Главное — верность

      — Шехзаде, — девушка, которая быстрым шагом, обгоняя даже Джихангира, приближалась к Сульфусу и Раф, лучезарно улыбалась.       Одета она была в фиолетовое платье, а ее тёмные волосы были с красным отливом. Подойдя, она присела в глубоком поклоне и, посмотрев на белокурую, явно чего-то ждала. Голубоглазая в ответ лишь удивлёно зыркала, как вдруг услышала смешок, который старший Шехзаде явно пытался скрыть тут же раскашлявшись. Рабыня обернулась и смотрела то на него, то на незнакомку, слегка подняв бровь. От такого Сульфус еще больше затрясся в немом смехе, а неизвестная недовольно сощурила глаза.       — Брат, — пролепетал Джихангир, который не понимал, что происходит. — Кабале нашла меня и помогла нарвать тех самых роз, про которые ты мне говорил. Раф, дай мне те, которые сорвала ты.       Девушка послушно протянула букет и помогала перемешивать алые и темно-бордовые розы, из под ресниц наблюдая за Кабале и Сульфусом. Они о чем-то беседовали.       — Шехзаде, кто эта девушка? — тихо спросила Раф у Джихангира.       — Это Кабале, она дочь крымского хана, который является братом Валиде Султан. Она ее племянница, — отчеканил мальчик, гордо вздернув носик, явно гордясь тем, что выучил всё это.       Белокурая хмыкнула, продолжая наблюдать за старшим Шехзаде. Он все еще держал тюльпан в руке, в то время как Кабале подчеркнуто смотрела на цветок. Сульфус делал вид, что не замечал этого.       «Ха, она на меня так уничтожающе смотрела, потому что я не поклонилась ей». Эта мысль тешила девушку, она, улыбалась, перебирая розы. В очередной раз подняв глаза, она поймала взгляд янтарных глаз, которые как бы улыбались ей в ответ. Тепло, исходящее от них, окончательно разморозило сердце Раф, которое покрывалось ледяной корочкой каждый раз, как она вспоминала про семью.       — Шехзаде, это те самые известные на весь мир османские тюльпаны? — прощебетала Кабале, возвращая белокурую к реальности.       — Ага, — вздохнул Сульфус.       — Они так прекрасны, я уверена, их аромат не сравним с ароматом других цветов во всём мире. Вот я смотрю на них, и мое сердце радуется, как при каждой встрече в Вами… — племянница Валиде Султан потупила взгляд.       Шехзаде приподнял бровь, его лицо приобрело доселе не виданное выражение, а Раф поспешно отвернулась.       — Ага, — лениво протянул юноша.       — Шехзаде Джихангир, пойдемте в дворец, уже вечереет, становится прохладно, — поспешно сказала голубоглазая.       — Да, пойдём. Думаю, маме понравится, — проговорил мальчик, добавляя в букет несколько белых тюльпанов (не османских).       Оставшись довольным своей работой, он поднялся и побрел в сторону дворца. Белокурая пошла следом за ним. Она не могла понять то, свидетелем чего стала. Но это ей явно не понравилось, хоть и выглядело забавным.       Уже почти зайдя во дворец, девушка обернулась и огорченно вздохнула. Солнце уже село, а она очень хотела понюхать цветы, но вместо этого носилась по всему саду и падала в руки Шехзаде. «Это тоже неплохой результат, — утешала она сама себя, идя по коридору, ведущему в покои Хюррем Султан. — Наверное, за всю историю Династии ни кто так много не грубил её представителям в один день, как я сегодня».       Шехзаде уже стучался в дверь и, услышав короткое «Войдите», забежал в комнату.       «Что ж, надеюсь, она не знает, что я беззаботно валялась в руках её сына…»

***

      Пока два сына были с отцом, а два других гуляли в саду со служанкой, Хюррем Султан пыталась как-нибудь себя занять. Вышивать ей никогда не нравилось, поэтому она быстро откинула такой вариант. Меряя комнату шагами, она не находила себе места. Бывало, несколько раз выходила на балкон, но ни чего подозрительного не видела. Михримах все время поднимала голову, отвлекаясь от вышивки, которая у неё получалась прекрасно, и тревожно смотрела на мать. В конце концов, Хасеки решила почитать книгу. Взяв её, она нашла страничку, на которой закончила чтение в прошлый раз, и, перед тем, как перевернуть ее, долго смотрела на лист. Не прочитав и слова, Султанша отложила книгу. Осмотревшись, она заметила, что одна в комнате. Давно ли? Когда Михримах ушла? Протяжно вздохнув, Хюррем, положив голову на руки, смотрела в окно и слушала пение птиц.       Уже вечерело, когда женщина открыла глаза. Заходящее солнце слепило её. Она и не заметила, как заснула. Шея затекла от неудобной позы. Размяв её, рыжеволосая поднялась и, позвав Эсму, пошла в хамам. Долго она там не сидела, так как знала, что скоро придут рабыни, а ей не хотелось видеть косые взгляды, которые ее всё время сопровождали, куда бы она не пошла. По крайней мере, сегодня не хотела видеть. Обычно, ей было все равно, а иногда даже нравилось. Вернувшись в покои, где её уже ждали несколько склонившихся рабынь, она начала одеваться. Сегодня ночь Священного четверга, её ночь с Сулейманом… Молча указав пальцем на красное платье, она повернулась к зеркалу и надела его. После, немного посмотрев на себя, она подошла к шкатулкам с украшениями. Рассуждая, что же больше всего подойдет к этому платью, и отправив всех рабынь к себе, она услышала тихий стук в дверь.       — Войдите, — коротко сказала Хюррем. Она знала, кто сейчас войдет, но все же сделала удивленное лицо и улыбнулась, когда в покои влетел Джихангир с большим букетом цветов.       — Мой лев, я так соскучилась! Какие красивые цветы, я очень люблю розы. Спасибо… Почему вы так долго? — спросила она Раф, которая перешла через порог и поклонилась.       — Госпожа, сад настолько велик, и мы так долго искали цветы, которые достойны Вас… — начала говорить девушка, но Хасеки жестом приказала ей остановиться.       — Я поняла, — проговорила Султанша. — Дитя моё, — она повернулась к Шехзаде. — Иди, Эсма тебя покормит, а мне нужно собраться, — рыжеволосая махнула головой, подзывая служанку, которая протянула руку Шехзаде. Тот встал и пошел с ней в другую комнату, оставляя Раф и Хюррем одних.       — Ты умеешь делать прически? — после недолго молчания, спросила вторая.       — Умею, Госпожа, — белокурая улыбнулась и подошла к султанше. Та, подав голубоглазой гребень, села спиной к ней.       Бережно расчесав волосы, служанка начала перебирать пальцами, проделывая сложные маневры. Султанша наблюдала за её лицом в зеркале, которое было слегка напряженным. Рыжеволосая думала, стоит ли расспрашивать рабыню про то, что случилось в саду. Но она решила не портить себе, да и ей настроение.       Закончив, Рафаэла отошла, оценивая свою работу. После, посмотрев на букет, она спросила:       — Госпожа, Вы не будете против, если я бутон одной розы из Вашего букета воткну Вам в прическу? Она будет очень красиво смотреться на фоне Ваших огненных волос. И гармонировать с Вашим платьем, — улыбнулась голубоглазая и уверено посмотрела на Хасеки. Та задумалась.       — Я думаю, что ты права, — проговорила женщина, немного погодя, и протянула руку к букету. Выбрав самую темную розу, она отдала ее служанке. Та, отломав стебель и оставив небольшой, размером с палец, хвостик, уверено воткнула еще в прическу, проделав несколько движений пальцами.       — Всё, — с поклоном сказала Раф.       Султанша встала и подошла ближе к зеркалу, пытаясь разглядеть сооружение из локонов.       — Мне нравится, у тебя золотые руки, — повернувшись к служанке, Хюррем ослепительно улыбнулась.       — Спасибо, Госпожа, — глубоко присела, смущенная такой похвалой, девушка.       Подойдя к шкатулке, Хасеки достала золотое колье и кольцо с рубином, которое очень редко надевала. Закончив приготовления, она, бросив последний взгляд на себя в зеркало, пошла на балкон. Там для нее уже был накрыт стол. Всякие яства радовали глаз, и Султанша, увидев среди них свои любимые перепелки, охотно села на подушки.       Наевшись, она приказала Раф уносить поднос. Но тут из-за угла появился Сюмбюль.       — Госпожа… — протянул он.       — Повелитель уже ждет меня? — с надеждой в голосе спросила Хюррем.       — Госпожа, Вас зовет к себе Валиде Султан, — не подымая глаз, пробубнил евнух.       — Что-то случилось? — приподняв брови, поинтересовалась рыжеволосая.       — Я не знаю, Госпожа. Она сказала, что это срочно, — пролепетал Ага и, поклонившись, вышел. Хасеки, хмыкнув, встала.       — Пошли со мной, — приказала она белокурой и быстрым шагом пошла к покоям матери Султана. Подойдя, она постучала в дверь. Та бесшумно отворилась, открывая взору самые большие покои во дворце. Пройдя во внутрь, Султанша глубоко присела. Подняв глаза она увидела, что Валиде и Кабале сидят в окружении всяких заморских тканей.       — Хюррем, проходи. Я тебя позвала, что бы ты выбрала себе ткань, — она показала рукой на гору разного шелка и бархата.       — Валиде, меня ждет Повелитель, и если Вы позволите, то я пойду, а ткань выберу позже, — на одном дыхании вымолвила Хасеки. «Тоже мне, очень важно. Здесь что-то неладно…» — поняла женщина.       — Хюррем, если мой сын тебя до сих пор не позвал, то он не ждет тебя, — немного раздраженно сказала Валиде. Рыжеволосая, думая, что ответить, посмотрела на Кабале. Та сверлила взглядом что-то или кого-то за её спиной.       — Валиде, я пойду в свои покои, — решительно сказала Хюррем, переводя взгляд обратно на мать Султана.       — Хюррем, останься, — требовательно сказала Валиде.       «Сулейман…» — пронеслось в голове у Султанши, и она, слегка присев, вылетела из покоев.       Идя по бесконечным коридорам, она понимала, что ее опять обманули. Её отвлекли. Не дали вовремя прийти к Повелителю её сердца. Подбежав к дверям его покоев, её худшие опасения подтвердили слова стражи, которые отдались в ее голове, как гром:       — Султанша, Повелитель сейчас со своим гаремом.