Игра с судьбой

СИЛЬВИЯ       — Что ж, похоже, тебя теперь при всём желании не выдашь за меня, — со вздохом проговорила Дейн.       — И слава богам. Быть тобой слишком опасно, — отвечала я.       — Но не опасней, чем тобой. Забавно, но в Королевской гавани у какой-то служанки врагов больше, чем у меня. Хотя постойте-ка… У меня же вообще врагов нет!       И это было чистой правдой. Дейн ненавидела многих, если не всех, и многие, если опять же не все, ненавидели её. Но в целом она оставалась чиста перед короной. Чиста до тех пор, пока каким-нибудь чудесным образом не откроется, что её дом стал убежищем для людей лорда Эддарда Старка — государственного изменника. Вот тогда-то будет веселье. Пусть мне и хотелось верить, что нас не ищут, посчитав мёртвыми.       Надежда, конечно, умирает последней, но её меня сразу же лишил Этьен, объявив, что оставшихся в живых слуг Старков разыскивают. И явно не для того, чтобы предложить выпить чаю. Рано или поздно заявятся и к Дейн, это был лишь вопрос времени. Ланнистеры не успокоятся, пока не перебьют всех Старков, до которых смогут дотянуться. Впрочем, у волков очень похожее желание.       — Ещё вина? — учтиво спросил слуга Дейн, который козликом скакал от одного конца длинного стола до другого: мы сели друг напротив друга так, чтобы, если что, у обеих была возможность уклониться от брошенного кубка. Хотя, конечно, с моей стороны подобное стало бы настоящим безумием. Кто ж рискнёт кидаться чем бы то ни было в своего благодетеля? Особенно когда этот благодетель — очень ветреный человек, держащий в своих руках не только твою жизнь, но и жизни Джори и Ричарда.       — Да, пожалуйста, — отозвалась я, подставив кубок. Красное вино с приятным журчанием наполнило позолоченный сосуд, от этого наблюдения трудно было не скривиться, но пришлось сдержаться — лицо сводило от боли. — Красный и золотой — цвета Ланнистеров. И здесь достали, ублюдки.       Дейн скривилась за нас обеих и выплюнула напиток обратно в свою чашу, с раздражением взглянув на меня.       — Не могла бы попридержать это замечание при себе? Теперь вообще пить расхотелось.       — Извини, — безразлично бросила я, ставя кубок на стол и отламывая ломоть хлеба. Не выпью, так поем. Чего добру пропадать?       — А что твои друзья? Они не почтят нас своим присутствием? — легко поинтересовалась Дейн, и в её голосе звучало такое облегчение, что мне даже стало неловко.       — Нет, не думаю. Их смущает моё перебинтованное лицо.       — Их смущает моё не перебинтованное лицо, — отрезала Дейн. — Смени кубки на серебряные и принеси белого вина. Видишь, старковой прислуге не нравится твоё вино? Она и в нем углядела Ланнистеров. Так что потрудись сделать так, чтобы она их больше нигде не увидела, иначе это будет последний раз, когда ты подавал мне вино за обедом, потому что у тебя больше не будет рук.       — С-слушаюсь, миледи, — отвечал ей слуга, тут же кинувшийся исправлять даже не свою оплошность.       Я тяжело вздохнула и вновь пожалела, что позволила себе замечание про ланнистеровские цвета. Это испортило и без того плохое настроение Дейн, которая отчаянно искала повод показать, что она леди и она недовольна. Причём недовольна абсолютно всем. Даже тем, что кто-то смеет дышать не в унисон с ней.       Мысль о том, что выродок Серсеи и Джейме Ланнистеров греет свой бастардский зад на Железном троне и угрожает беспечным денькам, выводила Дейн из себя до такой степени, что однажды она смела горевшие в канделябре свечи и чуть не сожгла свой особняк. Меня же беспокоили лорд Эддард, заключённый в темницу, и леди Санса, взятая в заложники. Вернее, отсутствие возможности помочь хотя бы одному из них. Об Арье, по всем законам жанра и Джорджа Мартина, ничего не было слышно. А искать её по всей столице, особенно сейчас — верх безумия. Вот и приходилось сидеть злой и раздражённой и пить белое вино из серебряного кубка. Чудесно.       Да и куда бы я могла пойти, если даже по особняку Дейн могла передвигаться с трудом? Голова очень скоро начинала кружиться. Задумчиво хмыкнув, я коснулась бинтов, повязанных вокруг головы и скрывающих следы встречи с гвардейцем Ланнистеров. Интересно, а этот человек тоже наложил бинты на свои… раны? Ему это, должно быть, показалось нелёгкой задачей. Ему, мейстеру, жёнушке, или кто там будет менять тряпки этому мужику.       Что ж, похоже, Дейн действительно права: теперь у нас не будет особого внешнего сходства, которое наблюдалось раньше. Её домашний мейстер с тысячами извинений и сожалений заверил, что останутся шрамы. Все покивали, мол, жаль, такую замуж никто не захочет взять, а меня волновало другое — с такими шрамами узнавать будут так же хорошо, как и Пса.       — Прости, но вынуждена покинуть твоё общество. Неважно себя чувствую, — вздохнула я и собиралась уже подняться, но Дейн остановила меня.       — Есть кое-что, что может показаться тебе интересным.       Я вопросительно взглянула на неё и тяжело опустилась в обитое алым бархатом кресло. И тут тоже красный. Ненавижу этот цвет. Цвет крови. Цвет Ланнистеров. Жаль, нельзя сказать «цвет крови Ланнистеров». Уверена, у этих ублюдков кровь, как и волосы, золотая.       — Этьен! — повысила голос Дейн, чтобы верный и, похоже, незаменимый слуга, находившийся в другой комнате, услышал её. Но, думается мне, даже если бы она произнесла его имя шепотом, Этьен услышал бы это даже на другом конце особняка и обязательно бы примчался. — Принеси полученное сегодня письмо. То самое.       Так, хорошо. Я морально готова к худшему. О чём может быть письмо? Да о чём угодно, если честно. О чём угодно, что может стать угрозой для нас. А от кого? Учитывая то, что это письмо, по заверениям Дейн, должно показаться мне интересным, то явно не от кого-то, кто дружественно настроен ко мне и всему, что хоть как-то связано со Старками.       Этьен, скрывшийся в кабинете Дейн, очень скоро вернулся с небольшим пергаментом в руках и протянул его мне. Он был грязным и скрученным. Что ж, письмо отправили вороном и, судя по грязи, издалека. Или мне хочется в это верить. Чем дальше — тем меньше врагов. Хотя в том таинственном «вдалеке», вероятно, нет и друзей Дейн, если у неё вообще есть друзья, кроме красного дорнийского и арборского золотого. Так что…       Так что я решила не играть в Шерлока Холмса, а просто прочитать письмо. К тому же Дейн и Этьен так внимательно следили за каждым моим движением, что становилось не по себе. Я развернула пергамент и вгляделась в аккуратно выведенные первые строки письма. Из-за заплывшего левого глаза мне это удалось с трудом.       «Дейн Чеслоуд,       Уверен, что последние события в столице тебя позабавили и развеяли скуку. В этот раз ты поставила не на тех: Эддард Старк слишком благороден. Это его и сгубило. Хотя, стоит признаться, твой выбор всё же смог меня удивить. Старки единственные, кому хватило тупости, благородства или тупого благородства выступить против Ланнистеров.       Ланнистеры всегда платят долги, чего нельзя сказать о Чеслоудах. Если речь заходит о мести, то тут вы — или те, кто от вас остался — первые, но во всём остальном… Но первый и последний раз я прошу об услуге: быть честной со мной. Одна наша общая знакомая обладает поразительным желанием жить, что в Красном замке теперь скорее не желание, а мечта. Мне хотелось бы знать: умерла ли она с этой своей мечтой или нет. Я ни за что не поверю, что ты ничего не знаешь о судьбе нашей бестолковой и чересчур языкастой лисицы. И не хотел бы верить, что она умерла, потому что служила не тому дому».       Ланнистер, твои проклятые боги уже приготовили для тебя ещё одну, восьмую преисподнюю. Понял? Ух, повезло, что нас разделяет огромное расстояние, иначе я бы не посмотрела на то, что у тебя столько титулов, золота и власти, и всыпала бы тебе. Или хотя бы попыталась.       Это письмо меня взбесило. И не потому, что меня назвали бестолковой лисицей. Это, можно даже сказать, почти комплимент по вестеросским меркам, но вот последнее предложение… Оно пробудило во мне дьявола. «Потому что она служила не тому дому»? Хороша шутка, ничего не скажешь. Эти слова прозвучали так, как будто это моя вина. Конечно, я же решила, кому служить, а кому — нет. Да и к тому же…       Какой дом Цареубийца считает «тем»? Уж не свой ли? Я северянка (не зря же я жила в Северной, мать её, Каролине) и служу Северу. Север — это Старки. Это тот дом. Лучше, наверное, только дом Таргариенов, состоящий из одного человека. И то потому, что этот человек — женщина, топящая за права рабов и «не мужчин». Отличный, между прочим, кандидат на Железный трон. Уж точно лучше, чем плод ланнисцеста.       Конечно, ничего хорошего в желании сира Джейме узнать о моей судьбе я не увидела. Более того, я была уверена, что ответ на это письмо тут же окажется на столе у Её Величества.       — Дейн.       — Да?       — Сделай одолжение: нахмурься, а затем презрительно ухмыльнись вместо меня, — мрачно проговорила я. К сожалению, она только усмехнулась. И то не презрительно.       Неизвестно, с чего вдруг, но я решила пересмотреть письмо Цареубийцы. Зачем? Это известно одним богам. Но именно при повторном прочтении письма я заметила небольшую, написанную мелким почерком приписку: «Я обещал научить её осторожности». Болезненно нахмурившись, я прикоснулась к перевязанному лицу, живо откликавшемуся на практически любое моё телодвижение, и на некоторое время прикрыла глаза. Вот, значит, как? Может быть, Ланнистер знал, что я увижу это письмо? Или просто тоска по Старкам напала? А может, по мне тоска? Это даже немного романтично.       — Что мне написать Цареубийце в ответ?       Я удивлённо взглянула на Дейн.       — Почему ты спрашиваешь об этом меня?       — Потому что это письмо — первое и, вероятно, последнее… Точнее, его содержание напрямую касается тебя, — терпеливо отвечала она. — Так что только тебе решать, что отвечать Цареубийце. Вдруг тебе захочется передать ему пожелания удачи в войне и здоровья.       — И тогда здоровья придётся пожелать мне, — вздохнула я и крепко задумалась. На некоторое время зала погрузилась в терпеливую тишину. — Сочини какую-нибудь слезоточивую историю о смерти бедной беззащитной девочки.       — Я похожа на сказочницу? — цокнула языком Дейн.       — Не очень. А вот на человека, способного придумать правдивую историю о смерти, вполне.       — Для истории нужно тело, чтобы не возникло никаких вопросов, а если нет тела, то и придумывать не стоит. Слишком опасно.       — А где можно найти тело?       И тут боги решили нам то ли помочь, то усложнить жизнь, послав лорда Бейлиша. Хотя… Мизинец? В помощь? У меня весь мир перевернулся с ног на голову, так что можно и сморозить подобную глупость. Мастер над монетой будет даже пострашнее королевы, ведь невозможно понять, что у него на уме и какую сторону он посчитает более выгодной. Хозяин шлюх оказался под стать своим питомицам.       Поднявшись и захватив письмо Цареубийцы с собой, я скрылась в солярии Дейн, пока та со скоростью света отдавала приказания: нужно было убрать вторые приборы, чтобы не вызвать никаких подозрений. Мизинец слишком наблюдателен.       Голова начинала гудеть, и я прислонилась к стене, прислушиваясь к каждому шороху. О чём бы ни говорили люди, вошедшие в пятёрку самых опасных и непредсказуемых людей не только в Королевской гавани, но и во всех Семи королевствах, я должна знать.       Солярий Дейн оказался самой настоящей баней, потому что находился как раз на солнечной стороне. Лёгкие нежно-розовые занавески, отделяющие солярий от балкона, едва колыхались на горячем ветру. Воздух словно потяжелел, каждый вдох обжигал лёгкие. Проклятый юг, будь он неладен. На севере хоть можно развести костёр и надеть тёплые одежды. А как спастись от жары? Разве что схорониться в подземельях Красного замка или в гробу. Я даже знаю, кого устроит такой расклад. Ненавижу юг вообще и Королевскую гавань в частности.       — Чему обязана вашим визитом, лорд Бейлиш?       Холодно-любезный тон Дейн натолкнул меня на ужасную мысль: она тоже боится Мизинца. Может, и не боится, но явно считает опасным человеком. Чтобы она кого-то опасалась… Да уж, повезло. Ничего не скажешь.       — Я так давно ждал от вас приглашения, леди Чеслоуд, но оно всё никак не приходило, поэтому пришлось нанести вам визит без приглашения, — судя по его голосу, мастер над монетой улыбнулся.       — А я всё ждала, когда вы пригласите меня в один из своих чудесных борделей, но вы тоже не особо спешили, — отозвалась Дейн, и яда в её голосе хватило бы на всю столицу.       — Мне казалось, это не место для благородной леди… — напускная сконфуженность у Мизинца получалась отлично.       — Так и мой дом не место для хозяина шлюх, — жестко отвечала Дейн.       Если со стороны я выгляжу и говорю так же, то теперь вопрос о том, почему неприятности и трудности на ровном месте валятся на меня, как манна небесная, решён. Чеслоуды, конечно, влиятельные засранцы, которым едва ли не со времён Эйгона Завоевателя не хватает совсем чуть-чуть до статуса великого дома, но чтобы настолько рисковать… Хотя у меня даже и капли благородной крови нет, если, конечно, не начать заливать, что я бастард какого-нибудь ныне покойного мелкого лорда. Но это очень рискованная затея с множеством подводных камней. Так сказать, что-то из разряда «трудность на ровном месте».       — Как грубо, миледи, — на губах Мизинца расцвела елейная улыбка. Странно, что я видела этого человека и говорила с ним лишь раз, но теперь могу так живо представить выражения его лица… Ах да, книги, сериал… Как же я могла забыть? — Я бы даже оскорбился, но знаю, что за вас нынче говорит печаль.       Мне с трудом удалось побороть желание выйти из своего укрытия в залу. Чего-чего? Какая печаль? Что я везде — даже в её любимом вине — углядела Ланнистеров? Да, это действительно большая печаль. Как жить-то после этого? Дейн, похоже, полностью разделяла моё мнение.       — Прошу прощения?       — Не стоит. Я разделяю ваше горе. Кажется, вы очень дорожите Сильвией Смоун, служанкой Старков.       Если Дейн эти слова и взволновали, то виду она не подала. Я же была готова упасть в обморок, чего делать категорически нельзя. Будет трудновато объяснить грохот из солярия, подозрительно похожий на падение тела, да ещё и после слов о некой Смоун… Повязка на лице потяжелела, пропитавшись потом, и тонкие струйки потекли по вискам.       — Да, она была мне очень дорога. Но не стоит говорить об этом в доме, полном слуг Чеслоудов, поэтому давайте пройдём в мой солярий, лорд Бейлиш.       Ты издеваешься, да? Ты точно издеваешься! Нет, мне, конечно, нравится идея запечь в этой бане Мизинца, но… Мы-то запечёмся вместе с ним! И вот это мне категорически не нравится. Ни под каким предлогом. Дейн, знала бы ты, как я иногда тебя ненавижу!       Насколько в нынешнем состоянии подбитого орла мне позволяла прыть, я поспешила на балкон, чтобы спрятаться за массивными колоннами. Да и, если что, можно будет удушить или удушиться этими чудесными розовыми шторами, вышитыми серебряными нитями. Хоть тут нет золота, и на том спасибо. Ветер давно уже утих, поэтому мне в лицо ударил душный стоячий воздух, который, казалось, был настолько густым, что сковывал движения. Боги… Похоже, мне точно придётся удушиться шторами. Я села на раскалённый пол за колонной, чтобы хоть как-то облегчить пытку.       — При должной заботе и достойной… помощи из неё мог бы получиться настоящий бриллиант.       А получился неудачник. Я бы подобрала слово погрубее, но, увы, не в том настроении. Уверена, Джори, который больше всех тяготился нашим пребыванием здесь, с удовольствием сделает это за меня.       — Думаю, ей просто не хватило времени, — со вздохом отвечала Дейн. Благородные господа и одновременно главные мерзавцы столицы сели за круглый стол. Приятно зажурчало вино, разливаемое по бокалам. Я бы сейчас согласилась даже на красное, ланнистерское. Лишь бы оно было прохладным.       — Времени и достойных друзей, — уклончиво отозвался Мизинец. Достойные? Это он на себя, что ли, намекает? Даже Цареубийца подостойнее будет, скажу я вам. — Признаюсь, я даже немного разочарован, что вместо меня выбрали лорда Вариса. Это же евнух, леди Дейн. Мне всегда казалось, что шлюхи будут куда полезнее пташек, но я начинаю сомневаться.       — И чем же будут полезнее шлюхи? — осведомилась Дейн, отпивая вина. Голос у неё стал более расслабленным.       — Шлюхи будут на стороне того, у кого толще кошель.       — И это их, наверное, единственный и главный минус.       А ваш минус в том, что вы слишком долго треплетесь. Неужели так сложно перейти к сути? Обсуждением куртизанок я сыта по горло. Чего, увы, нельзя было сказать о Дейн и Мизинце.       — Непостоянные и продажные женщины — настоящее наказание. А с детьми проще: покажите, какой вы добрый и хороший, приласкайте, обогрейте, накормите, покружитесь в обнимку, в конце концов, и они ваши. Потом покажите им ваших недоброжелателей чудовищами из детских сказок и превратите всё в игру. Дети любят играть. И разве это не чудесно?       — Уж извините, но я никак не могу представить вас, милая леди Чеслоуд, кружащейся с обнимку с детьми, — легко отозвался мастер над монетой.       — И слава Семерым. Оставьте подобное Пауку.       — А теперь, когда беседа приняла более дружественный оттенок, а все важные темы обсуждены, мне хотелось бы поговорить об истинной причине моего визита.       Это шлюхи-то — важная тема? Чудесно, стоит запомнить это. Королевская гавань пробила двойное дно, зато я поднялась на Эверест моральных устоев. Только тут что-то слишком душно. Но от следующих слов лорда Бейлиша меня прошиб холодный пот.       — Хочу поговорить с вами об истинной судьбе нашего с вами пока ещё неогранённого бриллианта. В Красном замке так и не нашли её тела.       К счастью, Дейн нисколько не растерялась. Видимо, после потрясения, нанесённого Цареубийцей, её уже ничто не могло удивить.       — Всех так интересует жизнь этой служанки, что я даже немного ревную, — вздохнула она. — Вы ведь не первый, кто интересуется. И люди королевы, и лорд Варис тоже жаждут узнать о судьбе «нашего с вами бриллианта».       — Если бы с вами приключилось нечто ужасное, клянусь, я бы переживал за вас ещё больше, — заверил Мизинец. — Значит, вам ничего не известно о судьбе Смоун?       — Нет. Я приложила все усилия, чтобы хоть что-нибудь узнать о ней, но нет. Как сквозь землю провалилась. Скорее всего, она уже мертва.       — Надеюсь, что вы ошибаетесь, миледи. Но раз вы ничего не знаете… Может быть, нам стоит поискать нашу чудесную Сильвию в одном из моих борделей? Как бы мне ни хотелось, я не могу знать всех своих шлюх, так что такой прелестной девушке было бы легко спрятаться там. Да, моя дорогая Сильвия?       Вот сейчас я точно готова удушить Мизинца этими проклятыми шторами. Можно было, конечно, догадаться, что мастер над монетой, переступив порог особняка Дейн, уже знал о моём нахождении здесь, и в душе я даже готовила себя к такому неизбежному повороту событий. Но он всё равно оказался сродни удару под дых. А может, лорд Бейлиш и не знает? Может, это уловка? В любом случае я не рискнула отвечать.       — Вот видите, лорд Бейлиш, призраки не говорят, — задумчиво хмыкнула Дейн и отпила вино.       — И то верно. Хотя я всё ещё более чем уверен, что Смоун прячется в одном из моих борделей. Шлюхи — действительно самые продажные женщины, признаю вашу правоту, но сердце есть и у них. Бедную девочку они бы приютили. Один из гвардейцев клянётся, что изуродовал её лицо и почти убил. Только вот тут неизвестно, кто кого, ведь удар Сильвии оказался куда страшнее, если вы меня понимаете. Раны могут оказаться и в самом деле очень серьёзными, поэтому нам стоит поспешить с поисками: бедняжка может очень скоро умереть. Вы ведь хотели ли бы проститься с ней?       — Да, вы правы, — напряжённо кивнула Дейн. — И моя служанка, Мирайя, тоже захочет с ней проститься: они были близки.       — Тогда передайте вашей Мирайе, что будет просто чудесно, если у неё есть какая-нибудь памятная вещица от Сильвии, которую она сможет отдать. Небольшая плата за большую услугу.       — Конечно, лорд Бейлиш.       Мизинец поднялся и собирался уходить. Раздались приторно-любезные слова прощания, надежды и пожелания. А потом они в тысячный раз заговорили о проститутках, и это стало уже невыносимо. Я, может, тоже хочу обсудить эту важную тему! Мне есть, что сказать!       — Милорд, а у вас случайно нет двух темноволосых шлюх с членами вместо грудей? — отозвалась с балкона я.       — Для тебя, моя дорогая Сильвия, я найду всё, что угодно.       — Тогда найдите мне ещё и возможность вернуться домой, милорд.       И сейчас я говорю не о Винтерфелле.