, тоже обняв, начала медленно поглаживать по спине. – Тут так шумно. Я боюсь этого шума. Он совсем рядом. Будто вот-вот ударит по мне. Всё трясётся… – Не бойся так. Всё будет в порядке. Я ведь тут. И я не боюсь. Съешь лучше пирожок, он с яблоком. – Высвободившись из объятий, Анирон встала с кровати и, взяв с тарелки по пирожку, вернулась обратно, один протянув Анатолии. Села рядом, свободной рукой прижав подругу к себе. – Везёт тебе… – Лия откусила немного и снова вздрогнула, услышав гром. – Ты ведь ничего не боишься. – Неправда, я тоже боюсь. Но не чего-то, что есть вокруг. Или того, что может случиться. Эти страхи в нас губят с детства, ведь не выйдет достойный слуга короны из того, кто боится. Ты ведь знаешь наш девиз? – Анатолия кивнула. – Страх – это выбор души. А для нас первостепенен приказ. Но ничего не бояться, наверное, невозможно. И пускай я не боюсь того, что приготовил для меня мир, я боюсь себя. – Себя? – Анатолия вопросительно заглянула в глаза подруге, а та отрешённо смотрела куда-то вперёд. – Да. Потому что слишком многого о себе я не знаю. И не помню. Почему я не одна? Почему на потрете в комнате нас двое? Я не помню её, просто точно знаю, что и раньше нас было двое. Но что произошло? И что я забыла? И я не знаю, что происходит. Почему иногда я – это я, а иногда становлюсь совсем другой. И ведь ничего не могу с этим поделать. А кто из нас настоящая? Если настоящее «я» – другое? Что случится, если оно возьмёт верх? А то «я» меня пугает. Она другая, истинная Шерман. У неё нет души… – Анирон откинулась на спину и прикрыла лицо рукой. Она не рассказывала никому об этих страхах. Семья не поймёт, а доверять мало кому можно. Особенно такое. Личное и необъяснимое. И сейчас Анни чувствовала себя очень странно, рассказывая о самом сокровенном. Лия уже позабыла о грозе. Убрав еду на тарелку от греха подальше, она держала Анирон за руку, с беспокойством смотря в лицо. Убрав от него другую руку, ободряюще улыбнулась, ложась рядом. – Как бы банально это ни звучало, но ты – это ты. Именно ты сейчас здесь, ты всегда была рядом со мной, ты есть – значит, ты настоящая. Но не давай тому «я» воспользоваться твоей слабостью. Пока ты сильнее – бояться нечего. Когда-нибудь ты сможешь во всём разобраться, а до тех пор просто оставайся собой. И помни, я всегда буду верить в тебя, я буду на твоей стороне. Ведь для меня ты всегда в первую очередь подруга, а не шпионка на службе у короны. Подруги молча лежали, взявшись за руки и прикрыв глаза. Гроза за окном постепенно стихала, унося вместе с собой страхи. Вскоре Анирон задремала, умиротворённо улыбаясь. Довольная Анатолия встала и помогла спящей устроиться поудобнее, а после накрыла одеялом. Взяв надкусанный пирожок и сумку с деньгами, она направилась к ювелиру. Что-то замок в совсем плачевном состоянии, заставляя волноваться из-за возможности потерять бубенец. На улице пусто и сыро. Неудивительно, ведь дождь до сих пор слегка моросил, лишь недавно прекратив лить. Дождь Анатолия любила и радостно прыгала между лужами, не забывая поедать оказавшийся очень вкусным пирожок. Настроение вновь стало приподнятым, всё же она быстро отходила. Наверное, будь оно иначе, вряд ли бы Лия начала действовать так скоро после случившегося. Страдала бы несколько дней, горевала… И, кто знает, что бы из этого вышло. У Дроссела было бы больше шансов добиться своего. Или просто убить принцессу. Притормозив встреченного на улице человека, она уточнила дорогу к ювелиру. Прохожий что-то недовольно буркнул, но всё же указал, в какую сторону идти. И даже назвал опознавательные признаки. Поблагодарив, Лия поспешила продолжить свой путь. Она даже не обратила внимание на то, что бубенец, кажется, звякнул как-то очень печально. Будто пытался предупредить о чём-то. Остановившись перед дверью, застыла в нерешительности. Немного подумав, Анатолия сняла с цепочки бубенец и спрятала его в карман. Она боялась доверить кому-либо столь ценную вещь, свой последний шанс вернуть память любимому. Даже просто позволить кому-то постороннему глянуть на этот предмет, дотронуться… «Нет! Это моё и только моё!» – подобная собственническая мысль не понравилась Анатолии, но поспорить с ней не вышло. Всё же принцессам положено быть эгоистками. А бесконечно альтруистичные, честные, добрые и до мозга костей благородные создания среди аристократов просто не выживают. Дверь открылась, тихо звякнули подвешенные над ней колокольчики. В помещении оказалось пусто. Ни посетителей, ни ювелира. Лия застыла на пороге и уже подумала, что, наверное, стоит зайти потом. Но вспомнила, что этого потом может и не быть – ещё не известно точно, как скоро караванщики решат продолжить путь. Значит, надо действовать сейчас. Закрыв за собой дверь, она подошла к прилавку. На нём стоял колокольчик, но Лия решила пока что не звонить в него. Ожидая, она начала осматриваться. На стенах в позолоченных рамах висели очень красивые украшения. Несмотря на то, что лавка расположена не в столице, считалась очень известной, а местный мастер – одним из лучших. «Кстати, вчера вечером на базаре говорили, что у мастера появился временный работник. Сын друга или вроде того. Странно, что никого нет». На прилавке под стеклом тоже лежали украшения. Кольца драгоценных металлов, украшенные камнями. Простые, а также с узорами или россыпью мелких камешков. Серьги, поскромнее или же такие, в которых не стыдно на приём заявиться. Имелись тут и браслеты. Простые тонкие цепочки, с подвесками, украшенные металлические обручи… Даже залюбовавшись украшениями, Анатолия услышала, как скрипнула дверь. Подняв взгляд, она посмотрела на вошедшего и сначала на миг растерялась. А в следующее мгновение, когда она уже собиралась отпрянуть и выбежать из лавки, молодой человек крепко сжал её запястье. – И тут ты мне решила жизнь испортить? – зло прошипел он, гневно смотря на принцессу мёртвыми синими глазами. – Поверь, теперь так просто не отделаешься. Подумать только, тут меня из-за тебя разыскивают, в том мире изгнали. Противная проблемная девчонка. – Отпусти! – Лия попыталась выдернуть руку, но её сжали ещё сильнее, заставляя поморщиться от боли. – Ты сам во всём виноват! Такой же полоумный, как и дед. Пусти! – Она попыталась выхватить меч, но левой рукой делать это неудобно. Зло улыбнувшись, Герван начал выворачивать правую руку, заставив Анатолию тихо застонать. – Ты выбрала не то время, чтобы бродить одна. Даже если закричишь – некому будет услышать. И, уж тем более, помочь. – Тварь… – сквозь зубы процедила Анатолия, не оставляя попыток вывернуться.