Шипит - значит любит

Удивительное дело: больные психи передвигаются со скоростью вполне себе здоровых. И различий как будто нет, кроме цвета лица, но это, пожалуй, оттого, что он свои силы не рассчитал и выпил лишнего. Или просто выпил, как факт. Он вообще раньше что-то крепче лимонада или молока пробовал? Попозже как-нибудь нужно будет выяснить. - Стоять! Вылавливаю я его уже на втором этаже, он шипит, как змея гремучая¸ но мне уже плевать, надо эвакуировать его отсюда, пока… - Юу, я же сказал! – отдергивается тяжелая ткань, скрывающая за собой кабинку. И голос знакомый, и кабинка та самая, третья. Вот черт! Я только и успеваю, что зажать мелкому рот, затащить тушку в свободную комнату и наполовину задернуть шторы. Тот глаза пучит, вырывается, что ему на месте не сидится? Ну не разложит же Юу своего рыжего прямо посередь коридора! А даже если и разложит - всем от этого только лучше будет, хоть кто-то обретет счастье, мне-то уже не дано, с таким-то соседом. - Така, хоть на пять минут перестань быть эгоистом и подумай о друге, - шиплю ему в ухо и покрепче обнимаю за талию – я уже видел, на что он способен и на каких скоростях. – Ему, может, только лучше будет… - М-м-м-м, - Така, видимо, не разделяет мою точку зрения, и у меня в голове проносится, что сейчас нас раскроют… однако, на мое счастье, мелкий устает, а наша влюбленная парочка оказывается слишком поглощена друг другом. Рыжий проходит мимо нашей кабинки, а мой гейский друг приходит в себя и берет быка за рога, хватая беглеца за руку и разворачивая к себе. Я решаю - поцелует, но он то ли одумывается, то ли еще что-то, и просто заглядывает в глаза. Как трогательно! - М-м-м, - сдавленно комментирует Така. - Я все понимаю, мне не противно, мы можем общаться… - начинает нудеть рыжий. Ничего другого я и не ожидал. Вот как по мне, для натурала он слишком мягкий… хотя для гомика - слишком скрытный и на женщин заглядывающийся. – Только не так, как ты… - Я же не прошу тебя сразу о чем-то… В смысле, мы можем подождать… Закатываю глаза. Широяма растерял все свои ораторские навыки? Чудеса, я ждал более проработанной и пламенной речи. - Подождать чего? – подает голос рыжий. И, если я не ошибаюсь, в его голосе интерес? Неужели наметились некие сдвиги? - Чего-нибудь, - вздыхает Юу. - А пока могу я поцеловать тебя? На этой фразе Таканори в моих руках начинает активнее дергаться, трепыхаться. Опасается, что Кою все-таки даст слабину. - Тогда я тебя ударю. Не удался трюк. Хмыкаю и осторожно выглядываю, прижимая к себе сопротивляющегося Таканори. - А я все равно рискну… И он рискует! Вжимает рыжего в стенку и целует. Целует так, словно не он только что предлагал чего-то там подождать… Таканори стонет. Он увидел то, чего ему не стоило видеть. Как бы его не свалил инфаркт после такого. С опозданием закрываю ему глаза ладонью. И снова наблюдаю за сладкой парочкой. Кою не врал. Правда, то ли у него туго с реакцией, то ли ему все-таки нравится, так что бьет он не сразу. Широяма от точного удара в пах валится примерно секунд через тридцать. Сейчас добьет! Надо ли спасать? - Ой, Юу, прости… Но я же предупреждал! Моя бровь неуклонно ползет вверх. Вместо того чтобы допинать, выбить печень и почки, наш рыжий друг падает на колени рядом и уже готов извиняться. Закатываю глаза. Какая все-таки интересная парочка. - Ничего, сам виноват… - Больно? - Очень… Актерские подмостки потеряли стоящего актера. В ближайшие десять минут Широяма будет страдать, играя на совести. Ну не козел ли? - Прости… - Давай вернемся, я обещаю, пальцем не трону. Кою вздыхает и помогает подняться, а затем оба скрываются в вип-комнате. Я тоже вздыхаю облегченно, а через секунду в мою руку впиваются острые коготки. - Ты, бля! Отпускаю психа на волю, но он не спешит бежать на край света, лишь бледнеет на глазах. - Така, что? - Меня тошнит…- бормочет, а я хватаю его за воротник и тащу в сторону туалетов. Доволакиваю и пытаюсь втолкнуть в кабинку, но тут он снова начинает активно упираться. - Иди! Туда! - Я? Я туда не пойду! Там бациллы! Микробы! Там грязь! У меня трясутся руки от злости. Спокойно, Акира. Это всего лишь неадекватное создание. - Тебе же плохо…- говорю как можно спокойнее и тяну к нему руки, а он отступает на шаг назад. - Мне уже хорошо! - Я тебе не верю. Така зеленый, как плитка в туалете. Еще помрет по дороге домой. А домой мы отправимся с минуты на минуту, потому что детям и сумасшедшим пора спать. - Твои трудности, – гордо задирает подбородок и пытается пройти мимо. Криво, косо. Некие вензеля выписывает. - Иди сюда, - перехватываю и тащу к раковине. - Умоешься, станет легче. И домой. Морщится. Ах да, тут же клуб, грязь и геи. И вода в кране как минимум отравленная. - Я тебя сейчас сам умою, если ты сейчас же не… - Ладно! Мои слова подействовали как угроза. Таканори брезгливо поворачивает вентиль и не менее брезгливо подставляет руки под воду. Неженка чертова. - Живо, Така! Подступаю к нему, он плещет себе в лицо водой, а затем, чтобы процесс ускорить, я вытираю его бумажным полотенцем в сопровождении ругательств и проклятий. И вот, спустя всего пять минут посвежевший Така и замученный я выходим на улицу. - Я такси вызову. - Нет! Не поеду. Мне там станет дурно. Не хочу. Мне кажется, или я слышу скрежет своих зубов? Считаю до трех и успокаиваюсь. - А что хочешь? Шмыгает носом, передергивает плечами, таинственно смотрит вдаль. Смотрю тоже, не вижу ничего нового на горизонте. Дороги, машины, парочки на тротуарах. Стемнело. До дома быстрым шагом два часа, с Таканори прогулка растянется до трех, а то и четырех. - Ну пошли тогда. Он только рот успевает открыть, а я хватаю его за руку, держу крепко, чтобы не выпутался, и бодро шагаю в сторону дома. Рука у него, кстати, ледяная. Как мертвец ходячий. Я даже оборачиваюсь проверить, жив ли. Жив. Бросает на меня взгляд исподлобья, но руку не выдергивает, шагает, как овца в загон. Послушный. Мы не идем, скорее, плетемся, будто на экскурсии, и важнее окрестностей для нас ничего нет. Смотрю по сторонам, ищу интересности, что делает в это время Така - не знаю, и лишь по звуку шагов и постепенно нагревающейся руке ясно – пока еще жив, не в обмороке. Вроде бы даже все относительно неплохо. - Я устал,- вещают сзади. А я неопределенно пожимаю плечами и раздумываю над тем, стоит ли греть вторую руку. - Мне холодно… Киваю сам себе. Его величество отказалось от предложения отвезти его задницу на машине, именно поэтому он и испытывает все прелести пешей прогулки. - Акира… - Что? – разворачиваюсь на ходу, а Таканори в меня впечатывается, отлетает и хмурится. - Мне очень холодно и плохо. - А кому сейчас хорошо? Осматриваю его тощую фигуру. Футболка, рубашка, джинсы, кеды. Ему явно холоднее, чем мне. Я был умнее и накинул куртку. Разум одноклеточных психов отличается от здоровых людей, однозначно. - На, держи, - протягиваю свою куртку, и его лицо тут же перекашивает. – Микробы? Спрашиваю и злюсь. Сколько можно капризов? Меня так и манит бросить его одного, пускай как хочет, так и добирается, но вместо этого набираю номер такси и, схватив Таканори за руку, заруливаю в ближайшую кофейню - такси дождаться. *** - Это ужасно… - моя куртка падает с плеч Таки на пол, я не включаю свет, потому что мой все еще пьяный сосед подпирает собой как раз ту стену, где выключатель расположен. - Что ужасного? Мы дома. Разуваюсь и иду к себе в комнату, не дождавшись ответа. - Твой черный, он…- в дверном проеме, где в каком-нибудь отдаленном светлом будущем будет дверь, стоит псих. Его бледно-зеленое лицо приятно озаряет луна. Картина поистине ужасна. Восстание живых мертвецов. Спасайся, Акира. - Он ничего не сделает, Така. - Это ужасно, - повторяет он, потом разворачивается и бредет в свою комнату, на что-то натыкаясь по дороге, может, на тапочки, а может, и на Корона. Нет, судя по отсутствию лишних звуков, все-таки тапочки. Я всегда отличался добротой и излишней заботой, наверно, именно поэтому мне нужно убедиться, что Таканори в кровати, закутан со всех сторон и готов к сладкому сну. А он сидит и бессмысленно пялится в стену, сажусь на кровати рядом, за компанию изучаю обои. Его трясет. Уже трезвеет? Подавляю желание по-дружески обнять и по плечу похлопать. Он мне не друг, даже в какой-то степени враг. Да и за лишние касания он мне руку по самое плечо отхватит, как нечего делать. - И Кою станет таким же, как он…- видимо, заканчивает вслух свой внутренний диалог Така. - Он будет потерян… - Ты преувеличиваешь. И почему мне хочется вступиться за Юу, защитить всех знакомых гомосексуалистов и объяснить Таке, что мир не вымрет, и Кою не вымрет, и никто не пострадает в общем-то? - Это плохо! – поворачивается ко мне, цепляется за руки и смотрит безумными глазами. - И чем же? Ты не хочешь любви и счастья своему другу, эгоист? - Да нет, это же не счастье, это… Все эмоции на лице читаются черным по белому, но слов он подобрать не может. - Он же геем станет! Как вы все! Г-е-е-м! – последнее произносит по буквам и громко, я же глухой и тупой, до меня все доходит со второго раза, и то если повезет. – Этот черный его … - Его что? - Он его уже целовал! Этот черный гей! - Я тебя тоже целовал, Така. Не знаю, зачем я напомнил ему, и было ли это несусветной глупостью с моей стороны. Я почти услышал, как в его голове заработали шестеренки. Я мужик, я целовал, вывод – гей… дружен с Широямой? Гей-сатанист! На кол! - И тебе же понравилось? Ну признайся, Така, - толкаю его плечом в плечо, а тот, видимо, все еще пребывая то ли в астрале, то ли в себе, не реагирует. - Наверное, я тебе нравлюсь, Така. И снова тишина. В пьяном виде он заторможеннее и безопаснее, не огрызается и не бросается сразу. Видимо, думает, прежде чем бросаться. В комнате темно, в окно заглядывает луна. Я же заглядываюсь на Таканори. Он похож на обиженного ребенка, которому сказали, что Санта Клауса не существует. Только в нашем случае – что геи настоящие, и они среди нас. И даже Кою может быть немного не таким, как все. А я так вообще недогей-мазохист–извращенец, которому начинают нравиться повернутые на чистоте и яром истреблении бацилл сумасшедшие. - Давай повторим? Ты только не кусайся, не брыкайся и не делай никаких попыток членовредительства, и я тебе покажу, что в этом нет ничего плохого, - говорю шепотом и очень быстро, чтобы сам не передумал. Если бы я всматривался в лицо Таки, то, скорее всего, увидел бы панику и жажду мести и смерти. К счастью, в комнате темно и ни черта не видно. Я прижимаюсь к его губам на секунду. - Рот открой, - это даже не просьба, а приказ. Така вздрагивает и подчиняется, и вот теперь это можно назвать настоящим поцелуем. У него губы мягкие, да и целуется он как-то неумело. В чем причина - не знаю, возможно, он меня боится. Я мягко толкаю его в плечо, вынуждая опуститься на подушки. Шорох белья в такой тишине кажется ужасающе громким, таким, что Така вот-вот испугается и либо сбежит, либо меня убьет. Насадит на кол, например. Я склоняюсь над ним, пока особо не понимая, что я планирую делать дальше, но тут он упирается мне в грудь руками и смотрит так, что даже в полутьме чувствую – старается дырку прожечь. - Така, что? Кривится, морщится. - Меня тошнит. - Опять? - Теперь точно. – хрипит, кое-как сползает с кровати, оттолкнув меня, как мерзкое насекомое, и ползет по стенам в сторону туалета. Я смотрю ему вслед. Я влип? Кажется, да.