***
— А-а-а-а!.. — женщина услышала свой крик и проснулась. Сердце билось очень сильно, дышать было тяжело. Её рыжие волосы растрепались, а платье было мокрое. «Нет, нет ни Махидевран, ни Ибрагима! Есть только Сулейман и наши дети! Есть только я, нет других женщин для Сулеймана! О, Аллах! Спаси меня от несчастий!» — мысленно успокаивала она себя. — Госпожа… Вам нездоровится? — тихо, словно боясь напугать, пролепетала вошедшая в покои служанка Эсма. В последнее время ночные кошмары часто мучают её госпожу, и она уже начала привыкать. — Всё хорошо, только душно очень, открой окно. И воды принеси, — приказала ей женщина. Девушка молча поклонилась и вышла. «Окно забыла открыть. Что ж, придется самой подняться, — Султанша встала и чуть не упала. В её глазах потемнело, голова сильно кружилась. — Что же это такое? Дышать с каждой минутой становится всё тяжелее и тяжелее…». — Эсма, где же ты ходишь?.. — чуть слышно прошептала госпожа. Окно у неё открыть не получалось, сил не хватало. — Госпожа, ложитесь в постель, я сейчас сама всё сделаю! — вовремя подоспела Эсма Хатун, так как новый приступ головокружения опять чуть не сбил султаншу с ног. — Госпожа, у вас жар! Может, надо позвать лекаря? — Нет! — ответила слишком резко женщина, а зря, ведь служанка заботилась о ней. — Как прикажете, — ответила Эсма. «Кажется, я её обидела, » — подумала Султанша. Служанка налила воды в стакан и подала его своей Госпоже. — Спасибо, — наверное, в первый раз за все годы рыжеволосая поблагодарила девушку. А та стояла и смотрела ошарашенно, потом как бы опомнилась и, поклонившись, промямлила что-то, вроде: «Служить вам для меня честь». — Ступай к детям, — мягко приказала Госпожа. Эсма ушла, оставив женщину наедине со своими мыслями. «Кажется, у меня и правда жар. Голова болит… А сердце бьется как бешенное. Что со мной? — Хюррем заплакала от бездыханности. — Что будет с моими детьми, если я вдруг умру? Я вот уже как девятнадцать лет хожу по острию ножа над краем пропасти, моему старшему сыну Сульфусу уже семнадцать, ему нужен свой гарем, я боюсь за него. Вдруг Махидевран, или Хатидже, или кто-нибудь еще подложат ему в покои девушку-змею, которая и глазом не моргнув, отравит его своим ядом. О Аллах, помоги мне, прошу!» С такими мрачными мыслями женщина лежала и плакала, не зная, что делать, на кого положиться. — Эсма! — позвала Хюррем служанку, наплакавшись вдоль. — Приготовь мое любимое зеленое платье. Уснуть все равно уже не получится. Я пойду в хамам. Не оставляй Джихангира одного, я только тебе доверяю… — сказала Госпожа, сама не зная зачем. Вдруг раздался стук в дверь. — Войдите. — Доброе утро, Хюррем Султан, самая прекрасная госпожа этого мира. Ночью Вы освещаете землю своей красотой, днем же затмеваете солнце. Хорошо ли Вам спалось? — нараспев прощебетал Гюль-ага. — Гюль-ага, раз ты пришел в такую рань, значит у тебя важные вести, — в спокойном голосе Хасеки слышались нотки раздражения. — Прекрасная Госпожа… — опять начал свою песню ага. — Не испытывай мое терпение! — Я как только услышал, сразу к Вам побежал… Хорошо, что Вы в такое раннее время не спали и… — от болтовни аги у Султанши еще больше начала болеть голова. — Ближе к делу, Гюль-ага! — прикрикнула Хюррем, наградив Агу суровым взглядом серо-голубых глаз. — Ах да, так вот, в гарем прибывают новые рабыни, — на одном дыхании сказал евнух. — О Аллах, этого мне еще не хватало! — вздохнула Хюррем. — Я Вас расстроил, Госпожа? — печально начал Ага. — Я думал, что вы захотите услышать новости с родных мест. Девушки прибывают из Крыма. — Как скоро они прибудут во дворец? — Скоро должны, говорят, корабль прибыл в гавань с рассветом, а от туда до дворца вообще рукой подать, — улыбался во весь рот мужчина. «Глупый, глупый Гюль-ага. С каждой новой красивой девушкой увеличивается шанс Махидевран или Валиде Султан уничтожить меня…» — мысли Хюррем были темнее ночи. — Вы будете завтракать? — спросил ага. — Нет. Ступай. Оповести меня, когда девушки прибудут во дворец, я хочу на них посмотреть, — сказала она, не удостоив его взглядом. — Как прикажете, Госпожа, — продолжая улыбаться, евнух вышел из покоев. — Эсма, ты приготовила мой наряд? — Да, Госпожа. — Неси его сюда. — Госпожа, Вы уже не пойдете в хамам? — Нет. Есть дела поважнее. Моему сыну нужен гарем, пора выбирать девушек. Эсма принесла зеленое платье с золотыми вставками, одно из самых красивых, которые были у Хасеки. Хюррем надела его не спеша, застегнула каждую пуговицу, а потом тщательно проверила, не пропустила ли случайно где-нибудь одну. Но все было хорошо. Она посмотрела на себя в зеркало. Зеленый был ей к лицу, он красиво сочетался с её рыжими волосами и серо-голубыми глазами. Это платье сидело на Султанше идеально. Его сшили ей лучшие мастера Османской империи по заказу Султана. Волосы Госпожа решила не заплетать, а оставить распущенными. Они красиво лежали на плечах волнами. — Эсма, подай мне шкатулку с украшениями. На самом верху лежало большое изумрудное кольцо, самый первый и самый ценный подарок от Сулеймана. Столько радости и страданий оно принесло… Надев его, Султанша радости нашла красивое золотое колье с серьгами. — Подай диадему, которую принесли вчера. Закончив одеваться, Хюррем еще раз посмотрела в зеркало, но уже не на наряд, а на свое лицо. Оно было болезненно-белое, а глаза не излучали ту силу и власть, что прежде. «Что со мной?» — только один вопрос вертелся в голове Госпожи. Слезы полились из глаз, как бы она не пыталась их удержать. — Госпожа… — чуть слышно начала Эсма. — Оставь меня, — выдавила из себя Хюррем. Помедлив, Эсма поклонилась и вышла. Султанша стояла и смотрела на себя в зеркале, не в силах сдвинуться. Голова с каждой минутой болела все больше и больше, а сердце то набирало бешеный ритм, то утихало так, будто хотело вовсе остановиться. Тут в дверь постучали. «Почему нельзя хотя бы пять минут побыть одной? Вечно лезут все, всем что-то надо. О Аллах, дай мне сил!», — пыталась успокоится рыжеволосая. — Войдите, — сказала она чуть погодя. — Госпожа… О… — замер Гюль-ага. — Что такое? — спросила Хюррем, удивленной подняв брови. — Госпожа, увидев Вас, я будто язык проглотил. Вы ослепили меня, ваша красота ярче солнца, а лик прекрасней луны… — снова завелся в своей песне евнух. Как говорится, наша песня хороша, начинай сначала. — Зачем опять пожаловал? — Султанша пыталась не показывать своё раздражение, но это плохо выходило. — Девушки прибыли, — задумавшись на мгновение, отчеканил ага. — Как? Так быстро? — сердце госпожи вновь забилось учащенно. Гюль-ага кивнул в знак согласия. — Ну что ж, пошли, посмотрим. Выйдя из покоев, Хюррем слегка пошатнулась. Идти было трудно, голова кружилась, а сердце будто вовсе решило выпрыгнуть. Гюль-ага что-то говорил, но его слова не доходили до Султанши. В голове гудело. Как бы из далека услышала она: «Внимание! Хасеки Хюррем Султан!» Собрав последние силы, Госпожа подошла к Сюмбюлю-аге, главному евнуху гарема. — Сюмбюль, что тут происходит? — Хюррем старалась, что бы её голос звучал как можно более тверже и властителей. Но едва она это сказала, дышать стало почти невозможно. — Госпожа… — последнее, что слышала четко Хюррем. Сюмбюль сказал что-то еще, его лицо стало обеспокоенным, но смысл слов не дошел до женщины. Тьма обволакивала её, она почувствовала, что падает. Но её поймали чьи-то руки. — Быстрее лекаря, ее сердце вот-вот остановится! — последнее, что услышала Султанша. Голос принадлежал девушке, она еще плохо владела языком.***
Длинный коридор. Она знала его. Это Золотой путь, по нему она в первый раз попала в покои Повелителя. В конце творится что-то неладное. «Нужно бежать, посмотреть, что там!» — вертелось в голове у неё. Она попыталась бежать. Не может. «Сулейман!» — единственное, что ей оставалось сделать, так это прокричать его имя. «Сулейман, Сулейман!» — кричала она. Ей удалось подойти поближе, но женщина не переставала кричать. Вдруг она увидела то, что творилось у дверей покоев. Там собрались девушки, множество девушек. У каждой на руках был младенец. Она пыталась пробраться сквозь них, рвала им платья, царапала лица… Но их было целое море… Когда, наконец, удалось пробраться к дверям, она увидела их: Ибрагима, Хатидже и Махидевран. Последние две о чем-то весело шептались. Ибрагим открыл двери, сказав: — Хасеки Хюррем Султан, Повелитель вас ожидает. Переступив порог, она увидела, как Сулейман делит ложе с какой-то светловолосой девушкой, нежно шепчет ей на ухо: «Моя новая Хюррем», и после этого страстно целует её губы, шею. А девушка, обвившись вокруг Султана, весело и заливисто смеётся и, посмотрев на рыжеволосую своими голубыми глазами, показала то самое изумрудное кольцо. — Нет, нет! Это я Хюррем, я! Я здесь, Сулейман! Посмотри на меня! Султан поднял свои глаза и осмотрел её с ног до головы. — Нет, ты не Хюррем, — холодным голосом отчеканил Падишах. — Хюррем никогда бы не позволила, чтобы всех её детей отравили. — Нет, Сулейман, наши дети живы! — Стража! — позвал Сулейман. — Выведите эту женщину из моих покоев и прогоните из дворца. Сказав это, он отвернулся и продолжил целовать девушку. Та, посмотрев на Хюррем с сожалением, отвернулась и ответила на поцелуй. Выйдя из покоев, Султанша услышала голос Махидевран над самым ухом. — Твоих детей отравила я, это оказалось не так трудно, ты такая глупая, — говоря это, Махидевран будто обвилась вокруг Хюррем змеёй. — Хюррем, ты проиграла, — спокойно сказала Хатидже. — Нет, не может быть… — чуть слышно шептала рыжеволосая. — Александра! Подойди ко мне! — велел Ибрагим. — Возьми этот яд! — он протянул флакончик с желтоватой жидкостью. — Освободи себя, Александра! — Нет… Нет! Нет! Хюррем вырвала флакон из рук Ибрагима и разбила его. Тьма опять её обволакивала, и она упала.***
— Тише, тише! — услышала Хюррем возле своего уха бархатный голос своего любимого. — Я рядом! Успокойся, это всего лишь сон. — Сулейман… — все, что смогла выдавить из себя женщина. — Все хорошо! — Что произошло? — Ты упала, у тебя остановилось сердце… — он зарылся носом в рыжие волосы своей Госпожи и поцеловал её в макушку. — Тебя спасла рабыня, прибывшая из Крыма, — он уже целовал шею под ухом Султанши. — Сулейман… — слезы полились по щекам Хюррем, но она плакала от счастья. Её любимый был рядом, она чувствовала тепло его тела, его нежные прикосновения, поцелуи. Сейчас он был с ней… — Сколько я спала? — вопрос вырвался сам, без воли женщины. — Около недели… — Сулейман о чем-то задумался. — Около недели?! О Аллах, как дети? Надеюсь, они не сильно перепугались? — Тише, тише, успокойся, — весело улыбался Падишах. — Дети каждый день приходили сюда и сидели часами. Джихангир все время говорил, что когда ты проснешься, он поведет тебя гулять в сад и нарвёт большой букет самых прекрасных роз. «Мой маленький Джихангирчик, мое золотко», — вспоминала своего младшего сына Хюррем. — Сулейман, можно я пойду к детям? — спросила она, при этом мило надув губки и сделав умоляющие глаза. — О Хюррем, не делай так! — весело засмеялся Султан. — Я не могу тебя сейчас отпустить. Завтра утром позовем лекаря, если он разрешит — пойдешь к себе. К тому же сейчас ночь, дети давно спят. Она кивнула в знак согласия и печально вздохнула. — Ты что, не рада тому, что ты со мной? — с улыбкой спросил Сулейман. — Как я могу быть не рада тому, что ты меня обнимаешь и целуешь? — Хюррем смотрела на возлюбленного, как завороженная. — Ты — смысл и любовь моей жизни. Сказав это, она прильнула к его губам. Поцелуй сначала был нежный, но после перерос в страстный. Хюррем растворялась в своём возлюбленном, потихоньку забывая свой страшный сон.